столами пили пиво мастеровые, сновали вертлявые шлюшки, хозяин громогласно
командовал из-за стойки, отдавая приказы нескольким дородным
подавальщицам; было в меру душно, в меру дымно, в меру пьяно и в меру
весело.
И почти ни у кого не было оружия. Кроме лишь двух благородных
баронских отпрысков, выбравшихся в город оттянуться.
Первой под топор Сидри подвернулась женщина. Немолодая уже тетка с
целой батареей пивных кружек в руках. Она не успела даже охнуть - секира
снесла ей голову, и тело несколько мгновений еще стояло, извергая потоки
крови из перебитых жил; пена в кружках мгновенно стала алой.
Другой гном ударил топором сидевшего спиной к двери пьяненького
подмастерья. Еще трос воинов Подгорного Племени рванулись в глубь залы, на
ходу раздавая удары направо и налево.
Трактир взвыл утробным воем забиваемого насмерть пса. Люди прыгали
через столы, бросались к окнам, кто-то упал на колени, умоляя о пощаде;
дико визжали женщины, кто-то уже ломился в запертую дверь кухни, куда
успел юркнуть хозяин; из небольшого зальчика "для благородных" выскочили
оба молодых баронета, мечи наголо; Сидри взревел от восторга, бросившись к
одному - высокому, статному, в чёрном дорогом камзоле с бело-голубым
гербом на груди, принял рукоятью секиры неумелый размашистый удар и на
развороте снёс парнишке полчерепа. Острая секира резала кость, славно
мягкое дерево.
Остальные товарищи Сидри не отставали. Окровавленные топоры так и
мелькали в воздухе. Кто-то опрокинул масляную лампу, и по полу и стенам
начали карабкаться язычки пламени. Лицо Сидри перекосилось.
- Cshorve, Ypud! Raanna abzig! ( Уходим, гномы! Пусть поджарятся!)
И потащил к опрометчиво выбитым дверям тяжёлый дубовый стол,
перерубленный напополам чьей-то ретивой секирой.
Хохоча во всю глотку, гномы выскакивали наружу. Прижали столом обе
половины дверей, подпёрли очень кстати случившимся тут же колом. Из окон
уже валил дым, но, заглушая треск и гудение пламени, лаская слух истинным
Ypud, из горящего трактира неслись вопли обречённых хумансов. Очевидно,
задняя дверь у трактирщика тоже была добротной.
Остальные гномы не теряли времени даром. Выламывали двери, срывали
ставни, врываясь в дома, откуда затем слышались только отчаянные мольбы о
пощаде, неизменно заканчивавшиеся громким хохотом и коротким свистом
начищенной стали, резавшей плоть так же легко, как и воздух. Кто-то волок
наружу женщин, намотав на кулак пышные волосы, - о нет, отнюдь не
насиловать, а всего лишь зарубить на глазах товарищей, дабы те смогли
оценить красоту удара/
Иные, увлекшись, тащили колыбельки с детьми. О младенцев даже не
марали сталь - давили сапогами, точно мерзких насекомых. Да и что ещё
прикажете делать с отродьем отвратных хумансов?
Отряд Сидри, ворвавшись в город, поневоле продвигался медленно.
Слишком много мягкой плоти просило их топоров. Слишком много огня надо
было разбросать. Слишком много голов снести. Гномы убивали точно безумные
и никак не могли насытиться ни разрушениями, ни убийством. Им казалось -
их руки обрели поистине твёрдость камня. Их удары, все как один,
оказывались смертоносными. Даже успевшие схватиться за оружие хумансы,
казалось, впервые в жизни видят щиты и мечи. А спутникам Сидри, напротив,
мнилось, что в руках каждого из них неистовым огнем горит Драгнир,
Алмазный Меч гномов.
В обречённом городке стоял небольшой отряд имперской стражи, даже не
легионеров, чьей задачей было присматривать за порядком на Тракте,
охранять его от нет-нет да и случавшихся тут разбойников и блюсти мир на
самих улицах. Сотник поднял своих по тревоге, однако никто ничего не
понимал, слова "гномы напали!" казались столь же правдоподобными, как
"солнце всходить перестало!". Давным-давно приведённые к покорности
подземные недомерки не дерзали даже косо взглянуть на имперского
подданного. Что уж тут говорить о нападении с оружием...
Однако приказ есть приказ. Сотник повел навстречу Сидри полные восемь
десятков хорошо вооружённых солдат; ещё пятьдесят торопились с другого
края города, от восточных ворот. Хватая всё, что попадет под руку, и
проклиная этих негодяев-гномов, бежали к месту схватки мужчины, главы
семейств - кузнецы, каменщики, древоделы, углежоги, сплавщики, народ
крепкий и тёртый жизнью.
Они сшиблись, когда пылало уже несколько кварталов, тех, что примыкали
к западной стене. Сидри. весь покрытый чужой кровью, смачно плюнул в лицо
распятой на стене дома девушке - гномы с гоготом вбили ей в ладони и
ступни здоровенные костыли - и, поднимая топор, проревел своим что-то
бессвязное, тем не менее гномы мгновенно поняли.
Улицу перед надвигающимися стражниками и горожанами мгновенно
перекрыла стена щитов. Длинные секиры заброшены за спину, из коротких
ножен выхвачены мечи, сделанные в подражание гладиусам легионеров, только
ещё шире и толще у обуха. Над плечами гномов поднялись арбалеты - стрелки
разряжали оружие, не целясь, каждый болт находил цель.
С чердаков и крыш полетели и ответные стрелы, однако их оголовки в
подавляющем большинстве лишь бессильно скользили по выкованной в подземных
кузнях броне.
- Arghei, Ypud! - Сидри размахнулся коротким мечом.
Гномы с рёвом повалили за ним, и стражники невольно попятились.
Мелькнуло несколько пилумов, брошенных дрогнувшей рукой, - вес завязли в
щитах, однако гномы словно бы и не заметили этого. Одним броском
преодолели отделявшее их от стражников расстояние, и...
...Сотник успел ударить только один раз. Невысокий широкоплечий крепыш
в чёрной богато инкрустированной броне, небрежно отбил его выпад, ударил
щитом в щит, и бок человека пробило что-то тупое, раздирающее
внутренности, ломающее кости...
Меч Сидри прошел сквозь кирасу и кольчугу под ней, не ощутив никакого
сопротивления.
Несколько мгновений спустя толпа, оставив десятка два трупов,
бросилась врассыпную. Весь боевой задор пропал бесследно - надвигавшиеся
неумолимо, точно смерть, ряды гномов внушали почти что священный ужас.
Стрелы подземных воинов собирали обильную жатву.
Визжащее и воющее человеческое стадо докатилось до небольшой ратушной
площади. Ратуша была уже покинута, судьба небогатой городской казны никого
не интересовала. Люди давились у восточных и южных ворот, норовя выбраться
из каменной ловушки так и не защитивших стен. Сидри и его отряд взялись за
прежнее - убивать тех, кто не успел или не смог сбежать, и поджигать дома
один за одним.
За всё время боя гномы не потеряли убитыми или ранеными ни одного
воина.
На ратушной площади стоял небольшой храм, церковь Спасителя; на
колокольне ударили в запоздавший набат. Сидри вывел к храму совсем
небольшой отряд, не более десятка - да и куда больше, хумансы бегут,
теперь важно не упустить очень уж многих; ага, храмина, высокие двери,
покрытые каким-то жалким подобием резьбы, внутрь, внутрь, внутрь!
Тяжёлые створки оказались незаперты. Десятка три хумансов сгрудилось
перед раскрашенными досками в дальнем конце вытянутого зала. Хнычут, о
чём-то просят... просят своего Спасителя спасти их жалкие душонки... Ну
ничего, сейчас вы узнаете, что такое гномий топор!
Сюда по большей части сбежались бабы с ребятишками. Сидри с ходу, не
остужая сердца, надвое перерубил какую-то девчонку, судорожно прижимавшую
к груди малыша, шагнул через распластавшееся в крови тело, глянул вверх...
Простые раскрашенные доски. Намалёван лик какого-то худосочного
хуманса с тощей бороденкой (имей такую любой, даже самый захудалый гном -
удавился бы от позора!), намалеван кое-как, живописец, верно, был
никудышный, всё какое-то плоское, коричневое, тупое...
Но вот отчего же живут глаза на этой размалёванной доске? Отчего
глядят с болью и ещё с каким-то непонятным, бередящим душу
предупреждением?..
"Тьфу, пропасть!- подумал Сидри. - Привидится ж такое".
Он тряхнул головой, отгоняя видение.
Однако оно не пропадало. Глаза на деревянной доске жили по-прежнему.
А в ушах гнома внезапно прозвучало: "Ей, гряду скоро!"...
- Что встал, Сидри? - окликнул его кто-то из спутников. - Зажигаем
здесь все - и пошли!
Сидри вновь тряхнул головой. На сей раз помогло. Словно внезапно
налетевший блеск Алмазного Меча напрочь смыл недоброе видение.
Быстро посдирав иконы со стен и устроив из них костёр, гномы ушли,
оставив на полу изрубленные тела хумансов.
***
Запряжённая тараканами упряжка оказалась куда как скора. Тави и
представить не могла, что они с Акциумом пронесутся через пол-Империи за
считанные часы. Над миром едва-едва занялось утро, а экипаж мага уже стоял
у ворот Мельина.
Тави открыла рот. И закрыть его оказалась уже не в силах.
Великого города больше не было. В изгибе реки - лишь чёрные руины,
окружённые кольцом устоявших каменных стен. Да торчат, словно гнилые зубы,
закопчённые башни магов. Чёрный Город погиб весь, начисто. Белый удалось
местами отстоять, но и там хватало разрушений. Жители поспешно уходили -
на пепелище делать было больше нечего, и не нашлось никого, кто возглавил
бы желающих вновь отстроиться на старом месте. Утром Тави и Акциум застали
уходящие прочь от Мельина последние караваны погорельцев. Нагружённые
жалким скарбом, все таща на себе, они шагали и шагали - кто на восток, кто
на запад, но большинство - на тёплый юг. И бессмысленно было хоть что-то
спрашивать. Горе поглотило выживших без остатка - мало оказалось тех, кто
не потерял родных и близких в разожжённом схватившимися силами пожаре.
Кто ж мог знать об адресованной Патриарху Хеону записке Императора,
где, помимо всего прочего, имелись слова: "зажигай город"? Люди привычно
винили во всем Радугу.
- Не может быть, - потрясение мотал головой Акциум. - Много чего я
видел, Тави, но такого... и не верю я, что маги зажгли Мельин. Когда такая
свара начинается, города от грошовой свечки сгорают. Уж ты мне поверь.
Навидался...
Они оставили колесницу в зарослях. На всякий случай Акциум накинул
отводящее глаза заклятье.
- Не хватало ещё, чтобы простолюдины на наших коньках прокатились, -
невесело пошутил он.
Они отправились на поиски - оказавшиеся, на удачу, недолгими.
Тави первая почувствовала след. Он тянулся прочь от обугленных стен
Мельина, куда-то на юго-запад. Ошибиться было невозможно - ни одно
существо в пределах Северного Мира не могло оставить настоль ко чужой и
чуждый след.
Акциум обрадовался - странной радостью.
- Хорошо, что нашли, - проговорил он, поводив руками над не видимым,
не осязаемым ни для кого, кроме магов, следом. Тави не успевала следить за
сменой его заклятий, с такой скоростью Акциум менял мыслеформы и
компоненты, с невероятной лёгкостью перескакивая от жеста к мысли или даже
к слову. - Хорошо, что нашли... да всё другое плохо.
- Что же?
- Мир по всем швам трещит, Тави, - глухо ответил старый маг, - И я не
знаю, что тому причиной Я ли, что нарушил запрет... или эти самые твари, с
которыми под горой бились... А когда маг чего-то не знает, есть опасность,
что он таких дел наделает, таких пирогов напечёт, что самому потом тошно
станет. Ну да делать нечего. Идём посмотрим, куда нас эта стёжка
приведёт...
...Стёжка привела к древнему кургану с каменным дольменом на склоне.
- Здесь, - выдохнула Тави - молчание стало совсем невыносимым. Акциум
всю дорогу только и делал, что поддерживал какое-то невероятно сложное,
хитро сплетённое заклинание, так что Тави не смогла в нём ничего понять.
