плита со скрипом поднялась. Он скользнул в стылую черноту - и плита тотчас
же сама рухнула у него за спиной.
Нельзя сказать, что это его особенно напугало - случалось сиживать и
по трое суток в подобных подземельях, пока не удавалось разобраться с
гирями, рычагами я противовесами. Выждав несколько мгновений, пока глаза
привыкали к темноте, Фесс двинулся вперёд - вниз по старым-престарым,
стёртым ступеням.
Ступени стёрты - так что же, тут много ходили? Зачем, куда, для чего?
За его спиной раздался вопль, но не ярости, а скорее отчаяния. Что-то
звякнуло - как будто в железную дверь разрядили арбалет от бессильного
бешенства. "Что это значит, интересно?.." Долго задерживаться наверху и
искушать судьбу Фесс не стал. Кто знает, что найдётся в арсенале магов. Он
торопливо шагал вниз.
Виток, виток, виток. Лестница змеей обвивалась вокруг столба,
сложенного из грубых каменных глыб.
Он пошёл вниз. За спиной - мёртвая тишина; звуки боя как отрезало. И
тишина эта очень не нравилась
Фессу.
На пятнадцатом витке лестница превратилась в грубое подобие кое-как
облицованного камнем прохода. Ступени исчезли. И так - ещё десять витков.
Исчез и столб, обратившись в кое-как обтёсанный скальный монолит. Пахло
пылью и затхлостью.
Наконец спуск кончился. Под ногами Фесса лежала массивная каменная
плита с грубо откованным кольцом. Похоже было, что его делал человек,
едва-едва знакомый с кузнечным ремеслом.
Фесс остановился. Что же это за штрек, куда он попал из самого
обыкновенного подвала, заполненного мешками с мукой и другими запасами?
Едва ли Орден хранит здесь свою сокровищницу. Конечно, можно было
предположить, что башня много раз перестраивалась и какие-то подземелья
стали просто не нужны, но в это слабо верилось. Радуга не отличалась
наивностью, равно как и стремлением даром расшвыривать деньги.
Делать нечего. Используя глефу как рычаг, Фесс попытался поднять
плиту. Если этим ходом никто не пользовался, плита должна была просто
намертво врасти в пол, и тогда останется только повернуть назад...
Однако камень поднялся неожиданно легко.
Снова - холод и темнота. Ещё более глубокая и потаённая, чем на
лестнице, хотя и туда, само собой, не могло пробиться ни единого лучика
света.
Под камнем оказались бревна. Толстенные, древние, очевидно,
пропитанные чем-то оберегавшим их от гниения. Ход превратился в узкую щель
- казалось, спускавшиеся сюда когда-то протирали его собственными боками.
Даже ловкий и тощий Фесс едва не застрял.
Ноги внезапно провалились в пустоту. Пришлось вбивать костыль и
спускаться по веревочному поясу. Фесс уже гадал, какова глубина этой
пропасти и есть ли у неё вообще дно, когда достиг наконец пола.
Здесь, в этой тьме, не помогало даже зрение родившегося в Долине. Фесс
ощупью двинулся вдоль стен - их подпирали деревянные столбы. Он не мог
припомнить, чтобы подземелья хоть где-нибудь строились подобным же
образом.
Под ногами что-то подозрительно захрустело.
Из бездонных внутренних карманов мокрой куртки он добыл небольшую
масляную лампочку в железном кожухе. Засветил её.
Великие силы!..
Он стоял в самом центре настоящего кладбища. Пол был устлан
человеческими костяками. Десятки, сотни черепов мгновенно уставились на
Фесса пустыми глазницами.
А в середине обширного подземелья на исполинских деревянных колодах
покоился каменный гроб таких размеров, что в него спокойно можно было
уместить трёх-четырёх Фессов.
Бока саркофага покрывали древние грубо выцарапанные руны; Фесс понимал
их смысл с пятого на десятое, но и его почти как ножом резанула мощь
запечатавшего саркофаг старинного заклятья. Здесь была использована магия
крови - та же самая, которую пустил в ход Император наверху.
Оставалось только задаться вопросом, кто же тут похоронен?
- Им не прорваться, мой повелитель. - Легат Клавдий, командир Первого
легиона, в знак особой торжественности и искренности своих слов опустился
на одно колено. - Ров завален, но в Восьмом и Шестнадцатом легионах
большие потери. Маги бьют нас на выбор, как хотят, и при этом им не нужна
какая-то особо сильная магия. Хватает простых огненных стрел. Доспехи от
таких защищают плохо.
- А эти дармоеды, баронские прихвостни? - прорычал Навкратий. - Вперёд
гнать гадов! Пусть собой закрывают легионы, хоть какая-то польза будет!
- С этим успеется, - холодно сказал Император. - Они станут
сопротивляться, а и не намерен устраивать тут гражданской войны,
Навкратий. Нет. Сделаем по-иному. Граф, мне нужна ваша пехота. Клавдий,
поведёшь Первую когорту своего легиона. Фибул, Навкратий, - все резервы в
дело. Вольные, за мной!
Последней команды, конечно же, не требовалось.
Башня Фиолетового Ордена являла собой сейчас поистине феерическое
зрелище. Все стены полыхали огнями. Каскады файерболов, водопады молний,
высверки ледяных стрел и копий, а поверх всего этого - кружащие чёрные
крылья выпущенных из зверинцев или сотворённых силой заклятий тварей. Все
пространство перед рвом было завалено телами. Башни предмостного
укрепления горели, кирпич плавился и тёк вниз огненными ручейками,
разбрызгивая фонтаны зеленых искр. Несмотря на это, арбалетчики Суллы
продолжали посылать стрелу за стрелой в бойницы напротив.
Легионеры Первого, Одиннадцатого и Восьмого легионов пятились,
прикрываясь щитами. Они выполнили приказ, они завалили ров, но подняться
по лестницам сил уже не было. Правда, в отличие от баронских дружинников,
скованные дисциплиной и выучкой, солдаты регулярных войск не бежали.
На сей раз Император не таился. Знамя с василиском плыло высоко над
плечами Вольных; левый кулак в белой латной перчатке сжат, словно в
готовности отразить внезапный магический удар.
Он направлялся прямо к громадному подъёмному мосту, куда больше и
шире, чем в передовом кронверке.
- Повиновение Империи, мой господин, это небезопасно, - хмыкнул
Тарвус, ни на шаг тем не менее не отставая от Императора.
Император не ответил. За ними тяжело топала панцирная пехота графа, с
головы до ног закованная в доспехи; следом спешила отборная Первая когорта
- сплошь ветераны, прошедшие не одну битву.
Разумеется, их заметили. Стремительный пламенный взблеск - Император
выбросил вверх левую руку, и огненный заряд разбился о белую кость латной
перчатки. Она словно бы притягивала к себе вражескую магию, дробила и
рвала её, обращая в ничто.
Тарвус невольно присел.
- Однако, мой повелитель...
Император не ответил. Перед ним вновь были ворота - ещё более прочные,
ещё более мощные, чем в кронверке. Здешний мост казался настоящей
громадой. Похоже, он был сделан из настоящего камня. Ни единого слабого
места.
- А теперь мы посмотрим, чья возьмёт, - вырвалось у Императора. И
вновь, как и в прошлый раз, чудовищная судорога выплеснула из лопнувших
вен кровь, обращённую в жидкий огонь. Императору показалось, что его рука
сейчас способна пронзить и дерево, и железо, и камень; клуб огня ударил в
серое каменное брюхо моста, обращая его в груду дымящихся обломков.
Но разбуженная ярость требовала и требовала выхода. Опешившим
легионерам и пехотинцам Тарвуса казалось, что из руки Императора сейчас
извергается пламя. Его поток ворвался в темный тоннель, вдребезги разнёс
внутренние ворота, достиг подножия самой башни...
Боль уже почти погасила сознание, когда среди зыбкого, ирреального
хаоса Император вдруг увидел две высокие полукруглые створки, откованные
из чёрного металла, металла, выплавленного отнюдь не в земных горнах.
Странный герб Кутула - шесть сломанных стрел, безуспешно пытавшихся
пробить черно-фиолетовый щит.
Кровь Императора ударила в эту дверь с такой яростью, словно этот миг
должен был стать последним в его жизни и оставалось только одно -
отомстить врагам.
Металл Кутула сам был защищён сильными чарами. Императору показалось -
он видит развертывающиеся перед ним панорамы Хаоса, чудовищной пляски
миров, видит вторжение жутких, непобедимых никакой магией титанов Хаоса в
пределы населённых жалкими смертными слоев Реальности, видит каких-то ещё
более ужасных существ, появляющихся из-под земли, где они долго, очень
долго ожидали своего часа; врата башни Кутула словно предостерегали его -
мы нечто большее, чем просто вороненая сталь, мы много большее, чем
воронёная сталь, подожди, постой, остановись!..
Но справиться с болью можно было только одним способом: сломить
преграду, после чего Императора ждало спасительное забытьё.
И он, ломая уже не врага - себя, почти разрывая собственное сердце,
заставил огненный кулак войти, вплавиться в плоть последней преграды и,
сокрушая её, открыть, проложить Путь.
Он и сам не успел понять, отчего это прозвучало именно так: "Путь". Он
просто знал, что дорога его легионам открыта. И со спокойной душой потерял
сознание. Просто от потери крови.
Фесс вздрогнул. Там, наверху, кто-то нанес магический удар поистине
всесокрушающей Силы. И притом Силы абсолютно нечеловеческой. Никогда ещё
Кэр Лаэда не слышал и уж тем более никогда не сталкивался ни с чем
подобным. Это было словно зимняя гроза, словно молния, внезапно рухнувшая
с чистого неба... нет, не срабатывало ни одно из привычных сравнений. Это
просто было нечто совершенно, абсолютно неведомое.
И потому особенно страшное.
Фессу вдруг очень захотелось оказания в Долине. Подальше от всех этих
приключениев, как говорила порой тетя Аглая, будь они трижды неладны!
Масляная лампочка несколько раз мигнула, хотя никакого ветра в
подземелье не было и в помине.
А потом Фесс услыхал странный скрежет из-под крышки саркофага.
В следующий миг воин уже карабкался вверх по верёвке. Слепой ужас
погнал его прочь. Мужество, стойкость - всё обратилось в пыль перед этим
отвратительным скрежетом. Там, в каменном гробу, оживала бестия, перед
которой Фесс не смог бы устоять, даже будучи настоящим магом.
Оставалось только бежать.
***
- Вот и славно, вот и хорошо, - не уставая, твердил Кицум, -
Выбрались, и хвала богам, хвала силам здешним и нездешним, и небу хвала, и
звёздам, а больше всего - тебе, Сеамни!
Уже все в бродячем цирке называли Агату ее настоящим именем. И -
откровенно побаивались.
Оставаться в Хвалине никто не захотел. Магов много, уничтожить одну,
пусть даже важную, башню Арка, пусть даже со многими магами из числа
сильнейших и даже самим Верховным ещё не значило победить весь Орден и уж
тем более не значило взять верх над Радугой.
И вот добытый где-то Кицумом фургон трясётся по ведущей на юго-восток
дороге. Троша сидит на козлах, братцы-акробатцы и Еремей - заклинатель
змей дуются в кости, время от времени опасливо поглядывая на Агату, Таньша
спит, а Нодлик, как всегда, визгливо ругается с Эвелин.
Словно ничего не изменилось...
Хотя, конечно, нет. Изменилось. Нет больше постылого ошейника. Добыт
Иммельсторн... Агата поперхнулась, поймав себя на том, что произнесла имя
святыни своего народа на диалекте хумансов. Что такое? Что случилось с
ней?.. Или и в самом деле прав был Гейнебис, легендарный король-воин, что
приказывал казнить всех Дану, побывавших в хумансовом рабстве?..
Агате стало не по себе.
...Как только они выбрались из города и она немного пришла в себя,
Кицум забросал её вопросами. Она отвечала односложно, больше
отмалчивалась. Агата знала теперь только одно - ей следует добраться до
затерянного в болотистых джунглях последнего убежища своего народа. Путь
