потраченного золота, он бы ни о чём не жалел. Потому что не признанный той
же Радугой лекарь, травник, алхимик, оружейник и самую малость маг, хотя,
само собой, без патента. Ланцетник сумел-таки отыскать такое сочетание
самых на первый взгляд безобидных растений, дым которых обладал
способностью парализовать саму способность магов творить чары, вызывая у
них жесточайшие приступы болезненного кашля. Изобретение Ланцетника было с
успехом испробовано - сперва на ведьмах или иных хоть немного владевших
магией и приговорённых к смерти самой же Радугой.
И вот настал звёздный час...
Под землёй было сухо и чисто. Патриарх заранее позаботился о том,
откуда он станет командовать атакой, Как, впрочем, и о том, куда он
отступит в том случае, если атака окажется неудачной.
В этом и состояло его отличие от Императора. Императору отступать было
некуда.
- Что с башней Флавиза? - отрывисто спросил Патриарх.
- Окружена-с, сейчас задымляют-с, ваше патриаршество.
- Экселенц! - Бесцеремонно расталкивая сгрудившихся вокруг Патриарха,
к нему пробирался Ланцетник. - Экселенц! Мы нашли... в общем... талисман,
очень мощный, позволяющий...
- Короче, мэтр Ланцетник, - поморщился Патриарх.
- Радуга оправилась от неожиданности и сейчас перейдёт в контратаку, -
упавшим голосом сообщил алхимик.
- Почему ты так уверен? - с каменным лицом спросил Патриарх, игнорируя
явный испуг на лицах его людей.
- Амулет... талисман... он... позволяет оценить...
- Короче, подсказал талисман. - Хеон оборвал мэтра. - Ты уверен, что
это...
- Уверен, экселенц, - проскрипел Ланцетник, - Надо как можно скорее-,
- Это ясно и так. - Патриарх начал отдавать приказы: - Рассыпаться.
Пусть магия Радуги жжёт тупых мужланов, что полезли сейчас с вилами и
топорами на ночные улицы Мельина. Переждать. Но башню Флавиза...
- Туда-то они и ударят в первую очередь, - сухо скрипнул Ланцетник. -
Туда вот-вот ворвутся... Патриарх и глазом не моргнул.
- Фихте! Подкрепление к башне Флавиза. Пусть пока не вмешиваются и
держатся в тени. Отправь два полных тагата.
- Но, экселенц... - не выдержал Ланцетник.
- Тебе, кстати, лучше тоже отправиться туда, - обернулся Патриарх. -
Двинемся сразу после их удара.
Ланцетник прикусил язык и как-то бочком-бочком заковылял прочь.
Приказы Патриарха Хеона не обсуждались и не повторялись.
- Атакуем башню Лив! - доложил очередной гонец. Дождался патриаршего
кивка и тотчас умчался прочь.
- Что-то Император задерживается... - задумчиво проговорил Хеон как
раз в тот миг, когда и пол, и стены, и потолок заходили ходуном, а воздух
отчего-то наполнился горьким запахом - пережжённого пепла, как выразился
служка Фихте.
Люди вокруг Патриарха замерли. О, ни один из них не был трусом, но
сейчас Хеон ощутил, как над всеми ними начинают расправляться совиные
крылья Страха.
Слишком уж могущественна Радуга. И слишком уж неудобно то оружие, с
которым они вышли против Орденов Семицветья.
- Что, оробели? - спокойно, не повышая голоса, сказал Патриарх. -
Намочили штаны? Сейчас побежим сдаваться и просить прощения? Фихте! Давай
гони своих бездельников! Я должен знать, что там случилось...
***
Аврамий всё сделал правильно. Ему в отличие от того же гнома -
помощника Ланцетника - не требовалось копить обиды на магов. В любой
Империи есть люди, превыше всего - и даже собственной жизни - ставящие так
называемое благо государства, разумеется, так, как они его сами понимают.
Под благом Империи легат понимал безусловное повиновение Императору и
всяческое укрепление его. Императора, власти. Так решили боги, так решил
Спаситель. Значит, так будет лучше и для людей. А когда на Империи, как
пиявки, висят маги... то чем скорее они уйдут, тем лучше.
Радугу Аврамий знал не понаслышке. Его родная сестра была волшебницей
Ордена Лив. И семья ничего не слыхала о ней вот уже семь лет - с того
момента, как четырнадцатилетняя девочка-подросток без колебаний
переступила порог башни магов в Мельине.
Когорта шла неплохо. Легат служил не так долго, однако все старые
воинские хитрости знал назубок. В городе достаточно более-менее безопасных
крысиных нор, где можно отсидеться. Центурионы не станут спешить выдавать
беглецов, если дело, по их мнению, грязное. Однако сейчас манипулы шли
ходко и ровно, не нарушая строя, длинной железной змеей, протянувшейся по
улицам замершего от ужаса города.
И никто не пытался улизнуть от отработки своего легионерского
жалованья.
Белый Город остался позади. Впереди - Кожевенные ворота и за ними -
город Чёрный. Там, где сейчас вот-вот начнётся настоящее дело.
Кожевенные порота... Слишком узки. Стары и слишком узки, Манипулам
придется перестраиваться на коду. Затор. Потеря времени...
Когорта Аврамия не зря набиралась из мельинских уроженцев. И потому
никто не удивился его команде:
- Через стену! На крюках!
Отчего-то легату очень не хотелось протискивать свою когорту, все
восемьсот мечей, через узкое игольное ушко старых ворот. Стража от них уже
ушла, но тяжеленные створки были наглухо закрыты. Засов - настоящее бревно
- задвинут до отказа.
- Открывайте! - бросил легат.
Его когорта уже разворачивалась вправо и влево от ворот. Легионерские
сапоги ступали по плоским крышам, во множестве летели забрасываемые за
края бойниц крюки с длинными верёвками; десятки людей уже лезли вверх.
Несколько воинов рысью подбежали к воротам. Засов медленно двинулся в
сторону.
Легат Аврамий отчего-то с тревогой взглянул на вечернее небо -
по-осеннему тёмное и недоброе. И - отошёл подальше от Кожевенных ворот.
В следующий миг Радуга показала, что слухи о её растерянности и
неспособности контратаковать, мягко говоря, преувеличены.
Аврамий видел, как это было. Видел, как облака внезапно набрякли алой
сияющей каплей. Как эта капля потянулась вдруг вниз, как стремительно
истончилась огненная нить, ещё удерживавшая страшный подарок магов высоко
над землёй, и как наконец эта нить не выдержала и огненная капля
сорвалась.
Земля встала на дыбы. Жидкий огонь плеснул во все стороны, и всё, к
чему он прикасался, тоже обращалось в огонь. А. там, куда упала капля,
там, где только что были Кожевенные ворота и прилегавшая к ним небольшая
площадь (вместе с парой-тройкой домов), там сейчас кипел котёл чистого
белого пламени. В небе же, размётывая тучи, стремительно рос черно-алый
огненный гриб, плюющийся короткими молниями, разбрасывающий вокруг себя
десятки и сотни таких же капель, что и породившая его самого, только
поменьше...
От десятка легионеров не осталось ничего, даже пепла.
Аврамий с трудом приподнялся на локте. Дорогу преграждал костёр -
костёр, в котором пищей пламени служил сам камень. Горели скелеты
привратных башен, горели остовы соседних домов, по несчастью возведённых
слишком близко; пылала мостовая, расплавленная алая масса мало-помалу
проваливалась всё глубже и глубже, словно огонь, раз получив пищу, и не
думал успокаиваться. С шипением и треском полыхала стена - точно
деревянная, а не из крепчайшего камня. Однако легионеры как ни в чём не
бывало продолжали лезть через неё.
Аврамий дал знак сигнальщикам. Пусть разверзнутся небо и земля, пусть
облака запылают огнем, когорта должна услышать знакомый приказ: "Рассыпься
и жди!"
Удостоив пожар не более чем парой взглядов, легат махнул окружавшим
его охране и сигнальщикам. Время идти за стену и им. Когорта ждёт.
А маги хоть и сильны, но тоже промахиваются.
"Будем надеяться, что этот промах не останется единственным", -
подумал легат, отпуская верёвку по другую сторону стены.
Оставаться в стороне, когда его воины штурмуют подворье Лива,
Император не мог и не хотел. Вычурные доспехи с гербом державы -
разъярённым василиском - были выкованы гномами. Император сам испытывал
нагрудник. Пущенное со всей силы копьё сломалось, а на блестящей
поверхности металла не осталось даже царапины. Давно, очень давно были
сотворены эти доспехи... в те годы, когда люди и гномы помирились на
время.
Когда вместе сражались против эльфов и Дану. На высокой арочной
галерее внезапно появилась облачённая в голубое женская фигура. Император
едва успел вскинуть руку, останавливая мигом нацелившихся в волшебницу
арбалетчиков.
Он угадал - чародейка высоко подняла не отягощённые оружием руки в
знак того, что хочет говорить. Понятно, что маги не нуждались в мечах и
стрелах, однако повернутые к врагам открытые ладони всегда означали только
одно - знак мира, предложение переговоров.
- Что произошло, повелитель?! - с неподдельным отчаянием в голосе
выкрикнула волшебница. - Зачем это безумие? Почему ты убиваешь нас? Что мы
тебе сделали?..
Чёрный камень в перстне Императора потеплел, как и всегда, если рядом
начинала твориться какая-то волшба.
Сулле, второму легату и командиру манипулы арбалетчиков, достаточно
было одного едва заметного кивка головы повелителя.
Воздух на миг потемнел и сгустился от стрел.
А перед облачённой в голубой плащ чародейкой засветился жемчужно-серый
овал призрачного щита. Слишком мало времени оставалось у нее на более
изощренное заклятие.
Тяжёлые железные дроты, что насквозь прошивали всадника в полном
защитном вооружении, бессильно отскакивали от новосотворённой преграды.
- Это твое последнее слово, Император? - донеслось с высокой галереи.
- Тогда да узришь ты гнев...
Император вскинул руку. Впереди уже нарастал рев хлынувших внутрь
подворья легионеров; у Голубой волшебницы оставалось совсем мало времени
на достойный ответ, и Император надеялся, что его чёрный камень в
состоянии хотя бы ненадолго отвлечь чародейку.
Теплота камня означала творение чар. И сейчас эта теплота поднималась
от перстня вверх по руке. Камень - и заключённое в нём существо -
готовились исполнить приказ. Подарок самой Радуги обращался против неё.
Пусть это далеко не самый сильный амулет, не самый сильный талисман, но в
течение многих столетий он верой и правдой служил повелителям Империи, он
помнил каждое биение сердца каждого из Императоров, он знал вкус их крови,
что, случалось, лилась на него из ран; и нынешний владелец перстня верил,
что всё это не могло пройти бесследно,
Вокруг вытянутой руки Императора стремительно сгущалось багряное
облако. Всё, о чем он мог сейчас мечтать, - это если не рассеять, то хотя
бы растянуть прикрывавший волшебницу щит. Силы камня пришли в движение;
они видели цель и сами знали, что делать.
Десятки и сотни крошечных крылатых существ, состоящих из одних лишь
кожистых крыльев и жилистых лап с громадными когтями, что призваны были
для одной-единственной цели, с истошным воем рванулись в атаку. Им было
отпущено совсем немного времени, вся жизнь их длилась несколько мгновений
- долететь до щита волшебницы... и всё.
Могучие силы, вызвавшие эти существа к жизни, давшие им на мгновение
новые тела, вновь свёртывались тугими глобулами, уходя внутрь чёрного
камня.
По руке Императора струилась кровь, обильно сочась прямо из пор.
"Камень ничего и никогда не делает даром, если только не спасая жизнь
своего господина - или, может, просто того, кому он разрешает носить
себя?" - вдруг подумалось Императору.
Повелитель повернулся к Сулле, но командир арбалетчиков уже всё сделал
сам. Имперские стрелки умели перезаряжать своё страшное оружие за
считанные мгновения, с невообразимой быстротой ловя прицел.
