ковать на продажу оружие, и речи быть не могло.
Ну что ж, значит, он, Сидри, сделал вдвойне доброе дело. Сколько
пришлось надрываться его соплеменникам, чтобы добыть те самые золотые
имперские кругляши, которыми Тави и Кан-Торог надеялись получить свою
плату! Сколько пролито было пота, сколько пришлось перелопатить бедной,
полупустой руды, сколько пережечь угля, чтобы в конце концов казна
Каменного Престола стала хоть сколько-нибудь полнее! Сидри без
преувеличения считал, что выпускать из рук просто так хоть одну
доставшуюся таким трудом монетку - не что иное, как преступление.
Он поднимался молча, лишь изредка позволяя себе краткий отдых. Гномы
могут подолгу обходиться без пищи, правда, возмещая сие неумеренным
обжорством, как только представляется возможность. Потом, когда кончится
Ливень, он выберется наружу. У него окажется фора в несколько дней, пока
добытчики из Хвалина и даже пережидающие Ливень в Главном Чертоге гномьего
королевства наконец рискнут высунуть носы из своих убежищ.
Всё хорошо, Сидри...
Галерея закончилась крошечной квадратной камерой - тупиком. Гном
засветил один из немногих оставшихся у него факелов, несколько мгновений
осматривал сё, сосредоточенно посвистывая, а затем нажал на едва заметный
выступ, притаившийся в дальнем углу как раз на высоте его, Сидри, глаз.
Послышался глухой скрежет. Несмотря на прошедшие годы, сооруженный
гномами механизм работал безупречно. Плиты одной из стен начали
расходиться; гном поспешил нажать на скрытый рычаг вторично, боясь пустить
внутрь капли Смертного Ливня. Каменные ставни послушно сомкнулись.
Натекшую лужицу ядовито-желтой жижи гном долго и тщательно забрасывал
каменной крошкой. Ему вновь повезло - галерея открывалась в один из
древних наблюдательных пунктов, разбросанных по южным склонам Хребта
Скелетов. Теперь оставалось только спуститься вниз - не по лестнице, а по
скале.
Как только кончится Ливень.
Бешеный бег сквозь тьму. Ноги сами несли Тави, несли неведомо куда,
повинуясь только одному приказу - вперёд и вверх. Горы послушно раскрыли
перед ней свое чрево, она мчалась по запутанным тоннелям, не думая, не
запоминая дороги, влекомая одной лишь мыслью - подальше от явившегося из
мрака чудовища.
...Остановилась она, лишь когда совсем выбилась из сил. Мрак навалился
со всех сторон удушающей массой, и только сейчас Тави поняла, что всё
время, пока бежала, она оставалась в абсолютной, непроглядной тьме без
малейшего проблеска света. И при том каким-то чудом умудрилась ни разу не
споткнуться и ни на что не налететь. Сейчас, когда унималось бешеное
биение сердца, она уже могла припомнить - вся паутина тоннелей предстала
ей в каком-то неярком сером свете, угасшем, как только она остановилась.
Кажется, сейчас она на какой-то развилке... Девушка ощупью добралась до
стены, села. Зверски хотелось пить, пришлось свернуть голову сберегавшейся
на чёрный день фляжке.
Вода тяжёлыми глотками катилась вниз по горлу, Тави усилием воли
сдержала готовый вот-вот прорваться панический страх - она одна,
заблудившаяся во тьме неведомых переходов, где и сами гномы не ходили без
света, что она станет теперь делать, на самом краю неотвратимой гибели?
"Ты волшебница, моя дорогая. Ну так и поступай соответственно".
Заплечный мешок был цел, на месте оказалось и оружие (хотя, когда ТАК
улепётываешь, во все лопатки, не диво остаться и без штанов); самое же
главное - глубоко внутри тлела негаснущая искорка магии, то, что дает
жизни волшебника и цель, и смысл.
"Ну-ка, хватит сидеть, - прикрикнула на себя Тави. - За работу,
подруга! Надо... надо отыскать... Кан-Торога..."
Каждое последующее слово давалось всё тяжелее и тяжелее. Неужели ей
придётся вновь спускаться вниз, туда, где её, наверное, уже поджидает
козлоногий?.. При одной мысли об этом сделалось дурно. И хотя Тави тотчас
же обозвала себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами, помогло это слабо.
"Трусиха! Ничтожество! Дрянь!"
Однако коленки всё равно дрожали. Мощь магии козлоногого явно на
голову превосходила силы Тави;
открытого боя ей не выдержать. Если б не та невесть откуда пришедшая
помощь, она бы уже была мертва... точнее, хуже, чем мертва.
Но бросить Кана непогребённым - значило оскорбить, гибельно унизить не
только погибшего друга, но и всю расу Вольных, принявших в своё время
Тави, учивших её, кормивших и защищавших. Человек по крови, Вольная по
духу - и до конца дней своих ей пребывать в этой мучительной
раздвоенности.
Конечно, будь на её месте Кан-Торог, он не колебался бы ни секунды,
призналась себе волшебница, Не думая об опасности, он пошёл бы искать ее
тело чтобы похоронить так, как положено, или погибнуть.
И не важно, что при этом он сам наверняка бы погиб. Вольные очень
плохо умеют отступать.
И куда, во имя всего святого, делся Сидри? Гном всё время держался
рядом с ней, а потом как-то разом, внезапно, исчез. Козлоногий что-то
говорил об этом... но мог запросто и соврать. Сидри не праздновал труса,
он дрался наравне со всеми и не показывал спины... едва ли его так просто
испугала горящая тьма, принявшая облик исполинского пещерного дракона.
Значит, надо отыскать ещё и гнома. Тави тяжело вздохнула, нащупала
мешок и потянула за тесьму.
Не всегда новые способы лучше старых. После того как дедовская
предметная магия несколько раз сработала там, где спасовало волшебство
куда более современных систем, Тави отчего-то больше доверяла сейчас
засушенным корешкам и мышиным лапкам, чем сосредоточению, концентрации и
визуализации, как говаривали маги Радуги.
Потратив самую малость Силы, чтобы засветить отщеплённую от факела
лучинку, девушка принялась раскладывать на полу запасенные ингредиенты,
Потом пришлось долго и нудно вычерчивать концентрирующую пентаграмму.
Пыхтя, Тави вымеряла УГЛЫ - горе тому волшебнику, у кого линия хоть на
волос отклонится от истинного положения, того единственного, в котором
уравновешиваются магические потоки!
...А тут ещё вдобавок - неровный пол, выбоины, трещины и тому подобные
сюрпризы. Решение задачек "на неровности" относилось к числу наименее
любимых Тави занятий. Больше, чем их, она не могла терпеть только
благотворительность.
Когда она, вся взмокнув, наконец обессиленно привалилась к стене, в
глазах у нее всё плыло от напряжения, ныла перенатруженная спина. Зато
пентаграмма - восхитительная, несравненная пентаграмма, учитывая условия,
в каких пришлось ее чертить! - была готова, и чашечки с ароматическими
смолами стояли в остриях лучей, и специально подобранные композиции
кореньев и камней - в основаниях, и аккуратно расщеплённые надвое свечки -
на главных пересечениях, Наставник мог бы ею гордиться.
Теперь дело за малым - отыскать козлоногого. И Сидри. И... мёртвого
Кана. Если чудище уже убралось из того зала, где разыгралась схватка, Тави
спокойно спустится.
Без кремня и огнива, сами собой, затеплились свечи, Мягкие огненные
язычки скользнули по сложенным в чашки благовониям. Весь этот обряд был,
кстати, отнюдь не шаманством, не подделкой или подпоркой для начинающих
колдунов, ещё не умеющих сосредоточиться в должной степени. Тави
чувствовала, как вся эта, на первый взгляд такая нелепая, бутафория и в
самом деле цепляется за какие-то неведомые, глубинные ответвления потоков
магических Сил; цепляется, тащит их на поверхность, заставляет
повиноваться беззвучным приказам легионы странных, обитающих в толще скал
неразумных существ; и как эти легионы, подстегиваемые невидимыми бичами,
послушно приходят в движение, растекаясь по истощённым рудным жилам,
скользя по едва-едва заметным, тончайшим водным ниточкам, пронизывающим
скалы; спешат, торопятся, бегут, выполняя пока ещё не её, Тави, приказы,
но повеление заключённых в пентаграмме куда более могущественных сил. При
попытках проникнуть глубже в суть этих иерархий Тави почти мгновенно
становилось дурно. Она не понимала, почему столь примитивные приёмы
неожиданно оказываются на удивление действенны, почему предметная магия,
магия пришепётываний и заговоров, бессмысленных обрядов и ещё более
бессмысленных ритуалов сплошь и рядом оказывается сильнее магии
утончённой, магии мысленной, опирающейся лишь на дар и способности самого
волшебника...
Тем не менее древнее заклинание Поиска под Твердью сработало на славу.
Тави почувствовала одного из своих спутников. И, увы, Кан-Торог был
мертвее окружающего девушку камня. Опалённое подземным огнём тело так и
осталось лежать возле стены огромного зала, где Вольный принял свой
последний бой.
А Сидри? Где он? Перед мысленным взором Тави огненно-алым светом
пылала обнажившаяся на краткое время сеть тоннелей, залов и переходов;
гнома нигде не было. Ни его самого, ни его тела. Он исчез, исчез
бесследно, как будто сама Тьма поглотила его, обратив в часть себя.
Козлоногого, кстати, тоже нигде не было видно. Громадный зал, где
разыгралась трагедия, оставался пуст. Сейчас Тави видела его весь, от края
до края - ничего необычного. Тьма куда-то попряталась, Псы скрылись, и
нигде ни малейших признаков того Тёмного Стража, с которым они сражались.
Только одинокое тело Кан-Торога. И зажатый в руке Вольного меч.
Тави тяжело вздохнула. Похоже, их предприятие закончилось полным
провалом. Кан убит, Сидри сгинул бесследно - наверное, утащен слугами
козлоногого... ведь, даже испугайся он и сбеги, Тави увидела бы его след.
Нет, об их миссии пора забыть. И думать о том, Как выбраться отсюда
самой. И как рассказать обо всём Кругу Капитанов.
Но прежде всего следует похоронить Кана.
Тави вновь вздохнула и погасила заклятье. Надо идти вниз. Дорогу она
отыщет - волшебница она в конце концов или нет?
***
Патриарх Хеон мог быть доволен. Снадобье Ланцетника действовало
надёжно. Можно сказать, било наповал, лишая силы даже самые мощные
заклятья Радуги. Пращники из личной охраны Патриарха забросали башню магов
тлеющими свёртками с искусно составленной смесью множества трав - дым
напрочь отбивал у волшебников способность колдовать. А потом искусно
разогревший толпу Марик взял башню приступом. Разумеется, первыми
пробившимися внутрь (но отнюдь не полегшими в рукопашных схватках с
ошалевшими от всего случившегося защитниками) были не уличные оборванцы -
тем достались пленницы, - а люди Патриарха. Очень быстро и решительно
наложившие лапу как на денежный ящик магов, так и на весь арсенал
волшебных средств. Ланцетник и его помощник гном не теряли времени даром,
торопясь выпотрошить захваченную башню. Все отлично понимали, что маги
очень, очень скоро опомнятся.
Посыльные меж тем приносили все сплошь хорошие вести. Император поднял
три когорты, очистил придворные миссии Орденов и сейчас двигался к их
подворьям. Одна когорта - Аврамия - идёт на помощь сюда, в Чёрный Город.
Волшебники, похоже, растерялись и не знают, что делать. За секрет
противодействия их чарам Патриарх в своё время заплатил Ланцетнику столько
золота, сколько тот смог унести, а унести он смог поистине немало,
несмотря на свою выдающуюся худобу. Правда, львиную долю добычи Ланцетник
потом оставил в руках ловких шулеров, работавших на Хеона, так что, если
не считать некоторого гонорара карточным виртуозам, потери свои Патриарх
возместил. Впрочем, окажись Ланцетник хоть самим святым Дунстаном,
презиравшим все людские пороки, и не вернись к Хеону и малой толики
