уплывай себе в запретное для других Заморье, а остальные пусть себе
выбираются как хотят! Побьют люди и гномы Черного Властелина -- хорошо, не
побьют -- то хоть ослабят Им-то деваться будет некуда! Вспомни сражение у
Дэйла! Трехдневную битву, в которой погиб Дайн Железная Стопа, первый
Король-под-Горой после владычества дракона! Разве эти бессмертные пришли
тогда нам на помощь?! Нет! Они пели свои песенки в неприступных крепостях и
ждали момента, когда надо будет удирать! Ведь сколько их сбежало! Это ж не
сосчитать! Нет, моя бы воля -- я бы тем, кто Корабельщику стену строит,
головы бы пооткручивал за глупость их!
Лицо гнома исказила гримаса неподдельной ярости.
-- Погоди, Хадобард! -- недоуменно начал было Дори, примирительно
протягивая руку.-- Ты ж не все, во-первых, припоминаешь, а во-вторых...
-- Во-вторых, вижу я, что мне нечего здесь с вами делать,-- со злостью
ответил Хадобард, вставая.-- Ну, тангары, кто со мной? Кто меня понял?
Все остались сидеть, уткнувшись взглядами в кружки. Фолко было
одновременно и неловко, и стыдно. Неловко оттого, что Маленький Гном тем
временем мирно задремал у него на плече, которое теперь затекло и ныло, а
стыдно за себя, что опять промолчал, не дал ответа этому негодяю, что ругает
эльфов и клевещет на них. Он взглянул на Торина и увидел, что у его товарища
уже сжались кулаки и грозно сошлись к переносице брови. Торин положил на
стол свой внушительных размеров кистень и медленно проговорил, глядя прямо в
полные злобой глаза Хадобарда:
-- Иди-ка ты отсюда. Иди-иди, пока мы тебя силой не вытолкали. Если
своего ума недостает, то не стесняйся у других попросить. И поменьше болтай
по тавернам! Узнаю, что ты на Дивный Народ хулу возводишь -- не носить тебе
бороды, тангар. Все! Можешь идти.
Торин поднялся, и теперь они с Хадобардом стояли друг против друга. В
опущенной правой руке Торина висел кистень, Хадобард же спокойно скрестил
руки на груди, не взявшись за оружие.
-- Постойте, постойте! -- вскочил Дори и с ним еще несколько гномов.--
Вы что?! Не хватало нам еще из-за эльфов биться! Торин! Хадобард!
Прекратите!
Хадобард спокойно усмехнулся и пошел к дверям.
-- Ладно, Торин,-- обернулся он с порога.-- Мы с тобой еще обсудим это.
И, быть может, я смогу тебя убедить. Прощай пока!
Он скрылся. Хлопнула наружная дверь.
-- Зря ты так, Торин,-- поднялся Хорнбори.-- Кое в чем Хадобард,
по-моему, не далек от истины. Погоди, не кипятись! -- Он примирительно
поднял руку открытой ладонью вверх.-- Но действительно, если так посмотреть,
кто на Пелленорских Полях бился? Люди. Кто у Дэйла полег? Люди и тангары.
Красный от гнева Торин нетерпеливо прервал его:
-- А кто в Чернолесье бился? Кто три штурма Лориэна отбил? Да в конце
концов, кто три тысячи лет с Врагом сражался?! Не эльфы ли? Тошно вас
слушать!
-- Да кто же спорит,-- по-прежнему миролюбиво ответил Дори.-- Честь и
слава тем из Перворожденных, кто разделил с нами судьбу, кто действительно
сражался, не щадя себя -- им-то было что терять! Ты сам посуди -- всех нас
ждут Гремящие Моря, этого не избегнуть ни одному. Смертному, а над ними-то
время не властно! Они. же Бессмертные! Каково им было ввязываться в эту
драку? Так что действительно великая слава тем из них, кто сражался и кто
полег в Средиземье! И у меня на тех, кто после победы за Море ушел, обиды,
понятное дело, нет -- это их дело. Но вот те, кто бежал трусливо, кто
бессмертие свое спасал -- вот те, конечно... Хадобарда в этом понять можно.
Торин угрюмо молчал, упрямо нагнув голову, он краснел, кусал губу, но
возразить ничего не мог.
-- Ладно, оставим это,-- вновь наполнил кружки Хорнбори.-- Давайте
выпьем, да и расходиться пора -- скоро светать начнет.
Напряженная тишина сменилась вздохами облегчения, стуком пивных кружек,
звоном посуды, негромкими голосами. Фолко наконец удалось уложить Малыша на
лавку, и теперь он мог вознаградить себя за долгую неподвижность, с хрустом
потягиваясь и разминая затекшие суставы.
Последние слова Хорнбори прекратили спор. Собравшиеся вновь ели, пили,
прикидывали, что будут делать завтра, отвечали на вопросы Торина,
интересовавшегося тем, кто еще из знакомых гномов сейчас есть в Аннуминасе.
Назывались ничего не говорящие хоббиту имена и прозвища, кто-то жаловался на
скупого хозяина кузницы, кто-то сетовал на плохой уголь -- словно
сговорились больше не поднимать сегодня тяжелых и проклятых вопросов.
Приставали с разговорами и к Фолко -- как обстоят дела в его родной
Хоббитании? Когда Фолко рассказывал о царивших в его усадьбе порядках, его
слушали, покачивали головами и время от времени хлопали себя по бедрам.
Малыш продолжал мирно дремать, время от времени он, правда, принимался
храпеть, и тогда кто-нибудь из оказывавшихся поблизости бесцеремонно
встряхивал его, и храп на некоторое время прекращался.
Засиделись допоздна, и, когда гномы один за другим стали прощаться,
Фолко заметил, что Торин украдкой спрашивает что-то у некоторых из них и
записывает себе на дощечку. Прислушавшись, Фолко понял, что гном собирает
адреса тех, у кого они есть. Так было с Дори, Хорнбори, Паленой Бородой и
еще двумя-тремя; с остальными Торин простился обычным у гномов низким
поклоном. Вскоре в опустевшем трактирном зале, кроме нескольких ночных
гуляк, отдыхающего патруля и двух слуг, остались только Фолко, Торин да так
и не проснувшийся Малыш.
-- Ну, брат хоббит, пошли наверх? -- предложил Торин.-- У меня уже
глаза слипаются.
-- А что же с этим Малышом делать? -- спросил Фолко, трогая спящего за
плечо.
Малыш ответил неразборчивым мычанием.
-- Понесем к нам, не бросать же его здесь! Друзья с трудом затащили по
узкой и крутой лестнице невысокого, но плотного и тяжелого гнома. В
просторной комнате с большим окном, что снял для них Торин, стояло, однако,
только две кровати, и им пришлось кое-как устроить Малыша на полу, подложив
ему все мягкое, что нашлось у них в багаже.
-- Ну, спокойной ночи,-- зевнул Торин.-- Наконец-то мы в Аннуминасе...
Утро следующего дня началось с Малыша. Проснувшись, Маленький Гном
долго не мог сообразить, как он сюда попал и вообще, где он находится, о
вчерашнем вечере у него сохранились лишь отрывочные воспоминания.
-- Слушай, где ты живешь? -- спросил у него Торин.
-- А нигде,-- грустно ответил Малыш.-- Денег у меня нет, хозяин после
этой истории с топором меня выставил.-- Малыш вздохнул.-- И топор выручать
как-то надо. Эх, куда ни кинь -- всюду клин.-- Он принялся собирать с пола
какие-то тряпки, заменявшие ему одежду.
-- Нет, Малыш, выбрось ты эти лохмотья, не могу я смотреть на тангара в
таком виде! -- не выдержал Торин.-- Где ты их только откопал?! С какого
стражника снял?
-- А когда мы сцепились, я плащ-то одному и разорвал,-- бесхитростно
пояснил Малыш.-- Он его выбросил, а я подобрал -- ходить-то в чем-то надо.
Торин, недовольно морщась, быстро и раздраженно рылся в своем мешке.
-- Возьми вот это.-- На постель полетел сверток темной одежды.--
Пойдешь сегодня же к портному, он подгонит.
-- Ой, спасибо,-- покраснел Малыш,-- Я отработаю, Торин, отработаю, вот
увидишь! За мной не пропадет.
-- Ладно, там видно будет,-- махнул рукой Торин.-- И вот что. Малыш,
держись-ка ты ближе к нам с Фолко, а то опять что-нибудь разрубишь. Вещи
перетащи сюда, если у тебя, конечно, еще что-нибудь осталось. По твоей
одежде этого не скажешь.
Малыш ушел, клятвенно пообещав вернуться как можно скорее. Прошло около
часа, который они провели за разбором вещей, как вновь раздался стук.
-- Не заперто! -- крикнул Фолко, и на пороге появился Рогволд.
-- Здравствуйте, здравствуйте, друзья! -- Он казался очень
обрадованным.-- Рад видеть вас, хотя мы и не виделись всего ничего! Наши
дела в полном порядке, я сдал карлика с рук на руки дворцовой охране,
поговорил там кое с кем, написал срочное послание Наместнику -- по старой
дружбе мне удалось пристроить его в ящик с особо спешной почтой, это значит,
что оно будет прочитано не позднее, чем через семь дней. Во дворце и в
Канцелярии по-прежнему немало моих хороших знакомых и приятелей, так что я
все разузнал -- трудностей с приемом у нас быть не должно. Где мой дом --
это известно, так что нам дадут знать. Ну, а как вы? Устроились? Все в
порядке?
-- Хвала Дьюрину,-- откликнулся Торин.-- Что же нам теперь делать,
Рогволд? Сколько еще ждать? Ты сказал, что не меньше Недели, но когда же нас
примут?
-- Не знаю,-- пожал плечами ловчий.-- Наместник не любит спешить. Ему
дадут знать, не беспокойся. Но какое-то время пройти, безусловно, должно.
Они говорили еще долго. Рогволд расспрашивал Фолко, как понравился ему
город, и даже щурился от удовольствия, слушая наивные восторги хоббита.
Вместе с Торином повздыхал над участью потерявших цель и смысл жизни гномов,
рассказал последние новости. Они не отличались разнообразием -- на
северо-востоке разбили отряд ангмарцев, зажав их в узком ущелье; на юге
разбойники разграбили крупный торговый обоз, разогнав охрану; на восточной
границе после упорного боя перебили невесть откуда взявшихся там горных
троллей -- они могли ломать бревна голыми руками, но не выстояли под градом
стрел. В Форносте казнили нескольких купцов, скупавших у разбойников
награбленное. Рогволд заметил, что дела определенно начинают поправляться,
дескать, ангмарцев и разбойников все же теснят, урожай собран отменный, и
ходят слухи, что зимой начнется большая охота на местных бандитов. У Фолко
полегчало на душе.
Тем временем вернулся Малыш, притащивший тяжелый, звенящий сталью
кожаный мешок со своими пожитками. Он пристроился в углу и вытряхнул на пол
целый арсенал мечей, кинжалов и небольших секир разной длины, все очень
тонкой работы из знаменитой гномьей стали голубоватого цвета.
Вскоре в дверь заглянул конопатый, худой мальчик-слуга и пригласил
гостей к завтраку. Они спустились вниз. После трапезы Фолко заметил, что
Торин как-то по-особенному пожевал губами, когда расплачивался; хоббита
неприятно кольнула мысль, что он-то живет за счет друга.
Малыш остался в зале, доедал свой завтрак, а Торин и Фолко вышли
проводить торопившегося домой Рогволда.
-- Да брось ты, куда тебе теперь торопиться! -- начал было уговаривать
друга Торин.-- Побудь еще с нами, посидим, выпьем пивка...
-- Не могу, друзья, не могу, простите меня великодушно. Оддрун, видишь,
какая история...
Он беспомощно развел руками и умолк, виновато опустив голову.
-- Да кто она такая, в конце-то концов! -- взорвался Торин.-- Гони ее
прочь! На тебе лица нет, как сюда приехал! Она что, запрещает тебе с нами
видеться? Или, быть может, ты должен рассказывать женщине, куда ходишь и с
кем встречаешься?!
Рогволд поднял голову и тускло взглянул на разбушевавшегося гнома. На
его губах появилась слабая усмешка.
-- Погоди судить, друг Торин,-- тихо промолвил ловчий.-- Знаешь ли ты,
как тоскливо возвращаться после месяцев странствий по глухим лесам и болотам
в пустой и холодный дом, где все покрыто толстым слоем пыли? Ей ведь тоже
несладко в жизни пришлось, пока она ко мне не прибилась... Не хочу я ее
огорчать и не могу. Стар я уже, друзья, стар, детей нет, вот и коротаем
время мы с ней вдвоем. Все же есть, кому после дороги встретить. Так что все
я понимаю, Торин.
Гном пожал плечами, но ничего не сказал. У Фолко на глаза навертывались
слезы, когда он смотрел на медленно уходящего от них по улице Рогволда. Как
