неприязнью глядели друг на друга, ожесточенно сопя и утирая пот. Бородач
поминутно сплевывал кровью из разбитой губы, усатый не отрывал от носа
оторванный кусок рубахи.
-- Что тут у вас происходит? -- спросил Рогволд, удивленно глядя на
них.
-- А ты кто такой? -- неприветливо осведомился бородач.-- Шериф или
дружинник?
-- Я Рогволд, сын Мстара, пятисотник арнорской дружины! -- резко
ответил ловчий, благоразумно пропуская слово "бывший".
Оба мужика раскрыли рты и изумленно уставились на него. Однако провести
их было не так-то просто.
-- Вот что... уважаемый. Ты иди своей дорогой. Мы тут и без тебя
разберемся,-- процедил бородач и повернулся к стоявшим ближе к Тракту людям,
сделав им какой-то знак.
Толпа заволновалась и придвинулась; Рогволд опустил ладонь на рукоять
меча, а Фолко как бы между прочим наложил стрелу на тетиву и зажал в зубах
запасную.
-- Верно, без тебя управимся,-- поддержал бородача его недавний
противник, в свою очередь делая знак своим.
Трое путешественников оказались между двух огней; с обеих сторон
подступали мрачные, распаленные дракой люди, в эти мгновения селяне забыли о
собственных распрях. Однако трое Друзей все же были не одиноки. Из обеих
групп на межу вышло несколько человек, в основном крепкие, кряжистые мужчины
поопытнее. Теперь враждующие лагеря разделяло уже не только трое друзей, но
бородач слева и усатый справа -- похоже, они и были заводилами -- не
торопились увести своих.
-- Эй вы, там, на меже! -- глумливо крикнул усатый.-- Убирайтесь, пока
вас не растоптали! Мы должны отплатить за обиды этим вонючкам, и мы
отплатим! А тот, кто осмелится помешать нам, тому мы намнем бока! Поняли? А
вы, Граст, Хрунт, Вирдир и Исунг, вы подлые трусы, опозорившие родную
деревню!
-- Суттунг, хватит мутить народ! -- крикнул один из вышедших к Рогволду
селян; он был высок, широкоплеч, лицо обрамляла полуседая борода, серебро
виднелось и на висках, но глаза были ясны, а руки, казалось, могли запросто
гнуть подковы.-- Мало тебе Эла и Троста? Или вы с Бородатым Эйриком
добиваетесь того, чтобы мы каждую ночь пускали друг другу красных петухов?!
-- Лицо говорившего побагровело, огромные кулачищи сжались.-- Нет! Хватит!
Скажем спасибо почтенному Рогволду и его спутникам, с наших глаз сошел
туман. Так что ничего мы не опозорили. Это говорю я, Исунг, сын Ангара!
-- Верно! -- подхватил другой.
Ростом он был пониже Исунга, но еще шире в плечах. Его левую щеку
рассекал свежий рубец, из раны сочилась кровь. Он говорил отрывисто, зло,
рубя ладонью воздух.
-- Чего ради мы ломаем друг другу ребра, а?! Гляньте,-- и он ткнул себе
в щеку,-- это мне досталось на память от Хелдина, вон он стоит, с которым мы
на соседних полях уже лет пятнадцать рядом работаем! Эй, Хелдин! Можешь
толком сказать, из-за чего мы с тобой сцепились, а? Молчишь... Ну то-то!
-- Он молчит -- я отвечу! -- яростно завопил тот, кого назвали
Суттунгом.-- Нечего было совать нам палки в колеса и указывать, что нам
сеять и как! Наша очередь -- что хотим, то и делаем! Вы нам не указ! Верно я
говорю, ребята?!
Окружавшие его люди ответили дружным ревом, и лишь мужик по имени
Хелдин пытался что-то возразить. Бородатый Эйрик о чем-то шептался в
небольшом кружке своих приверженцев, остальные же люди его группы стояли,
угрюмо уставясь в землю. Товарищи Суттунга заорали и заулюлюкали. Вновь
мелькнули поднятые с земли колья и топоры, и толпа в несколько десятков
человек дружно повалила на замерших в центре поля Рогволда с друзьями и
присоединившихся к ним селян. Делать было нечего, и они схватились за
оружие. За их спинами по-прежнему царило молчание.
Фолко не было страшно, было отчаянное боевое веселье, азарт; он словно
воспарял над пыльным полем, уподобляя себя героям древности, и даже
усмехнулся, когда Суттунг повел своих вперед,-- представлялся удобный случай
показать себя.
В воздухе сверкнула серебристая молния, и Суттунг с воплем повалился на
землю, пытаясь вырвать пробившую бедро стрелу. В последний миг Фолко понял,
что не в силах вот так, в общем-то ни за что убить человека, и снизил
прицел. Он видел безумные глаза Суттунга, его разинутый в отчаянном вопле
рот; он успел заметить даже протянувшуюся с губ человека тонкую ниточку
слюны. "Нет, это не призрак Могильников, это живой человек, что же ты
делаешь?!" -- словно закричал кто-то внутри Фолко -- и рука хоббита
дрогнула.
Вид упавшего, испачканного кровью Суттунга как-то сразу отрезвил
нападавших. Они остановились, столпившись вокруг своего предводителя, и
тогда Фолко, в который уже раз внутренне удивляясь себе за последние
несколько дней, громко и отчаянно крикнул, вновь натягивая тетиву и поднимая
оружие:
-- Еще шаг -- и буду бить в горло! Первому! Из губ испугавшегося
собственной смелости хоббита рвался пронзительный крик, срывающийся на визг
-- но угроза возымела действие. Хелдин высоко поднял руки, словно
останавливая своих товарищей, и громко крикнул:
-- Все, хватит! Суттунг получил по заслугам -- сколько же можно ссорить
нас с соседями! Расходитесь, братья, расходитесь по домам! Я уверен, люди
Бородатого Эйрика последуют нашему примеру.
Странно приутихший при виде раненого Суттунга Эйрик тоже вышел на межу,
по-прежнему разделявшую две враждебные толпы.
-- По-моему, мы все здесь просто с ума сошли! -- заговорил он.-- Какая
пелена застлала наши глаза? Зачем наши соседи послушали этого Храудуна?
Почему мы не можем разобраться спокойно, без драки? Я, конечно, виноват,
каюсь, на меня нашло какое-то затмение. Но теперь все миновало, я предлагаю
мириться!
-- Жалкий трус! -- простонал сидевший на земле Суттунг. Ему уже
вырезали стрелу Фолко и перебинтовали рану.-- Люди! Чего вы стоите!
Бейте их, бейте! Он ведь оскорбил того, от которого нам было столько
добра!
-- Мы его об этом не просили,-- угрюмо ответил один из стоявших рядом с
Суттунгом мужчин.-- Пропади он пропадом!
И тут людей словно прорвало. Они обнимались, жали друг другу руки,
хлопали по плечам; нанесшие друг другу раны просили у пострадавших прощения.
Сам Бородатый Эйрик последовательно обнялся с добрым десятком своих недавних
противников, и тут спор едва не разгорелся снова. Каждая сторона заявляла,
что именно она лучше другой примет и окажет почет прекратившим драку гостям.
Всех примирил Торин, заявивший, что он проголодался и с удовольствием
отобедает сначала в одной деревне, а потом в другой. Бросили жребий, и
оказалось, что сначала надо идти к сородичам Суттунга. Вслед за
путешественниками повалила и добрая половина товарищей Эйрика во главе с ним
самим.
Горница Исунга была велика, но все же с трудом вместила в себя всех
пришедших. На середину вынесли длинный, тут же сложенный из досок и щитов
стол, накрыли несколькими скатертями и, пока женщины готовили горячее,
подали несколько пузатых жбанов пива для препровождения времени. Фолко.
Торина и Рогволда посадили на почетные места. Рядом с ними сели Хелдин и
Исунг, Эйрик и Грает, и прочие, всего десятка три. Не поместившиеся в
горнице ушли готовить совместный вечерний пир в знак прекращения
междоусобицы.
-- Так все-таки из-за чего весь сыр-бор? -- спросил гном Эйрика и
Исунга, сидевших рядом с ним, и сделал добрый глоток из высокой деревянной
кружки, где пенилось недавно сваренное пиво.-- Я немало странствовал по
Арнору, но такое, признаться, вижу впервые. С чего все началось?
Люди смущенно переглядывались, опуская глаза. Наконец заговорил Исунг:
-- Это началось год назад, почтенный Торин. Из-за восточных гор к нам в
деревню пришел никому не ведомый путник -- древний старик, ободранный и
голодный. Он сказал, что его дом сожгли ангмарцы, что все его дети и
родственники погибли, и теперь он скитается по Арнору, не имея своего угла.
Ну, народ у нас жалостливый... Его приняли, обогрели, он и прижился, а под
жилье приспособил старый сарай. Сперва его кормили из сострадания, ожидая,
что он разведет огород и начнет жить, как человек, но ничего подобного...
Работать он не пожелал, а стал оказывать за плату всякие мелкие услуги --
зуб заговорить, корову вылечить, ну и так далее. Оказалось, что он искусный
лекарь и умеет предсказывать погоду и на день вперед, и на год. Его стали
уважать, ценить, а потом -- и побаиваться. Одним словом, он оказал немало
услуг нашей деревне. Слух о нем, естественно, дошел и до наших соседей. Его
стали звать и в Хагаль -- это деревня Эйрика, однако там от него что-то
проку было мало. Напротив, что у нас он делал превосходно, у других выходило
из рук вон плохо. У сестры Эйрика, я знаю, он уморил корову и козу, хотя мог
бы вылечить...
-- Вот мы и ополчились против него! -- перебил Исунга Эйрик.-- Мы
ругали его на чем свет стоит и мало-помалу стали завидовать соседям, которые
благодаря ему стали богатеть и жить лучше нас. Пошли ссоры и раздоры.
-- Да, ему приходилось туго,-- кивнул Исунг.-- Жители Хагаля не давали
ему прохода, и мы -- ох, зачем мы это сделали! -- мы дали ему охрану.
После этого между нашими деревнями, где три четверти народа приходится
друг другу родней, словно черная кошка пробежала! Мы стали злы и
подозрительны, ссоры вспыхивали по любому поводу. Наконец Суттунг и
взбаламутил всех из-за этого поля. У людей в головах закружилось, похватали
кто что, да и соседи наши не лыком шиты оказались. Наломали друг другу бока.
Вам спасибо, что развели! А то, кто знает, чем бы дело кончилось...
-- А этот... Храудун, лиходейщик, сам-то он где?! -- спросил Торин.
-- То-то и оно, что исчез он,-- с досадой отвечал Исунг.-- Вот вчера
ночью и сбежал, только его и видели!
Гном разинул рот, Рогволд пристально посмотрел на Исунга.
-- Исчез и добро свое все оставил,-- продолжал тот.-- Но хватит о нем!
Мы примирились -- не так ли? Давайте же радоваться! Хозяйка! Готово ли?
Гости заждались!
Женщины засуетились вокруг стола, подавая на него дичь, рыбу, грибы,
разные соленья и варенья. Путешественники не заставили дважды просить себя и
принялись за еду.
Постепенно за окнами крепкого дома Исунга совсем стемнело, солнце село
за окрестные холмы. Пора было искать место для ночлега. Хозяева ни за что не
хотели отпускать путешественников, однако возмущенный Эйрик напомнил о
данном гномом обещании, и друзьям пришлось подчиниться. На востоке уже
поднималась желтоватая луна, когда они наконец расположились в придорожном
трактире деревни Хагаль. Теперь в основном говорил Эйрик.
Они узнали, что Храудун почти не попадался на глаза жителям Хагаля,
однако из скупых отрывочных слов тех, кому довелось столкнуться с ним,
выходило, что это высокий, ростом почти с Рогволда, мощный старик с длинным
лицом, высоким лбом и глубоко посаженными глазами неопределенного цвета.
Обычно он носил старый, видавший виды плащ и широкополую шляпу. Ходил важно,
неспешно, с достоинством, и все удивлялись, с чего это их соседи вдруг
приняли его за несчастного бродягу,-- он скорее напоминал какого-нибудь
важного вельможу на отдыхе. В разговоры Храудун не вступал, и они не знали,
как звучит его речь. Тем не менее, все в один голос утверждали, что он
непременно собьет с пути истинного их соседей. У жителей Харстана ни с того
ни с сего появились какие-то чванство и гордыня, они почему-то стали
кичиться своим происхождением, выводя родословную чуть ли не от самого
Валендила, сына Элендила, основателя королевств в Изгнании. Сперва это
