Точнее, в нее не постучали. Вульгарные звуки не оскорбили собой
мягкую драгоценную тишину, нет. Просто девушке _с_к_а_з_а_л_и_, что ее
ждет важное сообщение.
Удивленно подняв брови, она отошла от зеркала. На изящном столике,
вырезанном целиком из янтарной глыбы, стоял хрустальный шар на подставке
черного дерева. Девушка склонилась над ним.
Шар осветился из глубины недобрым красноватым светом. Быстро сменяя
друг друга, в нем поплыли отрывочные картины, словно схваченные чьим-то
обеспамятовавшим взором: какой-то каменистый холм с развороченной
вершиной... черный зев пещеры... живая река чудовищ, хлещущая из
подземелья, словно прорвавшая плотину весенняя вода... Четверо всадников
на странных, зловещего вида конях, совсем не похожих на обычных...
вспышка... мчащаяся вверх по склону рогатая тварь... Один из всадников
заслоняет собой другого, который отчаянно рубит страшилищ удивительно ярко
сверкающим серебристым клинком...
Девушка вскрикнула. Лицо ее тотчас утратило все краски жизни. Прижав
руки к груди и немилосердно кусая пурпурную губку, она смотрела в глубину
шара, точно завороженная.
- Ириэхо вантиото! Вантиото суэльдэ! - донесся слабый голос из глубин
шара. Видение утонуло в белом огне... а когда спустя миг шар вновь
очистился, стали видны заваливающие пещеру каменные глыбы и быстро
исчезающая среди них фигурка, так и не выпустившая из рук серебряный меч.
Девушка обессиленно опустилась на пол, лишившись чувств.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "ЭЛЬТАРА ЭЛЬФРАНСКАЯ"
4. СТРАННИЦА С ЮГА
Гном Двалин лежал на лавке мрачный и до невозможности злой. Его не
взяли в поход! Его, с которого началась все эта история!
"Уп-раггаш-хродда-иртар!" (Грубое гномье ругательство. Весьма
приблизительный перевод: "трах-перетрах вытесавшего твою такую-сякую
гробницу!" Разумеется, вместо слов "трах-перетрах", "вытесавшего" и
"такую-сякую" используются совершенно непристойные выражения, кои Автор,
заботясь о моральной чистоте юношества, привести здесь никак не может).
Двалину казалось, что все его раны совершенно зажили. Разумеется, это
было совершенно не так, но упрямый гном и слушать ничего не хотел.
- Развяжите! - бушевал он, едва не опрокидывая при этом лавку. -
Развяжите сами, не то хуже будет!
- Если кому и будет хуже, так это тебе, глупый, - беззлобно заметила
Лииса, молодая крепкая деваха, не так давно пришедшая к Аргнисту с
погибшего на юге хутора. Сегодня была ее очередь исполнять обязанности
сиделки при буйном больном. Саата уже грозилась подмешать гному в пиво
сонное зелье, чтобы хоть как-то его утихомирить. - Опять раны вскроются,
кому это нужно?
- Не вскроются, не вскроются! - гном отчаянно вертелся, пытаясь
ослабить путы.
- Когда вскроются, поздно будет, - назидательно заметила девушка. -
Кабы не колдун с белым луком, отправился бы ты к Хедину, братишка! Ежели б
не его чародейство - наша Саата-травница тебе бы уже ничем не помогла.
- Чародейство? - внезапно напрягся Двалин. - Ты сказала, чародейство?
- Ну да, - простодушно ответила Лииса. - С такими-то ранами, как у
тебя! Токмо чарами и спасешься.
- Пришелец... Эльстан... наложил на меня _с_в_о_и_ чары? - по
разделениям выговорил гном.
- Наложил, наложил, - радостно кивнула Лииса, не понимая, чем
недоволен гном. - И хорошие чары! Сильный он волшебник, и Жезл настоящий
имеет...
- Жезл... жезл... - гном внезапно закрыл глаза и откинулся обратно на
подушку, замерев, точно лишившись чувств.
- Эй, эй! - встревоженная молодка подалась ближе. - Случилось что?
- Я в порядке, - сквозь сжатые зубы ответил Двалин. - В полном
порядке.
Не веря, Лииса подошла к лавке. Как учили, нащупала биенье Жилы Жизни
на левом запястье гнома. Все и впрямь было в порядке. Однако Двалин лежал
совершенно неподвижно, задрав к потолку бороду и лицо его, можно сказать,
"побледнело как снег", хотя как могла проявиться бледность на
красновато-коричневой коже гнома, потемневшей от кузнечной копоти и
покрасневшей от жара горнов?
Немного погодя Двалин открыл глаза. Посмотрел на испуганно глядящую
Лиису и усмехнулся.
- Да все хорошо. Просто, Р-родгар, мне обидно стало, что не взяли!..
Это была наглая и неприкрытая ложь. И любой хоть мало-мальски
искушенный слушатель, конечно же, немедленно уловил бы фальшь в словах
Двалина. Но Лииса как раз и не была таким слушателем. Жизнь у нее и так
выдалась нелегкая, чтобы забиваться себе голову еще и чужими бедами.
Сказал гном, что все в порядке - значит, так оно и есть. Развязать не
просит, отпустить не требует. Все, как матушка Деера сказала. Значит, мне
и беспокоиться не о чем.
Двалин же после этого, казалось, тоже ничуть не изменился. Правда,
перестал бушевать. Однако в те моменты, когда его никто не мог видеть, в
глазах гнома таилась такая смертная тоска и боль, что заметивший бы это
отшатнулся в испуге.
Он постепенно поправлялся. Рваные раны затягивались на удивление
быстро - Эльстан постарался на славу. Провалявшись четыре полных дня,
Двалин с разрешения Сааты поднялся на ноги как раз в тот день, когда
Аргнист, Эльстан и сыновья сотника насмерть схватились с Ордой на Холме
Демонов.
Первым делом гном отправился на кухню.
- Дрова, вижу, на исходе? - осведомился Двалин, просунув бороду в
дверь поварской.
Колотых чурочек, как всегда, не хватало. Мужики всячески пытались
увильнуть от этой надоедливой работы. Целый день топором махать, рубить
круглые поленья - кому охота.
- Небось брюхо заныло? - понимающе усмехнулась распоряжавшаяся здесь
Деера. - Понятно, Двалин, понятно. Ладно, накормлю и без платы.
- Ну, нет! - возмутился Двалин. - У нас так не принято.
- А у нас принято так - сперва работника накорми, напои а потом уж
работу спрашивай! - поджала губы Деера, наваливая с верхом большую
глиняную расписную миску. Гном не заставил просить себя дважды.
Зато потом, вычистив посудину до блеска и вытащив из-за пояса секиру,
гном на дровяном складе показал, как надо обращаться с топором. Он творил
чудеса. Чурки так и летели во все стороны, сами собой при этом - невесть
каким образом - складываясь ровными поленницами. Из сарая от отправился на
двор, прошелся по всем конюшням, амбарам, хлевам и прочему, всюду находя
себе дело. Толстые и короткие пальцы гнома обладали удивительной
ловкостью; казалось, он владеет всеми ремеслами.
Он не оставил себе ни единого мига свободного времени, словно боясь
оказаться наедине с собственными невеселыми думами. Как проклятый, он три
дня не вылезал из кузницы - несмотря на все предостережения Сааты, что
раны могут еще сказаться и ему следует поберечь себя.
Дорвавшись до любимой огненной работы, гном трудился, не покладая
рук. Гнул железные дуги, подгонял друг к другу рычаги, шестеренки и
пружины, конструируя какой-то компактный механизм. К кузне несколько раз
подходила Лииса, звала "поснидать" - Двалин только рукой отмахивался. Он
почти ничего не ел, а пил одну воду, ни разу не притронувшись к
излюбленному напитку своей расы - доброму темному элю. "Да он просто вне
себя!" - сказали бы сородичи из Ар-ан-Ашпаранга, увидев своего почтенного
собрата в таком состоянии...
Арталегу и Армиолу повезло. Орда уходила на север; по пути к дому
братьям лишь однажды повстречался десяток стеноломов. Армиол быстро вогнал
одному из них стрелу в глаз, конь Арталега затоптал другого, и прочие
бестии, вялые по весеннему времени, отступили, решив не связываться.
Куда больше боялись браться не довезти родителя. Но сподобил Хедин
Добродел и тут - батюшка в себя не приходил, но и хуже ему не становилось.
Пусть редко, но дышал - и притом ровно, и сердце билось, хотя и слабо.
Раны старого сотника перестали кровоточить и сыновья уже втайне друг от
друга стали надеяться, что Саате удастся одолеть хворь и раны.
Об Эльстане не вспоминали. Чужак - он и есть чужак. Да еще и колдун
вдобавок - а колдунов Арталег не жаловал. Армиол их тоже недолюбливал,
хоть и не столь сильно, как брат.
- Тоже мне, колуны, чародеи, маги! - сквозь зубы шипел Арталег. -
Твари, ненавижу их всех! Небось через них Орда-то и возникла...
- Ты что, брате, - возражал младший. - Орда - она ж Темным
Властелином наслана, то всякий знает!
- Наслана, наслана... - ворчал средний. - Не знаю. Властелинов этих
не видывал. Зато чародеи так под ногами и путаются! Проклятый колдун! Кабы
не он, сидели бы себе на хуторе, и батюшка цел бы остался!
- Так Эльстан сам и погиб первым, - попытался возразить Армиол.
- Погиб, погиб... - передразнил Арталег. - Ты его мертвым видел, а,
защитничек?
- Брат, не говори так! Смело он дрался и его ж у нас на глазах
камнями завалило!
- Завалило, завалило... Это, может, тебе только так показалось.
Может, он все это специально подстроил, чтобы батюшку извести! Может, он и
нас там положить хотел, а сам в пещеру - раз, и нет его! А?! Что скажешь?!
Колдунам, им верить нельзя, знаешь ли. Так что оказался твой чародей под
камнями, нет ли - одним Богами Истинным ведомо. Колдун хорош, когда своим
делом занимается - лечит, скажем там, или скотину пользует - и ни во что
иное не суется. Понял? А магия эта вся... от нее человеку только погибель.
Через восемь дней после своего отъезда браться добрались до родных
мест. Их ждали. На краю леса засели мальчишки-махальщики, которые и подали
сигнал, да с таким усердием, что едва не повырывали себе руки из плеч.
Внешне хутор никак не изменился. Только из трубя кузни валил
непривычно густой дым. Наглухо запертые ворота внешнего частокола
приоткрылись ровно настолько, чтобы пропустить всадников поодиночке.
Первой к сыновьям бросилась Деера. Дозорные мальчишки уже передали
весть - мол, скачут двое, одного раненого везут - и сердце хозяйки хутора
едва не вырвалось из груди. Деера бросилась - и замерла, впившись в ладонь
зубами при виде бессильно свесившегося с лошади Аргниста.
- Ну, чего встали?! - рявкнул подоспевший Алорт. - Батюшку в дом
несите! Саату сюда с ее снадобьями! Все я за вас думать должен!
Про Эльстана никто и не вспомнил.
- И что ж теперь нам, разнесчастным, делать? - Деера всхлипывает,
слезы уголком передника утирает. На душе - черными-черно, ровно в ночь
солнцеворота декабрьского.
Мать с сыновьями сидит, вместе нелегкую думу думают. Чужих никого не
позвали, даже жен Алортову и Арталегову. Саата, впрочем бы, и так не
пошла. Сидит возле Аргниста неотступно. И - смилостивься грозный Ракот! -
старому сотнику пока что хуже не приходится. Саата даже надеется, что
свекр выкарабкается.
- Что делать, что делать... - шипит Арталег. Мыслей дельных у него
небогато, зато злобы - на десятерых хватит. - Ясно, что делать! Хутор
делить надобно! Людей, скотину... каждому - его долю. Пока весна, пока ни
Орды, ни Нечисти...
Все так и обмерли.
- Ты что же, братец, батьку уже в домовину уложил? - Алорт глаза
сузил, вот-вот ударит.
- Ага! Ты-то старший, тебе никуда уходить не надо, все тебе
готовеньким достанется, - огрызается Арталег. - А вот мне с Армиолом все
своим горбом поднимать придется!..
Деера спешит вмешаться, иначе - чувствует - быть беде.
- Сынки, сынки, вы что?! Будем спорить, ссориться да делиться - точно
все Орде в утробу пойдем. Показал бы вам батюшка, как браниться сейчас!..
Алорт, Арталег, уймитесь. Ты, средненький, и впрямь погоди похоронку
