крепко повздорили, он выстрелил в тебя. Дальше - полчаса спустя ты
отплатил ему тем же.
- Это неправда!
Пери знал, что это - неправда, но тем не менее сказал:
- Ну, а если мы найдем у тебя пистолет со свежими следами выстрела?
Такие пистолеты находят иногда.
Ожид задрожал от холода и от страха одновременно.
- Это подло... я ничего не знаю...
- Тогда стань там, у колонны. Я попрошу Дессон повторить свои
показания. Приведите ее сюда!
- Подождите, я кое-что вспомнил! Они возились тут с какой-то
фотографией, которой собирались кого-то шантажировать. Но, Бог свидетель,
я не знаю никаких подробностей, тут она держала рот на замке, мне из нее
ничего не удалось выудить.
- Ничего нового ты не сообщил.
- После того как вы поставили в холле своего человека, у нее еще
кто-то был...
- Не может быть! - вырвалось у Буффе.
- Он вскарабкался по фасаду дома, такой маленький и ловкий, как
обезьяна. Впрочем, однажды он уже побывал здесь.
- Когда?
- Три или четыре недели назад. Пери не сомневался, что это -
Пьязенна.
Он задал еще несколько вопросов, затем распорядился привести Леору
Дессон.
Она подкрасилась, на ней был роскошный шелковый халат и туфли на
высоких каблуках, надетые на босу ногу.
Леора мельком взглянула на Ожида, послала обольстительный взгляд Пери
и, не ожидая приглашения, села в кресло.
- Где находится та женщина? - без обиняков начал Пери.
- Какая женщина? О ком вы говорите?
- Что этой ночью нужно было от вас Пьязенне?
- Я не знаю никакого... как вы сказали?.. Пьязенна?.. Я не знаю...
- Вообще ничего, понятно! - От холода Пери чихнул.
Леора вновь бросила быстрый взгляд на Ожида, но по выражению его лица
ничего не поняла. Она порывисто подошла к Пери и, наклонившись к нему,
прошептала на ухо:
- Господин комиссар, я расскажу вам все, но только не здесь.
Поднимемся наверх, там никто не помешает нам.
- Буффе! - обратился Пери к жандармскому лейтенанту. - Наденьте на
эту даму наручники. - И, повернувшись к Леоре, заметил: - Я арестую вас за
соучастие в попытке шантажа. Может быть, в тюрьме вы скорее поймете, что
вам лучше все рассказать.
И прежде чем до Леоры дошел смысл сказанного комиссаром, наручники
защелкнулись вокруг ее запястий.
Леора закатила настоящую истерику, с уверениями в невиновности и
угрозами, но, после того как Ожид повторил свои показания, она призналась.
Леора не знала, когда и где Табор познакомился с Пьязенной. Однако ей
было известно, что Пьязенна рассказал ее покойному любовнику, будто
Грандель продал копию Табора как оригинал издателю Мажене. Табор требовал
у Гранделя свою долю от этой сделки. Через Пьязенну он узнал о двух
женщинах-наркоманках, одна из которых утопилась в Сене, а другая,
знаменитая в свое время певица, оказалась в частной психиатрической
клинике. По фотографии, которую достал Пьязенна, Табор нарисовал портрет и
послал его Гранделю, сыгравшему, по мнению Леоры, роковую роль в судьбе
обеих женщин.
- Ну, а сегодня что хотел от вас Пьязенна?
- От меня? Ничего. Он хотел поговорить с Табором о нападении в парке
Веркруиза, - солгала Леора. К ней вернулась прежняя уверенность.
Как ни старался Пери, она упорно твердила, что не имеет понятия, где
находится психиатрическая клиника, в которой певица доживала свои дни.
Лишь после того как Пери опять пригрозил тюрьмой, Леора припомнила, что
Пьязенна собирался взять напрокат машину, чтобы своими глазами -
убедиться, жива ли еще эта женщина; поэтому клиника должна находиться
где-то на берегу Средиземного моря или на севере страны, в радиусе двухсот
километров от Клинкура.
Пери приказал Ожиду и Леоре до особого распоряжения не покидать
Клинкур. Из участка комиссар позвонил в Париж, затем позавтракал с
лейтенантом в маленьком трактирчике и пару часов вздремнул. В это время
Буффе обзвонил все гаражи и прокатные фирмы в округе. Ему повезло. После
нескольких звонков он нашел то место, где Пьязенна взял машину для поездки
в психиатрическую клинику.
15
Иппокрит Варе, несомненно, был мастером своего дела. Даже у
дипломированного инженера при виде древнего рыдвана, под которым тот ловко
орудовал гаечными ключами, когда Пери вошел в автомастерскую, опустились
бы руки. Пока Варе, выбравшись из-под машины, не снял с головы кепи,
открыв седые, коротко остриженные волосы, трудно было сказать, что ему уже
под шестьдесят. На первый взгляд, он казался человеком обыкновенным:
коренастым, с круглым, веселым лицом, с лукавыми глазами и оттопыренными
ушами.
Жандарм, сопровождавший Пери, по дороге рассказал ему, что Иппокрит -
отец девятерых детей и двое старших сыновей, таких же круглолицых,
стриженых и ушастых, помогают ему в ремонте машин. Он сообщил и то, что у
Варе недавно умерла теща. Поэтому во время допроса с ним следовало вести
себя по возможности деликатно.
Однако скорбный голос Пери крайне удивил мастера. Без малейшей печали
Варе объяснил ему, что страх смерти - глупый предрассудок и его
благословенная теща несомненно пришла бы в ярость, если бы он скорбел о ее
кончине.
- Она всегда считала, - доверительно сказал он Пери, - что, уходя из
бренного мира, человек расстается с телом, как со старыми штанами. Душе
нет до этого никакого дела. Она, по крайней мере, может радоваться, что
увидит нечто лучшее, нежели наша грешная земля. Как бы там ни было, в
своем завещании она строго-настрого приказала не лить на ее могиле слез и
не делать траурной физиономии, иначе она не оставит нам ни одного су. Она
пожелала также, чтобы ее похоронили не на кладбище, а там, в углу. - Он
указал трубкой на двор, где между сараем и стеной виднелся крест. -
Несколько неудобно, поскольку трудно развернуться, чтобы не наехать на
него, но теща сказала, что ей это не помешает, она основала здесь дело,
поэтому и пожелала быть здесь закопанной.
- Да, - удивился Пери, - никогда в жизни не доводилось слышать о
таком.
- Вы правы, - согласился с ним Варе. - Она жила радостно и умерла
радостно, здоровое любопытство не покидало ее до последнего часа.
Пери почувствовал к Варе симпатию, которую всегда питал к
жизнерадостным и работящим людям.
Но когда комиссар спросил его, не припомнит ли он человека очень
маленького роста, который недавно брал у него напрокат машину, Варе
отказался говорить на эту тему.
- Вы - из полиции, - пояснил он, - а я нынешнюю полицию не уважаю.
Ловит лишь жалких воришек, а вот перед крупными преступниками гнет спину,
даже помогает им совершать преступления. Может, вы не согласны со мной?
Доведись бы Пери опять допрашивать Ожида, он давно бы потерял
терпение. Но с такими людьми, как Варе, он сдерживался, и это не стоило
ему большого труда.
- Человек, который взял у вас напрокат машину, действительно лишь
мелкий мошенник и, если хотите, несчастный человек. Он орудие в чужих
руках, в руках тех, кто не заслуживает никакого снисхождения.
Варе хмыкнул.
- Не хотите ли жареной камбалы?
- Гм, пожалуй, да.
- Тогда оставайтесь пообедать у нас. Вы должны рассказать мне, что же
произошло.
У Пери было мало времени, но он подумал, что все равно нужно довести
разговор с Варе до конца, да и поесть не мешает.
Мадам Варе, дородная, добродушная эльзаска по имени Шарлотта,
положила Пери на тарелку первую камбалу и, сердечно улыбаясь, произнесла:
- На месте Иппокрита, я не сказала бы господину криминалисту ни
одного слова. Тот маленький человек - кстати, мы его тоже пригласили
обедать, тогда была запеканка - за кофе открыл мне свое сердце. Я
убеждена, если он и совершил какую-то несправедливость, то наверняка не по
своей воле.
Пери вобрал побольше воздуха и успокоился.
- Мадам Варе, вам следовало бы поговорить с обитателями тюрьмы. Нет
другого места, где собрано столько невинных, отзывчивых, честных,
добросердечных людей, как там.
- У него была жена, которую он очень сильно любил, но она его бросила
за то, что он был на голову ниже ее ростом. А ребеночек, который остался у
него на руках, плохо растет, так чего же еще ему ждать от жизни? И не
подъезжайте ко мне с тюрьмой и прочим.
Вторая камбала на тарелке Пери остыла. Как подойти к Варе, чтобы они
ответили на главный вопрос?
Неожиданную помощь Пери получил от одного из сыновей Варе, паренька
лет четырнадцати, одетого, как и его отец, в промасленный комбинезон. Тот
вошел в кухню и без обиняков заявил родителям:
- Я бы все рассказал господину комиссару Пери.
- Откуда ты знаешь, о чем мы говорим?
- Откуда? Да я подслушивал все время за дверью.
- Итак, ты все рассказал бы, - повторил Варе-старший, не обращая
внимания на признание сына, что он подслушивал за дверью. - И почему же?
- Потому что этот карлик, после того как вернулся из Дам сюр Шмен...
Дам сюр Шмен! Теперь Пери знал это.
- ...и выпил в трактире у Тилье, так ударил ногой таксу мадам Мора,
что я думал, бедное животное никогда уже не поднимется. Он - злой, гадкий
человек, мама, я сам это видел.
- Но как же так, ведь от него сбежала жена и у него больная дочка, -
слабо попыталась возразить мадам Варе.
На этот раз Пери не отступил, пока не узнал от Варе все, что им было
известно.
Покидая дом, он, чтобы попасть на шоссе, еще раз пересек двор
автомастерской и на минуту задержался перед каменным крестом у стены.
Могильного холмика тут не было, лишь цветы у подножья креста.
Пери взглянул на ворота трех гаражей и заметил:
- Действительно, несколько беспокойное место для последнего
пристанища.
- Это была ее воля, - повторил Варе. - Раньше здесь стояла извозная
контора. Где теперь гаражи - были конюшни, после смерти мужа она одна
управлялась со всем хозяйством, и довольно успешно. Она настаивала на том,
чтобы ее зарыли здесь. Хотя это бессмыслица. Вряд ли у ее бессмертной души
есть глаза, уши и все такое прочее, чтобы заниматься земными пустяками.
Пери кивнул. Он подумал: "Хватало же у старушки энергии. И шуток.
Разве это не шутка, запретить людям плакать на ее похоронах. Такое
случается нечасто".
16
Местечко Дам сюр Шмен находилось в трех часах езды на машине к югу от
Клинкура и состояло из деревушки, жители которой издавна занимались
виноградарством, и небольшого загородного замка времен Людовика ХIV,
массивного, островерхого здания со множеством башен и дымовых труб. Теперь
тут размещалась психиатрическая клиника доктора Жюно.
Парк с его аккуратно подстриженными газонами, кустами, старыми
деревьями, с тщательно ухоженными, посыпанными гравием дорожками ничем не
напоминал о лечебном заведении. Однако Пери сразу обратил внимание на то,
что парковая стена надстроена примерно на метр. Верхняя часть, также как и
нижняя, была оштукатурена и выкрашена в желто-коричневый цвет. Но
внимательно приглядевшись, можно было заметить линию, разделявшую старую
стену от надстройки.
В это послеобеденное время в парке почти не было видно пациентов. На
скамейке сидел старик и что-то напевал себе под нос. Когда Пери проходил
мимо, старик посмотрел на него пустым, мертвенным взглядом, и если бы Пери
почувствовал то же, что этот безумец, то увидел бы мир в жуткой,
искаженной форме.
Навстречу Пери шла женщина средних лет. Он поприветствовал ее легким
кивком головы. Это побудило ее остановиться. Пери бросилось в глаза, что
