мелочный. Ну, а теперь исчезни, да поскорее.
Когда Пьязенна около десяти позвонил в дверь, Грандель уже принял
ванну и, облачившись в шелковый халат, за чашечкой кофе просматривал
газету. Он еще не брился, это входило в обязанности Пьязенны. Грандель
знал, с каким удовольствием бывший жокей перерезал бы ему горло, и это
своеобразное искушение доставляло ему огромное наслаждение.
Грандель происходил из состоятельной семьи, изучал в Париже историю
искусств. Поскольку он уразумел, к кому входить в доверие, чьей
благосклонности добиваться, ему не составило труда снискать уважение и
успех в высшем свете. Мажене был не единственный, кто охотно принимал у
себя всегда любезного, улыбавшегося антиквара. Казалось, Гранделю можно
было доверить любой интимный секрет, как духовнику; более того, он умел не
только молчаливо слушать, но и ненавязчиво подать совет. Он знал Париж,
знал, где можно предаться тому или иному пороку, один телефонный звонок,
несколько слов, сказанных благожелательным, но требовательным тоном, и все
улажено.
В противоположность своему господину Пьязенна вырос сиротой на одной
из грязных, узких улочек близ площади Пигаль. Тринадцати лет, не
проучившись в школе ни одного дня, он попал в колонию для
несовершеннолетних. Маленький, как гном, необычайно гибкий и ловкий, он
был обучен позднее в банде воров-домушников лазать по фасадам зданий.
Затем один владелец конюшен скаковых лошадей задумал сделать из него
жокея. Пьязенна оправдал его надежды. Он прекрасно сработался с лошадьми и
вскоре стал на ипподроме фаворитом. К нему пришли слава, деньги, успех у
женщин, и впервые в своей жизни он, пария, почувствовал себя счастливым.
Женился он по взаимной любви на молоденькой, легкомысленной официантке из
кафе на Монмартре, которая была ростом на голову выше его. У них родилась
дочь, и они мечтали приобрести ресторанчик. Тут появился Грандель.
Стараниями антиквара Жозефина стала любовницей богатого мыльного
фабриканта или нет, для Пьязенны осталось тайной. Так или иначе, но жена
бросила его, и он, в припадке ревности, задушил ее своими длинными,
сильными руками. Грандель спас жокея, обеспечив ему алиби. Он позаботился
и о том, чтобы его дочурка, которая из-за частых болезней развивалась не
совсем нормально, была помещена в частную клинику. Так Пьязенна попал в
полную зависимость к Гранделю и вынужден был служить у него и продавцом, и
шофером, и лакеем.
Теперь ловко, словно искусный цирюльник, брея своего господина, он не
спеша рассказывал о результатах неудачной поездки в Тулузу. Старуха Навье
уже продала свой севрский фарфор. Гуашь Руссо оказалась плохо сработанной
копией.
Грандель кивнул.
- Навье - двуличная ханжа! - Антиквар брезгливо скривился. - Мне не
следовало посылать тебя туда. - И, помолчав, продолжил: - Табор прислал
мне второе письмо. Он стоит на своем. Но мы загоним его в угол.
С непроницаемым лицом Пьязенна молча вытирал лезвие бритвы.
Грандель задумался, рассказать Пьязенне о портрете или нет. Наконец,
он решился.
- В тайнике лежит холст, взгляни на него.
Возвратившись в комнату, Пьязенна развернул полотно. Его лицо
несколько оживилось, но вскоре оно опять стало непроницаемым.
- Эрера Буайо.
- А ниже шеи?
- Малышка из Шартра, которая утопилась в Сене? Это картина Табора?
- Да, хотелось бы только знать, от кого он узнал обо всем?
- Вероятно, от кого-нибудь, кто... часто бывает в пансионе. -
Пьязенна отвернулся, избегая взгляда Гранделя. - Теперь он требует больше?
- Нет, ста тысяч ему достаточно, - Грандель весело рассмеялся. - Мы
сунем ему эти сто тысяч прямо в протянутые ручки, из простого
человеколюбия. Человеколюбие! Он может рассчитывать на него так же, как
если бы сунул свою грязную лапу в клетку с голодным тигром. Цап, и нет
лапки, цап, и вонючая душонка вон. Это - спившийся идиот, возомнивший себя
гением! Скоро он найдет признание... в могиле на каком-нибудь сельском
кладбище около Парижа. Сделать это будет легче, чем раздавить клопа.
- Но вначале этого клопа надо найти. Если он заползет в щель, -
безучастно заметил Пьязенна, - его и кувалдой не убьешь.
Грандель ухмыльнулся.
- Прекрасно сказано. Значит, нам нужно его вспугнуть.
- Ну, а вдруг кто-то окажется проворнее парней Де Брюна?
- Этого они никогда не допустят. Ты, помнится, говорил, что у этой...
Леоры, подружки нашего гения, мать живет где-то в Семнадцатом округе?
- Да. На улице де Гар. Но я не знаю номера дома.
- Дом можно найти! Затем, у него есть друзья. От них ты также можешь
что-то узнать. Мы должны разыскать Табора, иначе не только я окажусь в
трудном положении, но и ты расстанешься с мечтой о беззаботной жизни со
своей дочкой в Бизерте.
Пьязенна ничего не ответил. Он лишь кивнул, затем наклонился, чтобы
достать из-под кровати ботинки господина и почистить их.
"Когда-нибудь я прикончу его, - подумал Пьязенна. - Этот день будет
самым счастливым в моей жизни".
9
Когда Пери и его двое инспекторов, на этот раз на основании
официального ордера, вновь обыскали антикварный магазин Гранделя,
результаты поначалу были весьма скромными. "Мадонна" Джотто исчезла, исчез
из тайника и холст.
- Прошлой ночью мне приснился удивительный сон. - Фонтано
глубокомысленно наморщил лоб. - Мне почудилось, что в этом тайнике лежит
пара вещей, которых я сейчас не вижу. Странно, странно.
- Что же это за вещи? - раздраженно спросил Грандель.
- Могу присягнуть, что видел нарисованную женскую головку с кровавой
полоской вокруг великолепной белой шейки. Вам ничего не известно об этом?
- Вероятно, вы плотно поели на ночь, - язвительно возразил Грандель.
- От переедания может присниться и не такое.
- Да, полотно действительно было странным, - невозмутимо продолжал
Фонтано. - Преждевременно состарившееся лицо женщины вовсе не подходило к
прелестной белой шейке и к тому, что находилось ниже, все это наводит меня
на мысль...
- Из вашей речи я не понял ни одного слова. - Грандель облизнул губы.
- ...наводит меня на мысль, - продолжал Фонтано, - что кто-то сыграл
с вами злую шутку и что вы должны проявить больше доверия к полиции. Это
лучше, чем в виде черного дыма вылететь через трубу крематория в ясное
голубое небо. Надеюсь, вы понимаете тонкий намек?
- У вас, кажется, не все дома?
- Мы знаем даже, кто та девушка, которая нарисована ниже шеи. Родимое
пятно на ее груди облегчило работу людям из отдела опознания. Вы никогда
не слышали о Мари Рок из Шартра и о том, что в прошлом году ее выловили из
Сены?
- Откуда?
- Да или нет? - вмешался Пери. - Мы пришли сюда по серьезному делу.
Это допрос, Грандель.
- В таком случае я должен немедленно связаться со своим адвокатом.
- Мне кажется, телефон не работает. - Фонтано заступил ему дорогу.
- Послушайте, приятель, - Пери схватил Гранделя за плечо, - хоть вы и
состоите из доброго центнера затхлого жира, я выжму из вас все. И тут вам
не поможет никакой адвокат. Где портрет?
- Я не имею понятия ни о каком портрете, - уверял Грандель. -
Интересно, как вы докажете обратное?
- Позвольте, шеф, показать ему фотографию? - спросил Фонтано.
- Итак, вы не знаете и Эреры Буайо, которая за пристрастие к
наркотикам угодила в сумасшедший дом?
- Эрера Буайо? Мне известно это имя.
Пери злорадно ухмыльнулся.
- Вероятно, художник и копиист Анджело Табор вам также знаком?
Впервые на лице Гранделя отразился страх.
- Если я даю ему работу...
- ...то посылаете ему телеграмму, - заметил Ситерн. - А что вы
делаете, когда этот Табор по собственной инициативе рисует вот такой
комбинированный портрет из головы Эреры Буайо и тела Мари Рок и присылает
его вам?
- Я не отвечу больше ни на один вопрос.
- Вы недооцениваете полицию, мой дорогой, - посетовал Фонтано. -
Весьма и весьма недооцениваете те усилия, которые мы прилагаем, чтобы
защитить таких добропорядочных граждан, как вы, от бандитов, убийц и
вымогателей.
- Меня никто не шантажирует.
- Если бы вы представляли, как быстро и основательно работают наши
люди. Не прошло и полсуток, а мы уже выяснили, что Табор еще не так давно
запросто бывал в вашем доме, что он делал для вас копии картин, которые
вы, как благородный человек, само собой разумеется, продавали только как
копии.
- Вам известно, - вмешался Пери, - что картина "Мадонна" Джотто у
Мажене - фальшивка?
- Как фальшивка? Я сразу сказал, что это копия...
- Не копия, а фальшивка! В тот день, когда Мажене приобрел у вас
картину, он снял со своего счета восемьдесят тысяч франков.
- Я ничего не знаю.
- Даже того, кто написал для вас эту картину? Может быть, Табор?
- Я не могу припомнить подробности этого дела. - На лбу Гранделя
выступили мелкие капельки пота.
- Послушайте, Грандель. - Пери, наконец, раскурил трубку. - Даже если
ваше алиби на одиннадцатое октября окажется безупречным, мы можем покрепче
надавить на владельца ресторанчика в Диезе и выжать из него все, что
захотим. Лучше расскажите нам об Эрере и девушке из Шартра. При
определенных обстоятельствах это поможет вам, когда по обвинению в
преднамеренном убийстве Мажене вы предстанете перед судом присяжных.
Ситерн, рядом с которым на столе лежал небольшой кожаный чемоданчик,
кивнул Пери. Запись на магнитофон продолжалась.
Грандель молчал.
По дороге на набережную Орфевр - антиквар сидел между Фонтано и
Ситерном - никто не проронил ни слова.
Уже после полудня следователь, проводивший дознание, освободил
Гранделя. Для предварительного заключения подозреваемого не оказалось
достаточно оснований.
10
Когда Анджело Табор приехал в Монтваль, близился вечер. Туманные,
серые сумерки, загаженная булыжная мостовая, покосившиеся крестьянские
дома - еще сильнее удручали художника. С тех пор как он возвратился из
Рима и познакомился с Гранделем, у него редко бывало хорошее настроение.
Мать Табора, по прозвищу Гусыня-Мирдо, была из тех немногих
крестьянок, которые ни разу в жизни не покидали родных мест. Да и куда ей
было ехать в свои семьдесят? Она одиноко жила на берегу заросшего травой
мельничного ручья, где у нее были хибарка и сарайчик для гусей,
построенные на деньги Анджело.
Навещал он ее редко. И каждый его приезд был для матери праздником,
как сегодня, когда он остановил свой старенький "ситроен" перед ее домом.
Позднее Анджело хотел съездить в Верде к Веркруизу, где рассчитывал
заночевать, чтобы рано утром быть в Париже и забрать на почте пакет, в
котором, он надеялся, его ожидали сто тысяч франков.
Маленькая побеленная комната, несколько горшочков герани на
подоконнике, выскобленные добела половицы, счастливое лицо матери,
казалось бы, располагали к покою и безмятежности.
Табор всячески подбадривал себя, твердо решив довести дело до конца.
Узнав о смерти Мажене, он поспешил обзавестись пистолетом и в лесу
неподалеку от Клинкура, где жил с Леорой, начал практиковаться в стрельбе.
С тех пор он постоянно носил при себе оружие. Но дотрагиваясь до него и
ощущая холод металла, он чувствовал, как ладони мгновенно становились
влажными. Страх парализовал его волю.
- Если в этом году мне удастся выходить птицу, то к Рождеству я
пришлю тебе гусей не меньше чем по шестнадцати фунтов, - сказала старушка,
