Багратион
Он очнулся от того, что над ним кто-то стоял. Это был Багратион
или, вернее, Его Величество Людовик-XIII. Крюков пару раз моргнул,
помотал головой, полагая, что после спирта голова должна страшно
болеть. Ан нет, голова была свежей, как после бани.
- Ваше Величество, - пробормотал профессор бывшему Багратиону.
Тот оглянулся назад и сообщил профессору:
- Тут никого нет. Никаких Величеств.
Крюков сел.
- А вы кем сейчас будете?
- Я? - почему-то смутился Багратион. - Меня зовут Катя.
- Что вы говорите? - удивился профессор. - Вы - женщина?
- Да, - вяло согласился больной. - Я - любовница царя Петра.
- Это очень интересно, - согласился Крюков, вспомнив, что
возражать психам опасно, - а сам царь Петр едет в соседнем купе!
- Правда? - недоверчиво спросил псих.
- Вот те крест!
- Он меня ждет, наверно?
- Конечно, ждет!
- И я к нему схожу?
- Конечно, сходи!
Багратион встал и подошел к двери. Постояв немного у зеркала,
он обернулся и доверительно сообщил Крюкову:
- Знаешь, Алексашка, а ведь я его совсем не люблю!
И вышел. Крюков замер, ожидая скандала из соседнего купе, но
все было тихо. Странно, подумал Крюков. Тут дверь растворилась и в
купе властно вошел Петр-I. Усевшись напротив профессора, царь
строго спросил:
- Крюков, где моя Катька?
- Вышла, Ваше Величество, - заробел Крюков. - К вам, в соседнее
купе.
- Видать, перепутала, - добродушно молвил царь, налив себе
полный стакан. - Я слева, а она, должно, в правое купе зашла.
И царь опрокинул стакан в свой большой рот, занюхал рукавом,
встал, наклонился и смачно поцеловал профессора в губы. От царя
пахло перегаром и махоркой.
- Люблю! - сказал царь. - Заходи к нам купе, министром будешь!
И Петр вышел.
С ума можно сойти, подумал профессор и проснулся.
Украинцы
В купе сидели незнакомые Крюкову люди. Толстый мужчина с
длинными усами сидел за столом в синем спортивном костюме и резал
на газете сало. Такая же толстая женщина деловито распихивала по
всем углам многочисленные тюки. Толстый мальчик с глупым лицом
сидел на верхней полке и болтал ногами в грязных носках.
Профессор закряхтел и приподнялся на локте.
- Здравствуйте, - сказал он.
- Здоровеньки булы, - громогласно объявил толстяк.
- А что, Харьков уже проехали?
- А як же! - толстяк глянул на женщину. - Слышь, Оксана, шо
этот москаль гутарит? Если мы Харькив не проехали, как бы мы тут с
тобой окызались, раз мы в Харькове сели?
И украинец весело заржал.
У профессора дико болела голова.
- А доктор тут ехал, он что, уже сошел?
- А як же! Если б он не сошел, как бы мы сюда сели?
Профессор встал, задев за ноги сидящего на верхней полке
мальчика.
- Мальчик, ты бы ноги убрал, а то пройти невозможно.
Мальчик неохотно поднял левую ногу, но его отец тотчас
закричал:
- Микола! Сиди! Твое место! Уплочено!
Профессор Крюков покачал головой и вышел из купе. Закрыв за
собой дверь, он услышал:
- Слышь, Оксана, этот кацап нам будет указывать, как сидеть?
Ну, повезло с попутчиком!
Да, подумал Федор Иванович, повезло!
И профессор пошел в туалет. Окно в туалете было разбито, за
окном мелькали поля. Вечерело.
Помыв руки, Крюков заглянул к проводнику. Тот играл в карты с
другим проводником. Игра велась на щелбаны, выигравший звонко
отбивал нужное количество на лбу проигравшего.
- Скажите пожалуйста, а чайку нельзя попить?
- Так ведь пили уже в восемь часов? Проспал что ли?
- Проспал, - признал Крюков.
- Бак вроде горячий, - смилостивился проводник. - Вот, возьми
стакан, профессор.
- А можно я здесь попью? А то там в купе такая веселая
семейка...
- Хохлы что ли? Толстые такие?
- Они.
- Садись, пей, - разрешил проводник и подкрутил ус. - Эти хохлы
и меня достали. При посадке забили весь тамбур своими тюками,
никому проходу не давали, да за постель заплатили своими купонами
вонючими. И какая радость у них была по этому поводу! Сэкономили
несколько рублей, и счастливы, словно нашли чемодан с валютой!
Жалко, мест свободных нет, я бы тебя пересадил.
- Да ладно, - смутился профессор. - Ничего страшного...
- Да, ночь перекантуешься, а завтра утром уже приедем.
- Спасибо вам, - сказал Крюков, допив чай.
- Не за что.
Профессор дошел до своего купе и немного постоял в коридоре. Из
купе доносилось громкое ржание. Наконец, профессор решился и
вошел. И от неожиданности онемел. Все его вещи были перекинуты на
верхнюю полку, а на его месте лежала толстая Оксана. Увидев
изумленного Крюкова, она лениво потянулась и объяснила:
- Мы решили вас попросить поменяться местами, а то я не могу на
верхней полке.
- Попросить? - переспросил профессор. - По-моему, вы сначала
поменялись, а потом решили попросить! И почему бы вам не
поменяться с вашим мужем?
- У меня комплекция, - пояснил муж, пожирая большой бутерброд с
салом, причем кусок сала был толще, чем кусок хлеба. - Я с верхней
полки могу упасть!
- Вот, - Оксана показала на его пузо, как бы призывая это пузо
в свидетели.
- Интересно, - столкнувшись с неприкрытым хамством, профессор
Крюков обрел свое хладнокровие. - А почему из-за этого я должен
страдать?
- Чего страдать-то? - пожал плечами украинец. - Всего ночь
поспать на верхней полке, и все!
- Попрошу освободить мое место, - лекторским тоном скомандовал
профессор.
- Как это освободить? - не поняла женщина. - Я же уже почти
сплю.
- Это меня не касается.
- Грицко! Он меня прогоняет!
- А кого это касается? - доев свое сало, Грицко встал и прижал
профессора к двери.
- Ах, вы так! - сказал Крюков и, выскочив из купе, побежал за
проводником.
- Товарищ проводник! Мои соседи по купе заняли мое место и не
желают освобождать!
- Сейчас! - сказал проводник и добил оставшиеся щелбаны. -
Пошли, разберемся!
Они прошли в купе профессора. Оксана уже отвернулась к стене и
громким храпом изображала, что спит.
- Что тут такое? - рявкнул проводник и подошел к Оксане. - Эй,
толстуха, ну-ка, встать! Сейчас же освободить место для
профессора!
- Я не могу спать на верхней полке, - заныла Оксана.
- Тогда спи под нижней, - разрешил проводник.
- Ладно, Оксана! - сказал ее муж. - С этими проклятыми
москалями лучше не спорить, они - такие националисты!
Со стонами Оксана залезла на верхнюю полку, скинув вещи Крюкова
на пол, и громко заявила своему сынишке:
- Видишь, Микола, какие москали сволочи! Хуже жидов!
- Вижу, мама, - отвечал маленький Микола.
- У вас есть свой харьковский поезд, - заявил проводник. -
Купили бы билеты на него и ехали бы на тех полках, какие ваша душа
пожелает! И чтоб профессора не трогать! Если он мне пожалуется,
ссажу с поезда на фиг!
- Нацист! - пискнула сверху Оксана.
Грицко вытер жирные руки о штаны.
- Все русские - великодержавные шовинисты! - объявил он.
- Что ж, - сказал проводник, - великая держава может позволить
себе даже шовинизм! Ложитесь, товарищ профессор.
Крюков лег и отвернулся к стене. В вагоне тут же погас свет.
Хохлы еще минут двадцать что-то недовольно бурчали, а потом
захрапели на три голоса.
Призрак поезда
Украинский храп долго не давал профессору уснуть. Он ворочался,
иногда даже уже погружался в сон, но очередное громкое хрюканье
будило его. Наконец, он не вытерпел и вышел в пустой коридор.
Крюков постоял немного у темного окна, глядя на далекие огни,
похожие на созвездия. Затем он неторопливо прошелся по коридору,
вышел в тамбур, постоял там, слушая, как стучат колеса. Поезд
мчался в ночь.
- Не спится?
Крюков оглянулся, но никого не увидел. Послышалось?
- Здесь кто-то есть?
- Есть, - эхом ответил чей-то голос.
- А кто?
В тамбуре медленно сформировался туманный человек в старинном
фраке и цилиндре. Сквозь него была видна противоположная стена. В
руке человек держал изящную тросточку.
- Я, - сказал он просто. - Призрак поезда.
- Призрак? - покачал головой профессор. - Это, наверно, опять
мой сон.
- Почему вы так решили? - заинтересовался призрак.
- Ну, во-первых, призраков не бывает. Во-вторых, призраки
бывают в старинных замках, а не в поездах. И, в-третьих...
- В-третьих, - мягко сказал призрак, - и первое и второе
отпадают, поскольку я есть. А кроме того, какая вам разница,
существую я на самом деле или нет? Вам не спится, я тоже никогда
не сплю, поговорим?
- Поговорим, - согласился профессор. - Значит, вы - призрак
поезда. И что, в каждом поезде есть свой призрак?
- Не в каждом, - ответил призрак. - А вы садитесь!
Из тумана сформировались два кресла и столик с дымящимися
чашечками кофе. Профессор и призрак сели. Кофе был великолепный.
- Очень вкусно, - похвалил Крюков, отпивая глоток.
- Благодарю, - наклонил голову призрак. - Мой фирменный рецепт.
Приятно поговорить с интеллигентным человеком. Знаете, в тамбур
все больше выходят покурить, плюются тут, кидают окурки, а в вагон
мне, сами понимаете, заходить не с руки...
- Тяжелая у вас жизнь, - признал профессор.
- Да уж...
Они тихо-мирно посидели, допили кофе, затем профессор
откланялся и пошел спать, хотя ему и так казалось, что он спит.
Проводник
Федор Иванович вошел из тамбура в вагон и наткнулся на
проводника. Тот задумчиво стоял в проходе, уткнувшись носом в
оконное стекло, курил прямо в вагоне.
- А, профессор! Что, хохлы спать не дают?
- Да нет, просто бессонница.
- Если будут буянить, зови, помогу.
- Да ничего, до утра недолго осталось, а утром уже приедем.
- Это точно, - вздохнул проводник. - Черт, скучно-то как! Водки
хочешь?
- Собственно... - замялся профессор и подумал: а почему бы и
нет? - Хочу!
- Пошли.
Проводник и профессор вошли в купе проводника. На столике
стояла початая бутылка "Столичной", открытые консервы. Проводник
достал два стакана, желтых от чая, со стуком водрузил их на стол и
налил до краев.
- Тебя как зовут, профессор?
- Федор Иванович. Федя.
- А меня Коля. Выпьем, друг Федя!
- Выпьем, друг Коля!
Они опрокинули стаканы. Помахивая передо ртом рукой, Коля
протянул Крюкову вилку с наколотой шпротиной, профессор закусил.
- Хорошо пошла! - одобрил проводник. - Эх! Хорошо тебе, Федя! В
Крыму будешь на солнышке греться. А мне назад, в Москву... Хорошо
быть профессором, а?
- Ну, у вас тоже, наверно, профессия интересная. Путешествуете
по всей стране. Много видите.
- Что я вижу? Вагон этот вонючий, два сортира, титан, да
пассажиры-ублюдки.
- Ну, так уж и ублюдки, - смутился профессор.
- Не все, конечно, - согласился Коля, - но большинство. Возьми
к примеру своих соседей. Разве это нормальные люди?
- Нет, - согласился Крюков.
- Националисты, - убежденно сказал проводник. - Петлюровцы. Они
же нас просто ненавидят. Дай им волю, всех русских к стенке
поставят.
- Странно, - заметил профессор. - И откуда это появилось в
людях? Ведь вроде все свои, славяне, ан нет! Надо обязательно
поделиться на хохлов и москалей...
- Кто тебе сказал, что мы для них свои? - спросил Коля. - Ты
извини, профессор, но я езжу на поезде вот уже несколько лет,
такого нагляделся! Эти славяне-хохлы хуже фашистов!
- Но на войне мы с ними сидели в одном окопе и были братьями,
защищали одну Родину!
- Так то при Сталине! Под дулами пулеметов НКВД!
- Вы хотите сказать, что для интернационализма необходимо
держать народы под прицелом?
- Ничего я не хочу! - отмахнулся Коля. - Дурацкий у нас
