Юмор - Павел Асс

Рассказы

                            Павел Асс
                            Рассказы

Автобус N 385
Арнольд Шварценеггер
Басня
Белоснежка
Борец за справедливость
Броневик
Бывает и так
В тылу врага
В электричке
Вечер
Водка "Распутин"
Волшебник
Все началось
Глупые шутки, умные афоризмы и неосторожные высказывания
Голуби
Гопники
Граната для мэра
Граф Толстой
Демонстрация
День Черной Звезды
Дзэн-буддизм
Жадность
Жан-Поль Бельмондо
Засада
Знакомство
Знакомство
Картошка
Кепка Ильича
Козел
Колдун
Конец света
Конопушки
Кристально чистые
Ленин и Сеня
Ленин и литераторы
Летучий корабль
Маленькие рассказики из серии "Мы - Рюриковичи!"
Миниатюры в жанре "Вопрос-ответ"
Мистик
Нестор Бегемотов
Новое постановление
Новости дня
Новый год
Оговорки и очепятки
Партийная работа
Пасхальная история
Петрович
Полезное изобретение
Поросенок
Поэт
Президент
Прощание
Псих
Рафик Харитонович
Репка
Ресторан Бронсона
С А Д Ю Ш К И
Сильвестр Сталлоне
Сифон
Случайность
Стиральный порошок "Тикс"
Странный старик
Стрелок
Телефоны, самовары...
У нас в древней Греции
Урюк
Чудовище
Шахматист
Шоколадная эпоха
Эссе
Я умер
Сновидения
Дык или как московские митьки достали питерских
Инжир
Митинг
Картина
Попугайчик
Шашлыков и НКВД
Шашлыков и нудисты
Шашлыков и ниндзя
Задумчивость
Знакомство
Знакомство
Эротическая сказка





             Павел Асс

       Оговорки и очепятки

 - Вражеский шарж.
 - Стог сена из иголок.
 - Жадина-баранина.
 - Вам чем платить: фунтами или стерлингами?
 - Батон из-под колбасы.
 - Видео-кляп.
 - Видео-клипсы.
 - XXIX тусовка КПСС.
 - Замерз, как фрицы под Полтавой... Ой, извините, как шведы под Москвой!
 - Лук лапчатый и гусь репчатый...
 - За Джонсоном бежал пират со ржавым кривым пистолетом...
 - Похоронный вальс.
 - Рыба голодного копчения.
 - Искусствовед требует жертв.
 - Читатель-почитатель.
 - Попсовик-затейник.
 - Энциклоп.
 - Энциклопедик.
 - Всем прибывающим в наши страну иностранцам предоставляются
высококвалифицированные гниды... пардон! гиды.
 - Отроги Жень-Шеня... То есть, не Жень-Шеня, а Тянь-Шаня.
 - Билла Клинтоном вышибают.
 - Общество бухих.
 - Верный лениниец (ульяновец).
 - Я уже совсем дошел до авторучки.
 - Он начал с ней фильтровать... пардон, флиртовать!
 - Он ходил перед ней на задних цыпочках...
 - Бег в трусах... то есть трусцой!
 - Мушкет с оптическим прицелом.
 - Ничего не понимаю! Впрочем, какая разница...




                            Павел Асс
 Глупые шутки, умные афоризмы и неосторожные высказывания

 - Друг человека, а они его в намордник!
 - От каждого по способностям, каждому по-фигу!
 - Один ум - хорошо, если ума - палата.
 - Стакан самогона с содовой.
 - Женщина была такая лапушка... А мужчина - лопух!
 - У вас в бронепоезде есть вагон-ресторан?
 - Подарили коня без зубов.
 - Цент доллар сбережет.
 - Накурился, хоть противогаз вешай.
 - Годяям все вдомек.
 - Не все дураки - Иваны. Бывают и Михаилы, и Борисы...
 - Если пресветлый эмир - дурак, то надо стараться быть Ходжой Насреддином.
 - Если не вставить сюда эту пошлость, то будет совсем неприлично!
 - Выбивают дурь из головы, а бьют почему-то по заднице!
 - Я ни разу в жизни человека не бил. А те, кого бил, ну, разве
это были люди?
 - Это был тонкий английский юмор. И книжка была тонкая. И
написана очень по-английски. Ни слова не понял!
 - Не вешай мне лапшу на уши! Давай, я ее так съем!
 - Не плюй в колодец: вдруг он пустой?
 - Его посадили, и он сидел долго-долго... Бедный кактус!
 - Принципиальный принц.
 - Чем толще журнал или газета, тем больше в них нет информации.
 - Гитлеровский фашистский субботник.
 - Лишняя буква в тексте романа - лишняя копейка в авторском гонораре!
 - Пьяный человек - это полчеловека, причем, его нижняя половина,
которая не умеет думать, а только, прошу прощения, испражняется.
 - Нужна была тема с изюминкой, а он выдал тему, посыпанную маком.
 - Совесть - это хорошая штука. Когда она есть у других.
 - Наступил на песню собственного горла.
 - Мало быть человеком разумным. Надо еще этим разумом и пользоваться!
 - Сомневаюсь, что какой-нибудь министр или президент может стать моим
другом. Но вот зато какой-нибудь мой друг вполне
может стать министром или президентом.
 - Я постоянно цитирую сам себя. Потому что других классиков не помню
из-за склероза.
 - Не стой под стрелой, кран сегодня не работает!
 - "Сударь, вы неправильно припарковали лошадь", - сказал слуга
д'Артаньяну.




                             Павел Асс

                         Р а д и о - А с с

                 Миниатюры в жанре "Вопрос-ответ"
                      типа "Армянского радио"

   - Что значит, если речка зимой не замерзает?
   - В нее спускают канализацию.

   - Как же случилось, что из обезьяны получился человек?
   - Потому что он сумел взять  дубину  и  начал  колотить  ею  по
головам других обезьян.

   - В чем заключается подвиг аргонавтов?
   - Всего лишь в том, что нашелся Гомер, воспевший  их  разбойный
набег на берега Колхиды.

   - Правда ли, что один ум - хорошо?
   - Да, если ума - палата.

   - А правда, что лампочку Ильича сам товарищ Ленин придумал?
   - Владимир Ильич был очень разносторонний человек.

   - Правда, что кашу маслом не испортишь?
   - Правда, если масло не машинное.

   - Что такое 8 марта?
   - Национальный грузинский праздник.

   - Какая русская пословица наиболее актуальна  в  наше  нелегкое
время?
   - Готовь сани летом, телегу - зимой, а пулемет - каждый день.

   - Что такое болванка?
   - Это болван женского рода.

   - Правильно ли говорят, что пуля - дура, а штык - молодец?
   - Нет. Достаточно много молодцов со штыками полегло от дурацких
пуль.

   - Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. А  если
гора не идет к Лаврентию Палычу, что происходит?
   - Ее к нему приводят!

   - Выбивают дурь из головы, а бьют почему-то по заднице! Почему?
   - Наверно, в голове мозгов меньше.

   - Где тонко - там рвется. А где толсто?
   - Там хрюкает.

   - Говорят "поехал за длинным рублем". Интересно, чем отличается
длинный рубль от обычного, деревянного?
   - Спросите у министра финансов.
   - А он знает?
   - Да, если у него голова не деревянная.

   - Как зовут жену посла - посольша или послиха?
   - Послица.

   - Что значит лишняя буква в тексте романа?
   - Лишняя копейка в авторском гонораре.

   - Что такое пьяный человек?
   - Это полчеловека, причем,  его  нижняя  половина,  которая  не
умеет думать, а только, прошу прощения, испражняется.

   - Правда, что совесть - это хорошая штука?
   - Да, когда она есть у других.

   - Правда, что одна голова хорошо, а две лучше?
   - Не всегда. Одна умная голова лучше двух глупых.

   - Интересно, что же такое  сделала  коммунистическая  партия  с
советским  народом,  что  он так долго испытывал чувство глубокого
удовлетворения?
   - Отгадайте с трех раз.

   - Возможно ли построить светлое будущее, сидя в дерьме?
   - Можно, но только для глистов.

   - Правда, что мы постоянно идем вперед?
   - Да. Жалко только, что вперед задницей.

   - Лапочка - это женщина, которую лапают. А которую щупают?
   - Щупочка.

   - Правда, что апельсиновые корки помогают от моли?
   - Нет. Я съел целых три килограмма корок, а моли в квартире так
и не убавилось!

   - Что можно посоветовать современным крестьянам?
   - Не лезь на чужой огород со своей репкой!

   - Где петух, который мял курочку Рябу перед тем, как она снесла
золотое яйцо?
   - До сих пор ищут гада...

   - Что было раньше: курица или яйцо?
   - Не знаю. Но то, что человек тут не при чем - это точно!

   - В чем заключается высшее мастерство для жулика?
   -  Так  "обуть"  человека,  чтобы  он  тебе  был  потом  еще  и
благодарен.

   - Чего надо больше всего опасаться?
   - Что найдется урод, который даст точку опоры Архимеду.

   - Дуракам закон не писан. А дурам?
   - А дурам - не какан.

   - Почему в электричках все сидения порезаны?
   - Это потомки Остапа Бендера ищут свои драгоценности...

   - Какой смысл вкладывается в выражение "не тяни кота за хвост"?
   - Сколько кота не тренируй, он ящерицей не станет!

   - Почему раньше у милиционеров были белые фуражки, а  теперь  -
серые?
   - Раньше голуби меньше гадили...

   - Какое наблюдение можно вынести из зоопарка?
   - Среди двугорбых веблюдов одногорбый - почти лошадь.

   - Почему большевики не похоронили своего вождя, как положено, а
засунули его в хрустальный гроб и поместили в Мавзолей?
   -  Они  надеялись,  что  появится  королевич  Елисей,   который
перепутает Ильича со Спящей красавицей...

   - Что делать, если поймал в проруби щуку,  а  она,  зараза,  не
хочет исполнять желания "по щучьему велению"?
   - Ну, уж по крайней мере одно желание исполнится, стоит  только
захотеть ухи или жареной рыбки...

   - А сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух?
   - Об этом знают только опыт, сын трудных ошибок, и гений,  друг
парадоксов.

   - Говорят, Герасим, после того, как утопил Муму, завел корову?
   - Маньяк, однако...

   - У нас в стране дикая инфляция. Что же будет дальше?
   - То же самое, что в свое время в Великобритании.  Когда  начал
обесцениваться стерлинг, их валютой стал фунт стерлингов. У нас же
будет килограмм рублей!

   -  Если  соберутся  вместе  Арнольд   Шварценеггер,   Сильвестр
Сталлоне,  Жан-Клод  ван  Дамм,  Чак Норрис, Дольф Лундгрен, Майкл
Дудикофф, Брюс Ли и устроят гигантскую драку, кто победит?
   - Полиция, которая приедет их разнимать.

   - Представьте, вы выходите из дому, а на дворе - коммунизм!
   - Не знаю такого времени года.

   - Про каждую национальность - будь то русский или еврей, грузин
или  чукча -  есть  анекдоты,  в  которых высмеиваются те или иные
национальные особенности. Существует ли  нация,  про  которую  нет
анекдотов?
   - Нет! Анекдоты - это  единственное,  где  достигнут  полный  и
окончательный интернационализм!

   - У русских есть поговорка:  "Из  говна  конфетку  сделать".  А
возможно ли это?
   - Конфетку, оно, конечно, можно, но вот только будет ли кто  ее
есть, памятуя, из чего она сделана?

   - Что может быть лучше секса с красивой страстной блондинкой?
   - Секс с двумя красивыми страстными блондинками!

   - Если вдруг с нами в  контакт  вступят  инопланетяне,  что  их
больше всего удивит в нашей жизни?
   - То, как много мы задаем глупых вопросов.




                             Павел Асс

                         Шоколадная эпоха
                 Пародия на телевизионную рекламу

     Посвящается господам Марксу, Энгельсу, товарищам Ленину,
    Сталину, Хрущеву, Брежневу, Андропову, Черненко, Горбачеву
                   и опять же господину Ельцину.

   Наконец-то  наступила  шоколадная   эпоха!   Эпоха   шоколадных
батонов. Раньше тоже были шоколадки, но какие-то неубедительные, я
бы даже сказал, утопические, поскольку, в отличие от "Милки  Вэй",
тонули в молоке. И кроме того они были без орешков!
   И вот появились "Марс" и "Сникерс". Очищенный арахис у  одного,
начинка  из отборного солода и сливок у другого, густая карамель и
толстый-толстый слой шоколада! Это было как манифест в  шоколадной
среде.   И   хотя,  чтобы  полакомиться  "Марсом"  и  "Сникерсом",
требовалось значительное вложение капитала,  они  быстро  снискали
любовь сладкоежек.
   Через некоторое время появился "Баунти".  Он  пообещал  райское
наслаждение,  и  все  поверили. "Марс", "Сникерс" и "Баунти" стали
эмблемой шоколадной эпохи!
   А потом объявился "Натс". Он затмил все  предыдущие  шоколадные
батончики, отодвинул их в сторону. У него внутри были целые лесные
орехи! Очень быстро возник  культ  шоколадного  батончика  "Натс",
который   продержался  долго,  до  тех  пор,  пока  на  шоколадном
небосклоне не замаячил "Милки Вэй".
   "Милки Вэй" с его нежным суфле не тонул  в  молоке.  Он  и  при
культе  "Натс"  процветал  и  не  тонул,  а  после  того, как стал
популярен сам, раскритиковал культ шоколадного батончика, заставил
забыть  вкус  "Натс" и пообещал, что через двадцать лет всем будут
раздавать шоколадки бесплатно!
   Волюнтаристические замашки батончика "Милки Вэй" не пришлись по
нраву  остальным  шоколадным  батонам,  они собрались и тихо-мирно
скинули его с пьедестала.  А  популярным  стал  батончик  "Виспа".
Средний,  скажем  прямо,  батончик,  но  он  не мешал популярности
других. "Виспу" можно было кушать танцуя, при нем снова  вспомнили
про  "Марс"  и  "Сникерс",  отцов шоколадной эпохи, про "Баунти" и
обещанное им райское наслаждение.
   Это был настоящий застой в шоколадной среде. Когда  же  "Виспа"
отошла  на  второй  план,  быстро  промелькнули  не  очень вкусные
"Пикник" и "Фрут-энд-Нат".
   И  вот  появился  "Твикс".   Он   громко   заявил,   что   надо
перестраиваться,  вместо  одного  шоколадного  батончика  в  одной
упаковке надо иметь  два.  "Твикс"  заклеймил  все  предшествующие
батончики,  признав  разве  что  некоторые  достоинства  "Баунти",
которых тоже в одной упаковке двое. Сладкая парочка "Твикс"  очень
быстро  завоевала  популярность,  но также быстро ее и раскусили -
внутри "Твикс" не было орешков! Лишь хрустящее на  зубах  печенье,
что, согласитесь, не идет ни в какое сравнение с орешками!
   И на смену  "Твикс"  пришел  молочный  шоколад  "Дав".  В  нем,
правда,  тоже  не было орешков, но кто в наше время вспоминает про
орешки?




                             Павел Асс

                         Водка "Распутин"
                 Пародия на телевизионную рекламу

   Рабочий Сидоров подошел к коммерческому ларьку и купил  бутылку
водки  "Распутин".  Рассчитавшись  с  мордастым продавцом, Сидоров
пошел в парк,  где  его  с  нетерпением  ждали  рабочие  Петров  и
Вовочкин, чтобы, значит, эту бутылку распить.
   Внезапно бутылка заговорила с Сидоровым человеческим голосом!
   - Эй, товарищ! - позвала она мужским голосом, выговаривая слова
с грузинским акцентом.
   - Кто это? - удивился Сидоров и  чуть  не  выронил  драгоценную
бутылку.
   Разговаривал бородатый мужик, изображенный на большой этикетке.
   - Не пей меня, - сказал мужик. - Я тебе пригожусь.
   Сидоров икнул.
   - Ты кто?
   - Я - Распутин.
   - И я - Распутин, - ожил вдруг мужик, изображенный на маленькой
этикетке вверху.
   - Мы оба тебе пригодимся! - хором сказали Распутины.
   - На хрена вы мне сдались? - спросил Сидоров. - Вы что, золотые
рыбки? Или щуки по щучьему велению? Желания умеете исполнять?
   Распутины переглянулись.
   - Нет, - сказал нижний. - Желания мы исполнять не можем. Дело в
том,  что эта бутылка, которую ты держишь в руке, попала в продажу
случайно. Это, так сказать, рекламная бутылка.  Ее  по  телевизору
показывают!
   - А мне какое дело? - резонно заметил Сидоров. - Я  рекламу  не
смотрю.
   -  Дурак,  -  молвил  верхний  Распутин.  -   Отнеси   нас   на
телевидение, тебе денег дадут!
   - И много дадут? - заинтересовался Сидоров.
   - Хватит на десять таких бутылок, а то и на двадцать!
   - Уговорили, - согласился Сидоров и, забыв  про  ожидающих  его
Петрова и Вовочкина, поехал в Останкино.
   Нечего и говорить, что на телевидении Сидорова сочли за идиота,
десяти  бутылок  не дали, но зато вызвали людей в белых халатах, и
бедного Сидорова упекли во 2-ю психиатрическую.
   А бутылку Сидорова, которая на телевидении почему-то молчала  и
не спасла его от санитаров, распили кинооператор Окуньков, механик
Борзиков  и  режиссер  Горбухин,  которых  потом   и   забрали   в
вытрезвитель.




                             Павел Асс

                           В тылу врага
                 Пародия на телевизионную рекламу

   Очень трудно работать  в  немецком  тылу.  Постоянно  опасаться
провала,  правильно отвечать на каверзные вопросы хитрого Мюллера,
бить бутылкой по голове глупого Холтоффа, пьянствовать с  пошляком
Айсманом.  Мокнуть  под  дождем, кого-то выслеживая, встречаться с
радисткой, скрываться от погони. Это очень тяжело!
   Но Штирлиц для себя эту проблему решил - Сникерс!
   Жареный  арахис,  густая  карамель   и   толстый-толстый   слой
шоколада!




                             Павел Асс

                    Стиральный порошок "Тикс"
                 Пародия на телевизионную рекламу

   Профессиональный убийца Сиволапов вынул огромный нож с  широким
блестящим  лезвием  и привычно снял часового, перерезав ему горло.
Кровь фонтаном выплеснулась из страшной раны,  а  Сиволапов  метко
бросил  нож  во  второго  часового.  С  сухим треском смертоносное
оружие вонзилось часовому в лоб, с хрипом часовой сполз по  стене,
истекая кровью.
   Сиволапов приготовил пистолет  и,  ступая  по  кровавым  лужам,
вошел  в  дом.  Клиент,  которого  ему заказали убрать, прятался в
ванной, дрожа от страха. Сиволапов не целясь выстрелил  три  раза.
Одна за другой пули вошли точно в сердце.
   Через  полчаса  машина  Сиволапова   остановилась   возле   его
двухэтажного коттеджа.
   - Папа! Папа приехал! - радостно  закричал  малолетний  сынишка
Сиволапова, бросаясь навстречу отцу.
   - Подожди,  сынок!  Я  переоденусь!  -  отстранился  Сиволапов,
показывая на свою забрызганную кровью рубаху.
   - Надо же так перепачкаться!  -  проворчала  жена.  -  И  какой
отвратительный запах! Хорошая проверка для "Тикс"!
   Сиволапов снял рубаху, жена бросила ее в  таз  с  водой,  после
чего засыпала новым стиральным порошком "Тикс".
   - Он содержит специальные биодобавки, - похвасталась она  через
минуту, -  и не просто отстирывает одежду от крови, но и устраняет
неприятные запахи!
   - Это хорошо,  -  одобрил  Сиволапов.  -  Надо,  чтобы  никакая
экспертиза не нашла, к чему придраться!
   - Вот! - молвила жена Сиволапова, показывая мужу и  сыну  чисто
выстиранную рубашку. - Чистота и свежесть морозного утра!
   - Твоя мама - просто волшебница, - сказал Сиволапов сынишке.
   - Это не я, это "Тикс"! Я теперь все белье буду стирать  только
им!
   И, довольные собой, Сиволаповы отправились ужинать.




                             Павел Асс

                      У нас в древней Греции

   У нас в древней Греции все в порядке. В этом заверяю вас  я,  а
мое  слово  в цивилизованном мире что-нибудь да значит. Я  - Аргон
Афинский  - журналист газеты "Афинские новости". Это в честь  меня
назвали  свой  корабль  знаменитые  аргонавты,  это  в  честь меня
назовет позже один из  элементов  своей  таблицы  великий  русский
ученый Д.И.Менделеев. Так что, как видите, человек я известный. Ну
а газету "Афинские новости" рекламировать не надо -  хвала  Зевсу,
ее  читают  уважаемые люди всего мира. Если, конечно, умеют читать
по-древнегречески.
   Тут недавно в газете  "Вечерняя  Спарта"  я  обнаружил  гнусный
пасквиль  некого  Ликурга Спартанского. Он, видите ли, утверждает,
что я пишу в своих статьях сплошные выдумки! Каков мерзавец!
   Ну, вообще-то, "Вечерняя Спарта" - газетенка паршивая, ее почти
никто  не  читает,  разве что какие-нибудь персы, которые вытирают
руки о халат, да и репортеришка этот  Ликург  плохонький,  недаром
его  не  взяли  в  нашу  газету, когда он отказался от предложения
нашего редактора стать нашим сотрудником. Но оставлять  этого  так
нельзя! Сегодня напишут, что я лжец, завтра еще что-нибудь похуже!
Надо  вовремя  ставить  нахалов  на  место.  И  поэтому  я,  Аргон
Афинский,  решил написать все эти правдивые (повторяю: правдивые!)
воспоминания  о  моей  встрече  с  древнегреческим  мифологическим
персонажем Гераклом и о том, как мы с ним совершали его двенадцать
подвигов. А если кто-нибудь не верит моим словам, пусть спросит  у
самого Геракла, он им ответит... Дубиной по голове.
   С Гераклом я познакомился в трактире "Три селедки", ну  знаете,
как  идти  от Акрополя к морю и направо; трактир хоть и маленький,
однако там делают  замечательное  сациви  и  всегда  свежее  пиво!
Затащил меня туда знакомый журналист, недавно по моей рекомендации
взятый в нашу газету, и мы с  ним  отмечали  его  первый  гонорар.
Честно   говоря,   я  слегка  переотмечал,  но  я  пишу  правдивые
воспоминания и ни о чем умалчивать не буду. Итак, я перебрал.
   Геракл ввалился в трактир, громко ругая  дельфийского  оракула,
обзывая  всех  прорицателей и пророков грязными и тупыми собаками,
не знающих даже элементарных  основ  общения  с  богами.  Позже  я
узнал, что оракул повелел Гераклу служить в течение двенадцати лет
некому Эврисфею и выполнять все его приказания. Кто такой Эврисфей
не знаю, но возмущение героя понятно.
   Геракл развалился за соседним столом и заказал пива.
   Вдруг прибежал насмерть перепуганный человек и закричал, что из
Немейского зоопарка сбежал лев, и что этот лев бежит сюда! С улицы
раздался грозный рык голодного льва. Все вскочили  и  бросились  к
черному  ходу.  Кроме,  естественно,  Геракла  и  меня.  Геракл не
побежал, потому что еще не попил пива, я - потому что  уже  попил.
Я,  правда,  попытался  встать,  но  ноги не держали, и я упал под
стол. Оттуда я увидел,  как  в  трактир  вошел  лев.  Меня  он  не
заметил,  а  может  я показался ему неаппетитным, но, как бы то ни
было, он бросился на  Геракла.  Герой,  конечно,  не  испугался  и
ударил его дубиной по голове, но промахнулся. Лев зарычал так, что
задрожали стены. Это прибавило мне силы, я  попытался  встать,  но
ударился  головой  о  стол  и  опять  упал.  От  моего  удара стол
опрокинулся  и  задел  льва,  который  в  этот  момент  уже  почти
дотянулся  до  горла  Геракла. Лев отлетел к стене, Геракл кинул в
него бочонком пива. Бочонок наделся льву на голову, лев  попытался
его снять, но Геракл повалил зверя и задушил. Потом он поднял меня
с пола, назвал своим спасителем и лучшим другом, обнял и предложил
отметить это событие.
   Постепенно  в  трактир   начали   возвращаться   люди,   громко
прославляя  героя, один на один убившего грозного Немейского льва.
О своей  роли  в  этом  поединке  я  с  присущей  мне  скромностью
благородно умолчал, потому что от выпитого пива и удара головой по
столу потерял сознание и опять свалился под стол. Меня  отнесли  в
больницу,  Геракл  сказал, что если я не выживу, то он всем врачам
головы оторвет, и я  выжил.  Потом  мы  это  отметили,  но  это  я
расскажу  в следующей правдивой истории. А сейчас до свидания, ибо
в приемной дожидается какой-то Евклид, принесший на рецензию  свою
новую  геометрию.  Не  знаю,  чем  новая  геометрия  отличается от
старой, так как не знаю и старой, но  рецензию  напишу!  Итак,  до
следующей встречи!




                             Павел Асс

                      У нас в древней Греции
                           Часть вторая

   В понедельник утром меня вызвал главный редактор. На его  столе
лежал   очередной   номер   "Вечерней   Спарты".  Наверняка  опять
опубликовали какой-нибудь пасквиль.
   Редактор посопел и произнес:
   - Вот тут у них... Сенсация!
   Шеф всегда был неравнодушен к сенсациям.
   Я развернул газету.  В  Лернейских  болотах  завелась  страшная
гидра,  ежедневно  пожирает  стада  и  мирных граждан. Имеет много
голов, и если отрубить одну, на  ее  месте  вырастают  две  новые.
Погиб  отряд  в  триста спартанцев, пытавшийся гидру убить. Больше
охотников сразиться с чудовищем нет. Сенсация!
   - Какая же это сенсация!? Да я за пять минут придумаю лучше!  -
сболтнул я.
   Хмурое лицо редактора оживилось:
   - Это мысль!
   Он опять посопел, почмокал губами и вдруг спросил:
   - Я слышал, вы большие друзья с Гераклом?
   - Ну... Более менее.
   - А почему бы вам эту гидру не уничтожить? Это была бы сенсация
что надо!
   "Идиот проклятый! - мысленно обругал я себя. - Сам  напросился!
Бывают разные кретины, а я из них самый кретинистый!"
   Редактор с воодушевлением развивал  идею  борьбы  с  гидрой,  я
кисло молчал.
   - Даю тебе творческий отпуск на неделю, - в конце концов сказал
главный и выписал командировочные.
   - О'кей, шеф, - сказал я. Что мне еще оставалось?
   Геракла я нашел у моря. Он сидел на камне,  точил  меч,  и  без
того уже острый как бритва, и насвистывал что-то наподобие "Как на
поле Куликовом прокричали кулики".
   - Что мрачный? - спросил герой.
   - Да так...
   - Мне тоже скучно, - пожаловался он и рубанул мечом  по  камню.
Камень развалился пополам, и Геракл довольно заржал.
   - А не развлечься ли нам? - спросил я. - Тут, говорят, завелась
на Лернейских болотах гидра, людей разных кушает...
   - Что такое гидра? - удивился мой друг.
   Я достал "Большую древнегреческую энциклопедию" и прочитал:
   - Гидра - огромный  змей,  много  голов,  ест  все  и  в  любых
количествах.
   - Вот скотина! - возмутился Геракл.
   - Образ гидры, - продолжал я, - отражен под разными  названиями
в сказаниях различных народов. У немцев - дракон, у русских - Змей
Горыныч. И их всегда кто-нибудь убивает: у немцев - некто Зигфрид,
у русских - Иван-царевич.
   - Молодцы! - оценил Геракл.
   - А вот у нас, - сказал я, - таких молодцов пока не нашлось.
   - А я!? - заорал великолепный Геракл и разрубил мечом еще  один
камень.
   И мы поехали убивать гидру.
   Целый день мы ползали по  этим  проклятым  болотам,  гидра  как
сквозь  землю  провалилась.  Я подхватил кошмарный насморк. Геракл
проклинал каких-то грязных собак и рубил мечом все, что попадалось
под  его  горячую  руку.  К  вечеру  мы  замерзли, как эскимосы, и
развели костер. Я сварил свой фирменный кофе по-древнегречески  и,
наконец-то,  слегка  согрелся.  Геракл  чесал  волосатую  грудь  и
закусывал каким-то не-древнегреческим сыром, кажется он называется
сулугуни.
   Вдруг раздался  пронзительный  вопль.  По-моему,  кого-то  ели.
Геракл  схватил  меч,  яростно заорал и бросился в темноту. Я взял
горящее полено  и  побежал  за  ним.  Зрелище  было  ужасное.  Над
растерзанным  телом  коровы стояло многоголовое чудовище. Я понял,
что это и есть наша  гидра.  Бесчисленные  головы  гидры  пытались
откусить  единственную  голову  Геракла,  но  тот  махал мечом как
голландская мельница и орал не своим голосом:
   - У...!
   Головы гидры срубались одна за другой, но на их месте сейчас же
вырастали  две новых. Геракл уже не успевал рубить. Головы, щелкая
зубами, постепенно окружали  героя.  Тут  меня  осенило!  И  когда
Геракл  отрубил  очередную голову, я подскочил и ловко прижег рану
поленом. Гнусно запахло паленым, но две новые головы не выросли.
   Через полчаса все было  кончено.  Геракл  устало  привалился  к
чешуйчатому  телу  гидры  и  заснул.  Я  разжег  новый костер и из
недоеденной коровы пожарил отличный шашлык.
   На следующее утро мы вернулись в Афины. Сенсация была что надо!
Главный   редактор   обнял   меня,  назвал  самым  лучшим  в  мире
журналистом. Я не люблю,  когда  меня  хвалят,  ибо  скромность  -
лучшее украшение добродетели, но было приятно.
   В честь великой сенсации шеф устроил банкет, но это я  расскажу
в  следующей  правдивой истории. А сейчас уже поздно и пора спать,
потому что завтра  я  беру  интервью  у  первого  древнегреческого
авиатора Дедала. Итак, до следующей встречи!




                             Павел Асс

                         Летучий корабль

   Царь скучал. От нечего  делать  смотрел  в  окно,  считал  мух.
"Летают,  сволочи," -  думал  царь.  И  приспичило  царю полетать.
Вызвал главного министра и строго спросил:
   - Как сделать, чтоб человек летать смог?
   - Не знаю, царь-батюшка.
   - Голову отрублю, будешь знать. Думай!
   Министр думал три дня.
   - Надобно, царь-батюшка, построить летучий корабль, и тогда  на
нем  можно  и  полетать.  Инженер  бы, я думаю, сумел бы построить
такой корабль.
   - Молодец! - похвалил царь. - Позвать сюды инженера.
   Позвали инженера Сильвуплюева.
   - Вот так и так, - приказал царь. - Построишь летучий корабль -
дочь мою в жены отдам и полцарства впридачу.
   У инженера Сильвуплюева с похмелья трещала голова.
   - Не бывает, - сказал он, - летучих кораблей-то.
   - Голову отрублю, - пообещал царь.
   - Не будет тогда ни корабля, ни инженера.
   - Поговори у меня!
   - Против науки не попрешь.
   Инженер вытащил из кармана огурец и с хрустом откусил.
   - Я царь или не царь? - спросил царь. - Желаю  корабль,  значит
будет корабль!
   - Не... - помотал головой Сильвуплюев.
   - Пари, - предложил царь.
   - Идет, - согласился инженер.
   - Разбей!
   Министр разбил руки спорщиков.
   - Пиши указ, - велел  царь.  -  Кто,  значить,  состроит  такой
корабль,  чтобы  летать  мог,  тому  царевну  в  жены и полцарства
впридачу. Вот так.
   - А если через три месяца,  -  сказал  инженер  Сильвуплюев,  -
корабль не будет построен...
   - Почему это через три? - возразил царь. - Ты  мне  мост  через
реку сколько лет строишь?
   - Хорошо, пусть через три месяца три дня и  три  часа.  Хорошее
число, круглое...
   - Ни фига! Полгода даю.
   - Ну четыре месяца...
   - Пять.
   - Пусть пять. Итак, если через пять месяцев  корабль  не  будет
построен, то царь повышает мне жалование на сорок рублей.
   - А ежели будет  построен,  -  подхватил  царь,  -  то  инженер
Сильвуплюев получит сорок ударов палкой по голому, прошу прощения,
заду.
   - Замечательно, - потер руки министр.  -  Прикажете  объявить-с
указ?
   - Да, да, сегодня же!

   Дед Пахом достал газету, оторвал кусок  и  свернул  самокрутку.
Попался тут ему на глаза жирный заголовок "Царский указ".
   - Вот анафема! - сказал  дед  Пахом  и  почесал  в  затылке.  -
Полцарства, однако.
   Было у него три сына: два  умных,  а  третий,  как  полагается,
дурак.  Умные  ели,  спали,  за  девками  бегали,  а дурак на поле
работал, да дома по хозяйству.
   Позвал дед  Пахом  умных  сыновей,  благословил  и  отправил  в
столицу  попытать счастья, чем черт не шутит, полцарства на дороге
не валяется.
   Вернулся дурак с поля, услышал про оказию и тоже решил  идти  в
столицу.
   - Куда тебе! - сказал дед Пахом. - Ты же дурак дураком. Что  ты
с полцарствой-то делать будешь? Это ж тебе не поллитра!
   - Придумаю что-нибудь, - отвечал дурак, собирая свои вещички  в
сумку.
   - "Придумаю"! - передразнил дед. -  У  тебя  ж  мозгов  нет!  А
царевна? Ты ж никакого политесу не соображаешь!
   - Ничаво, мы псковские.
   И дурак тоже ушел.
   - От, анафема! - выругался дед Пахом и выпил стакан самогону.

   Шел дурак по лесной тропинке и насвистывал свою  любимую  песню
"А  я  лягу, прилягу". И вдруг увидел, как из кустов торчат чьи-то
желтые пятки.
   "Никак спит кто-то," - подумал он и присел рядом.
   - Добрый человек, а добрый человек! - позвал дурак.
   Спящий приоткрыл один глаз.
   - А не знаешь ли ты, - говорил дурак, - как  бы  мне  построить
летучий корабль?
   - Не скажу, - грубо сказал спящий и закрыл глаз.
   - Добрый человек! А за бутылку первача скажешь?
   Спящий открыл оба глаза и сел.
   - Давай.
   Дурак достал из сумки бутыль самогону и отдал незнакомцу.
   - Ты что, дурак ? - спросил незнакомец, почесывая пятку.
   - А как ты догадался?
   - Я же философ, зовут меня Сократов, все обо всем знаю.
   - Вот это да!
   Философ Сократов откупорил бутыль и хлебнул прямо из горлышка.
   - Хорош первач, - выдохнул он.
   Дурак, довольный, что принес человеку радость, широко улыбнулся
и спросил:
   - А корабль-то?
   - Хороший ты парень, - сказал философ, - даже  обманывать  тебя
стыдно. Ну да ладно, придется.
   Он отхлебнул еще самогону, зажмурился и соврал:
   - Стукни палкой по дереву, будет  корабль.  Только  стукать  по
дубу надо.
   Кругом были одни елки.
   - Спасибо, добрый человек! - обрадовался дурак и побежал искать
дуб.
   Философ Сократов допил самогон и опять упал в куст.

   Долго шел дурак или не долго, истории не известно,  но  дуб  он
все-таки  нашел.  Обошел вокруг, полюбовался исполином и, подняв с
земли палку постучал по стволу. Как и следовало ожидать, ничего не
произошло.  Дурак  постучал  еще  несколько  раз,  сел  под  дуб и
задумался. "Что-то я не так делаю," - думал он, грызя сухарь. Съев
сухарь, дурак встал и снова начал стучать по дереву. Дуб отзывался
сухим стуком, как будто стучали по чьей-то пустой голове.
   Мимо на ковре-самолете пролетал  волшебник  Бук.  Увидел  внизу
человека,    стучащего    палкой   по   дереву,   заинтересовался.
Приземлился, подошел поближе  и  несколько  минут  смотрел.  Дурак
стучал.
   Вдруг с дуба упал желудь и стукнул дураку по голове.
   - Ой!
   Дурак обернулся и заметил волшебника.
   - Чево стучим? - спросил Бук.
   - Корабль нужен, чтоб летать мог, - доверчиво сказал  дурак.  -
Мне философ в лесу сказал постучать по дереву и будет корабль.
   - А ты поверил?
   - Ага.
   - Ну и дурак же ты, братец.
   - Дурак, - согласился дурак и опять взял палку.
   - Подожди, - остановил его волшебник Бук, - а  зачем  тебе  сей
корабль понадобился?
   - Не мне, царю, - ответил дурак и стукнул по дубу.
   Бук почесал лысину.
   - И долго так стучать будешь?
   - Пока корабль не появится.
   Волшебник радостно засмеялся и смеялся долго, до слез.
   - Не вижу ничего смешного, - угрюмо сказал дурак,  -  лучше  бы
помог постучать.
   Новый приступ смеха свалил волшебника. Когда он  отдышался,  то
сказал:
   - Все, хватит, больше не стучи.
   - Это почемуй-то?
   - Насмешил ты меня! Сто лет так не смеялся. Будет тебе корабль.
   - Летучий?
   - Летучий. Какой хочешь, фрегат, яхту или может ледокол?
   - Все равно, лишь бы летал! - сказал дурак с любовью  глядя  на
волшебника.
   Волшебник Бук достал  из  кармана  волшебный  рубль,  подкинул,
пробормотал какие-то заклинания.
   - Если орел, то получится, - сказал он, разжимая кулак.
   Рубль лежал вверх орлом.
   - Бери корабль, - сказал Бук, махнув рукой.
   Дурак посмотрел назад и замер. Перед ним стояла летающая  яхта,
сделанная по последнему слову техники.
   Он обернулся, чтобы поблагодарить, но волшебника уже  не  было.
Дурак пожал плечами и сел на корабль.
   - Полетели, - сказал он.
   И корабль полетел.

   Он летел над лесами, над полями, над  реками.  Крестьяне  внизу
задирали вверх головы, крестились и говорили:
   - Сгинь, антихрист.
   Дурак счастливо смеялся.
   Вдруг на земле кто-то крикнул:
   - Эй, на шхуне!
   - Чаво? - крикнул дурак в ответ.
   Из  леса  вышли   трое,   в   потертых   джинсах,   заплатанных
стройотрядовских  куртках.  На  одном вдобавок была еще и видавшая
виды черная кожанная кепка.
   - Спустись-ка вниз, - сказала кепка.
   Дурак приземлил корабль.
   - Клевая  шхуна,  -  похвалил  обладатель  кепки.  Двое  других
молчали.
   - Мы студенты, - представился студент. - Я - Иванов,  вот  этот
рыжий - Петров, а этот длинный Сидоров.
   - Здравствуйте, - сказал дурак, - а я дурак.
   - Как так? - удивился Иванов.
   - Дурак и все. Нас трое братьев было: двое умных, а я...
   - Акселерат, - сказал вдруг молчаливый Петров.
   - Какой же ты дурак! - воскликнул Иванов. - Да у нас в колледже
все  такие и никто себя дураком не считает. Слушай, друг, - Иванов
перешел к делу, - подкинул бы нас до города на своей шхуне, а?
   - Конечно! - обрадовался дурак. - Вместе веселее будет.
   Они сели на корабль и  полетели  дальше.  Иванов  тем  временем
рассказывал о себе:
   - Вот Петров. Всегда голоден. Ест  что  угодно  и  где  угодно.
Может съесть целого быка.
   - Я и двух могу, - обиделся Петров.
   - А вот Сидоров. Спит так, что из  пушки  не  разбудишь.  Когда
спит,  хоть  костер  на  нем  разведи -  ему  все  по-фигу!  И что
замечательно, он когда засыпает, то и других усыпляет.
   Сидоров зевнул.
   - Вот это да,  -  уважительно  протянул  дурак.  Ему  с  такими
интересными людьми еще встречаться не приходилось.
   - А вот это я, - Иванов ткнул себя  пальцем  в  грудь.  -  Могу
выпить бочку вина и мне ничего не будет.
   - А две можешь? - спросил дурак.
   - Раз плюнуть!
   Сидоров опять зевнул и  закрыл  глаза.  Петров  тоже  зевнул  и
прилег на лавку.
   - Один раз на спор, - говорил Иванов, - выпил пять бочек...
   Сидоров захрапел. Дурака тоже потянуло в сон, и он прилег рядом
с  Петровым.  Иванов  посмотрел на них и от нечего делать тоже лег
спать.
   Так они спали и спали, пока на горизонте не появился город.

   В опочивальню вбежал взволнованный главный министр.
   - Царь-батюшка! Летит!
   Царь отхлебнул из блюдечка чай и спросил:
   - Кто летит?
   - Корабль! Летучий!
   - Позвать сюда инженера. Щас будем палкой его...
   Позвали инженера. Мрачный Сильвуплюев посмотрел в окно, покачал
головой.
   - Надо бы проверить.
   - Чего проверять-то! Сымай  штаны!  -  сказал  довольный  царь,
доставая из-под кровати палку.
   - Ни фига! - инженер Сильвуплюев показал царю дулю. -  А  вдруг
это  не  летучий  корабль,  а  простой?  Вдруг они его к вертолету
привязали и летят? Ни фига.
   - Ты мне фиги не показывай! - рассердился царь.
   - Приземлится, тогда и посмотрим.
   Царь надел пиджак и они вышли на площадь. Среди толпы,  которая
разинув рты глазела на невиданное чудо, царь сказал:
   - Ну! И где твой вертолет? Корабль-то сам летит.
   - Летит-то летит. Но в указе было сказано, что он его построить
должен, а вдруг это не он построил?
   - А кто же?
   - Откуда я знаю? Может ему на день рождения подарили?
   - Свинья ты, - сказал царь.
   - Сам такой, - огрызнулся Сильвуплюев. - Пусть докажет, что  он
его построил, тогда и посмотрим.
   Корабль  приземлился.   Царь,   главный   министр   и   инженер
Сильвуплюев влезли на палубу. Сидоров храпел, как пьяный единорог.
Остальные ему подтягивали.
   - Спят, - сказал министр.
   - Сам вижу!
   Царь  попытался  растолкать  Сидорова,   которого   принял   за
главного, но тот отмахнулся:
   - Пошел ты...
   Иванов открыл один глаз, посмотрел вокруг и открыл второй.
   - Мужики! Встаем, в город приехали.
   Студенты зашевелились. Петров потягиваясь подумал вслух:
   - Сейчас бы поесть!
   Дурак тоже проснулся. Увидев царя, поздоровался.
   Царь поправил корону, которая периодически сползала ему на ухо,
и спросил:
   - Кто хозяин?
   - Он, - ткнул в дурака Иванов. - А нам пора. Ты это,  -  шепнул
он на ухо дураку, - если что, ищи нас, мы завсегда поможем.
   - Ага, - кивнул дурак.
   Студенты скромно удалились.
   - Твой корабль? - спросил царь.
   - Мой, - смутился дурак.
   - Сам построил?
   - Нет. Волшебник подарил.
   - Я же говорил! - воскликнул просиявший инженер Сильвуплюев.
   - Ты что, дурак? - спросил помрачневший царь.
   - Дурак.
   Царь повернулся и ушел. Так инженер Сильвуплюев выиграл пари.
   Мужем царевны дурак не стал, полцарства тоже  не  получил,  ибо
дуракам закон не писан. Помните это, товарищи!




                             Павел Асс

                            Поросенок

   Большой Баобаб шелестел листочками и тихо напевал любимую песню
волшебника  Бука.  Бук  очень любил это тихое качание ветвями, эти
арии вечнозеленых листьев, которые простому человеку не слышны,  а
вот  волшебники,  хотя  и  не  все,  слышать  могут. Бук попытался
изобразить чириканье воробья, однако это  у  него  не  получилось.
Сегодня он был не в голосе.
   - И почему я не воробушек? - подумал Бук. - Прыгал бы  себе  на
ветке, и никаких забот.
   Вздохнув, волшебник достал сборник сказок,  где  упоминалось  о
его родственниках, и которые он часто перечитывал, хотя знал почти
наизусть. Волшебник Бук был очень добрым волшебником, даже слишком
добрым,  как  считали  некоторые злодеи, поэтому он и любил добрые
сказки. Открыв на первой  попавшейся  странице,  Бук  углубился  в
книгу.
   В сказке  происходили  разные  замечательные  события,  храбрые
рыцари  убивали  глупых  негодяев  и  спасали  прекрасных  дам. По
традиции, все дело  кончалось  свадьбой,  где  перепившиеся  гости
поглощали в огромных количествах барашков, поросят, цыплят, черную
и красную икру, ананасы и  много  других  вкусных  вещей,  которых
нынче  простому  человеку  в  магазине  не купить. Все это обильно
поливалось пивом, вином, коньяком...  Застольные  сцены  нравились
Буку  больше  всего,  так как это возбуждало у него аппетит. Вот и
сейчас  волшебнику  захотелось  вцепиться  во  что-нибудь  зубами,
например, в кусочек хорошо поджаренного мяса.
   Бук сглотнул слюну и наугад ткнул в список  блюд  за  свадебным
столом.   Выбор  пал  на  целиком  зажаренного  поросенка.  Против
поросенка Бук ничего не имел. Он достал свой  волшебный  рубль  и,
подкинув, произнес положенное волшебное заклинание.
   - Если орел - то пусть появится поросенок, если решка - то, что
делать! Пусть не появляется!
   Волшебный рубль, как всегда, работал безотказно и выпал  орлом.
Откуда-то  из  ветвей  большого  баобаба выпал симпатичный розовый
поросенок.
   - Хрю, - хрюкнул он.
   Бук радостно захлопал в ладоши и засмеялся:
   - Какой симпатяга!
   - Сам знаю! - огрызнулся вдруг поросенок.
   - Говорящий! - удивился Бук. - Неужели у  них  там,  в  сказке,
пожарили говорящего поросенка? Ай, ай, ай!
   Хитрый  поросенок  повел  взглядом,  осознал,  что  его   хотят
зажарить, и рванул в кусты.
   - Куда! - заорал  Бук  и  схватил  волшебный  рубль.  Но  потом
передумал, махнул рукой.
   - Ну, и черт с ним.
   Рубль выпал из его руки и упал орлом.
   Волшебник поднял его, отряхнул от грязи и, чтобы опять не вышло
осечки,  заказал  простые  пельмени. Слава богу, пельмени пока еще
нигде не разговаривали и в кусты не удирали!

   Говорящий поросенок  успел  галопом  пробежать  километра  три,
когда   на  него  прямо  с  неба  упал  черт.  Неосторожные  слова
волшебника "Ну и черт с ним!" привели к тому,  что  друг  напротив
друга  оказались  две  почти  одинаковые морды: черта и поросенка.
Одинаковый пятачок, хитрые плутоватые глазенки, копытца...  Они  с
первого взгляда понравились друг другу.
   - Хрю! - взвизнул поросенок.
   Черт  понимающе  похрюкал,  приподнял  с   головы   цилиндр   и
представился:
   - Черт Федя. Прислан, значит, быть с вами.
   - Поросенок Вениамин, - подумав,  ответил  поросенок.  -  Очень
рад-с.  Но  пожать  руку  не  могу,  ибо  сам  таковых  не  имею и
человеком, к сожалению, не являюсь.
   - Ну, это мы быстро!
   Черт выдернул три волосинки из своего шелудивого хвоста, плюнул
на восток, подмигнул левым глазом.
   - Оп-па!!!
   Вениамин  превратился  в  розовощекого  толстячка,   правда   с
поросячьей физиономией. Они пожали друг другу руки.
   - По такому случаю надо бы чего-нибудь натворить,  -  предложил
пакостливый Федя.
   - Предлагаю женить меня  на  дочке  царя,  -  сказал  Вениамин,
любуясь на себя в карманное золотое зеркальце.
   - Ну, это мы быстро!
   Еще три волосинки, и бывший поросенок  превратился  в  богатого
купца.  Он  оправил на себе бархатный камзол, притопнул сафьяновым
сапожком.
   - Класс!
   Они сели в карету, которую черт вытащил из кармана  и  вырастил
до нормальных размеров, и поехали в город.

   Как обычно, царь скучал. От нечего  делать  смотрел  в  окно  и
считал мух.
   Во дворе застучали копыта,  и  к  парадному  крыльцу  подкатила
карета.
   - Никак ктой-то приехал? - спросил царь.
   - Ага! - ответил главный министр.
   - Не "ага", а сходи посмотри, кто! - рассердился царь.
   Министр, пятясь задом и отвешивая поклоны, скрылся за дверью. И
тут же вернулся, ведя за собой розовощекого Вениамина и Федю.
   - Его светлость купец Вениамин Свиньин из  Франции!  -  объявил
министр.
   - С денщиком, - добавил черт, одетый по последней моде, и  мило
улыбнулся.
   - Зачем пожаловали? - спросил царь, поправляя корону и  сверкая
отличными вставными зубами.
   - Его светлость, - вкрадчиво начал Федя, - желает просить  руки
вашей, значит, дочери, чтобы, значит, на ей жениться.
   - А  знает  ли  купец,  что  для  женитьбы  на  царской  дочери
требуется исполнить три царских желания?
   - Ну, это мы запросто. Заказывайте!
   Царь переглянулся с министром.
   - Мы подумаем, - поспешил сказать министр.
   Открылась дверь и, зевая, вошел инженер Сильвуплюев.
   Царь при виде его просиял и сказал:
   - Наше первое желание таково: пусть купец достроит  мост  через
реку, что инженер Сильвуплюев строит уже три года.
   - Не построит, - вяло сказал материалист Сильвуплюев.
   - Ну, это мы быстро! - Федя достал из кармана кисточку  хвоста,
замаскированную   под   расшитый  бисером  кошелек,  выдернул  три
волосинки, плюнул, топнул, моргнул и ухмыльнулся:
   - Готово!
   Царь и министр подбежали  к  окну.  Через  реку  был  перекинут
замечательный мост из чистого золота.
   - А! Класс! - заорал царь. - Какова иностранная работа!
   - Просто великолепно! - подпевал министр.
   Вениамин важно надулся.
   - И откуда ты такой взялся? - мрачным шепотом  спросил  инженер
Сильвуплюев у Феди. - Морду бы тебе набить!
   - От матраса слышу! - огрызнулся черт.
   - Повелеваю, - сказал царь, -  инженера  Сильвуплюева  гнать  с
должности  по  собственному желанию, а на его место - иностранного
специалиста  - мусью  Вениамина  Свиньина  с  окладом  три  тысячи
рублей.
   - Мне бы три тысячи, - обиделся Сильвуплюев, - я бы  три  моста
построил! А за сто тридцать - ищите дурака!
   И инженер ушел, хлопнув дверью так, что упала люстра.
   - От гад! - возмутился царь. - Мужик! Быдло! На каторге  сгною,
в Сибири! Такую люстру спортил! Венецианского стекла!
   - Ну, это мы быстро, - влез в разговор Федя, и  люстра  повисла
на прежднее место.
   - Люблю, - сказал царь и обнял купца.
   -  Нам  бы  дочку...  Вашу...  Замуж...  За  нас,  -  промямлил
Вениамин,  распространяя  вокруг  себя запах дорогого французского
одеколона.
   - Еще два желания придумаю, и женись!
   Царь полюбовался на мост, блестевший на солнце, как золотой.
   - Завтра загадаю, - и министру, - ну-ка, отведи их с денщиком в
гостиницу. И к ужину пригласи.
   Гости, поклонившись, вышли.
   Царь потер руки:
   - Эх, зятек будет!
   И опять сел считать мух.

   - И этот кретин  выгнал  меня  с  работы,  -  закончил  инженер
Сильвуплюев, имея ввиду царя.
   - Н-да... - сочувственно кивнул философ Сократов.
   - В общем, я теперь пополнил собой армию безработных.
   Философ поскреб пятку.
   - А надо бы этих проходимцев вывести на чистую воду.
   - Как?
   - Ты  говорил,  что  царь  еще  два  желания  загадать  должен?
Подскажем ему эти желания, чтобы исполнить их было невозможно.
   Инженер махнул рукой.
   - Да  царь  не  согласится  на  твои  желания,  ему  бы  золота
побольше, а остальное - ерунда, чтоб он лопнул!
   - А принцесса?
   - При чем здесь принцесса?
   - Так ведь ее замуж выдают! Значит она имеет право хотя  бы  на
одно из желаний.
   - А она согласится?
   - Согласится, - уверенно заявил Сократов.
   Закипевший самовар заявил о своих претензиях громким  свистком.
Философ  налил  чай себе и Сильвуплюеву. Инженер задумчиво ковырял
пальцем  в  носу.  План  Сократова  ему  понравился.  В  том,  что
принцесса  согласится,  он  не сомневался, ибо всем было известно,
что она тайно  влюблена  в  философа,  который  пленил  ее  своими
хитроумными  проделками,  насмешками  над  придворными и над самим
царем и, вообще, своим веселым нравом. Да, своими  мудрыми  речами
философ Сократов умел зажигать огонь любви в женских сердцах.
   - А что загадаем?
   - Я подумаю, - сказал Сократов и с хлюпом отхлебнул из блюдечка
первоклассный грузинский чай.

   Вторым желанием царя был новый  золотой  дворец.  Царь,  весьма
довольный  собой  и  будущим  зятем,  главный министр, надутый как
ишак, Вениамин и Федя, разодетые в  сверкающие  золотом  одежды  и
уверенные  в  успехе,  восхищенные  придворные бродили по дворцу и
хором хвалили все подряд, даже золотой унитаз в сортире. Царь  уже
приготовился  высказать  третье  желание, наверно, не менее умное,
чем  два  предыдущих,  когда  в  покои   ворвалась   принцесса   в
сопровождении философа Сократова.
   - Не волнуйся, Маруся, - говорил Сократов.
   Принцесса  подошла  к  почтительно  расступившимся  придворным,
топнула ногой и заявила:
   - Что ж это вы, батюшка, меня замуж  выдаете,  а  желания  свои
загадываете?
   - Молчи, оглобля! Для тебя же стараюсь. Жених видный,  богатый,
мастер на все руки...
   Вениамин приосанился.
   Мария презрительно глянула на его сладкую  самодовольную  рожу,
потом на ухмыляющегося Сократова и сказала:
   - На кой черт он мне сдался? Я желание хочу!
   Были крики, слезы, уговоры. Своей любимой дочери царь  отказать
не  мог,  и  через  пять  дней  было  решено, что желание загадает
принцесса.

   В ожидании желания  царь  собрал  государственную  думу,  чтобы
после  исполнения,  не  откладывая в долгий ящик, сразу объявить о
помолвке. Бородатые бояре в шубах сидели по лавкам, потели, пукали
и,  рассказывая  друг  другу не менее бородатые похабные анекдоты,
ржали и ждали принцессу.
   Но вместо нее пришли Сократов  и  Сильвуплюев.  Философ  достал
огромный свиток с печатью принцессы в левом нижнем углу и зачитал:
   - Ее высочество принцесса желает, чтобы ее желание загадали мы:
философ Сократов, то есть я, и инженер Сильвуплюев, то есть он.
   Философ показал на Сильвуплюева.
   - Мы согласны, - сказал Федя.
   - Мы тоже, - согласился  царь,  которого  перекосило  при  виде
инженера.
   - Прекрасно! - Сократов принял  позу  Наполеона  и  замогильным
голосом произнес:
   - Пусть этот Свиньин  и  этот  его  денщик  убираются  ко  всем
чертям,  и  чтоб  мы  их  здесь  больше  никогда не видели. Таково
желание ее высочества.
   Воцарилась тишина.
   - Так нельзя, -  наконец  сказал  царь.  -  Ежели  он  исполнит
желание  и  уберется,  как  он женится на нашей дочери? А ежели не
исполнит, то тоже не женится? Нет, такое желание нам не подходит!
   - Не подходит! - подхватил Федя.
   Вениамин беспокойно хрюкнул.
   - Что  значит  "не  подходит"!  -  заорал  Сократов,  засучивая
рукава.  -  Вы  что, на рынке? Уговор дороже денег! Либо исполняй,
либо не исполняй и в любом случае убирайся!
   - Не кричать  в  присутствии  царя,  хам!  -  закричал  главный
министр.
   Философ ткнул кулаком ему в нос, министр повалился и закричал:
   - Наших бьют! Стража! Взять его!
   Понабежали стражники. Сократов и  Сильвуплюев  отмахивались  от
них ногами, попадая не только по стражникам, но и по боярам.
   Постепенно вся государственная дума ввязалась в драку.
   Вениамин  беспокойно   оглядывался   по   сторонам.   Федя   от
возбуждения подпрыгивал и кричал:
   - В нос ему! В нос!
   - Я сейчас тебе  в  нос!  -  надвинулся  на  него  Сильвуплюев,
размахивая кулаками.
   - Убивают! - испугался черт. - Помогите!
   - Тихо!!! - раздался вдруг гневный зычный голос.
   Все замерли. В дверях стоял волшебник Бук.  Царь  вылез  из-под
трона, отряхнулся, надел корону и спросил:
   - Это еще кто такой?  Почему  мешает  заседать  государственной
думе?
   Бук прошел в центр зала.
   - Тут у меня ошибочка вышла, - сказал он,  отыскав  взглядом  в
толпе Вениамина и Федю, - в образе вот этих двух господ.
   - Какая такая ошибочка! - завизжали Вениамин и Федя.
   - Самая натуральная, - усмехнулся  волшебник,  -  которую  надо
исправить.
   Он  подкинул  волшебный  рубль,  рубль  упал  орлом.   Вениамин
превратился  в  поросенка,  и,  крича  "Не  надо!",  они  с чертом
исчезли, оставив лишь легкое облачко пара.
   - Порядок, - сказал Бук.
   Он вынул из кармана ковер-самолет, сел и вылетел в окно.
   Минуты  две  стояла  гробовая  тишина.   Прервал   ее   инженер
Сильвуплюев:
   - Ну что, остались без инженера? Может на освободившееся  место
за  три  тысячи  молодого  специалиста  возьмем?  То  есть меня, -
уточнил он.
   - Черта с два на три тысячи! -  злобно  плюнул  царь  и  махнул
рукой. - На сто тридцать примем!
   Инженер обнял Сократова, и  они,  запев  "Там,  где  пехота  не
пройдет", вышли.
   Вдруг заахал министр:
   - Царь-батюшка! Новый мост и дворец пропали!!!
   Начались горестные крики, трехдневный траур.
   А в доме инженера Сильвуплюева был праздник.




                             Павел Асс

                              Репка

   Выпил дед Пахом стакан самогону, передернулся и подумал:
   - А почему бы мне не посадить репку?
   Сказано - сделано. Посадил дед Пахом  репку.  Украл  в  местном
колхозе минеральных удобрений, удобрил. Потом ему показалось мало,
и он еще раз удобрил.
   Как и следовало ожидать, в конце квартала выросла репка большая
пребольшая.  Попытался  дед  Пахом  вытянуть  репку,  попыхтел, да
силенок не хватило.
   -  Анафема!  -  ругнулся  дед   Пахом   и   решился   позвонить
родственнику из города - инженеру Сильвуплюеву.
   Сказано - сделано. Приехал инженер Сильвуплюев,  обошел  вокруг
репки,  разинув рот. Попытался вытянуть, ан нет. "Мало каши ел," -
подумал дед Пахом  и  пригласил  Сильвуплюева  пообедать.  Инженер
сожрал  две  тарелки  лапши, три тарелки манной каши, запил парным
молоком и уехал.
   - Анафема! - сказал дед Пахом вослед.
   Но через день инженер Сильвуплюев вернулся вместе  с  подъемным
краном  и крановщиком Васей. Они обвязали репку стальными тросами,
подъемный кран загудел, заскрипел и... сломался.
   Крановщик Вася и инженер Сильвуплюев уехали.
   - Анафема! - сердито плюнул дед Пахом.
   Еще  через  день  инженер  Сильвуплюев  привез   своего   друга
философа.  Философ  Сократов  внимательно осмотрел репку, поправил
пенсне и сказал:
   - Н-да...
   - Анафема, - согласился дед Пахом и махнул рукой.
   Но мудрый  философ  так  дела  не  оставил.  Три  дня  подводил
материальную   базу,   декламировал  цитаты  из  полного  собрания
сочинений Владимира Ильича Ленина, исписал шесть общих тетрадей, а
затем  уехал защищать диссертацию на тему "Феномен репок Рязанской
области, как еще одно доказательство преимуществ советского образа
жизни".
   Проводив взглядом уехавшую "Волгу", дед Пахом плюнул на  науку,
достал  топор и вырубил из репки кусок весом пуда в четыре. Отвезя
кусок на рынок, дед Пахом  продал  его  и  был  задержан  органами
милиции за спекуляцию.
   Вернувшись домой, обиженный на весь мир дед Пахом  в  очередной
раз плюнул на репку, выпил стакан самогону, передернулся и сказал:
   - А нехай сгниет, зараза!
   И репка сгнила.
   Дед Пахом сейчас работает конюхом в колхозной конюшне.




                             Павел Асс

                            Волшебник

   Расскажу сказку.
   Жил-был в некотором зарубежном государстве царь. Впрочем, пошли
вы  все,  сами знаете куда, со своими царствами и государствами, о
царях  я  рассказывать  не  буду -   это   пережиток   феодального
прошлого -   поэтому   начнем,   пожалуй,   так:  не  в  некотором
государстве, а в родном  Советском  Союзе  жил  простой  советский
гражданин - Иван... Или лучше Николай... В общем, Василий Иванович
Николаев. Фамилия тут особой роли не играет, с таким же успехом он
мог быть и Иваном Васильевичем Николаевым, или Николаем Ивановичем
Васильевым.  Работал  он  на  родном  заводе  за  родным  станком,
выполнял  родной  план, после работы выпивал пива у родного ларька
возле проходной и по-своему был доволен жизнью и счастлив. Был  он
мужик  холостой  и  добрый,  любил  животных,  ходил в кино, ездил
иногда на рыбалку. Все было бы нормально, если бы не... Но об этом
дальше.
   Подходили праздники - то ли Октябрьской революции, то ли Первое
мая.  Весь  советский  народ встречал это событие новыми трудовыми
успехами. Работы было  много:  побегать  по  магазинам  в  поисках
закуски для праздничного стола, отстоять в длинной-длинной очереди
за портвейном, обсудить, кого приглашать в гости, а кого не стоит.
Василий  был  из  тех,  кого  не стоит. Он это знал и ни к кому не
напрашивался. Купив в винном магазине бутылку  портвейна,  Василий
решил отпраздновать событие сам с собой.
   В праздничный день  он  побывал  на  демонстрации,  погулял  по
парку,  глядя,  как местные хулиганы распивали водку и горлопанили
неприличные песни, и пошел домой. Включив  телевизор,  где  диктор
замирающим от счастья голосом докладывал о наших успехах в области
тяжелого машиностроения, Василий вынул  из  холодильника  заветную
бутылочку, наделал бутербродов и сел к телеэкрану.
   Его рука потянулась к штопору,  и  он  открыл  бутылку.  И  тут
произошло.
   Из бутылки простого 33-го портвейна повалил дым,  и  в  воздухе
медленно  сформировался человек восточного вида, типа тех, которых
можно  видеть  на  любом  базаре,  в  засаленном  халате,  грязной
тюбетейке и в туфлях с загнутыми носами.
   "Хатабыч," - подумал Василий удивленно - в сказки он не верил -
и сказал:
   - Добрый вечер.
   Человек не отвечал.
   - Салям алейкум, - на всякий случай добавил Василий.
   - В алейкум эс-салям, - оживился незнакомец, - ва рахмет  Аллах
ва барак ату!
   "Татарин, - решил Вася, - ни фига по-русски не понимает."
   По-татарски Вася тоже кроме "Нихт ферштейн"  больше  ничего  не
знал.  Человек  из  бутылки  склонился перед ним и что-то забубнил
по-своему, часто поминая Аллаха и  пророка  Мухамеда,  с  которыми
Василий  не  был  знаком,  затем  протянул Васе какое-то кольцо и,
сказав напоследок "Аллах  ишини  раст  гетирсин!",  растворился  в
окружающей среде.
   "Лечиться надо, - тоскливо  подумал  Вася.  -  Призраки  всякие
чудятся."
   И вдруг он обнаружил, что держит в  руке  кольцо.  Кольцо  было
тяжелое,  видимо  золотое,  слегка  позеленевшее от старости. Вася
автоматически надел его на палец и  вспомнил  о  бутылке.  Бутылка
валялалсь на полу, закрытая пробкой, и в ней был портвейн!
   - Фу! - облегченно вздохнул Вася. - Хоть тут повезло.
   Выпив  стакан  портвейна,  он  повеселел   и   решил   обдумать
случившееся  событие.  В  процессе раздумий Вася выпил еще стакан,
потом еще,  и  решил  больше  не  пить,  тем  более,  что  бутылка
опустела.
   Он глянул в телевизор. Шел какой-то огонек, симпатичная девушка
пела симпатичную песенку, и Васе стало хорошо и тепло.
   - Эх, такую бы сюда, - подумал Вася, - я бы с ней познакомился.
   Надо сказать, что с девушками Васе не везло. Не желали  девушки
знакомиться с таким скромным, тихим и не очень красивым парнем. Да
и сам он был не слишком решительный, так что...
   Раздался легкий  щелчок,  как  будто  бы  выскочила  пробка  из
бутылки  шампанского,  и  девушка,  поющая в телевизоре, оказалась
перед Васей.
   - Вы кто?! - изумленно и испуганно крикнула она.
   - Вася, - широко раскрыв глаза, пробормотал он.
   - Где я? Почему я здесь?
   "Откуда я знаю?" - тоскливо  подумал  Вася  и  вежливо  сказал,
указывая на кресло:
   - Садитесь, пожалуйста. Да не волнуйтесь так!
   Внезапно девушка успокоилась и села.
   - А я и не волнуюсь.
   - Извините, - засмущался вдруг Василий.  -  Вы  так  неожиданно
появились, а у меня тут не убрано...
   - Это я пою, - сказала девушка, указывая на телевизор.
   - Знаю, - вздохнул Вася.
   - А меня Лена зовут.
   - Это хорошо.
   Они помолчали. Вася не знал, о чем говорят с девушками, которые
поют в телевизоре.
   "Татарин, сволочь, наколдовал, теперь сиди тут, - думал он. - А
кольцо-то, наверно, волшебное!"
   Эта мысль его так поразила, что он разинул рот.
   - Что вы сидите, разинув рот? -  спросила  Лена.  -  Расскажите
что-нибудь.
   - Что? - глупо спросил Вася.
   - Что-нибудь, - настаивала девушка.
   "Что-нибудь, - мысленно  передразнил  он,  -  чтоб  тебя  черти
взяли!"
   Позвонили в дверь.
   Вася встал, вышел в коридор и открыл дверь. Вошли три черта.
   - Где она? - деловито спросил главный черт в кепке  и  кирзовых
сапогах.
   - Кто?
   - Баба, кто же еще!
   - А...
   Пораженный Вася медленно сходил с ума. Черти прошли в  комнату.
Послышался   визг   Лены,  запахло  серой,  и  черти  ушли,  унося
трепыхающийся мешок.
   - Расписочку пожалуйста, - попросил главный.
   Вася машинально поставил закорючку на какой-то бумажке, и  черт
исчез.
   Когда Василий очухался, в квартире было тихо, как на кладбище.
   "Я волшебник," - подумал Вася и заказал:
   - Пива!
   В его руке оказалась кружка  пива,  и  он  ее  с  удовольствием
выпил.
   - Я волшебник, -  произнес  Вася  вслух,  смакуя  это  красивое
слово, - волшебник.
   Так Василий Иванович  Николаев,  простой  советский  гражданин,
стал волшебником.

   Вот.
   Рассказываю дальше.
   Да, Василий Иванович Николаев стал самым настоящим волшебником.
Да  еще каким! Я знаю много волшебников, как у нас в стране, так и
за рубежом. Некоторые умеют, например, купить  в  пустом  магазине
черную икру, произнеся магическое заклинание "Я от Семен Семеныча"
или не менее магическое "Я от Иван Иваныча". Некоторые - поступить
в институт международных отношений, не сдавая экзаменов. Совсем не
многие могут получить все, о чем пожелают вслух (у  нас  в  стране
это  были,  в  основном,  члены Политбюро ЦК КПСС, а ныне господин
Президент и его команда). И, пожалуй, никто не может получить все,
о чем подумает.
   Кроме Василия Ивановича Николаева.
   За  десять  минут  Василий  заново  обставил   свою   крохотную
квартирку,   назаказывал  себе  массу  супермодной  одежды,  новый
японский  телевизор  с  видеомагнитофоном  и  много-много   всего.
Квартира  стала  похожа на склад. Вася удовлетворенно осмотрелся и
сказал:
   - Хорошо! Разрази меня гром!
   Последнее, что он видел, была молния, влетевшая в  окно.  Грома
он уже не слышал.
   Прогремел гром, и Василий упал на пол. Одним волшебником  стало
меньше.
   Появившийся неизвестно откуда татарин снял с его  руки  кольцо,
положил в карман и сказал на чистейшем русском языке:
   - Се ля ви.
   И, прихватив бутылку из-под портвейна, опять исчез.
   Вот и вся сказка. Грустная, да что поделаешь? Такова жизнь.
   Мораль? Мораль сей сказки очень проста.
   Надо бороться с пьянством и никаких 33-х портвейнов!




                            Павел Асс

                            Знакомство
               Еще одна правдивая версия знакомства
                       П.Асса и Н.Бегемотова

   Нестор  Бегемотов  бродил  по  четвертому  этажу  общежития   и
размышлял  о  том,  где  бы ему пообедать. Денег, на которые можно
было бы купить еды, у Нестора не было, девушки, которая  могла  бы
накормить, - тоже, и голодный Нестор, бурча животом, заглядывал то
в одну комнату,  то  в  другую.  Заглянул  он  и  на  кухню  и  от
неожиданности  чуть не упал. У плиты стоял жизнерадостный Паша Асс
и, насвистывая незатейливую мелодию,  варил  вермишелевый  суп  из
пакетика. Запах, витающий по кухне, сообщил Нестору, что суп будет
очень вкусным.
   - Павел Николаевич, - поинтересовался голодный Бегемотов, - как
насчет угостить супчиком?
   - О чем разговор! - согласился Асс. - Заходи через десять минут
к нам в комнату.
   Ровно через десять минут, тщателько помыв руки и  причесавшись,
надев  новый с иголочки фрак, пунктуальный Нестор вошел в комнату,
где жили Паша Асс и его друг Витя Москалев.
   - Нестор! - воскликнул Витя. - Садись, дорогой!
   Паша налил Бегемотову полную тарелку. Нестор присел,  ухватился
за ложку и, попробовав, застыл с раскрытым ртом.
   - Как вы это едите? Это же  не  суп,  а  огонь!  Вы  что,  туда
килограмм перцу вбухали?
   - Да ты что? - удивился Паша. - Перец еле чувствуется!
   - Совсем не чувствуется, - подтвердил Витя. - У меня отец живет
на  Кавказе,  вот  там у них перец, действительно, чувствуется! Ты
ешь, Нестор.
   - Нет уж, - сказал Нестор. - Ешьте сами.
   - Как хочешь, - Витя налил добавки,  а  Паша  подвинул  к  себе
тарелку Нестора. - Больше нам достанется!
   С тех пор Нестор Бегемотов не пытался напрашиваться угощение  к
Паше  Ассу.  И  к  тому  же начал всем рассказывать, что Асс варит
такой перченый суп, чтобы никто, кроме них с Москалевым, есть  его
не мог.
   Зато после этого супчика Нестор Бегемотов  подружился  с  Пашей
Ассом и Витей Москалевым и даже переселился к ним в комнату. А еще
через некоторое время и к перчику приучился. И говорил  очередному
гостю, наливая полную тарелку супа:
   - Да ты что? Перца тут почти нет!




                            Павел Асс

                               Басня

   Однажды большая щука поймала маленького карася. Приплыла  домой
и приготовилась поужинать.
   - Эй, щука! - пропищал вдруг карась. - Что  же  это,  на  ужине
только мы вдвоем будем присутствовать? Это нехорошо! Что соседи-то
подумают? Да и скучновато нам будет без веселой компании! Сходила,
пригласила бы кого-нибудь...
   - Кого? - заинтересовалась щука.
   - Да хоть рыбака. Я видел, он на берегу сидит,  скучный  такой.
Наверняка, не откажется от ужина!
   - Хорошая мысль! - одобрила щука и уплыла  за  рыбаком.  Больше
она не вернулась.
   Никто не возвращается...




                            Павел Асс

                           Все началось

   Все началось с  того,  что  Семен  Иванович  решил  сходить  на
рыбалку. "Наловлю рыбки, ушицы сварю," - думал он, копая червей.
   Семен Иванович выбрал место на  высоком  бережку,  возле  леса,
сел,  плюнул  на  червяка, нацепленного на крючок, и закинул его в
воду. Червяк нехотя опустился на дно и притворился  мертвым.  Мимо
проплывал  карп.  "Склюет," -  подумал червяк. "Склюю,"  - подумал
карп. И склевал. Семен Иванович ловко подсек  и  вытащил  рыбу  на
берег.  "Попался," -  затосковал  карп.  "Попался!" -  порадовался
Семен Иванович и кинул карпа в котел с водой. Уха закипела.  Запах
был  такой, что слюни текли даже у комаров. На запах из леса вышел
медведь. Семен Иванович выронил миску с ухой и подумал: "Сожрет!".
"Сожру," -   согласился   медведь.  Съев  незадачливого  рыболова,
медведь выплюнул три медных пуговицы и побрел в лес.  В  лесу  его
поджидал  охотник.  "Убьет," - понял медведь. "Убью!" - потер руки
охотник, поднял ружье и выстрелил. В медведя он  не  попал.  Ломая
кусты,  зверь бросился в чащу и там умер от страха. Пуля, пролетев
мимо медведя, пригвоздила к дереву ни  в  чем  не  повинную  муху.
Промазавший охотник прилег под кустом и умер с горя.
   А все началось с того, что  Семен  Иванович  решил  сходить  на
рыбалку...




                            Павел Асс

                         Граната для мэра

   Воскресное  утро  выдалось   радостным   и   солнечным.   Семья
Мормышкиных  сидела за столом, завтракала. Папа Мормышкин во главе
стола важно чистил яйцо вкрутую, мама мазала маслом  бутерброд,  а
маленький Славик не желал кушать манную кашу.
   Внезапно  в   дверь   позвонили.   Славик,   взвизнув,   бросил
ненавистную кашу и кинулся открывать.
   - Славик! Вернись к каше! - грозно  рявкнула  мама,  и  мальчик
удрученно вернулся к столу.
   Дверь пошел открывать папа.
   За дверью стоял симпатичный молодой человек в  круглых,  как  у
Джона  Леннона,  очках.  В его руках была большая жестяная банка с
прорезью в крышке.
   - Добрый день! - вежливо поздоровался молодой человек.
   - Здравствуйте, - вымолвил Мормышкин.
   - Не желаете  присоединиться  добровольными  пожертвованиями  к
доброму делу?
   - Нет, - честно ответил Мормышкин. - А какое дело?
   Из кухни вышла мама, вытирая руки о передник.
   - Народ собирает деньги, чтобы купить гранату для мэра.
   - Для какого мэра? - спросила мама.
   - Для нашего, московского!
   - А зачем мэру граната? - поинтересовался папа.
   - Кто вам  сказал,  что  она  ему  нужна?  -  удивился  молодой
человек.  -  Наоборот!  Это  нам она нужна! Соберем денег, купим у
мафии гранату и кинем в мэра. Ведь этот гад до чего довел  Москву?
Весь  центр  продан иностранцам, все кругом загажено, исторические
памятники разрушаются, в магазинах - хоть шаром покати! Да что вы,
сами не знаете?
   - Да, - оценил Мормышкин. - Это,  действительно,  доброе  дело!
Дай ему десять рублей, Маша!
   - Спасибо, - поблагодарил молодой человек  и  пошел  звонить  в
следующую квартиру.
   Мормышкины вернулись к столу очень  довольные  собой.  Еще  бы!
Всего за десять рублей поучаствовать в добром деле!
   Славик тоже был счастлив. Пока родители стояли в  коридоре,  он
успел выплеснуть манную кашу в окно.
   А за окном весело сияло летнее солнышко...




                            Павел Асс

                      Борец за справедливость

   Семен Иванович Дроздов был очень хозяйственный мужчина. За  это
его и любила жена. Семену Ивановичу нравилось ходить по магазинам,
покупать продукты, готовить обед,  пылесосить  квартиру,  выбивать
ковры  и даже стирать. К тому же он не пил и не курил. "Повезло ей
с мужем", - завистливо говорили подруги жены.
   Вот и сегодня Семен Иванович вышел  из  дома  и  отправился  за
продуктами.   В   овощном   магазине  купил  капусты  на  борщ.  В
хозяйственном -  баллончик  дихлофоса  против  тараканов,  которые
время  от  времени делали набеги на его малогабаритную квартиру. В
коммерческом  ларьке -  жевательную  резинку  для  дочки,  которая
обожала чавкать и надувать пузыри и собирала вкладыши.
   Пересчитав оставшиеся деньги, Семен Иванович обнаружил, что еще
хватит на полкило сосисек.
   - Ну, класс! -  порадовался  он  и  зашел  в  тридцать  седьмой
магазин.
   Очередь в гастрономический отдел была небольшой,  но  двигалась
страшно  медленно, поскольку продавщица отдела - тощая, похожая на
крысу тетка с большими, выпирающими вперед верхними зубами -  явно
никуда  не  спешила.  "Солдат спит, служба идет", - вспомнил Семен
Иванович армейскую пословицу.
   - Ну,  чего  копаешься!  -  заорала  продавщица  на  старенькую
бабушку.  Семен  Иванович покачал головой. Сама продавщица полчаса
взвешивала бабке кусочек колбасы, затем обсчитала  ее,  а  теперь,
когда бабулька трясущимися руками достает скомканные деньги, орет!
   - Деньги надо заранее готовить!
   - Прости, дочка, старая я стала, - оправдывалась бабулька.
   - Тамбовская  волчица  тебе  дочка!  -  порадовала  продавщица,
отбирая у старушки деньги. - Тебе чего?
   Интеллигентный мужчина в очках указал на колбасу.
   - Мне батончик колбасы.
   Продавщица вытащила с витрины половину батона  с  заветрившимся
краем и кинула на весы.
   - Извините, - молвил мужчина, - я просил батон колбасы.
   Продавщица достала вторую половину и добавила к первой.
   - Извините, но я просил целый батон.
   - Мужик, на тебя не угодишь! Половина плюс половина - вот  тебе
и целый!
   - Извините, но мне не нужен разрезанный батон колбасы.  У  этих
половин уже засохли края.
   - Ну и что? Кто-то же  должен  их  есть!  -  резонно  возразила
продавщица.
   - Извините, но дайте мне лучше целый батон. У вас же вон  целый
ящик лежит.
   - Не нравится -  не  бери!  -  обиделась  продавщица  и  кинула
колбасу назад на витрину.
   Мужчина пожал плечами и отошел.
   - Совсем оборзели, - процедила работница торговли, - то  то  не
так, то это не этак!
   - Мне, пожалуйста, грамм триста  масла,  -  попросила  женщина,
похожая на учительницу, стоящая перед Семеном Ивановичем.
   Продавщица ловко кинула на весы кусок масла  и,  не  дав  весам
остановиться, объявила:
   - Полторы тысячи!
   -  У  вас  весы  даже  останоовиться  не  успели,   -   сказала
учительница. - Там явно на пятьдесят грамм меньше.
   Бросив злобный взгляд на настырную  покупательницу,  продавщица
перевесила и, резво постучав костяшками счетов, заявила:
   - Тясяча двести.
   - Вы ошиблись, -  возразила  женщина.  -  Посчитайте  еще  раз.
Должно получиться тысяча двадцать.
   - Грамотные стали! - проворчала продавщица. - С  тебя  двадцать
рублей! У нас мелочи нет! Следующий!
   - Мне полкило сосисек, - заказал Семен Иванович.
   - Побольше будет, - заявила продавщица,  подцепив  из  ящика  и
кинув на весы гирлянду сосисек. - Семьсот грамм.
   - На семьсот грамм у меня  не  хватит  денег,  -  сказал  Семен
Иванович. - Я же просил полкило.
   - В магазин надо ходить с деньгами! - научила умная  продавщица
необразованного  Семена Ивановича и кинула сосиски назад в ящик. -
Следующий!
   - Позвольте! - воскликнул Семен  Иванович.  -  На  полкило  мне
денег  хватает,  я  и  заказал полкило! Будьте добры, свешайте мне
полкило!
   - Я тебе сейчас по ушам свешаю! Еще и хамит тут!  -  обратилась
продавщица к очереди. Очередь смущенно молчала.
   - Во-первых, почему это вы  мне  "ты"  говорите?  -  возмутился
Семен  Иванович. -  Я  с  вами  на брудершафт не пил. А во-вторых,
позовите заведующую.
   - Я сама заведующая! - окрысилась тетка. - Вали отсюда, козел!
   Семен Иванович  непроизвольно  сунул  руку  в  карман  и  вдруг
нащупал  баллончик  с  дихлофосом.  Соблазнительная мысль пришла к
нему в голову и он улыбнулся.
   - Ладно, раз я козел, то получите!
   И,  достав  баллончик  из  кармана,  пустил   струю   дихлофоса
продавщице в нос.
   - А!!! - закричала та и повалилась.
   Очередь зааплодировала.
   - Круто! - восхитился стоявший за Семеном Ивановичем мужичок. -
Где купил?
   - В хозяйственном, - сообщил Семен Иванович. - Там  еще  много.
Друзья,  нам,  покупателям,  надо бороться за справедливость. А то
развелось хамов-продавцов, как клопов и тараканов! Хватит терпеть!
Он  хамит,  а  мы  его  дихлофосом!  И  если каждый продавец будет
опасаться,  что  за  хамство  его  польют  дихлофосом,  он  станет
вежливым, как в Америке!
   - Правильно! - зашумела очередь. - Молодец, мужик!
   Тут подбежали два здоровяка из мясного отдела.
   - Что тут творится? - заорал один из них и уставился на  Семена
Ивановича. - Ты чего тут развыступался?
   - Не "ты", а  "вы",  с  вашего  позволения,  -  произнес  Семен
Иванович  и  брызнул  дихлофосом  в  глаза  сначала  одному, потом
другому мяснику. Те охнули и, схватившись за глаза, завыли.
   - Круто! - застонала очередь.
   - Обязательно схожу в хозяйственный и куплю себе  такой  же!  -
заявил мужичок, стоящий за Семеном Ивановичем.
   Семен Иванович сунул баллончик в карман и с гордым видом  вышел
из магазина. Сосисек он, правда, не купил, но зато чувствовал себя
победителем в борьбе за справедливость!




                            Павел Асс

                             Броневик

   Броневик валялся на свалке. Весь ржавый, без колес, он лежал на
боку,  загаженный нахальными голубями. В некогда грозные амбразуры
давно уже не глядели дула пулеметов, внутри  давно  уже  никто  не
сидел,  да  и  сидений  не  осталось. Даже мотор уперли еще году в
тридцать седьмом...
   А когда-то с этого броневика выступал сам  Ленин!  Обидно  было
броневику. Попользовались, попользовались, и забыли!
   За соседней горой мусора, в которой активно ковырялся  рыжий  с
проплешинами  кобель без хвоста, валялся памятник Ленину с отбитой
рукой, которая так любила указывать путь в светлое будущее. Обидно
было памятнику великого Ленина.
   Странно. Ему-то на кого обижаться?




                            Павел Асс

                         Ресторан Бронсона
                   Из серии "Русские в Америке"

   Ресторан Бронсона светился неоновой рекламой.
   Изящно одетый господин при фраке и в цилиндре вышел из такси  и
с  достоинством  вошел  в  ресторан.  Услужливый  швейцар принял у
дорогого гостя цилиндр, подскочивший официант тут же усадил его за
столик,  накрытый  белоснежной скатертью, господин надменно сделал
заказ.
   Через минуту стол  был  уставлен  закусками,  изящный  господин
кушал мясо и запивал его дорогим вином.
   Вдруг из подсобки  выскочил  грязный  посудомойщик  с  бутылкой
томатного  соуса  в  одной  руке  и  кремовым  тортом в другой. За
посудомойщиком бежал повар, выкрикивая:
   - Отдай торт, гад!
   Посудомойщик дал повару ногой по колену и устремился к изящному
господину.
   - Ага! Буржуйское отродье! - заорал он и, с хлюпом влепив  торт
в   холеное   лицо,  начал  поливать  господина  томатным  соусом,
приговаривая:
   - Я там на кухне вкалываю, а эта свинья тут жрет!
   Завизжали дамы. В ужасе прибежал  директор  ресторана  господин
Бронсон.
   - Вы уволены! - закричал он посудомойщику.
   - Я и сам не буду работать в ресторане, где жрут такие задницы!
   И, кинув на пол мокрый фартук, посудомойщик гордо удалился.
   - О, Господи! - стонал директор, пытаясь  счищать  с  господина
торт. - Прошу вас, извините...
   - Э... - привстал замазанный господин. - Испортили  фрак...  От
Диора фрак-то...
   - Не извольте беспокоиться! Пройдемте ко мне в  кабинет,  через
полчаса фрак будет как новый, а вы умоетесь...
   - Э... Моральный ущерб... Полицию... надо бы...
   - Не извольте беспокоиться!  Мы  возместим!  Сто  долларов  вас
устроит?
   - Э...
   - Понимаю-с! Двести долларов и  бесплатное  питание  в  течение
целого  года!  Умоляю,  только  не  надо беспокоить полицию, иначе
репутации  ресторана  будет  нанесен  неоценимый   ущерб!   Триста
долларов!
   Через час-полтора изящный господин, умытый и почищенный,  вышел
из ресторана и пошел по улице.
   Прислонившись к фонарному столбу, его ждал бывший посудомойщик.
   - Привет, Петрович! - обрадовался он. - Как дела?
   - Триста долларов, -  ответил  сияющий  Петрович.  -  И  я  еще
бутылочку бренди прихватил.
   - Это грамотно!
   - Завтра твоя очередь быть приличным господином. На этот раз  в
ресторане Джеккинса. А я утречком устроюсь туда посудомойщиком.
   - Отлично! Только  не  поливай  меня  томатным  соусом,  я  его
терпеть не могу!
   И друзья отправились пить честно заработанный бренди.




                            Павел Асс

                           Автобус N 385

   Двери  со  скрипом  распахнулись,  и  измаявшиеся  граждане   и
гражданки со звериными лицами бросились на абордаж. Организовалась
свалка. Здоровые мужчины повисли на  дверях,  стараясь,  оттолкнув
всех остальных, проникнуть в желанные автобусные внутренности.
   Подбежала дохлая старушка с сумочкой  в  руке  и  с  криком  "Я
ветеранка  и  инвалидка Отечественной войны!" начала бить сумочкой
по головам. Мужчины отваливались, как спелые груши, и  падали  под
колеса   автобуса.  Наверно,  у  бабки  в  сумке  лежали  гантели.
Ветеранка,  расчистив  дорогу,  забралась  в   салон,   и   оттуда
послышался ее крик: "Молодой человек! Уступите место!"
   А у дверей  уже  снова  толпились.  Двое  мужичков  чего-то  не
поделили и, проорав друг другу несколько раз "Пойдем выйдем!", так
и не заходя в автобус, отошли в кусты, и оттуда послышались сочные
удары.
   "Галошу потерял!" - заорал седенький дедок,  только  что  чудом
пропихнувшийся  в  автобус, и полез против течения. Его затоптали,
потом подняли, вытерли сопли, дали в руки галошу и уступили место.
   Последним  удалось  втиснуться  мне.   Двери   повторили   свой
немузыкальный скрип и закрылись. Слава КПСС! Поехали!
   Кто-то завизжал, что ему отдавили ногу, кто-то  посочувствовал,
что, мол, так тебе и надо.
   "Молодой человек! Уступите место!" -  по-прежнему  была  чем-то
недовольна  старушка.  Молодой  человек  мастерски  изображал, что
спит.
   "Передавайте за проезд!" - надрывался в микрофон водитель.
   Народ толкался, давился, возмущался. И ехал. Кто на работу, кто
в Москву.
   А я стоял, прислонившись к дверям, полуобняв  прижатую  ко  мне
незнакомую  девушку, и делал вид, что это так случайно получилось.
Впрочем, девушка не возражала. И мне было на все наплевать.




                            Павел Асс

                             Шахматист

   Мормышкин задумчиво  потеребил  свой  крупный  нос,  почесал  в
затылке,  взвесил  все  "за" и "против" и передвинул слона на E-6.
Компьютер поскрипел дисководом и через секунду отозвался: Мат!
   - Вот скотина! - в сердцах воскликнул  Мормышкин.  -  Постоянно
меня обувает!
   Да, сколько Мормышкин не играл с компьютером в  шахматы,  умная
машина   всегда   его   обыгрывала.  Обыграть  компьютер  стало  у
Мормышкина навязчивой идеей. Он записался в три шахматные  секции,
всюду -  на  работе,  в  электричке,  дома -  играл  сам с собой в
маленькие магнитные  шахматы  или  разбирал  задачи  из  шахматных
журналов.  Через год, основательно натренировавшись, поднабравшись
теории и на практике обыграв всех пенсионеров во дворе,  Мормышкин
снова сел к компьютеру. Ловко разыграв испанскую партию, он провел
пешку в ферзи  и  через  два  хода  смачно  влепил  глупой  машине
красивый мат!
   - Наконец-то я его обул!
   Счастью Мормышкина не было границ.  Он  бегал  по  лаборатории,
возбужденно  подпрыгивал  и  весело смеялся. Хорошо, начальство не
видело, а сочли бы его за придурка и вызвали бы "скорую".
   А компьютер  все  так  же  равнодушно  мерцал  экраном,  триумф
Мормышкина был ему абсолютно до лампочки.
   "Обувший"  компьютер  Мормышкин  выключил  машину  и  в   самом
распрекрасном настроении поехал домой.
   Однако, как мало надо человеку для счастья!




                            Павел Асс

                               Козел

   Федя  и  Костик  ехали  в  троллейбусе  и  оживленно  обсуждали
достоинства  блондинки,  с  которой  Костик  недавно познакомился.
Троллейбус остановился, со скрипом развернул  ржавые  двери,  и  в
салон  ввалился  в  задницу  пьяный  мужичонка  с разбитой в кровь
рожей.  Мужичонка  плюхнулся  на   сидение   впереди   друзей   и,
обернувшись,  спросил  окровавленным  ртом  с  выбитыми  передними
зубами:
   - Мужики! В Перово когда мне слезать?
   - Ты что, мужик! - воскликнул Костик. - Да ты совсем  в  другую
сторону едешь!
   - Да, - согласился мужик.  -  Стоял  на  остановке,  никого  не
трогал,  подошли,  дали...  Но  я  ему тоже врезал! А Перово через
скоко остановок?
   - Говорю тебе, не в ту сторону троллейбус едет?
   - Как не в ту? В Перово мне надо!
   - Перово в другой стороне! Ты вообще не на тот автобус сел.
   - Как не на тот? - мужик омерзительно ухмыльнулся, отчего левая
сторона  его  лица,  будучи  огромным  лиловым синяком, еще больше
полиловела. - В Перово я еду.
   - Тебе сейчас вылезти надо, сесть в другую сторону, доехать  до
конечной, а там пересесть на любой трамвай в сторону Перово.
   - Во, и я говорю, Перово!
   - Да не в Перово наш трамвай едет!
   - Я еду в Перово, - заявил мужик и вытер грязным рукавом соплю.
-  А  раз  я  еду,  как трамвай может не ехать? Стою на остановке,
подошли, дали... Но и я тоже... А Перово-то когда?
   - Мужик, - проникновенно сказал Костик. -  Я  бы  тебе  тоже  в
морду  дал,  если  б  тебя  уже  не  отоварили.  Это  не  в Перово
троллейбус!
   - Ты меня не путай, - не унимался мужик. -  Стою,  дали,  но  и
я... А Перово... Скоко остановок-то? Ну, скажи, жалко что ли?
   - Кретин! - воскликнул в сердцах Костик.  -  Не  туда  ты  сел,
сколько раз тебе повторять! Перово в другой стороне!
   - А я в Перово еду. Ведь это в Перово трамвай? В Перово. Я  там
живу.
   - Это не трамвай, - устало махнул рукой Костик.
   - Ну, автобус, - согласился мужик. - А Перово  вы  мне  скажете
когда?
   - На следующей тебе слезать, - вмешался в разговор молчавший до
сих пор Федя.
   - Перово? - спросил мужик.
   - Перово, Перово.
   - Во! Нашелся-таки нормальный человек! Я ж знал, что  в  Перово
едет  автобус!  Живу  я  там!  А  этот  мне  тут говорит: в другую
сторону! Не в Перово! Гад какой!
   И  на  следующей  остановке  разговорчивый  мужичок  вылез   из
троллейбуса и тут же упал под лавку.
   - Козел какой-то! - сказал Костик.
   - Козел, - согласился Федя.
   Больше они этого мужика никогда не видели.




                            Павел Асс

                        День Черной Звезды

   Звонок будильника  оглушительно  загрохотал  над  ухом.  Сергей
Ильич,  еще  не  проснувшись,  шмякнул  по  ненавистному механизму
ладонью, будильник обиженно хрюкнул и замолчал.
   Сергей Ильич сонно потянулся (аж затрещало!) и неласково заявил
неизвестно кому:
   - И какой только козел выдумал так рано вставать!
   В ответ в недрах платяного шкафа что-то зашуршало,  громыхнуло,
и мужской голос сдавленно вскрикнул.
   Сергей Ильич мгновенно проснулся, вскочил  с  кровати,  натянул
старые  джинсы  и,  бросившись  к  шкафу, дернул дверцы. Из шкафа,
тяжело  отдуваясь,  вылез  абсолютно  голый   человек   кавказской
национальности.
   - Вах! - удивленно замер кавказец,  прикрывая  срам  руками.  -
Боже, помилуй бедного грузина! Слушай, что случилось? Я где?
   Сергей  Ильич  молчал,  пораженный.  Как  мог   чужой   человек
забраться  в  его шкаф? Ведь вчера в шкафу никого не было - Сергей
Ильич вешал туда костюм. Если это вор, то как он  залез  ночью  на
шестой этаж, и почему голый?
   - Слушай, - оглядывался по сторонам грузин. - Как  такое  может
быть?  Пришел  вчера  к знакомой женщине, тут звонок! Муж! Залез в
шкаф, ночью, думаю, вылезу, случайно заснул, а просыпаюсь, слушай!
Прямо у тебя в шкафу! Как попал, не знаешь?
   - Не знаю, -  ответил  Сергей  Ильич,  осматривая  шкаф.  Вроде
ничего не пропало.
   - Я не вор, - на всякий случай  сообщил  грузин.  -  Я  -  Гиви
Иванович.
   Сергей Ильич с детства был материалистом и не верил  в  чудеса.
Он  твердо  знал,  что  летающих  тарелок не существует, а все так
называемые экстрасенсы - жулики. Но случившееся  событие  выходило
за рамки повседневности.
   - Слушай, - стыдливо молвил Гиви Иванович. - Одолжи штаны, а? Я
в гостиницу схожу и отдам, а?
   -  Ладно,  -  сказал   Сергей   Ильич,   отчаявшись   прояснить
положение. -  Вот  штаны  и  рубашка. Проходите на кухню, я сейчас
кофе сварю.
   - Спаситель! - возрадовался грузин. - Всю  жизнь  твой  должник
буду! Слушай, давай на "ты"?
   - Давай.
   Сергей Ильич прошел на кухню и поставил чайник.
   - Слушай, - Гиви Иванович прошел на кухню. - Тебя как зовут?
   - Сергей.
   - Серго! У меня у жены брат Серго! Слушай, как я все-таки  сюда
попал? Ты где живешь?
   - Метро Щелковская.
   - Вах! Через всю Москву! Слушай,  давай  твой  шкаф  посмотрим,
может там дырка в шкаф моей женщины?
   - Там не было никогда никакой дырки!
   - А вдруг появилась?
   Они тщательно  осмотрели  шкаф,  Гиви  Иванович  простучал  все
стенки и даже проверил, крепко ли приделаны ножки.
   - Не понимаю, - сознался он. - Как все-таки меня  сюда  попало?
Может надо внутрь залезть?
   Сергей Ильич усмехнулся.
   - Хочешь опять в квартиру к ревнивому мужу?
   - Не хочу! - загоготал Гиви Иванович.
   Чайник задребезжал крышкой.
   - Сварилось, - сказал Сергей Ильич, и, насыпав  в  две  чашечки
растворимого  кофе, залил их кипятком. - Гиви, давай быстрей, я на
работу опаздываю.
   - Я тебя на такси отвезу! Слушай! Вечером не занят?  Приходи  в
ресторан в гостинице "Украина", с меня коньяк!
   Сергей Ильич никуда вечером не собирался, да и  в  ресторан  не
так  часто  можно  было  сходить  на зарплату простого инженера, и
потому согласился:
   - Коньяк - это хорошо!
   - Не просто коньяк, - поднял палец Гиви Иванович, - а фирменный
грузинский,  прямо из Грузии! Ты такого не пробовал, клянусь своей
любимой кепкой!
   Быстро допив кофе, они выскочили на улицу, Гиви Иванович поймал
такси  и довез Сергея до Семеновской, где находилась учреждение, в
котором тот работал.
   - Часов в семь подъезжай, - сказал грузин, выглядывая из окошка
машины,  спроси  у  швейцара  про  Гиви  Ивановича,  тебя  тут  же
пропустят! И, знаешь что, свою девушку с собой  прихвати!  Веселее
будет!
   - Да у меня нет девушки.
   - Вах! Такой молодой, красивый, а девушки нет! Ну, все равно, я
буду очень ждать!
   Сергей  Ильич  кивнул  и,  поглядывая  на  часы,  прошел  через
проходную своего учреждения и начал подниматься по лестнице.
   Вдруг сверху, громыхая башмаками, скатился его давний  приятель
Вовка, длинный, нескладный парень из их лаборатории.
   - Сергей! -  радостно  закричал  Вовка.  -  Работа  отменяется!
Горе-то какое! Семен Серафимович под трамвай попал!
   Семен Серафимович был начальником их лаборатории.
   - Как так? - удивился Сергей Ильич.
   - А вот так! -  Вовка  оживленно  жестикулировал.  -  Идет  он,
значит,  по  дороге,  вдруг  из-за  поворота  трамвай!  А  тут как
отключат электроэнергию по всему району, трамвай и  остановился  в
двух   сантиметрах   от   нашего   любимого   руководителя!   А  с
Серафимовичем возьми и  обморок  случись!  Представляешь?  Его  на
скорой  в  больницу  отвезли,  а  мы  всей лабораторией решили его
навестить!
   - А как же работа?
   - Так электричества-то до сих пор нет! Ничего не  работает!  Ты
знаешь, сегодня день такой, особый. День Черной Звезды называется!
В этот день всегда творится всякая чертовщина!
   - Да, точно, - Сергей Ильич вспомнил своего утреннего гостя.
   Сверху  по  лестнице  начали  спускаться  остальные  сотрудники
лаборатории.
   -  Здравствуйте,  Сергей  Ильич,  -   здоровались   молоденькие
лаборантки,  стреляя черными глазками в сторону холостого старшего
инженера. - Слышали нашу новость?
   - Слышал, слышал, - отвечал Сергей Ильич, спускаясь  вместе  со
всеми к выходу.
   Они доехали на автобусе до больницы и навестили бедного  Семена
Серафимовича.  Тот  сидел  в  палате  и  играл  с тремя больными в
домино.
   - А! - обрадовался он при  виде  своих  сослуживцев  и  тут  же
обеспокоился, - а почему не на работе?
   - Не работает ничего, - объяснил Вовка. - Электричества до  сих
пор нет!
   -  И  слава  Богу,  что  у  нас  в  стране   иногда   отключают
электричество во всем районе! - выдохнул Семен Серафимович. - Живи
я в какой-нибудь капиталистической  стране,  быть  бы  мне  сейчас
разрезанным на две половинки!
   - А как ваше самочувствие? - поинтересовались лаборантки.
   -  Отменно!  Только  вот  врачи  не  выпускают,  говорят,  шок,
обследовать надо!
   - Вы  лечитесь  как  можно  тщательнее,  -  посоветовал  Сергей
Ильич. - А то, если заболеете, мы без вас будем, как без рук!
   - Спасибо, -  расчувствовался  начальник,  пожимая  руки  своих
сотрудников. - Спасибо!
   - До свидания, Семен Серафимович! - Сергей Ильич  открыл  дверь
палаты,  вышел  в  коридор и наткнулся на медсестру, которая несла
какую-то стойку с пробирками. Медсестра уронила стойку, пробирки с
грохотом разлетелись на мелкие кусочки.
   - Ох, извините! - воскликнул Сергей Ильич и  бросился  помогать
красивой  медсестре  собирать  остатки, хотя, собственно, собирать
было нечего.
   - Как же вы так? - укоризненно спросила медсестра.
   - Так получилось, - развел руками Сергей Ильич. -  Сегодня  все
не  слава  Богу!  День  Черной  Звезды!  Но  я  заглажу свою вину,
пригласив вас сегодня вечером в ресторан. Хотите?
   - Хочу, - согласилась  медсестра.  -  Только  надо  бы  сначала
познакомиться!
   - Сергей, - представился Сергей Ильич.
   - Светлана, - церемонно наклонила голову медсестра.
   Вдруг по коридору на них надвинулся толстый  врач  в  халате  и
заорал на Свету пропитым, прокуренным голосом:
   - Разбила! Все мои пробирки разбила!
   - Это не она, - спокойно заметил Сергей Ильич. - Это я случайно
на нее наткнулся.
   - Только с ней могло быть такое, что на нее кто-то наткнулся! -
орал врач. - Уволю!
   - Ну, и увольняйте! - обиделась девушка. - Козел толстый!
   От неожиданного оскорбления врач выкатил глаза, отвесил челюсть
и чуть не упал.
   - Как? - прохрипел он. - Кто?
   - У вас что, слух плохой? - осведомился Сергей Ильич,  которого
присутствие   красивой  девушки  сделало  смелым  и  остроумным. -
Посмотрите в зеркало. Вы - вылитый толстый козел!
   - Вы уволены!!! - закричал толстяк девушке. - Вон отсюда!
   - Подумаешь, - пожала плечами Света. - Велика потеря - пробирки
со всякой гадостью носить!
   Она скинула белый халат и  бросила  его  в  лицо  разгневанному
врачу.
   - Пойдем, Сережа, - и взяв Сергея Ильича под руку, Света повела
его  на  выход. - Знаешь, чего он так разорался? Переспать со мной
хотел, грязно приставал, а я ему заехала промеж ног! Вот он теперь
и мстит!
   - Мерзавец! - согласился Сергей Ильич.
   - А ты где работаешь? - спросила девушка,  и  он  вспомнил  про
своих, оглянулся и никого не заметил, наверно, все уже уехали.
   - А! - махнул рукой Сергей Ильич. - Сегодня  у  меня  выходной!
Пошли в кино!
   - Пошли!
   Кинотеатр "Родина" не работал из-за отсутствия  электроэнергии,
Сергей  Ильич  с девушкой поехали в центр. Они сходили в кино, где
целовались  в  темном  полупустом  зале,  потом  гуляли  по  парку
Горького, ели мороженое, кормили лебедей и опять же целовались. Ни
с одной девушкой Сергею Ильичу никогда не было так  легко,  как  с
этой  медсестрой,  с  которой он еще и дня не был знаком. Наверно,
это была любовь с первого взгляда,  хотя  в  такую  любовь  Сергей
Ильич раньше не верил.
   А вечером, вдоволь  нагулявшись  по  Москве,  они  подъехали  к
гостинице  "Украина".  Сергей  Ильич  подошел  к стеклянным дверям
ресторана,  за  которыми  стоял  строгий   швейцар   с   выправкой
полковника.
   - Я к Гиви Ивановичу! - постучался Сергей Ильич. -  Вас  должны
были предупредить!
   - Как  же,  как  же!  -  обрадовался  швейцар,  как  будто  его
произвели в генералы. - Гиви Иванович ждет!
   Сергей Ильич и Света прошли в зеркальный вестибюль,  освещенный
многочисленными  люстрами.  Мягкие  ковры приглушали шаги. Девушка
остановилась у зеркала, достала из маленькой сумочки губную помаду
и подвела без того красные губки.
   Из зала выскочил Гиви и радостно закричал:
   - Серго! Дорогой! Молодец, что пришел! О!  Да  ты  с  девушкой!
Вах,  какая  девушка!  Самая  красивая в этом ресторане! Да, что я
говорю! Самая красивая в Москве!
   - Самая красивая в мире, - смеясь, добавил Сергей Ильич.
   - А как зовут такую красавицу?
   - Света, - смущенно улыбаясь, ответила девушка.
   - Вах! Какое светлое имя! Проходите, гости дорогие! У меня  тут
банкет по поводу моего дня рождения!
   - Гиви Иванович, почему не  предупредил?  -  воскликнул  Сергей
Ильич. - День рождения, а я без подарка!
   - Ты меня спас? - спросил Гиви. - Спас. То, что ты пришел - это
самый лучший подарок! Проходите!
   Они сидели за столом вместе с  грузинскими  людьми,  радовались
длинным  цветистым тостам, пили коньяк, танцевали. После ресторана
Сергей Ильич проводил Светлану до ее дома и, целуясь с  ней  в  ее
подъезде, не долго думая, предложил быть его женой.
   Потом в самом  радужном  настроении  он  долго  ехал  в  метро,
ласково  улыбаясь  незнакомым  людям.  Выйдя на Щелковской, Сергей
Ильич шел к своему  дому,  вдыхая  воздух  полной  грудью,  и  ему
казалось,  что  даже  дышится  по  другому,  что  воздух пахнет не
выхлопными газами и пылью, а какими-то неизвестными духами...
   Сергей Ильич вошел в квартиру и заметил свет на кухне.
   "Надо же! Забыл погасить, - сокрушился он. - Набежало теперь на
счетчике рублей пять лишних... А! И черт с ними! Все равно сегодня
был отличный день! День Черной Звезды!"
   Он прошел в кухню и остановился в изумлении.  За  столом  перед
открытой  бутылкой  "Столичной"  и двумя гранеными стаканами сидел
его отец. Его умерший два года назад отец.
   - Садись, что ли, - сказал отец.
   Сергей Ильич присел на край табурета.
   - Выпьем, Серега, - отец разлил по стаканам.
   И они выпили, посидели молча, еще  выпили.  Вспомнили  прошлое,
попели  на  два  голоса  любимые  отцовские  песни,  как в далеком
детстве. Потом отец ушел, а Сергей Ильич лежал  в  своей  постели,
глядя   в   потолок,  где  сходились  и  расходились  трещинки  на
штукатурке. На душе Сергея Ильича было тепло, как будто ее,  душу,
закутали  в  теплый  шерстяной шарф. И он думал, как хорошо, что в
этом грубом материальном  мире  все-таки  иногда  случаются  столь
необъяснимые, но такие чудесные вещи...




                            Павел Асс

                              Я умер

   Я умер.
   Я лежу в гробу, в белых тапочках. Интересно,  почему  тех,  кто
умер,  всегда  обувают  в белые тапочки? Я бы, например, предпочел
кеды.
   Рядом рыдает моя жена. А сосед  Федор  ее  утешает.  Тоже  мне,
стакан  валерьянки.  Ну,  куда полез! Впрочем, мне все равно, я же
умер.
   А правый тапочек жмет. Пока похоронят, наверно,  мозоль  натру.
Не  могли  в  кеды обуть. Помню, в 77-м году у Сан Саныча отличные
кеды  выиграл  в  преферанс.  А  тут  взяли  и  тапочки  напялили!
Привстать бы сейчас из гроба, и им бы тоже тапочки понадобились!
   Ага! Вот и родственники  понабежали.  Соболезнуют  жене.  Ей-то
что!  Это мне надо соболезновать! Мало того, что умер, так еще и в
тапочки обули!
   И дворник Сидор пришел. На поминках надеется погулять. Стоит со
скорбным  лицом,  как  будто  пяти  рублей на бутылку портвейна не
хватает. Опять нажрется, на лестнице нагадит, а на  утро,  убирая,
будет  ругаться,  что,  мол,  сволочи  нагадили,  а  ему,  Сидору,
убирать. Ему хорошо! Он в кедах! А ты тут лежи в белых тапочках...
   О! Взяли, понесли! Небо какое синее! При жизни все тучи,  тучи,
а тут красотища-то какая стала!
   И оркестр ничего  себе!  Душевный  похоронный  маршик...  Сразу
понятно, что кого-то провожают в последний путь.
   А  старушка-то  чего  плачет?  Ей  самой  скоро  так,   а   она
надрывается! От зависти что ли? Чему тут завидовать, когда тапочек
жмет?! Знал бы, что умру, кеды бы купил и завещание написал, чтобы
только в кедах хоронили.
   Кладбище. Давно не был на  кладбище.  А  тут  ничего!  Деревья,
травка, ограды, крестики... Как у Левитана!
   Мужички копают, стараются. Сосед Федор им бутылку  пообещал.  И
чего он во все вмешивается? Без него бы обошлись! Помощничек!
   Надгробное слово. Ну, наш  цеховой  мастер  Иван  Абрамыч,  как
всегда, загнул. "В то время, как вся страна, как один человек..."
   Ты что, на собрании?
   Вот это правильно. Да, теряем таких  людей.  Да,  отличный  был
парень.  Да,  рано  умер.  Жене  можно  не сочувствовать. Ей Федор
сочувствует.
   Хорошо мастер сказал. Даже слесарь дядя Вася слезу пустил.
   Ну, наконец-то! Опускают. Тесновата могилка!  И  тапочки  жмут.
Уже оба!
   Застучали  комья  земли  по  крышке  гроба.  Похоронили.  Меня.
Наконец-то  отдохну от вас всех! Жаль закурить нельзя, гроб мешает
руку поднять, да и дышать нечем. А вообще, и не надо, я ведь умер.




                            Павел Асс

                           Демонстрация

   Маленький Павлик вместе с мамой шагал в рядах празднично одетых
демонстрантов,  размахивая  флажком  в одной руке и держа в другой
шарик на ниточке. Красивый круглый шарик рвался в  небо,  трепетал
на  ветру,  как живой. Радостный Павлик весело смеялся и вместе со
всеми кричал "Ура!".
   Но вдруг шарик лопнул!
   От неожиданности Павлик остановился и заплакал.
   - Что случилось? - спросила мама.
   - Шарик лопнул, - всхлипывал мальчуган, растирая горькие  слезы
по лицу.
   - Вот тебе новый  шарик,  -  сказала  проходящая  мимо  тетя  и
вручила Павлику шарик - продолговатый, зеленый.
   - Мой был круглый! - протянул мальчик, разглядывая шарик.  -  А
этот такой противный, длинный, как сосиска!
   - Не хнычь, - одернула мама Павлика, и они пошли дальше.
   Павлик надулся и шел молча, хмуро поглядывая на шарик. Наконец,
он  решился,  снял  с  рубашки значок с портретом дедушки Ленина и
острой иголкой проткнул противный зеленый шар.
   Тот не замедлил взорваться, и  Павлик  удовлетворенно  выбросил
его  остатки  вместе с ниточкой в сторону трибуны, на которой отцы
города приветствовали ликующих демонстрантов.
   Демонстрация продолжалась...




                            Павел Асс

                           Дзэн-буддизм

   Федя  и  Юрик  ехали  в  электричке.  Не  обращая  внимания  на
мелькающие    за    окном    деревья,    друзья   размышляли   над
дзэн-буддистской притчей, которую им  недавно  рассказал  приятель
Феди дзен-буддист Гоша. Юрик понемногу проник в смысл притчи и уже
чуть было не просветлился, но тут вдруг ожил динамик  и,  дребезжа
мембраной, деловито забулькал:
   - В  поезде  категорически  запрещается  курить!  За  нарушение
налагается штраф в размере до пяти рублей!
   - Слушай, - сказал Юрик. - А ведь это тоже  дзэновская  фенька,
еще  покруче,  чем  эта  притча!  Ну, как может быть штраф до пяти
рублей? Если, скажем, совсем скурил бычок, то пять рублей, а  если
только начал, то один?
   В это время динамик внушительно добавил:
   - Не проходите мимо нарушителей общественного порядка и  правил
проезда в электропоездах!
   - Уй, класс! - в восторге вскричал Юрик. - Какой-нибудь  гопник
или  даже  целая  толпа  гопников нарушают порядок, а ты должен не
проходить мимо, а их задержать! Один! Ну, допустим,  ты  каратист.
Скрутил  их,  дал по башке, привел в милицию, а они на тебя в суд,
мол, избил! И отмывайся потом! А если не каратист, то сам по башке
получишь!  И вообще, что значит "не проходите мимо"? Может имеется
ввиду, что надо присоедиться и тоже нарушать общественный порядок?
   Динамик не переставал радовать и выдал еще одну реплику:
   - Двери нашего поезда автоматические, не прислоняться к дверям!
   - О! Еще корка! Где это они видели другие двери? Уже, по-моему,
лет  двадцать  прошло  с  тех  пор,  как  двери в электричках были
неавтоматические, а объявлять не перестают!  Очень  круто!  Но  со
штрафами  до  пяти  рублей -  это  самое грамотное! Например, если
"Беломором"  воздух  отравляешь -  плати  пятерку,  а  "Гаваной" -
трояк!  А  то  вообще,  куришь  в  первом  вагоне - пять рублей, в
середине поезда - три, в последнем вагоне - рупь. Или...
   - А пошли они в задницу со своими штрафами, - сказал Федя.
   Да, Федя был настоящим дзэн-буддистом!




                            Павел Асс

                            Конец света

   28 октября 1992 года  от  рождества  Христова  слесарь  Бобиков
ожидал  конца  света. Где-то он услышал или в газете прочитал, что
наступит конец света, и поверил в это всей душой.
   Утром 28-го Бобиков сбегал  в  церковь,  причастился,  налил  в
бидон три литра святой воды, вернувшись домой, вытащил из кладовки
заранее заготовленный гроб и стал ждать.
   - Во сколько, интересно, наступит конец? - размышлял Бобиков. -
Ясно,  не утром. Людям же надо в церковь сходить, то да се... Да и
днем, скорее, не станет Господь начинать такое длинное дело, ему ж
и  пообедать  надо,  и  вздремнуть  опосля обеда... А вечером? Да,
вечером самый раз! Если б я был  Господом,  только  по  вечерам  и
устраивал бы концы света!
   Рассудив таким образом, Бобиков вытащил  из  серванта  заветную
бутылку  водки  и поставил на стол, рядом со святой водой. Бутылку
он хотел взять с собой, чтобы на проходной в рай угостить  Святого
Петра.
   - А чо! Скажу ему: "Давай  выпьем,  Петруха!"  -  думал  он.  -
Сядем,  как люди, нальем, опрокинем! Святой водичкой запьем, а там
смотришь и сам  Христос  к  нам  присоединится.  На  троих-то  оно
сподручней! Нальем, опрокинем... Красота!
   Рот Бобикова наполнился слюной. Он с вожделением  посмотрел  на
бутылку и сглотнул.
   - Нет, - отогнал он навязчивую мысль. -  Если  я  попробую,  то
бутылка  будет  початая,  Святой Петр может обидеться. Скажет: "Ты
что, Бобиков, меня не уважаешь?"
   Бутылка была очень соблазнительная. Слесарь еще раз сглотнул  и
сообразил:
   -  А  если  отпить,  а  потом  долить  святой  водой?  Немножко
разбавлю, Святой Петр и не заметит!
   Бобиков подскочил к столу и, отвинтив пробку, отведал желанного
напитка прямо из горла.
   Побулькивая, полбутылки перелилось в Бобикова.
   - Ах ты черт! - неприятно поразился он, увидев, что натворил. -
Ни  хрена не осталось! Теперь Святой Петр точно обидится! Надо же!
Нечистый попутал!
   Огорченный Бобиков, справедливо рассудив, что не стоит  угощать
такого  солидного  человека,  как  Святой Петр, полбутылкой, допил
остатки водки, запил литром святой воды и завалился спать  в  свой
новенький сосновый гроб, совсем забыв про грядущий конец света.
   А конец света так и не наступил 28 октября 1992 года...




                            Павел Асс

                               Эссе

   Раньше по улицам ходили стиляги с прическами под Элвиса Пресли,
в  узких  брюках, а комсомольцы их ловили и ножницами разрезали на
них эти ненавистные  для  строителей  коммунизма  брюки,  а  самих
стиляг  стригли  под  полубокс.  Но  это  было  еще до того, как я
родился.
   Я родился в стране,  построившей  развитой  социализм.  Я  стал
пионером  в  музее  революции,  глазел  на  желтый  труп  Ленина в
Мавзолее, учил в школе стихи "Ленин и сейчас живее всех живых".
   Теперь я валяюсь в тельняшке  на  диване,  пью  кофе  чашку  за
чашкой, пишу всякий маразм и совсем не думаю о светлом будущем.
   Я, в принципе, не антисемит - никаких плохих чувств к евреям не
питаю,  хотя  иногда  и  говорю  в  лучших национал-патриотических
традициях: "Если в кране нет воды, значит выпили...  (сами  знаете
кто!)". Тем более, что воды в кране очень часто не бывает...
   Я, в общем-то, и не расист -  негр,  он  тоже  человек.  Правда
иногда  произносятся  фразы  типа:  "Темно, как у негра в... (сами
знаете где!)". Свет, однако, тоже весьма часто выключают...
   Но вот политиков ненавижу! Их надо давить!  Политики  уничтожат
Землю!
   В   советских   фильмах    воспоминания    обычно    изображают
черно-белыми.  Так  можно назвать какую-нибудь книгу воспоминаний:
"Черно-белые времена". Обязательно напишу такую книгу. Но позже...




                            Павел Асс

                               Вечер

   -  Давид!  Домой!  -  раздалось  с  балкона  одного  из  этажей
девятиэтажного дома. - Пора ужинать!
   "Придумают же имечко,  -  с  неудовольствием  подумал  Поликарп
Каллистратович, - и откуда только выдрали такое: Давид?!"
   Поликарп Каллистратович подошел к своему  подъезду  и  не  смог
сдержать  возмущение  при  виде  написанного на двери неприличного
слова.
   - Ну, сволочи! Развелось грамотеев, все двери порасписали!
   Войдя в темный подьезд, Поликарп  Каллистратович  споткнулся  о
пустую бутылку из-под портвейна.
   - Какие скоты! Мало того,  что  пьют  в  подъезде,  так  еще  и
бутылки  кидают честным людям под ноги! И электрик - гад. Лампочки
все побиты, а он не чешется!
   Поликарп Каллистратович прошел к лифту и убедился, что  тот  не
работает.
   - Лифтера расстрелять надо! -  в  сердцах  воскликнул  Поликарп
Каллистратович,  -  Лифт  никогда не работает! И за что только ему
деньги платят! Какое безобразие!
   Тяжко вздыхая по поводу  окружающих  его  безобразий,  Поликарп
Каллистратович поднялся на свой третий этаж, открыл дверь и замер.
   - Гражданин Черемушкин? - спросил стоящий в коридоре человек  в
форме,  при  ближайшем  рассмотрении  оказавшийся майором КГБ. Еще
двое в форме вынимали из заветного тайника пачки денег и золото.
   Сердце Поликарпа Каллистратовича упало.
   - Вы арестованы, - сказал майор.
   Так органы госбезопасности раскрыли еще одного главаря мафии.




                            Павел Асс

                              Гопники
                        Из серии "Жадность"

   -  Эй,  козел,  дай  закурить!  -  послышалось  сзади,  и  Витя
оглянулся. Его догоняли четверо здоровенных парней.
   "Гопники," - подумал Витя и, ответив:
   - Не курю, - прибавил шаг.
   - Тогда дай рубль до понедельника! - не отставали гопники.
   - Нету денег! - соврал Витя и побежал.
   - Стой! Куда! - припустили за ним гопники.
   Витя на бегу вытащил из  кармана  лимонку  и,  не  оглядываясь,
бросил  назад,  и  тут  же  нырнул  в  кювет,  прижавшись к сырой,
пахнущей осенью земле.
   Рвануло.
   Витя вылез из канавы и, не задерживаясь, пошагал дальше.
   - Сволочи, - думал он вслух, на ходу очищая пиджак от грязи.  -
Такую отличную гранату испортил...




                            Павел Асс

                              Голуби
                        Из серии "Жадность"

   В последнее  время  у  литератора  Дамкина  обнаружилось  новое
хобби:  как  только у него появлялись хоть какие-нибудь деньги, он
покупал  килограмм  чего-либо,  причем,   подлец!   выбирал   чего
подороже - то изюм, то грецкие орехи - и кормил голубей.
   - Совсем Дамкин  съехал,  -  жаловался  его  соавтор  литератор
Стрекозов.
   - Я же не виноват, что я добрый и  люблю  голубей!  -  возражал
Дамкин. - А им тоже кушать хочется.
   - Вот и корми их хлебом! Так ведь нет! Ты всякую фигню подороже
покупаешь!
   - Ну ты и жадина, Стрекозов, - удивился Дамкин. - А  если  тебя
только  хлебом  кормить  и  больше  не  давать  ни пива, ни воблы?
Жадина-баранина!
   - Сам ты задница говяжья! - обиделся Стрекозов. - На что я пива
куплю, когда ты все наши деньги на этих мерзких голубей перевел?!
   - Ты ничего не понимаешь! - молвил Дамкин, рассыпая по асфальту
килограмм тыквенных семечек. - А еще литератор! Посмотри, ведь это
же почти как люди! Вот этот с перебитой ногой - инвалид, никто его
не любит, все отталкивают, обжирают. Он такой грустный...
   - Как я, - сказал Стрекозов.
   - А вот этот - гопник. Смотри, как всех гоняет и все сам  жрет!
Ну, ведь круто, а?
   - Фу! - плюнул Стрекозов. - Какие они жадные, противные! Жрут и
жрут! Вот этот толстый сейчас вообще лопнет от жадности!
   - Да брось ты, - кротко сказал Дамкин. - Божья птичка...
   И тут "божья птичка" лопнула от жадности.
   - Вот черт! - только и вымолвил пораженный Дамкин,  разглядывая
загаженные брюки. - Ну и сволочь!
   - Я же предупреждал, - злорадно ухмыльнулся Стрекозов. -  Лучше
бы пошли пиво пить.
   - Много не пей, - сказал Дамкин. - А то тоже лопнешь.
   - Я же не от жадности пью, а от жажды, - возразил Стрекозов.  -
Да и как выпьешь много, ты ведь почти все деньги потратил на своих
дурацких голубей!
   - Но зато как он взорвался! - протянул Дамкин с восхищением  и,
призадумавшись, добавил, - Да... Однако, плохо быть жадным...




                            Павел Асс

                             Жадность
                        Из серии "Жадность"

   На  площади  Цезаря  Куникова  стоял  сияющий,  как  египетский
апельсин  литератор  Дамкин  с  мешком  арахиса.  Весьма довольный
собой, литератор тщательно очищал орешки от шелухи  и  кормил  ими
голубей.
   - Глупая птица голубь, - приговаривал он. - Жадная!
   Жадные голуби клевали неожиданные подарки судьбы и от  жадности
лопались,  словно огромные мыльные пузыри. Радостно вскрикивая при
каждом  лопнувшем  пузыре,  Дамкин  хлопал  себя  по  коленкам   и
оглушительно ржал.
   Но слишком долго  ему  радоваться  не  пришлось.  Злобно  урча,
подъехал  желто-синий  милицейский  "Рафик", три здоровенных мента
скрутили известного литератора и отвезли в отделение,  где  Дамкин
был  оштрафован  на десять рублей за то, что пачкал площадь Цезаря
Куникова внутренностями лопнувших голубей.
   - При чем тут я? - разводил руками Дамкин. -  Я  только  кормил
птичек  орешками,  а  уж взрывались-то они сами! Кто знает, какими
радиоактивными отходами они на московских  помойках  питаются?  За
это  надо  не  меня, а Моссовет штрафовать! Совсем улицы перестали
убирать!
   Но  доводы  Дамкина  ни  на  кого  впечатления  не   произвели,
оштрафовали,  конфисковали  арахис и вытолкнули бедного литератора
на улицу, наподдав при этом ногой по заднему месту.
   Таким образом Дамкин на своей заднице  испытал,  какие  сволочи
эти менты, и решил написать об этом новый гениальный роман.
   А  оставшийся  после  кормежки  голубей  арахис   сожрали   так
невежливо  обошедшиеся с литератором милиционеры. Жаль, что Дамкин
уже ушел, а то  бы  он  порадовался,  глядя,  как  стражи  порядка
лопаются  от жадности, забрызгивая стены отделения своими вонючими
внутренностями.




                            Павел Асс

                           Кепка Ильича
                       Из серии "Ленин жив"

   Говорят,  из  всего  многообразия  головных  уборов   В.И.Ленин
предпочитал  кепки. Я сам, правда, никогда не видел вождя в кепке,
разве что на картинках, но нет никаких оснований  не  верить  тем,
кто частенько созерцал вождя в его любимой кепочке.
   Сколько кепок было у Ильича? Сейчас, наверно,  этого  не  знает
никто.
   Сидоров продавал кепки Ильича. Кепки были  серые,  с  небольшим
козырьком  и  пимпочкой на макушке. Глядя на кепку, так и хотелось
представить в ней Ильича,  хитро  прищурившегося  и  показывающего
язык.
   Кепки Ильича  пользовались  спросом.  Еще  бы!  Наденешь  такую
кепку, и как будто бы уже приобщился.
   Особенно любили кепки грузины.
   - Вах! Какая кепка! - восклицали они,  вытаращив  глаза.  -  На
самом деле Ленинская кепка?
   - Конечно, - заверял Сидоров,  прикладывая  руку  к  сердцу.  -
Самая настоящая! Из Ленинской коллекции кепок!
   -  Вах!  -  удивлялись  грузины  и  брали  кепки  в  нескольких
экземплярах - себе и родственникам.
   Однажды  Сидоров,  как  обычно,  стоял  на  рынке  с   десятком
свеженьких, только что сшитых кепок. Засмотрелся Сидоров на облака
и не заметил покупателя.
   - Здгаствуйте, товагищ, - картавя молвил  покупатель.  -  Почем
кепки?
   Сидоров глянул и оторопел. На него смотрел живой Ильич.
   - Хогошие у вас, товагищ, кепочки, - проговорил Ильич  и,  взяв
одну, примерил. - Так почем?
   - Э... - промямлил Сидоров и вытянулся по  стойке  "смирно".  -
Берите за так, товарищ Ленин!
   -  Это  вы,  батенька,  молодец!  -  похвалил  Ильич.  -  Кепки
бесплатно - еще один шаг к коммунистическому обществу. Кстати, раз
за так, я возьму две.
   - Берите три! - просиял Сидоров. - Отличные кепки, им износу не
будет!
   - Так и быть, - согласился Ильич. - Давайте три!
   Сидоров протянул Ленину три кепки и смущенно попросил:
   - Владимир Ильич, а ту кепку, что у  вас  на  голове,  подарите
мне! Я ее сам буду носить! Настоящая кепка Ильича!
   - На! - Ильич вернул кепку, которую примерял, Сидорову и  ушел,
надев одну кепку на голову, вторую сжимая в руке, а третью положив
в карман пиджака.
   С этого дня Сидоров не снимал с головы кепку  Ильича.  Ходил  в
ней по улицам и дома, обедал и даже спал.
   Наступила зима. Сидоров и зимой ходил в любимой кепке. Холодная
была зима. Сидоров заболел и умер. Похоронили его в кепке Ильича.
   Жаль. Никто теперь не продает  на  рынке  кепки.  Негде  теперь
кепку купить...




                            Павел Асс

                             Конопушки

   Сколько  себя  помнил,  Петька  Анисимов  всегда  был  рыжим  и
конопатым.  И  хотя его никто не дразнил "Рыжий, рыжий, конопатый,
убил дедушку лопатой!" - Петька был здоровый бугай, и его боялись,
- но он ясно видел, что каждый именно так и думает: "Рыжий, рыжий,
конопатый..."
   И с  самого  раннего  детства  Анисимов  мечтал  избавиться  от
проклятых  конопушек.  Наконец,  он  не  вытерпел и поехал в салон
красоты.
   Из салона Анисимов вышел другим человеком. Черные,  как  смоль,
волосы.  Конопушки  исчезли  без  следа.  Даже нос вместо прежнего
курносого стал красивым интеллигентным носом с горбинкой.
   Анисимов, млея от счастья,  полюбовался  на  свое  отражение  в
витрине и, весело посвистывая, зашагал по улице. И вдруг:
   - Жиды проклятые! Довели страну и еще свистят!
   Анисимов обернулся. Ублюдочного вида  подросток  плюнул  в  его
сторону и бросил:
   - Чего смотришь, еврейская морда?
   - Кто, я? - не понял Анисимов.
   - Ну, не я же! Вы, пархатые, все такие тупые!
   - Ты чего, парень?  -  возмутился  Петька.  -  Никак  по  морде
захотел?
   - О, он еще и угрожает! -  заорал  подросток.  -  Ребята!  Жиды
наших бьют!
   Из подворотни выскочила толпа затянутых в черную кожу молодцев.
   - Наших, это кого?
   - Это меня, - пояснил подросток. - Вон тот, махровый!
   -  Понятно!  Бей  жидов,  спасай  Россию!!!  -  добры   молодцы
накинулись на бедного Анисимова и избили его до потери сознания.
   - Эх! - пожалел Петька, лежа под  капельницей.  -  Дернул  меня
черт зайти в этот салон красоты! Лучше бы я был рыжим, конопатым!




                            Павел Асс

                        Ленин и литераторы
                       Из серии "Ленин жив"

   Владимир Ильич шел по московским улицам и ничего не узнавал. За
каких-то  семьдесят  лет  Советской  власти все так изменилось! И,
надо сказать, не в лучшую сторону. Куда делись Арбатские переулки,
в  которых  так  хорошо было уходить от хвоста! На их месте теперь
катят машины по  Калининскому  мимо  уродливых  домов-книг...  Как
изменилась   Тверская,   на   которой   у   большевиков  было  три
конспиративных квартиры! Где Никольская, на которой жила  знакомая
модисточка... Нет, решительно, ничего Ленин не узнавал!
   И что  самое  странное,  никто  не  собирался  узнавать  самого
Владимира  Ильича. Люди спешили по своим делам, стояли в очередях,
а на Ленина не обращали никакого внимания.
   "Ничего не понимаю, - подумал Владимир Ильич. - Ведь на  каждом
червонце мой портрет, а меня не узнают... За что боролись?"
   Около кинотеатра  "Художественный"  рядом  с  большим  рюкзаком
стоял  литератор  Дамкин,  которого  Владимир  Ильич  сразу узнал.
Совсем недавно ему попался в "Юности"  рассказ  этого  литератора,
антисоветчинкой, скажем прямо, попахивающий рассказ, но написанный
живо. Ленин тогда еще подумал:
   "Талант, глыба, но неужели он ничего не знает о  моем  принципе
партийности..."
   Там же, в "Юности", была и фотография Дамкина.
   - Здгавствуйте, товагищ Дамкин, - поздоровался  Ильич,  картавя
по старой конспиративной привычке.
   - Здравствуйте, товарищ Ленин, - весело откликнулся литератор.
   - Как! Вы меня узнали?
   - Ну, кто же вас не знает! Нам же зарплату червонцами выдают!
   - А вот  на  улицах  меня  никто  не  пгизнает,  -  пожаловался
Владимир Ильич.
   -  Мало,  наверно,  народ  денег  получает,  вот  и  не  желает
признавать. А кроме того, народец-то у нас недоверчивый, - пояснил
Дамкин.  - Увидел Ленина и не поверил,  что  это  самый  настоящий
Ленин.  У  нас  на  улицах  даже Хазанова бы не узнали. Да что там
Хазанов! Меня, и то не всегда узнают!
   - А, ну, тогда дгугое дело! - успокоился вождь пролетариата.  -
А я-то уж было подумал, забыл народ про духовные ценности, потерял
ориентиры...
   -  Нет,  наш  народ  не  такой!  -  убежденно  молвил   Дамкин,
оглядываясь по сторонам.
   - Точно не  такой!  -  воскликнул  Владимир  Ильич.  -  Слушай,
Дамкин, а не попить ли нам по этому поводу пивка?
   - Да у меня денег нет, - Дамкин вывернул карманы, действительно
оказавшиеся пустыми.
   - Это не пгоблема, - хлопнул его по  плечу  Владимир  Ильич.  -
Деньги есть у меня!
   - Не проблема, - кивнул Дамкин. - Зато проблема - пива найти. В
этой  Совдепии все не как у людей. Пол-Москвы надо обегать, прежде
чем найдешь пивка. А  найдешь -  так  очередь  надо  часа  на  два
отстоять!
   - Часа на два? - поразился Ленин. - А у нас в Кремле свободно!
   - Дык то в Кремле!
   - Пойдем в Кремль, - предложил Ленин. - Там и выпьем.
   - Не пустят меня в Кремль, - сказал Дамкин,  взглянув  на  свои
драные джинсы.
   -  Да-а,  -  протянул  Ильич,   критически   оглядывая   прикид
Дамкина. - Пожалуй, что и не пустят.
   - Ну, и фиг с ними! - беспечно ответил Дамкин.
   - Тебе-то фиг, а мне выпить не с кем!
   - Что ж, в Кремле народу что ли мало?
   - Да народу-то хватает. Но хочется с кем-нибудь  интеллигентным
пообщаться.
   - Увы, - развел руками литератор. - Знать не судьба.
   - Ну, прощай, Дамкин, - печально молвил Ильич.
   - Счастливо, товарищ Ленин.
   Глядя уныло в землю, товарищ Ленин ушел в Кремль  пить  пиво  в
одиночестве.
   А литератор Дамкин наклонился и поправил  рюкзак,  на  что  тот
отозвался бутылочным звоном.
   "Звенит, - подумал довольный Дамкин, которому пришлось  обегать
пол-Москвы   и   плодотворно   провести  два  часа  в  очереди.  -
"Жигулевское"! Двадцать штук!"
   Литератор Дамкин ждал литератора Стрекозова, который отправился
искать воблу.




                            Павел Асс

                           Ленин и Сеня
                       Из серии "Ленин жив"

   Сеня мыл Ленина. То есть не самого Владимира Ильича, конечно, а
памятники великого вождя.
   Ранним утром, когда город еще спал, и лишь  соловьи  заливались
на  своих деревьях, Сеня подъезжал на поливальной машине, доставал
шланг и мощными струями воды  смывал  с  монумента  пыль  и  следы
нахальных  голубей. Когда что-либо смыть не удавалось, Сеня ставил
лестницу и протирал железную лысину фланелевой тряпочкой.
   В маленьком городке,  где  жил  Сеня,  памятников  Ленину  было
двенадцать. Некоторые из них Сеня очень любил, особенно на главной
площади, где Ленин так душевно указывает рукой в светлое  будущее.
Сеня часто смотрел в том направлении, но ничего, кроме свинарника,
не видел. Однако, в светлое будущее свято верил и мечтал дожить.
   Были памятники, которые не нравились Сене.  Ленин  на  них  был
скучный и чугунный. Но чтобы никто не догадался об этой неприязни,
Сеня мыл этих Лениных даже лучше, чем любимых.
   И была у Сени мечта.
   Мечтал Сеня съездить в Москву и посмотреть на Владимира  Ильича
в  Мавзолее.  Знающие люди говорили, что в Мавзолее он ну прям как
живой!
   И вот Сеня поднакопил денег, взял отпуск и поехал. И приехал он
на Красную площадь, отстоял в длинной очереди, как за водкой в его
родном  городе,  прошел,  наконец-то,  мимо  строгих  истуканистых
часовых  с  деревянными  лицами  и  вошел  в святую святых каждого
советского человека - в Мавзолей Ленина.
   Да, Ленин был как живой. Казалось,  сейчас  встанет  и  пойдет.
Подойдет к Сене и скажет:
   - Здравствуй, Сеня. Спасибо тебе, Сеня, что так долго мыл меня.
Теперь я живой, сам буду мыться.
   - Проходи, чего встал! - шепотом подтолкнул Сеню милиционер.
   - Извините, - сказал Сеня тоже шепотом. - А не подскажете,  тут
Ленина кто-нибудь моет?
   - Что? - не понял милиционер. - Как?
   - Ну, водой, - стесняясь, пояснил Сеня.
   - Ты чего, парень, того? - покрутил милиционер у виска. - А ну,
вали отсюда, урод!
   Сеня и до сих пор моет Ленина в своем родном городе.




                            Павел Асс
            Маленькие рассказики из серии "Мы - Рюриковичи!"


                              Балет

   Сходив на балет, грузин Гиви Шевелидзе долго удивлялся:
   - Слющай! Пачему они не танцуют лезгинку?!

                               Брут

   - И ты, Брут! - сказал Цезарь, заметив своего друга Брута.
   - Увы! - развел руками Брут.
   - Ай, ай, ай!  -  покачал  головой  император,  И  Бруту  стало
стыдно.

                           Великий змей

   Вождь могикан индеец Чингачгук легкой поступью  шел  по  лесной
тропе.   Его   расшитые   бисером  мокасины  неслышно  ступали  по
прошлогодней  листве,  глаза  привычно  отмечали  на  тропе  следы
многочисленных животных, уши улавливали малейший шум в чаще леса.
   За Чингачгуком шла его любимая молодая жена с тяжелым тюком  на
голове и двумя ребятишками, висящими у нее за спиной. В руках жена
Чингачгука несла любимый карабин вождя.
   Гордость не позволяла Чингачгуку  оглянуться  на  жену,  а  тем
более взять у нее тюк.
   Да, Чингачгук был очень Великий Змей.

                          Гораздо круче

   Художник Пивной-Селедкин очень гордился своей фамилией.
   - Был такой художник Петров-Водкин, - говорил он. -  А  у  меня
фамилия гораздо круче!
   Правда, ни  одной  картины  художник  Пивной-Селедкин  пока  не
написал, но зато какая крутая фамилия!

                            Гуси и Рим

   Гуси шли спасать Рим. Шли по пыльной  сельской  дороге,  чеканя
шаг  в полном молчании. Впереди выделялся огромный гусак с красным
клювом и круглыми сумасшедшими глазами. Деревня Забубеновка  давно
скрылась за косогором.
   Гуси шли спасать Рим.
   Я пожелал им счастливого пути.

                             Жадность

   Студент Шмяткин шагал по коридору  родного  института  и  кушал
мягкую  вкусную  булочку. Внезапно увидев своего друга Бегемотова,
студент Шмяткин подумал:
   - Черт! Нарвался!
   И чтобы не угощать друга такой  вкусной  булочкой,  засунул  ее
полностью в рот. И подавился.
   Ибо известно с давних пор, что жадность до добра не доводит.

                              Игумен

   Игумен монастыря отец Порфирий сидел в  трапезной  и  в  полном
одиночестве  вкушал  пельмени  со  сметаной.  Пельмени были весьма
вкусные, сметана тоже хороша, и отец Порфирий сыто и  самодовольно
щурился.
   И не знал сей достойный игумен, что в  далеком  Петрограде  уже
произошла Великая Октябрьская революция.

                             Колокола

   - Бом-з-з-з! - пробил большой колокол.
   - Дзинь-нь-нь! - отозвался маленький.
   - Бом-з-з-з!
   - Дзинь-нь-нь!
   И так каждый день.
   Господи, а как звонарь-то затрахался!

                              Корки

   - Апельсиновые корки, говорят, помогают от моли, -  сказал  мне
однажды Карамелькин. - Я съел целых три килограмма корок, а моли в
квартире так и не убавилось!

                            Край Земли

   Слесарь Сидоркин нашел край Земли. Он посидел на  краю,  свесив
ноги,  прокричал  в  пустоту  все известные ему неприличные слова,
поплевался, покидался. Ему было ужасно весело.
   Но через два часа ему стало скучно, и  слесарь  Сидоркин  пошел
домой.

                             Ланселот

   Рыцарь Ланселот надел свой  шлем,  похожий  на  рогатое  ведро,
выхватил меч и, размахивая им над головой, заорал:
   - У-у-у!!!
   Все испугались.
   И лишь только лошадь благородного сэра Ланселота не обратила на
крик  никакого  внимания  и  продолжала  флегматично  жевать овес.
Потому, что привыкла.

                              Лошак

   - Лошак! - убежденно сказал Сильвуплюев.
   - Лошадь! - так же убежденно возразил Сократов.
   Друзья долго спорили, стоя около нагруженной навозом телеги.
   "Лошак или лошадь, какая разница?" - горько думал в  это  время
запряженный в телегу мерин, предвкушая, что ему эту вонючую телегу
везти.

                          Любимая работа

   Тракторист Сморковкин любил свою работу. Он до  безумия  обожал
свой  трактор,  стоящий  на  борозде,  как  памятник  колхознику и
колхознице в Москве.  Как  хорошо  было  лежать,  прислонившись  к
теплому,   пахнущему  соляркой  колесу,  жевать  сорванную  где-то
соломинку, смотреть в высокое небо  и  слышать,  как  потрескивают
угольки  костра,  в  котором  печется  накопанная на соседнем поле
картошка.
   Да, тракторист Сморковкин любил свою работу. Еще бы  не  любить
такую работу!

                            Маски-шоу

   Есть такая  передача  "Маски-шоу".  Там  очень  смешные  клоуны
разыгрывают  веселые  сценки  под  разными  названиями:  "Маски  в
Японии",  "Маски  в  опере"...  Сидоров   очень   любил   смотреть
"Маски-шоу".  Особенно  ему  нравился  самый  главный из клоунов -
Георгий Делиев.
   Однажды  Сидоров  включил  телевизор,  чтобы  посмотреть   свою
любимую  передачу.  Но вместо "Масок" показывали какую-то дурацкую
конференцию,  где  с  полчаса  глубокомысленно  о  чем-то  говорил
Президент России.
   Сидоров сидел перед экраном, радостно стучал себя по  коленкам,
ржал и кричал:
   - Ну, грамотно Жорик  Делиев  под  Ельцина  замаскировался!  Не
отличить!

                         Мушкетеры короля

   Французский король Людовик XIII вызвал своих любимых мушкетеров
и  приказал  им  построиться  в один ряд. Пройдя мимо бравых вояк,
Людовик XIII лихо закрутил ус и сказал:
   - Господа! Я вами доволен.
   - Ура!!! - заорали мушкетеры.
   А в это время французский народ пух с голоду...

                          Нестор и клещ

   Будучи в Гурзуфе,  известный  литератор  Нестор  Бегемотов  был
злостно  укушен  клещем.  Нестор тут же определил этого клеща, как
анацефального.
   - Нестор Онуфриевич, - спросили у него. -  Может  это  все-таки
энцифалитный клещ?
   - Что я, в клещах не разбираюсь?! - обиженно воскликнул  Нестор
Бегемотов   и,  гордо  выпрямившись,  стал  похож  на  собственный
памятник.
   Что ж, им, анацефалам, видней...

                        Подвиг разведчика

   Разведчик Иванов совершил подвиг. Разведчик Петров  позавидовал
разведчику  Иванову  и совершил два подвига. Разведчик Сидоров, не
желая отставать от своих коллег, совершил три подвига. А разведчик
Смирнов ничего не совершил. Он был не завистлив.

                             Попугай

   У нас был попугай, купленный на рынке за двадцать пять  рублей.
Красивый  такой  попугай,  зеленый! А вчера нам подарили кота. Так
себе кот. Серенький. Зато бесплатно. И что вы думаете?  Бесплатный
кот сожрал двадцатипятирублевого попугая! Я от огорчения взял кота
за шкирку, да и спустил в мусоропровод.
   Нет у нас теперь ни попугая, ни кота...

                         Потомственность

   Отца Поликарпа  Каллистратовича  Черемушкина  звали  Каллистрат
Мартынович,   деда -   Мартын   Евлампиевич,   прадеда -  Евлампий
Прокопиевич.
   - Я  -  потомственный  ублюдок,  -  любил  говаривать  Поликарп
Каллистратович.
   Сына он назвал Акакием.

                              Пошляк

   -  Ты  очень  пошлый.  Ты  рассказываешь  женщинам  в   кровати
неприличные анекдоты!
   - Ну, я этому посвятил пол-жизни...
   - Как! Женщинам?
   - Нет, анекдотам.

                              Правда

   - В ногах правды нет, - подумал Иван Семенович и сел.
   - Э! - вдруг осознал он. - А ведь в заднице-то  и  подавно  нет
правды!
   И лег.
   Полежал и понял:
   - Вообще, нет правды в этой жизни!
   Так Иван Семенович и умер.

                          Профессионалы

   Профессиональный убийца Сиволапов был убит кирпичом,  брошенным
с   девятиэтажного  дома  профессиональным  строителем  Сидоровым.
Строитель Сидоров был пьян.

                             Сволочи

   Поручик  Адамсон  очень  любил  играть  в  преферанс.  И  когда
проигрывался в пух и прах, кричал:
   - Господа! Какие вы, однако, сволочи!!!
   Когда же  поручик  Адамсон  выигрывал,  он  был  весь  из  себя
довольный,   сыпал  шутками  и  пил  шампанское.  А  его  партнеры
говорили:
   - Однако, какая сволочь этот поручик Адамсон!
   Вообще, в царской России все были такие сволочи!

                           Следователь

   Следователь Прокуратуры Константин Васильевич  Долбанный  очень
стеснялся   своей   фамилии.   Скажешь   кому-нибудь  "Следователь
Долбанный", и сразу на морде этого уголовника - мерзкая ухмылка. А
когда  подследственного посадят, он еще и кричит вслед: "Долбанный
следователь!"
   Согласитесь, неподходящая фамилия для следователя Прокуратуры!
   Долго мучался Константин Васильевич и, наконец,  придумал,  как
избавиться  от  своей  плохой  фамилии.  Он решил жениться и взять
фамилию жены. Выбрал девушку с красивой фамилией Иванова м, сделав
предложение, через месяц сыграл свадьбу. И стал Ивановым.
   А через неделю после свадьбы Константина Васильевича зарезал  в
подъезде бывший любовник его молодой жены...
   Мораль: Лучше быть живым Долбанным, чем мертвым Ивановым!

                               Слон

   Было бы у слона шесть ног, назывался бы он тогда как-нибудь  по
другому:  шестиног, шестислон или еще как... Топал бы такой стон в
полтора раза громче - земля бы содрогалась, когда слоны шли бы  на
водопой!  А  люди  бы  думали:  "Вот  странное животное, у всех по
четыре ноги, а у этого - шесть!"
   И на фига слону шесть ног?

                              Случай

   Прапорщик Морчков, покровительственно  и  строго  посмотрев  на
отдавшего ему честь рядового Степанюка, прошел через КПП, вышел на
улицу, привычно чеканя шаг,  двинулся  к  автобусной  остановке  и
вдруг ударился головою о столб.
   Но, к удивлению столба, с прапорщиком ничего не случилось!
   Да, чего только в жизни не случается...

                     Сообщение правительства

   В  честь  годовщины  августовского  путча  устроить  в   Москве
праздничную  демонстрацию  у  Белого  дома  и  праздничное военное
патрулирование  с  использованием  танков,  бронетранспортеров   и
другой  военной техники. Праздничный расстрел демонстрантов начать
в двадцать ноль-ноль...

                             Стамбул

   Поздно вечером два турецких гражданина Султан-бей и Абдулла-ага
сидели  в  стамбульской  чайхане  и,  делая вид, что пьют душистый
зеленый чай, курили гашиш.
   Султан-бей, с трудом собрав свои разбежавшиеся в разные стороны
глаза, сумел, наконец-то, сфокусировать их на своем собеседнике.
   - Э... - проговорил он. - А как, почтеннейший, вам  понравилась
новая наложница, что я подарил вам на прошлой неделе?
   - Э... - ответил Абдулла-ага. - Совсем не понравилась!
   - Вай! - удивился Султан-бей, - А почему, дорогой?
   - Потому что, - сказал Абдулла-ага и был прав.
   Да, старость - не радость.

                            Сюрреализм

   Художник-сюрреалист Тапочкин нарисовал столб, как  если  бы  на
него глядеть с двух сторон одновременно.
   Столб оказался до удивления похож на Семена Ивановича Дроздова.
Семен  Иванович  обиделся.  Ибо  кому  же  хочется быть похожим на
столб?

                           Унылая пора

   Большой  красный  попугай  приоткрыл  правый  глаз   и   мрачно
продекламировал:
   - Унылая пора, очей очарованье...
   - Пошел ты! - злобно вскричал Федя и дал попугаю  щелбан.  -  И
без тебя тошно!
   Наступила осень...

                              Уроды

   Ау, уроды! Эй, эй, вы куда с кулаками?! Что? Вы  не  урод?  Так
какого  же  черта  вы ко мне пристали? Я же уродов звал! Да. Вот и
иди!
   О, господи!
   Ау, уроды!..

                              Футбол

   Футболист Татарчук забил во вражеские ворота три мяча.
   - Убью, - пообещал ему вражеский вратарь.
   Не поверил вражескому вратарю футболист Татарчук.  И  правильно
сделал.

                           Хорошие люди

   В СССР в очередной раз произвели  подземный  ядерный  взрыв.  В
Армении   произошло   крупное   землетрясение,   и  погибло  около
пятидесяти тысяч человек. По радио передали, что  землетрясение  к
взрыву никакого отношения не имеет.
   А мы ничего такого и не думали!
   Армянин Хачик  Хачатурянц,  живущий  в  Москве  и  занимающийся
спекуляцией,  так  переживал  трагедию  в Армении, что продал свою
"Волгу" и купил "Запорожец". А разницу перечислил  в  фонд  помощи
армянскому народу.
   Что бы там не говорили, а среди спекулянтов есть хорошие люди!
   Тем более, что у Хачика была вторая "Волга".

                              Шутка

   Вася,  гордый  как  павлин,  сидел  на   табуретке   обмотанный
пятиметровой   лентой   презервативов,  как  революционный  матрос
пулеметными лентами.
   - Зачем тебе столько?
   - Как! Неужели не понятно?  Буду  наливать  водой  и  кидать  с
четырнадцатого этажа на прохожих! Отличная шутка!

                         Экспериментатор

   Физик-экспериментатор  Иосиф  Кацман,  намазывая  на  бутерброд
черную икру, убедился, что бутерброд падает вниз не только маслом,
но и черной икрой.




                            Павел Асс

                       Арнольд Шварценеггер
                Из серии "Жизнь современных героев"

   Шел как-то Шварценеггер по лесу. Глядь, перед  ним  избушка  на
курьих ножках. А на крылечке Баба-Яга сидит.
   - Здравствуй, Арнольдушка! - ласково так говорит Баба-Яга.
   - Здравствуй, бабушка. А откуда  ты  меня  знаешь?  -  удивился
Шварценеггер.
   -  Ну,  кто  ж  тебя  не  знает!   -   добродушно   осклабилась
старушенция, демонстрируя единственный, зато большой желтый зуб. -
Чай не  из  последних  добрых  молодцев  будешь.  Много  народишку
поубивал!
   - Да это... - смутился  Шварценеггер.  -  Это  ж  в  кино...  Я
обычно - положительный герой.
   - Знаю, знаю, вам, героям, всегда на все положить!
   - Да не в том смысле... - совсем застеснялся Арнольд.
   - Слушай, Шварценеггер, - заговорщицки шепчет Баба-Яга. - У нас
тут  на  днях  Кащей  Бессмертный  помер.  Как  бы  ты  отнесся  к
предложению занять его место? Бессмертным будешь...
   - Как же он помер, если он бессмертный? - рассудительно  молвил
Шварценеггер.
   -  Со  скуки  помер,  сердешный,  царствие  ему   небесное,   -
перекрестилась бабка. - Злодей ведь он был, а злодейства совершать
боялся.
   - Почему боялся? Кого ему, бессмертному, бояться?
   - Так тебя, сынок, тебя! Сделаешь чего вредное, а тут вдруг  ты
приедешь...  Раньше  как, -  старуха  пошамкала  беззубым  ртом, -
приедет Иван-царевич или Иван-дурак, найдет яйцо, сломает иглу - и
доволен!  Кащей  хитрый,  сам распустил эту байку про иглу в яйце,
яйцо в ларце и так далее.  Разбивают  Иванушки-идиоты  яйцо  да  и
уезжают,   справедливо   полагая,  что  самого  Кащея-бессмертного
истребили, а Кащей-то живехонек!
   - Ну, а я тут при чем?
   -  Тебе  тоже   советую   яйцо   завести,   -   доброжелательно
порекомендовала  бабка. -  Очень  полезно,  чтоб  козлы  разные не
доставали.
   - Нет, я имею ввиду, почему Кащей меня боялся?
   - Гы! - хохотнула старушенция. - Те молодцы приезжали с  мечами
да  копьями,  а ты небось автоматов-пулеметов понатащишь, ракетную
установку, как в "Коммандо". Да после того, как ты Хищника умочил,
тебя  все  в  нашем лесу опасаются. Змей Горыныч - и тот трясется.
Запил старик, благо, что на троих удобно  соображать...  Становись
Кащеем, Арнольдушка, не пожалеешь!
   - Ну тебя, бабка, - отмахнулся Арнольд. - У вас тут в лесу даже
спортзала  нет. Ваш Кащей вон какой тощий был, а я! - Шварценеггер
напряг каменный мускул. - Где я тут культуризмом заниматься буду?
   - Туристов у нас много,  -  кивнула  старуха.  -  На  твой  век
хватит,   пока  всех  поубиваешь.  Загадили,  поганцы,  весь  лес,
мухоморов на зиму запасти не могу!
   - Э! Да ты, бабка, еще и глухая! - сообразил Шварценеггер.
   - Иногда, - согласилась Баба-Яга.
   - Некогда мне тут с тобой разговоры  разговаривать,  -  Арнольд
махнул  рукой. -  Избушка,  избушка,  повернись к лесу передом, ко
мне - задом!
   Заскрипев несмазанными суставами, избушка переступила с ноги на
ногу и отвернулась.
   - Прощай, бабуля! - крикнул  Шварценеггер  и  пошел  дальше  по
своим делам.
   -  До  свидания,  Арнольдушка!  -  послышался  грустный   голос
Бабы-Яги.
   Сидит теперь Баба-Яга на крылечке и Сильвестра Сталлоне ждет...




                            Павел Асс

                        Сильвестр Сталлоне
                Из серии "Жизнь современных героев"

   Шел как-то Сталлоне по пустыне. Жарко, песок под ногами шуршит,
пить  хочется,  а  до  ближайшего оазиса еще километра два. Вдруг,
откуда ни возьмись, Сфинкс! Тело  львиное,  лапы  огромные,  морда
самодовольная. И воняет, заметим, псиной.
   - Здравствуй, Сильвеструшка, - вкрадчиво говорит Сфинкс.
   - Здравствуй, животное, - отвечает Сильвестр.
   - Сам ты животное! - Сфинкс обиженно оттопырил губы. - Наш род,
поди,  подревнее  людского  будет, а загадок мы вообще знаем раз в
сто больше!
   - Ну, а мне какое дело? - поинтересовался Сталлоне.
   - Самое прямое! - пустынный житель мерзко ухмылнулся.  -  Будем
друг другу загадки загадывать. Если ты не отгадаешь, я тебя сожру.
   - А если ты, то я тебя?
   - Нет, - рассудительно протянул  Сфинкс.  -  Люди  сфинксов  не
едят!
   - Тогда какой мне смысл с тобой в такие дурацкие игры играть?
   - Тебе, ясное дело, смысла нет, - хохотнул  Сфинкс.  -  Да  вот
только игра тут идет по моим правилам.
   - Твои правила - неправильные, - презрительно молвил Сильвестр.
Развернулся, и как даст зверю в глаз ногой!
   Очухался Сфинкс, а Сталлоне уже и след простыл.
   - Ох, и неинтеллигентный этот Сталлоне!  -  возмутился  Сфинкс,
ощупывая  лапой синяк под глазом. - Совсем шуток не понимает! Тоже
мне Рэмбо долбанный! Макаронник! Вот, скажем, Жан-Поль Бельмондо -
гораздо  лучше,  хотя  и  все  мои  загадки отгадал. И актер более
талантливый,  и  разговаривал  уважительно,  и  бутылочку  "Шабли"
распить  предложил, и бегает хорошо. А какую он мне загадку задал!
Кто есть кто? Блин! До сих пор отгадать не могу!




                            Павел Асс

                        Жан-Поль Бельмондо
                Из серии "Жизнь современных героев"

   Сидит как-то Жан-Поль Бельмондо на берегу моря и  рыбку  ловит.
Солнышко  греет,  море  спокойное,  на  горизонте -  парус.  Вдруг
поплавок дернулся и резко ушел под воду.  Опытной  рукой  заядлого
рыболова-спортсмена  Бельмонда подсек и вытащил из глубины Золотую
Рыбку. А та ему и говорит человеческим голосом:
   - Отпусти меня, Жан-Поль, я тебе пригожусь!
   - Говорящая! - удивился Бельмондо, с  любопытством  разглядывая
блестящую добычу.
   - Отпусти меня, добрый молодец, - продолжает канючить Рыбка.  -
Я для тебя три желания исполню!
   - Да мне не нужно ничего, - отвечает Бельмондо. -  У  меня  все
есть, а чего нет - куплю. Я миллионер.
   - Зачем же тогда рыбу ловишь?  В  магазине,  как  мне  кажется,
проще купить...
   - А от не фиг делать, - поясняет Бельмондо. - Вид спорта такой.
Важен не результат, а процесс. Природа, свежий воздух!
   - Ну, раз тебе от меня ничего не надо, просто  так  отпусти,  -
просит Золотая Рыбка. - От не фиг делать...
   - Конечно, отпущу,  -  говорит  добрый  Бельмондо.  Такое  чудо
золотое  да  говорящее  как не отпустить? Да и какой прок от тебя,
такой маленькой?
   - Не скажи, - возражает обиженно Рыбка. -  Тут  на  днях  Клинт
Иствуд  рыбу  ловил,  подружку  мою  подцепил.  Та  ему тоже, мол,
отпусти меня, добрый молодец, я тебе пригожусь! А  он  ей:  "Ясное
дело,  пригодишься!  Люблю  воблу  с  пивом!" - засолил, засушил и
съел.
   - Я пиво не пью, - гордо  сказал  Бельмондо.  -  Мы,  французы,
больше вино предпочитаем.
   - Слава Богу!  -  Золотая  Рыбка  помахала  плавником,  как  бы
перекрестилась. - К вину-то рыба вроде не нужна...
   -  Разве  что  рыба-штопор,  -  пошутил  Жан-Поль  и,  белозубо
улыбаясь,  отпустил  Рыбку на волю. - Плыви себе, Золотая Рыбка. Я
не чудовище какое-нибудь, я - профессионал!




                            Павел Асс

                              Мистик

   Затрезвонил телефон. Отложив бритву и  наскоро  стерев  пену  с
лица,   я   бросился   поднимать  трубку,  отстранив  от  аппарата
полупрозрачно фосфоресцирующего Федора Михайловича.
   - Алле!
   -  Товарищ  Феофанов?  -  трубка  говорила  твердым  голосом  с
привкусом  металла. -  Вас  беспокоят  из Комитета Государственной
Безопасности.
   "Розыгрыш, - огорчился я. - Лучше  б  побрился  по-нормальному!
Интересно,  какая свинья так веселится? Сидоров или Петухов? Оба -
те еще придурки!"
   И сказал:
   - Пошли вы в задницу со своим комитетом! Мне на работу пора.
   При  слове  "задница"  сидящий  в  кресле  призрак   Александра
Сергеевича захихикал и забубнил под нос подходящие по его мнению к
моменту стихи. Великий поэт весьма любил неприличности.
   - Минуточку! -  булькнула  трубка,  напомнив  давно  забывшийся
командный  голос  прапорщика  Козлищева  из  учебки, где я отбывал
воинскую повинность. - Попрошу трубочку не бросать. Вам это  может
грозить серьезными неприятностями.
   - Да ну! - удивился я. - Петух, кончай из себя кретина корчить!
   - С вами говорит майор КГБ Тараканов. Мне хотелось  бы  с  вами
встретиться.
   - Извините, товарищ майор, но  я  встречаюсь  обычно  только  с
женщинами. И, к тому же, мне на работу надо собираться. Так что...
   - С работой мы договорились.
   - Ну да! - ухмыльнулся я. - Это с Семенычем-то?
   - Вы ему позвоните, - предложил майор Тараканов, - и проверьте,
раз вы такой недоверчивый. А я через пять минут перезвоню.
   -  Ну,  конечно!  -  сказал  я  коротким  гудкам  в  трубке   и
представляя,  как  отреагирует  наш Семеныч, если я у него спрошу,
договаривался ли с ним майор КГБ. - Ищи дурака в другом ауле! Нет,
господа,  вы  мне  скажите: ну, разве бывают майоры КГБ с фамилией
Тараканов?
   Поэты и писатели тут  же  отрицательно  завертели  головами.  А
Гоголь,   всю   ночь  посвятивший  прочтению  "Золотого  теленка",
оглушительно заржал.
   Кстати, о  себе.  Работаю  я,  конечно  же,  инженером.  Вполне
обычный  советский  инженер.  Но вот только с детства проявилась у
меня способность вызывать различных духов. Все, чем занимаются так
называемые  медиумы  или спиритисты - полная фигня и жульничество.
Гадания по тарелочке, или там Пушкин  всех  посылает!  И  есть  же
люди,  которые  в  это верят! Мне Александр Сергеевич сам говорил,
что никто их там не беспокоит, скучно им. А вот я могу вызывать их
с  того  света! Правда, на людей они похожи только ночью, а к утру
понемногу растворяются и делаются невидимыми.  Вначале  я  пугался
этой  своей способности. Подумаешь о прадедушке, а он тут как тут!
Привет, говорит, правнучек! Но потом я освоился. С  Ломоносовым  к
урокам  по  геометрии готовился, бил морду Павлику Морозову, Петра
Первого в карты обыгрывал.
   Больше  всего  любил  я  собирать  литературные  вечера.  Давно
помершие  поэты  и писатели читали свои произведения - из тех, что
при жизни не успели написать. С литераторами двадцатого века я  не
сошелся. Маяковский оказался полным козлом, Блок слегка шизанутый,
Есенин  - гопник, все ему водку подавай! Более поздние,  советские
поэты  и писатели, жертвы ленинского принципа партийности - совсем
уже законченные ублюдки. А  вот  старички -  Пушкин,  Лермонтов  и
другие  -  свои  в  доску!  Пушкин  вот на днях предлагал под моим
именем  несколько  поэмок  издать,  да  я  отказался -  не   люблю
плагиата.
   Вот и эту ночь мы провели в литературных чтениях. Раздавили два
пузырька "Кавказа", а потом Барков Иван Семенович свою новую поэму
читал. Мы чуть не померли от смеха, даже те, кто уже умер!
   Добрившись до синевы, я умылся, причесался  и  пошел  на  кухню
варить  кофе. В комнате трезвонил телефон, майор Тараканов попался
очень настырный.
   После ночного мрака стало совсем  светло,  призраки  помаленьку
растворились.   Только   спрятавшийся   в  полумраке  туалета  Лев
Николаевич поманил меня пальцем  и,  почесывая  роскошную  бороду,
наставительно произнес:
   - Ты это, с жандармами-то, того!
   - Ясное дело, ваше сиятельство! - заверил я господина графа,  и
тот благополучно испарился.
   Я выпил кофейку, затем натянул курточку и  пошел  на  нелюбимую
работу,  где  гнусный начальник Семеныч тщательно следил за каждой
минутой опоздания сотрудников. Пришел вовремя, ушел вовремя -  это
главное. А так - можешь и не работать, никому дела нет!
   Я  спустился  по  лестнице,  вышел  из  подъезда,  и  тут   два
здоровенных парня скрутили мне руки и затолкали в черную "Волгу".
   - Что ж это ты, Феофанов, трубочку не берешь? - полуобернувшись
ко мне с переднего сидения, произнес знакомым голосом голубоглазый
блондин с квадратной челюстью и перебитым носом.
   - Э! - я не нашелся, чего ответить и на всякий случай соврал, -
В  сортире сидел, понос у меня начался после вашего звонка. Не мог
к телефону подойти.
   - Запомни, Феофанов, если майор  госбезопасности  говорит,  что
надо  встретиться, значит ты, засранец, должен тут же отменить все
свои вонючие дела!
   - Позвольте! - подражая Пушкину,  воскликнул  я.  -  По  какому
праву,  милостивый  государь,  вы  со  мною  на "ты"? Или я с вами
выпивал?
   - Ах  ты  козел!  -  вскипел  Тараканов.  -  Да  я  из  тебя...
люля-кебаб сделаю!
   Тут запищала рация. Майор отвернулся и поднял трубочку.
   - А? Да! Взяли! Так точно! Есть! Есть!
   Положив трубку, Тараканов задумчиво погладил подбородок, видимо
размышляя,  делать  из  меня люля-кебаб или подождать. Наконец, он
пришел к какому-то выводу  и,  зыркнув  на  меня  круглым  глазом,
сказал шоферу:
   - Поехали!
   Два бугая по бокам всю дорогу сплющивали  меня  в  лепешку,  и,
когда  мы  приехали  и  меня  вытащили  из  машины, я долго не мог
свободно вздохнуть. Отдышавшись, я  осмотрелся.  "Волга"  привезла
нас  к  красивому  двухэтажному  особнячку  где-то  за городом. За
деревьями виднелся  покрашенный  в  приятный  светло-зеленый  цвет
забор с колючей проволокой.
   К машине подошел еще один баскетбольного роста детина.
   - Это он?
   - Он, товарищ полковник, - отдал честь Тараканов.
   - Генерал ждет.
   "Во как! - подумалось мне. - Сейчас генерала увижу!"
   Не то, чтоб я не  видел  генералов,  я  в  свое  время  даже  с
Суворовым  обсуждал битву на Курской дуге, но с генералами КГБ, да
еще и живыми, я пока не общался.
   Меня опять весьма  невежливо  подхватили  и  внесли  в  большую
светлую   комнату,   где   за   столом,   уставленным   всяческими
деликатесами,  сидел   полностью   лысый   мужик   неопределенного
возраста.   Генерал   мазал   на  хлеб  с  маслом  черную  икру  и
внимательными крабьими глазками осматривал меня с ног до головы.
   -  Присаживайтесь,  товарищ  Феофанов,  -  неожиданно   высоким
голоском произнес он. Я присел. Два бугая встали у меня за спиной,
в любой момент готовые свернуть мне шею.
   - Товарищ генерал, - сказал я. - Этот майор Тараканов оскорблял
меня неприличными словами.
   - Он понесет суровое наказание, - ласково молвил генерал.
   - Понизьте его до капитана! - посоветовал я.
   - Очень приятно, что мы так весело шутим, - захихикал  генерал.
-  Но  приступим к делу. Нам стало известно, товарищ Феофанов, что
вы, с позволения сказать, умеете вызывать и общаться с духами, так
сказать, наших предков...
   - Вам сеанс спиритизма что ли нужен? Так я этим не занимаюсь!
   - Вы очень торопитесь,  товарищ  Феофанов,  -  генерал  домазал
поверх  черной икры слой икры красной, положил шпротину и, откусив
пол  бутерброда,  начал  смачно  жевать.  Предложить   чего-нибудь
пожевать мне он не догадывался.
   - Так вот, - продолжал генерал. - Как бы мне  это  сказать,  вы
ведь у нас советский гражданин, военнообязанный, не так ли!
   Я кивнул, не сочтя нужным возражать, что  другого  гражданства,
кроме  советского,  мне  никто не предлагал, а в Советской Армии я
был всего месяц на сборах после пятого курса института.
   - И, надо бы вам сказать, вы нужны нашей Родине!
   Произнеся эти высокие, как Останкинская башня,  слова,  генерал
умолк и уставился на меня, ожидая подтверждения.
   "Служу Советскому Союзу!" - вертелось у меня  на  языке,  но  я
только промычал что-то невразумительное.
   - Итак, - заключил генерал. - Вы согласны с нами работать?
   - Я не понимаю, - сказал я. - Судя по всему, вы меня  вербуете,
но чем я могу быть полезен КГБ?
   -  Во-первых,  должен  сказать,  мы  вас  не  вербуем.  Вербуют
иностранных  агентов,  а вы - наш, советский. Во-вторых, я вам уже
сказал, нам известно, что вы - мистик, заклинатель духов  или  как
там  это  называется, и нам нужны ваши услуги по связи с загробным
миром.
   "Интересно, - подумал я.  -  Откуда  они  узнали,  что  я  могу
вызывать  привидения?  Об  этом  же знали только мои самые близкие
друзья..."
   - Вам надо кого-то с того света достать? Так я сомневаюсь,  что
мертвые захотят с вами общаться. С вами и мне-то не сильно приятно
беседовать.
   Генерал запихнул в рот остаток бутерброда и медленно поднялся.
   - Молчать!!! - вдруг заверещал он, и в комнату  ворвался  майор
Тараканов.
   Генерал обошел вокруг стола и возвысился надо мной.
   - Я попрошу не острить! Не забывайте, где вы находитесь!
   - Ты понял, козел? - заорал Тараканов и дал мне кулаком в лицо.
   Я повалился вместе со стулом.  Охранники  подняли  меня,  держа
подмышки.  Майор подошел ближе и, размахнувшись, ударил еще раз. Я
отклонил голову, и он попал по стене.
   - У, козел! - завыл он от боли. - Убью!
   - Успокойтесь, майор, -  сказал  генерал.  -  Товарищ  Феофанов
осознал.
   - Что я осознал? - закричал я. - Какое  вы  имеете  право  меня
бить, я не совершил никакого преступления!
   - Молчать!!! - опять взвизнул генерал. - Нам нужны призраки для
промышленного шпионажа в странах Запада. Они невидимы, плюс, могут
проникнуть в любой сейф и сфотографировать любые документы!  С  их
помощью   наша   страна   быстро   догонит  проклятых  загнивающих
капиталистов,  а  потом  и  перегонит!  И  в   этом   преимущества
социалистической системы!
   - Бред! - я не  сдержался  и  расхохотался  до  слез.  -  Бред!
Призраки-шпионы,  привидения-агенты,  духи-разведчики!  Неужели вы
думаете, у духов нет других развлечений?
   По выражению генеральского лица я понял, что так он и думает, и
потому привел еще аргумент:
   - И потом, у меня на призраков нет никакого влияния. Я не  могу
им приказывать! У нас чисто дружеские отношения.
   - Вот, вот! - подхватил  генерал.  -  Чисто  по  дружбе,  пусть
какой-нибудь ваш приятель добудет из сейфов НАСА чертежи "Шаттла".
   - Я не могу.
   - Сейчас ты не сможешь... - угрожающе начал майор Тараканов, но
генерал вдруг засмеялся.
   - А куда ты денешься? - спросил он, тоже переходя на "ты". - Из
страны не убежишь, а тут ты у нас под колпаком. Не согласишься - в
тюрьму посадим.
   - Без суда? - усмехнулся я, хотя  стало  не  до  смеха.  -  Без
преступления?
   -  Ты  отказываешься  помогать  своей  Родине  строить  светлое
будущее!  А  это  преступление.  И суда для такого преступления не
надо!
   - Кроме того, - заявил надвигающийся на меня Тараканов, -  если
ты  не будешь работать на нас, тебя в конце концов завербует ихняя
разведка, и ты будешь работать на них!
   - А этого, как ты понимаешь, мы допустить  не  можем!  -  дожал
меня лысый генерал, весь вспотевший за время нашего разговора.
   Тут опять зазвонил телефон. Генерал отскочил от меня и бросился
к шкафчику, где оказался замаскирован телефонный аппарат.
   - Да! Слушаю! Нет. Еще нет. Обязательно! Так точно! Есть! Есть!
   Я осознал, что над генералом есть еще какой-нибудь маршал,  так
что меня пока не убьют. И решил пойти ва-банк.
   - Это весело, - сказал я, когда генерал положил трубку. - А  вы
не боитесь?
   - Чего нам бояться? - удивился генерал. - Мы у себя дома.
   -  Да  призраков!  Среди  них  попадаются   весьма   неприятные
личности!  А  ну  как  я  вызову  сюда  прямо сейчас какого-нибудь
первобытного вождя с десятком питекантропов? Они вас тут  покрошат
голыми руками на винегрет!
   Судя по всему, кэгэбэшники не располагали информацией, что духи
появляются  только  по  ночам  или в темноте, и заметно струхнули.
Майор Тараканов  сунул  руку  за  пазуху,  где  у  него,  наверно,
находился пистолет. Генерал смущенно прокашлялся.
   - Ну, надо сказать, у нас есть и другие методы воздействия.
   - Вот как! - обнаглел я и, подойдя к  столу,  под  оторопевшими
взглядами   чекистов  намазал  себе  такой  же  бутерброд,  как  у
генерала,  налил  из  пузатой  бутылки  коньяк  "Камю",  выпил   и
закусил. -  Пошли  вы все в задницу со своими методами, гестаповцы
вшивые!
   Тараканов закусил губу  и  взвел  предохранитель  пистолета.  У
генерала   отвисла   челюсть   и   выкатились   глаза,  отчего  он
окончательно стал похож на креветку. Приняв  мой  блеф  за  чистую
монету,  он явно думал, что раз я наглею, значит чувствую за собой
силу.
   - Везите меня домой! - скомандовал я, пока они не опомнились. -
А  то  хуже будет! Вызову тень Александра Македонского с мечом, из
своих пистолетиков вы его не убьете, а я его успокоить  не  смогу:
он по-русски не понимает, а я по-древнегречески ни бум-бум!
   - Пожалеете, - прошелестел генерал, снова переходя на "вы".
   - Сам пожалеешь, - добил его я.  -  И  Таракан  твой  пожалеет!
Везите  домой,  а то сейчас вампиров призову и вурдалаков парочку!
"Вия" читали? Николай Васильевич все правильно описал!
   - Э-э... - вымолвил, наконец, генерал. - Ну, ладно. Вас отвезут
домой,  но  вы  подумайте  над  нашим  предложением.  Мы  вам  еще
позвоним.
   Мы вышли к машине. Тараканов проводил меня до самой  дверцы  и,
наклонившись, сказал:
   - Ты только не подумай, козел, что мы испугались твоих  вонючих
призраков!  Если  бы  не приказ, я б из тебя отбивную бы сделал! И
запомни, козел! Если ты не согласишься, тебя убьют!
   - Запомню, - пообещал я и добавил, - козел!
   Тараканов скрежетнул зубами и захлопнул за мной дверцу...
   Каждый день в течение недели меня доставало КГБ. Звонили домой,
звонили  на  работу.  Звонил  генерал,  ласково уговаривал, обещал
всяческие блага и звание  капитана.  Звонил  Тараканов  и  угрожал
весьма    неприличными    словами.    Возле   подъезда   крутились
подозрительные  личности,  стоило  мне  куда-то  выйти,  за   мной
пристраивался хвост - двое, а иногда и трое в штатском.
   В воскресенье я возвращался из булочной. Привычно  оглянувшись,
обнаружил,  что хвоста нет. "Отвязались, слава Аллаху!"  - подумал
я, и тут же был ослеплен огнями несущегося навстречу автомобиля.
   Из-за поворота выскочила черная "Волга". За ее  рулем  я  успел
заметить  оскаленную  ухмылку  майора  Тараканова...  И  это  было
последнее, что я видел на этом свете...
   Эх, майор Тараканов, майор Тараканов! Рано радовался,  ублюдок!
Я  ж  к  тебе  теперь  по  ночам буду являться! И генерала этого в
могилу сведу! И до маршала доберусь!
   А уж на том свете мы с ними поговорим! Я уже договорился с моим
древнегреческим приятелем Гераклом...




                            Павел Асс

                             Чудовище

   Картошкин  впопыхах  оглянулся,  сдернул  с  плеча  автомат   и
выпустил  по  кустам очередь. Кусты немедленно затрещали, и оттуда
вывалилось нечто огромное, серое, напоминающее помесь  бегемота  с
осьминогом,  только  ног  было  гораздо  больше - штук сто! Этакий
многоног! Картошкин выпустил  еще  одну  очередь,  пули  с  хлюпом
входили  в  студенистое  тело,  но на многонога это не производило
особого  впечатления.  Своими  восемью  глазами  он  уставился  на
Картошкина,  левый  глаз  в  верхнем  ряду  подмигнул,  раскрылась
огромная смрадная пасть, полная черных треугольных зубов.
   - У-у!!! - издало звук чудовище.
   - Ну, сволочь!  -  закричал  Картошкин,  отбрасывая  автомат  с
опустевшим магазином. - Врешь, не возьмешь!
   И, отцепив от пояса гранату, он метнул ее в зубастую  пасть,  а
сам ловким прыжком нырнул в кусты и прижался к сырой земле.
   Граната рванула, по веткам прошелестели смертоносные осколки, и
Картошкин, приподняв голову, выглянул из кустов.
   Чудовище исчезло. Лишь дымящиеся тут и там куски студня  быстро
испарялись на солнце.
   - Получил! - злорадно закричал Картошкин. - Будешь  знать,  как
нападать на советского солдата в карауле!
   К месту происшествия уже спешила поднятая по тревоге рота...
   Никто не поверил рядовому Картошкину, что на него напало этакое
чудище.  Картошкина  долго  допрашивали, как он посмел расстрелять
весь магазин автомата  и  испортить  гранату,  и  в  конце  концов
посадили "на губу".
   Я бы тоже не поверил.




                            Павел Асс

                         Нестор Бегемотов

   К 2000-му  году  литератор  Нестор  Онуфриевич  Бегемотов  стал
широко  известным,  маститым  писателем.  Его  книги  пользовались
огромной популярностью как в стране, так и  за  рубежом.  Он  стал
настолько  знаменит,  что  не  обязательно  стало  называть его по
имени, достаточно просто сказать "НБ" - и всем понятно, о ком идет
речь!  Со  дня  на  день  ожидалось награждение Нестора Бегемотова
Нобелевской   премией.   Всерьез   поговаривали   о   том,   чтобы
переименовать  город  Пушкино,  где  жил и творил великий Нестор в
честь знаменитого писателя. Вот только вокруг  названия  никак  не
утихали споры: Бегемотово, Бегемотовск или Бегемотовград?
   В своем  родном  городе  Пушкино  (пока  еще  Пушкино!)  Нестор
Бегемотов  был главным редактором толстого литературного альманаха
"Пан Бэ", который с удовольствием читал весь цивилизованный мир.
   Однажды Павел Николаевич Асс,  тоже  литератор,  но  не  сильно
известный,  ибо  у него литература не стала основной профессией, и
он работал программистом, зашел к своему другу Нестору  Бегемотову
в  кабинет.  Тот,  вальяжно  развалясь  в мягком кресле за большим
полированным  столом,  покуривал  гаванскую  сигару   и   распекал
какого-то мелкого литератора.
   - Нет-с, молодой человек! Этот ваш рассказ никуда  не  годится!
Это,  с  позволения  сказать, не рассказ. Так, рассказик! Или даже
рассказюлечка! И, знаете, очень, очень слабый! Идите, работайте...
   Бледный молодой человек вышел из кабинета главного редактора и,
стеная, выскочил на улицу.
   - Застрелится, - предположил Павел Николаевич. - И чего ты  его
зарезал?  У  него  ж  неплохой  рассказ.  Мы сами лет десять назад
писали такие же!
   - Он из города Пушкино, - сказал Нестор, нажимая на кнопку  два
раза,  что  у  него  означало  приказ  для  красивой,  длинноногой
секретарши принести два кофе.
   - И что?
   - Как что! Станет лет через десять знаменитым, а  потом  в  его
честь переименуют мой город Бегемотово!




                            Павел Асс

                             Новый год

   Хочется съесть салатику... А не лезет.
   Хочется  шпротину  ухватить,  положить  на  хлебушек,  намазать
паштетиком... А сил нет.
   Хочется  умять  картошечки  с  мясом,  попробовать  все   сорта
колбаски... А живот уже раздулся от съеденного, как барабан.
   Хочется выпить коньячку, водочки, ликерчику, сухенького... А  и
так уже голова кругом идет от выпитого.
   А есть еще  сало,  селедочка,  винигретик,  вкусные  пирожки  с
капустой и с повидлом и, наконец, торт! Огромный кремовый торт!
   Хочется! Хочется!! Хочется!!!
   И не можется...
   И все это называется Новый год!




                            Павел Асс

                            Новости дня

   Консервный завод имени Прожевальского разрабатывает новые  виды
продукции:  "Завтрак  из туриста" - открываешь банку, а там говно,
"Завтрак интуриста" - черно-красная икра,  "Завтрак  натуриста"  -
просто  пустая  банка.  Новые консервы скоро появятся на прилавках
наших магазинов и, несомненно, займут достойное  место  в  рационе
питания москвичей и гостей столицы.




                            Павел Асс

                          Странный старик

   Гоша ехал в метро с девушкой Наташей.  Он  с  ней  познакомился
совсем  недавно -  с  неделю  назад - им нравилось общаться друг с
другом, и они весело болтали, не обращая внимания на окружающих.
   Вдруг Гоша заметил, что сидящий напротив  него  седой  старичок
уже  давно  напряженно рассматривает его и Наташу. Но на следующей
было выходить  - и Гоша тут же забыл про старичка, тем более,  что
Наташа,  весело  поблескивая глазками, рассказывала какую-то милую
чушь.
   Однако,  оглянувшись  у  эскалатора,   Гоша   опять   обнаружил
старичка.  Тот  шел  вслед  за  ними,  не  сводя глаз с Гоши и его
девушки.
   "Странный какой-то, - подумал Гоша. - Маньяк что-ли?"
   У выхода из метро старичок подошел к ним  и  вежливо  приподнял
шляпу.
   -  Извините,  что  я  навязываюсь,  -  сказал  он.  -  Вы   мне
понравились.  Много  лет  назад  мы с моей женой вот так же весело
смеялись в метро... Я хочу  угостить  вас  кофе.  Я  знаю,  вы  не
откажетесь.
   Наташа пожала плечами.
   - Не откажемся, - неожиданно для самого себя согласился Гоша, и
они зашли в кафе.
   Официант принес меню.
   -  Заказывайте,  -  предложил  старик.  -   Что   хотите,   все
заказывайте! Не стесняйтесь.
   - Ну, - предупредил Гоша. - Мы голодные.  Разоритесь  на  наших
заказах.
   -  Ничего,  -  усмехнулся  старик.   -   Как-нибудь   переживу.
Заказывайте!
   - Ну, раз вы настаиваете, - кивнул головой Гоша и назаказывал.
   Пока молодые люди ели, а в молодости не надо  долго  упрашивать
вкусно  поесть,  да  еще и за чужой счет, щедрый старикан так же с
интересом смотрел на них.
   - Вы писатель? - поинтересовалась Наташа.
   - В некотором роде...
   - Заметно. По тому, как вы за нами наблюдаете. А потом  опишете
все это в романе?
   - Нет, - смутился старик. - Это не поэтому...
   - Ничего, - заявил  Гоша,  поглощая  бутерброд  с  ветчиной.  -
Наблюдайте себе на здоровье! Мы потерпим.
   - Вы  напоминаете  мне  мою  молодость,  -  задумчиво  произнес
старик.
   Официант принес кофе. Старик отпил маленький глоток, и тут часы
на его руке проиграли незнакомую мелодию.
   - Официант! - позвал старик. - Сколько с нас? Пожалуйста. Сдачи
не надо.
   - Э... - набитым ртом  пробубнил  Гоша.  -  А  мы  еще  не  все
доели... И кофе не попили...
   - А вы не торопитесь. Спасибо, ребята, за компанию. Мне пора.
   - Вам спасибо, - вежливо сказала Наташа.
   Старик пожал Гоше руку и шепнул на ухо:
   - Отличная девушка! Женись на ней!
   - Женюсь, - пообещал Гоша.
   - Ну, счастливо, - и  старик  ушел,  оглянувшись  напоследок  у
выхода из кафе.
   - Какой странный, - проговорила Наташа.
   - Шизик, - определил Гоша.
   - Ой, он какую-то бумажку на столе забыл! Фотография! Ой, а это
мы!
   - Да? - удивился Гоша. - Действительно. Вот я, вот ты...
   - Где это он нас сфотографировал? Мы же всего неделю знакомы...
   - Да, странный старик... А мы ничего  вместе  смотримся!  Может
нам пожениться?
   А Георгий Александрович возвращался домой.  Поездка  в  далекое
прошлое  обошлась  ему  недешево,  но  сбылась его мечта. Он видел
молодыми себя и свою жену...




                            Павел Асс

                        Пасхальная история

   В  дверь  позвонили.  Сидоров  вскочил  с  дивана  и   бросился
открывать.
   - Христос воскрес! -  радостно  воскликнул  стоящий  за  дверью
Степаныч.
   - Воистину, -  согласился  Степаныч  и  пожал  протянутую  руку
сначала  своему  другу Степанычу, а затем спрятавшемуся за широкой
спиной Степаныча Никифору. Никифор  широко  улыбался,  сияя  тремя
золотыми зубами.
   - Жена дома? - шепотом поинтересовался Степаныч.
   - Нет, - Сидоров тоже понизил  голос.  -  В  церковь  пошла  за
святой водой.
   - Это хорошо! - обрадовался Степаныч  и,  сделав  широкий  шаг,
вошел   в   квартиру.  За  ним  протиснулся  Никифор,  и  в  узком
коридорчике стало тесно.
   От Степаныча вкусно пахло водкой и чесноком. Было видно, что он
уже успел отметить пасхальное воскресенье.
   - Надо бы и нам святой водички испить,  а?  -  Степаныч  звонко
щелкнул себя пальцем по горлу. - Как насчет на троих?
   - Я за, - сказал Сидоров.
   - Пошли.
   Сидоров накинул куртку, и друзья, спустившись с  четырнадцатого
этажа,   где   жил  Сидоров,  пошли  в  магазин.  Купив  бутылочку
"Пшеничной", они отправились в лесочек, где, усевшись на  пеньках,
распили ее за Христово воскресение и за свое драгоценное здоровья.
   Водка  пошла  хорошо,  особенно  под  пару  соленых  огурчиков,
которые  хозяйственный Степаныч извлек из глубоких карманов своего
черного пальто.
   - Черт, мало! -  сказал  Степаныч,  запустив  пустой  бутылкой.
Бутылка  с  громким  чпоком  взорвалась о дерево, в разные стороны
брызнули осколки.
   -  Больше  денег  нет,  -  горестно  всхлипнув,  развел  руками
Никифор.
   - Зато голова есть на плечах! - похвастался Степаныч и  спросил
у Сидорова. - Сегодня какой день?
   - Воскресенье, - удивился Сидоров вопросу. - А что?
   - Нет, я имею ввиду, праздник сегодня какой?
   - Ну, Пасха.
   -  Вот!  -  Степаныч  поднял  к  небу  указательный   палец   с
обгрызанным  ногтем. -  А  что  в  день  Пасхи делают наши простые
советские люди?
   - Что?
   - Поминают усопших  родственников!  А  когда  поминают,  то  на
каждой могилке оставляют стопарик с белым пшеничным вином и разную
еду, чтобы, значит, и усопший мог  хрюкнуть  и  закусить  в  честь
праздничка!
   - А! - хором воскликнули Сидоров с Никифором. - Голова!
   - Чтобы вы без меня делали! -  гордо  сказал  Степаныч,  и  они
пошли на кладбище.
   Действительно, есть у  нас  такой  обычай.  Возле  памятника  с
фотографией  дорогого человека вкапывается небольшой столик и пара
скамеечек. Поминаешь, сидя  у  могилы,  родственника,  так  и  ему
нальешь  стаканчик,  и как бы он рядом сидит... Какая разница, кто
потом выпьет эту водку или сожрет булку?
   Переходя от могилки к могилке, друзья опрокидывали  припасенные
для  них стаканчики, закусывали щедро оставленными кусками кулича,
крашенными яйцами.
   На душе Сидорова стало хорошо,  тепло.  Одно  слово,  праздник!
Выпив  очередной  стаканчик,  Сидоров  присел  на  скамеечку около
сбитого из досок столика,  глядя,  как  Никифор  кушает  крашенные
яйца. Яйца были разноцветные: коричневые, зеленые, синие.
   "Вот ведь кто-то извращался," - подумал Сидоров и  не  заметил,
как задремал.
   Проснулся он от холода. Было уже  темно,  на  безоблачном  небе
светили  крупные  звезды,  а  вокруг  сидели  незнакомые граждане.
Неподалеку горел костер. Подобно  Сидорову  и  его  друзьям,  люди
прохаживались  по  могилам  и,  найдя  полный  стакан, подносили к
костру, где разливали поровну всем присутствующим.
   - Ух ты! - выдохнул Сидоров. - Никак ночь?
   - Ночь, - кивнул сидящий  рядом  старичок,  похожий  на  бомжа,
какие  обычно  выпрашивают  деньги в переходах. Лицо старичка, все
изрезанное морщинками,  радостно  улыбнулось. -  Христос  воскрес,
незнакомец!
   - Воистину воскрес, - сказал Сидоров, принимая  стакан.  Выпил.
Стало теплее.
   - Ты новенький? - спросил мужичок напротив. - Я тебя в  прошлом
году вроде здесь не видел.
   - Угу, - Сидоров жевал протянутое стариком яйцо. - Я раньше  на
кладбище вообще не ходил. Это Степаныч придумал...
   - Когда умер-то? - мужик подбросил в  костер  еловую  ветку,  и
огонь осветил его лицо. На лице красовался огромный страшный шрам,
как будто полоснули ножом.
   - В каком смысле? - не понял Сидоров.
   - В каком смысле  помирают?  -  хохотнул  мужик  со  шрамом.  -
Слыхали, а? В каком смысле!
   К Сидорову придвинулись люди. А он вдруг отчетливо  понял,  что
сидит  среди  мертвецов!  Холодок  ужаса  побежал  по  его  спине,
задрожала рука, держащая стакан.
   -  Да  я,  собственно...  -  заплетающимся  языком   пролепетал
Сидоров, но его перебил старичок.
   - Погоди! Эй, кто угадает, как новенький умер?
   Из толпы  мертвецов  вышел  бледный,  покрытый  синими  пятнами
утопленник. Сидоров вспомнил, как два года назад этого утопленника
выловили из их маленькой речушки.
   - Глядя на него, ясно можно сказать, что его переехала  машина.
Грузовик, - уточнил утопленник, потрогав Сидорова за рукав куртки.
   Сидорова передернуло.
   - Нет, ты не прав, - возразил другой  мертвец  с  неестественно
свернутой шеей. - Он упал с четырнадцатого этажа и разбился! Прям,
как я, только я с шестого грохнулся!
   - Вы оба не правы, - сказал старик. -  Он  умер  от  сердечного
приступа.
   - Да вы что, ребята! - закричал  Сидоров,  вскакивая.  -  Я  же
живой!
   - Гы, - подавился мужик со шрамом.  -  Шутник!  Этот  новенький
меня уморит!
   Обступившие Сидорова мертвецы заржали. А насмерть  перепуганный
Сидоров, оттолкнув мужика со шрамом, бросился наутек.
   Он не помнил, как добрался домой.  Словно  в  тумане,  Сидоров,
нашел свой дом, поднялся на лифте, позвонил в дверь.
   - Опять нажрался! - привычным ворчанием встретила его жена...
   На следующее  утро  Сидоров  проснулся  и,  как  всегда,  начал
собираться на работу. Выйдя на балкон, чтобы выкурить папиросу, он
задумался, глядя со своего четырнадцатого этажа на проносящиеся по
дороге внизу машины.
   "Больше не буду пить! - зарекся Сидоров. - Приснится  же  такая
бредятина!"
   И с ужасающей отчетливостью встало  перед  ним  лицо  давешнего
мертвого старика.
   - Вы оба не правы! - сказал старик и омерзительно осклабился. -
Он умер от сердечного приступа!
   У Сидорова вдруг заболело в груди, как будто  кто-то  взял  его
сердце и крепко сжал в кулаке. Охнув, Сидоров повалился на перила,
и все померкло перед  его  глазами.  Судорогой  свело  все  мышцы.
Сердце трепыхнулось пару раз, и затихло. Сидоров умер.
   Его тело вывалилось с балкона и полетело  вниз.  Под  домом,  в
маленьком  скверике,  за  которым  заботливо  ухаживала старушка с
первого этажа, росло вишневое дерево. Труп Сидорова упал  на  одну
из  его  начинающих  зеленеть ветвей, ветка спружинила, подбросила
тело в воздух, и Сидоров вылетел на дорогу. Огромный  грузовик  со
всей скорости наехал на него, перепуганный водитель резко нажал на
тормоза.
   Изуродованный труп Сидорова лежал между задних  колес  прицепа.
Широко открытые глаза его смотрели в весеннее голубое небо. Где-то
громко завизжала женщина.
   Через четыре дня Сидорова похоронили на том самом кладбище...




                            Павел Асс

                             Петрович
                   Из серии "Русские в Америке"

   Небритый мужчина в спецовке, заляпанной машинным маслом,  зашел
в  зоомагазин  и наклонился над прилавком, разглядывая разложенные
под стеклом товары.
   - Что-нибудь угодно? - любезно спросил продавец.
   - Мне бы таких белых червячков, - сказал покупатель с акцентом,
- по-русски они называются "опарыши", а как по-американски, я не в
курсе!
   - О! Не волнуйтесь, у нас есть то, что вам  нужно!  -  продавец
ловким   жестом   достал   коробку,  где  шевелилась  живая  масса
опарышей. - Они?
   - Ага! Точно, они!
   - Вам сколько?
   - А вы как, килограммами продаете?
   - Как вам будет угодно, хоть килограммами, хоть поштучно.
   - Тогда мне вот в эту коробочку, - небритый достал  из  кармана
спичечный коробок и протянул продавцу. - Сколько это будет стоить?
   - Двадцать центов.
   Мужчина уплатил двадцать центов, сунул  коробочку  в  карман  и
вышел на улицу.
   Через два часа этот же мужчина, но  уже  чисто  выбритый  и  во
фраке сидел в ресторане и обедал. Запивая мясо и креветочный салат
французским вином, он поглощал разнообразные закуски, которыми был
уставлен  весь стол. Наконец, насытившись, мужчина разломил вилкой
последний кусок мяса,  достал  из  кармана  заветную  коробочку  и
высыпал шевелящихся червячков в тарелку.
   - Официант! - закричал он, пряча коробку.
   Прибежавший официант с  ужасом  глядел  на  ползающих  по  мясу
опарышей.
   - Что это такое? - грозно спросил мужчина, указывая  пальцем  в
тарелку.  -  Вы  что, хотите чтобы меня тут вырвало? Безобразие! Я
буду  жаловаться  в  санитарную  инспекцию!  Я  разрекламирую  ваш
ресторан в прессе! Я подам на вас в суд!
   На шум прибежал директор  ресторана.  Узнав,  в  чем  дело,  он
рассыпался в извинениях.
   - Прошу вас, - говорил он, убирая тарелку, - мы все уладим! Все
будет в порядке! Господин, э...
   - Петрович, - подсказал мужчина.
   - Господин Петрович! Ресторан компенсирует!
   - А если меня вырвет? Я чувствую, что меня уже тошнит!
   - Двести долларов! - воскликнул директор. - Только  не  шумите!
Вы нам распугаете всех клиентов!
   - Но я еще долго буду вспоминать эту гадость, и мне  будет  так
противно!  -  сказал  Петрович. -  Я  русский,  кушал  в советских
столовых, но чтоб с червями! Этого еще не было!
   - Триста! - воскликнул директор.
   - Ладно, - вздохнул великодушный Петрович. - Уговорили!
   Радостный директор отсчитал триста долларов, Петрович прихватил
со стола бутылку бренди и, откланявшись, вышел из ресторана.
   Ресторанный швейцар, приняв двадцать центов на чай, сказал:
   - Спасибо.
   На что Петрович, садясь в подъехавшее такси, ответил:
   - Не за что, приятель. У каждого свой бизнес!




                            Павел Асс

                               Поэт

   В это утро инженер Сильвуплюев проснулся с мыслью стать поэтом.
Он  плюнул и не пошел на работу, заготовил три больших тетради для
стихов и начал сочинять.
   - Э... Э...
   В голову ничего не лезло, кроме "Я  вас  любил",  но  это,  как
казалось Сильвуплюеву, уже кто-то написал.
   Он походил по комнате  из  угла  в  угол,  полежал  на  диване,
ковыряя шариковой ручкой в ухе, посидел за столом.
   Стихи не писались.
   Сильвуплюев взял с полки томик Лермонтова, пролистал.
   "Белеет парус одинокий..."
   Инженер долго вглядывался  в  фотографию  поэта.  Потом  встал,
подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Лермонтов выглядел хуже.
   - Чего же не хватает? -  размышлял  Сильвуплюев.  -  Почему  он
может, а я - нет? Может надо сочинять стихи гусиным пером?
   Гусиного пера у него не было. Инженер Сильвуплюев  выскочил  из
дома и поехал в деревню ловить гуся.
   Прошло два часа. Новоявленный поэт сидел в хате деда  Пахома  и
объяснял,  зачем  ему нужно гусиное перо. Дед Пахом явно ничего не
понимал,  курил  самокрутку  и  время  от  времени  отхлебывал  из
оловянной кружки первоклассный первач.
   - Ну, хорошо, - сказал он, наконец. - Гусь, так гусь.
   Они долго бегали по двору за гусем. Гусь, видимо, решил, что из
него  хотят  сварить  лапшу,  и  бегал  вдоль ограды, как скаковая
лошадь. Разгорячившийся дед Пахом пытался накрыть  гуся  пиджаком,
окружал его со всех сторон, но гусь выворачивался.
   - Вот анафема! - кричал дед Пахом.
   Инженер Сильвуплюев пригорюнился.  День  подходил  к  концу,  а
поэтом он так и не стал.
   - А куриное не подойдет? - спросил  дед  Пахом,  держа  в  руке
курицу.
   - Плевать! - сказал инженер.
   Они свернули курице голову,  сварили  лапшу.  Дед  Пахом  налил
Сильвуплюеву  стакан,  они с аппетитом поужинали, и инженер поехал
домой.
   Дома он еще раз  посмотрел  на  Лермонтова,  потом  на  себя  в
зеркале  и,  решив, что поэтом становиться не стоит, ибо ему и так
хорошо, лег спать.
   На следующее утро инженер Сильвуплюев проснулся с мыслью  стать
писателем...




                            Павел Асс

                             Картошка

   - Товарищи! - объявил Генеральный  Секретарь  ЦК  КПСС  товарищ
Горбухин.  -  Всвязи  с  перестройкой  и  новым  мышлением  я хочу
сообщить вам новость: ЦК КПСС в полном составе едет на картошку  в
подмосковный колхоз "Заветы Ильича". Вопросы есть?
   - Есть, как не быть!  -  приподнялся  член  Политбюро  ЦК  КПСС
товарищ Плюньков. - И Политбюро едет?
   - Я же сказал: в полном составе! Политбюро - в первую очередь!
   - А у меня грыжа, - протянул Плюньков,  хватаясь  за  бок,  как
будто его прихватило.
   - И у меня! - вскочил еще один член Политбюро товарищ Ширинкин,
размахивая длинными руками. - А также дистрофия в острой форме!
   - И у меня! И у меня! - закричали другие товарищи.
   - Товарищи! - проникновенно сказал Генеральный Секретарь.  -  У
меня  тоже  печень  больная  и  еще импотенция. Ну, и что? Никаких
отговорок не принимается! Завтра к Кремлю подгонят "Икарус" и  нас
отвезут  на  поля.  Всем одеться по-походному, не забыть резиновые
перчатки, чтобы собирать картофелины...
   - Товарищ Зайчиков, вы опять  заснули  на  заседании  Политбюро
Центрального Комитета?! Товарищ Зайчиков, что с вами?
   Вы думаете, Зайчиков спал? Нет, он умер.




                            Павел Асс

                        Новое постановление

   Как  известно,  денег  всегда  не  хватает.   Особенно   такому
огромному  городу,  как  Москва. Чтобы решить финансовые проблемы,
мэр столицы господин Лужков  и  другие  господа  из  правительства
города  долго заседали и, наконец, выработали новое постановление:
объявить  аукцион   на   замещение   вакантной   должности   имени
Метрополитена.
   Выиграет,  скажем,  миллионер  Пупкин  такой  аукцион,  и   его
уважаемым  именем  на  целый год назовут бывший Метрополитен имени
Ленина. Ленин-то к метро вообще никакого отношения не имеет, а так
целый  год и миллионеру будет приятно, и в городской казне денежки
появятся. И будет у нас Метрополитен имени Пупкина. А через год  -
еще аукцион.
   Подобные аукционы планируются и по  поводу  названий  отдельных
станций,  электропоездов и даже вагонов. Представляете, подъезжает
вагон имени Иванова в составе  поезда  имени  Петрова  на  станцию
имени Сидорова на кольцевой линии имени грузина Гиви Шевелидзе!
   В конкурсе на замещение имен  будет  разрешено  участвовать  не
только  частным  лицам,  но и организациям, фирмам, банкам. Только
для них это будет стоить дороже,  поскольку  им  будет  не  только
приятно, но и реклама!




                             Павел Асс

                             Президент
                        Из серии "Жадность"

   Литератор Дамкин выдвинул свою кандидатуру на  пост  Президента
России.  В  его  предвыборной  программе  золотой  нитью проходила
светлая мысль:  "Если  человеку  есть,  чем  накормить  голубей  -
значит, человек сам сыт и доволен".
   Развернулась  широкая  кампания  по   рекламированию   Дамкина.
Литератора показывали по телевизору, его речи передавали по радио,
печатали в газетах, художник Бронштейн написал картину  "Дамкин  и
голуби", которую вывесили в Третьяковке.
   Популярность  Дамкина  затмила  всех  остальных  кандидатов.  В
Москве  даже  любера помирились с панками - и те, и другие сделали
прически под Дамкина,  налепили  на  себя  значки  с  изображением
голубей,   назвали   себя  "голубятами"  и  ходили  по  столице  с
лозунгами: "Кормить голубей -  верх  милосердия!",  "Останься  сам
голодный, а голубя накорми!", "Народ и голуби едины!".
   Тут и сям граждане  скупали  крупы,  хлеб,  ягоды,  и  все  это
скармливали  голубям.  Голуби разжирели, разучились летать, ходили
повсюду важные и толстые, чувствую себя, как дома.
   Столица бурлила в ожидании выборов. Мода на  кормление  голубей
перешагнула  границы. Птиц кормили в Париже, Лондоне, Нью-Йорке. И
над всем этим - портрет улыбающегося от уха до уха Дамкина.
   - Ты чего,  Дамкин,  ошизел?  -  спросил  литератор  Стрекозов,
прерывая   мечты   фантазирующего  соавтора. -  Социализм  в  СССР
построили, так ты теперь хочешь голубизм построить?
   - Дурак ты, Стрекозов, - добродушно  отозвался  Дамкин.  -  Вот
стану  Президентом,  Шнобелевскую  премию  получу - пивка попьем с
креветками. А кроме того, сам подумай, все наши романы напечатают.
Поди  не  напечатай  роман самого Президента! Вон у Леонида Ильича
даже "Малую Землю" напечатали, да еще и шедевром признали!
   - Жадный ты, Дамкин, -  проникся  Стрекозов  и  сурово  покачал
головой.  -  И  пива  тебе,  и  романы.  Нельзя быть таким жадным.
Скромнее надо быть!
   - Сам ты козел, - обиделся будущий Президент  и,  поднявшись  с
облезлого дивана, ушел кормить голубей.
   Чем черт не шутит, может действительно станет Президентом?




                            Павел Асс

                               Псих

   Это дежурство прошло на редкость спокойно, несмотря на то,  что
Наполеон  всю  ночь  требовал  расстрела  генерала  Моро, а бедный
свихнувшийся Леший из лесов Тверской губернии бродил по  коридорам
лечебницы  и  пытался  вспомнить какое-то заклинание, которому его
научил в свое время сам Кащей Бессмертный. У  старика  Лешего  был
склероз, и заклинание никак не вспоминалось.
   Мы  с  Васей  Самойловым  любили  дежурить  в   ночную   смену.
Большинство психов спит, а ты сидишь себе спокойно, попиваешь чаек
или еще чего покрепче и играешь в подкидного. Ну,  чем  не  жизнь?
Нет, бывали, конечно, казусы. Лаврентий Палыч однажды вдруг решил,
что пришла пора  заклеймить  нас,  как  врагов  народа  и  шпионов
иностранных  разведок,  отломал  ножку от стула и, пугая ею, хотел
конвоировать на Соловки. Когда его захотели связать,  долго  бегал
от нас по палатам, орал: "За Родину! За Сталина!", всех разбудил и
сломал дверь в туалете. Александр Матросов начал отстреливаться от
наступающих  фашистов,  Гастелло  опять  повел самолет на таран, в
общем, поднялся такой шум, что в пору было  вызывать  главврача  и
роту  санитаров.  И  ничего!  Справились!  Вася  уложил связанного
Лаврика на кровать, заткнул ему пасть грязным носком Наполеона.  Я
успокоил  Матросова,  заявив, что подарю ему завтра утром ракетную
установку, а Гастелло врезался в вражеский поезд и на время затих,
как мертвый.
   В эту ночь мы пили пиво,  купленное  Васей  накануне.  Угостили
страдающего бессонницей Лешего, и тот пообещал, что когда вспомнит
свое грозное заклинание, то нам ничего плохого не сделает,  а  вот
главврача  превратит в отвратительную жабу. Захмелев с непривычки,
лесной  житель  ударился  в  воспоминания  о  своих   исторических
встречах  с  Кащеем,  Бабой  Ягой  и  Змеем  Горынычем,  причем  о
последнем отзывался с особым уважением, так как тот, видимо,  умел
соображать на троих сам с собой.
   Вообще, в  психушках  сейчас  весело  работать.  Вася  высказал
теорию,  что  чем  дальше мы идем по пути социализма, тем меньше у
нас становится иностранных психов. Под "иностранными" Вася понимал
тех, кто воображал себя кем-то нерусским. В данный момент у нас их
осталось всего три: Александр  Македонский,  Наполеон  Бонапарт  и
Галилео  Галилей. Был еще американский президент Джимми Картер, но
когда он узнал, что его не оставили президентом на очередной срок,
обиделся  и  стал  Юрием  Гагариным,  чудом спасшимся из терпящего
бедствие самолета. Великие полководцы прошлого в настоящем воюют в
шахматы,  а Галилей кричит, что "она все-таки вертится, зараза!" и
смотрит по ночам  на  спутники  Юпитера  в  самодельную  подзорную
трубу,   свернутую  из  газеты.  Остальные  наши  клиенты -  свои,
советские. Есть цари Иван Грозный и Николай-II,  поэт  Маяковский,
целых   два   Брежнева,   которые   никак  не  могут  между  собой
договориться, кто из них настоящий, а кто узурпатор. Короче, много
у  нас  достойных  личностей.  В  соответствии  с Васиной теорией,
родных советских психов становится все больше и больше.
   Правда,  пару  дней  назад  поступил  экземпляр,   который   не
укладывался  в  теорию моего приятеля - пришелец с далекой планеты
Хрум. На новичка сбежалась смотреть  вся  больница,  хотя,  честно
говоря  смотреть  было  не  на  что. Обычный плюгавый гражданин, в
плохо  сидящем  советском  пиджачке  и   коротких   брючках.   Как
рассказывал  санитар  Гоша,  этот  пришелец  пытался  прорваться в
Кремль, чтобы поговорить с правительством Советского Союза о  том,
как  сильно у нас в стране портят природу. Наивный! Будто в Кремле
об этом не знают! Знают! Просто всем плевать! Дальше милиционера у
Кремлевских   ворот  незадачливый  инопланетянин  не  прошел,  его
отвезли сначала на Лубянку, потом, как и следовало ожидать, к нам.
Мужичок  размахивал руками и пытался втолковать ржущим санитарам и
главврачу, что  он  самый  настоящий  пришелец,  что  прилетел  на
летающей тарелке.
   Убедившись, что пришелец не собирается сильно буянить, главврач
решил смирительную рубашку на него не одевать, новичка поместили в
палату к Наполеону и забыли.
   Итак, в эту ночь мы пили пиво. Очистив последнюю воблу и открыв
по  последней  бутылке,  мы  рассказали  друг  другу по бородатому
анекдоту, что не помешало нам весело поржать. И  вдруг  в  коридор
вышел этот пришелец.
   -  Здравствуйте,  -  сказал  он,  прошлепав  босиком  к  нашему
столику.
   - Здравствуй, здравствуй, - ухмыльнулся Вася. - Не спится,  что
ли? Или ты в анабиозе выспался?
   - Да нет,  -  горько  молвил  инопланетный  гость.  -  Я  решил
покинуть  вашу планету. Раз вы сами не хотите позаботиться о своей
экологии, что могу сделать я? К тому же, никто  не  верит,  что  я
прилетел   из   космоса.  Даже  психи  смеются.  Наполеон  всерьез
советовал мне переквалифицироваться в генерала Моро, тогда он меня
сможет расстрелять.
   - Да, - кивнул Вася. - Народ у нас недоверчивый. Пивка выпьешь?
   - Спасибо, не пью.
   - Каким же образом вы покинете нашу Землю? - поинтересовался я.
   - Как и прилетел - на тарелке. Осталось, - пришелец  глянул  на
часы, - три минуты, и она за мной прилетит.
   - А, - Вася допил пиво. - Ну, ну!
   - Мне бы дверь открыть во  двор,  -  попросил  пришелец.  -  Не
хотелось бы у вас тут ничего ломать...
   - Обрадовался! - возмутился Вася. - У нас тут и по  коридору-то
нельзя по ночам ходить, а ему еще и во двор захотелось! А ну пошел
спать, псих долбанный!
   Псих глянул на Васю, инопланетные глаза вдруг ярко вспыхнули на
какую-то долю секунды, здоровяк Вася сполз на пол и захрапел.
   "В натуре, пришелец!" - не на шутку перепугался я.
   - Пошли, - предложил пришелец и с ожиданием посмотрел на меня.
   Я открыл  дверь  во  двор  и  остолбенел.  Мигая  разноцветными
лампочками,  перед  зданием  лечебницы  стояла  настоящая летающая
тарелка, прям как на картинке из фантастической книжки.
   - Прощайте, - сказал космический гость. - Ваша цивилизация пока
не  доросла  до  общения  с  собратьями по разуму. И, возможно, не
дорастет из-за вашего отношения к экологии. Засранцы  вы,  сами  в
дерьме живете и все вокруг загадить стараетесь!
   - Это не я, - шепотом произнес я. - Я даже не курю!
   - Молодец, - похвалил пришелец. - К нам хочешь слетать?
   - Куда к вам?
   - На планету Хомм. У нас хорошо! Воздух чистый, птички поют!
   - Спасибо, - я покачал головой. - Я уж как-нибудь...  Привык  я
тут...
   - Зря, - пришелец отворил дверцу  и  залез  в  тарелку.  -  Ну,
бывай! Извини, если что не так!
   - Это вы нас извините, - попросил я прощенья за всех землян.  -
Вы к нам - с визитом, а мы вас - в психушку!
   -  Счастливо  оставаться!  -   дверца   захлопнулась,   тарелка
стремительно взмыла в небо и исчезла.
   Когда я утром все рассказывал главврачу, ни он, ни  окружающие,
в  том  числе  и  Вася  Самойлов,  который, проспавшись, абсолютно
ничего не помнил, мне не поверили. Да я и сам бы себе не  поверил,
если  б  выпил  чуть-чуть  побольше!  После моего пятого пересказа
ночных событий в глазах главврача зажегся огонек профессионального
интереса.
   - Похоже, у тебя крыша поехала, братец! - внушительно  произнес
он. - Поместите-ка его к Наполеону...
   И меня тоже определили в психи.  Наполеон  поинтересовался,  не
генерал ли я, узнав, что не генерал, расстроился и не стал со мной
разговаривать. А я, махнув на все рукой,  завалился  спать,  благо
санитары - свои ребята, знали, что я после ночной смены, - меня не
трогали.
   Так я стал психом. Но, к счастью, не надолго.
   Поздно ночью старик Леший наконец-то вспомнил свое  заклинание!
Стены  психиатрической  лечебницы затряслись, пошли трещинами и со
зловещим треском начали рушиться на головы очередной ночной  смены
санитаров.  Леший  стоял  с  поднятыми  руками,  над  его  головой
сверкали молнии, а в глазах светилось торжество справедливости.
   Психи разбегались, кто куда.
   Ушел и я, тем более, что оформить меня, как  сумасшедшего,  еще
не успели.
   Работаю я  теперь  лесником.  Ухаживаю  за  деревьями,  защищаю
животных  от разных ублюдков. Часто ко мне заходит старый Леший, и
мы, сидя за бутылочкой пивка, вспоминаем былое...
   Может прилетит еще когда наш псих-пришелец.  Не  в  Кремль  ему
надо  идти  тогда,  а  к  нам,  в  лес!  Я  так  мыслю,  мы сумеем
договориться!




                            Павел Асс

                         Рафик Харитонович

   Рафик  Харитонович  -  большой  начальник.  Он  сидит  в  своем
кабинете,   в   мягком   кресле,   курит  сигары  "Сокол"  и  пьет
"Цинандали". Рафик Харитонович - сам как  сокол.  Гордо  и  строго
смотрят его прищуренные глаза.
   Стук в дверь.
   -    Войдите!    -    разрешает    Рафик    Харитонович     тем
изумительно-начальственным   тоном,   которым  отличаются  большие
начальники.
   - Вай!  Рафик  Харитонович,  дорогой!  -  восклицает  вошедший,
бросаясь  пожимать  протянутую руку. - Уважаемый, родной, любимый!
Ты же мне совсем как брат!
   - Да, да, - кивает важно Рафик Харитонович.
   - Да какой там брат! - млеет от восторга посетитель.  -  Роднее
брата! Благодетель ты наш! Отец родной!
   - Да, да...
   - Дорогой, мне бы вот бумажку подписать...
   - Да, да... А! Что?
   - Бумажку...
   - Какую такую бумажку?
   - Вот...
   - Слушай, дорогой, - проникновенно говорит Рафик Харитонович, -
мы  же  с  тобой  почти  как  братья...  Ну, давай не будем ничего
подписывать!
   - Но, Рафик Харитонович...
   - Милый мой! Уважаемый! Ну, зачем тебе моя подпись? Мы же и так
как  братья,  а  ты  хочешь  бюрократией все между нами испортить?
Нехорошо, слушай!
   - Рафик Харитонович...
   - Нет! Не должны разные бумажки портить отношения между  такими
уважаемыми людьми, как мы! Нет!
   - Но...
   - Иди, дорогой! Ты же мне совсем как брат родной!  Даже  лучше!
Как  сын!  Иди,  сынок,  сходи  к  Ибрагиму  Ренатовичу,  пусть он
подпишет. И печать поставит.
   - Но без вас...
   - Э! Скажи, я согласен! Ведь почти как брат! Иди, дорогой, иди!
   Понурившись, посетитель покидает кабинет.
   Рафик Харитонович  качает  головой  и  допивает  большой  бокал
"Цинандали".   Со  стены  на  него  одобрительно  смотрит  портрет
Владимира Ильича Ленина.
   Рафик Харитонович - большой начальник.




                            Павел Асс

                          Ленин и рокеры
                       Из серии "Ленин жив"

   - А у тебя есть "стратокастер"?  -  спросил  Владимир  Ильич  у
рокера  Вити,  гуляя  по  ДК, где в Ленинской комнате базировалась
Витина рок-группа.
   - Есть! - радостно воскликнул Витя, протягивая  вождю  мирового
пролетариата свою гитару.
   - О! Весьма круто! - со знанием  дела  оценил  Владимир  Ильич,
поглаживая лакированную поверхность. - Звучит-то ничего?
   - Клево звучит! - сказал Витя, сияя,  как  лампочка  Ильича.  -
Прям как танк!
   Ленин присел на стул и взял пару аккордов.
   - Э, батенька, да у тебя тут третья струна  оболталась!  Совсем
никуда не годится!
   - Оболталась, - с горечью подтвердил  Витя.  -  Да  в  магазине
полки пустые, фиг чего купишь!
   Владимир Ильич покачал головой и достал из  кармана  коробку  с
нерусскими буквочками.
   - Во, Бонч-Бруевич из ГДР привез комплектик струн. Дарю!
   - "Лисичка"! - возрадовался Витя, подпрыгнув от счастья. -  Это
ж  мои  любимые  струны!  Ну,  теперь я такой тяжеляк зафигачу, аж
болты над Парижем зацветут!
   - Ну, ну, - похлопал рокера по плечу Владимир Ильич и подошел к
ударнику Игорю.
   - А у тебя есть барабан?
   - Есть! - радостно закричал Игорь, вынимая из-за спины огромный
порванный бас-барабан...




                            Павел Асс

                       Полезное изобретение

   Новый   способ    защиты    денег    от    подделки    придумал
изобретатель-самоучка  Андрей Рублев. Причем, даже ученые разводят
руками и не могут понять, как работает  его  изобретение.  Это  не
водяные  знаки,  не  светящиеся  в  инфракрасных лучах символы, не
микротекст, различаемый только при помощи  лупы.  Если  защищенные
его  способом купюры свернуть пополам и потереть одной половиной о
другую, то они говорят человеческим голосом: "Мы настоящие!"
   Новые деньги вводятся в оборот с  1  июня  этого  года.  Старые
купюры следует обменять в отделениях Сбербанка на новые до 10 июня
включительно, после чего все неговорящие  деньги  будут  считаться
фальшивыми.




                            Павел Асс

                               Сифон

   Федя пришел домой радостный и тут же достал из сумки дефицитную
картонную   коробочку   с  балончиками  для  сифона.  Федя  обожал
газированную воду, особенно летом, когда на  улице  жара,  да  вот
только  купить  балончики  было  далеко не просто, поскольку жарко
было всем, а балончиков для сифона на  всех  не  хватало.  Но  вот
сегодня Феде удалось их купить!
   Счастливый Федя достал из стола на кухне пыльный сифон, залил в
него   воду  и,  уже  предвкушая  вкус  газированной  воды,  начал
привинчивать балончик к сифону. Но  вместо  долгожданного  шипения
раздался  какой-то неприличный звук, из балончика показалось серое
облачко  газа,  которое  через  пару   секунд   сформировалось   в
маленького  человечка. Человечек свалился на стол рядом с сифоном,
встал, отряхнулся и с интересом посмотрел на Федю.
   - Джин, - догадался начитанный Федя.
   - Не совсем, -  тоненьким  голоском  поправил  человечек.  -  Я
мини-джин, поскольку до настоящего джина мне еще расти и расти.
   -   Значит,   теперь   мои   желания   будешь   исполнять?    -
поинтересовался  Федя,  справедливо  рассудив,  что  балончики для
сифона появились недавно, следовательно,  раз  мини-джин  сидит  в
этом  балончике,  значит  и  его  туда посадили недавно. Он еще не
успел рассердиться, как  это  бывало  в  сказках,  когда  пролежит
бутылка  с  джином  на  дне, скажем, пару тысячу лет, джин обещает
озолотить того, кто его освободит. А  пролежит  еще  тысячу,  джин
рассердится,  что его так долго не освобождали, и поклянется убить
того, кто выловит бутылку.
   - Нет, не буду, - помотал головой мини-джин.
   - Ну, я же как бы тебя освободил? - удивился Федя. - Все  джины
должны исполнять желания.
   - Я, может быть, тоже должен, - заявил человечек, - а не буду.
   - Почему?
   - Потому что не умею. Я еще маленький.
   - Что, ни одного желания не исполнишь?
   - Увы! - джинчик развер маленькими ручками.
   - На фиг ты тогда мне нужен! - рассердился  Федя  и  ударил  по
человечку кулаком. От джина осталось только мокрое место.
   Федя протер стол тряпочкой и взялся накручивать на сифон другой
балончик. Правда, газированной воды ему уже расхотелось...




                            Павел Асс

                            Случайность

   - Почему вы разбили камнем лобовое  стекло  у  машины  товарища
Пенькова? - строго спросил милиционер у Сидорова.
   - Случайно, - ответил Сидоров.
   - Ни фига себе "случайно"! - завопил Пеньков. - Еду, понимаешь,
на машине, а этот гад камнем в стекло!
   - А почему он меня обрызгал? - поинтересовался Сидоров.
   - Случайно, - пояснил  Пеньков.  -  Недавно  дождь  был,  лужи,
понимаешь... Ехал мимо и случайно облил...
   - Ни фига себе "случайно"! - возмутился Сидоров.  -  Лужа  была
маленькая,  около  тротуара,  запросто можно было ее объехать, так
нет! Этот гад специально в нее заехал, чтоб меня облить!
   - Да нет же! Это у меня совсем случайно получилось!
   - И у меня случайно! - радостно воскликнул Сидоров. - Нес домой
камень, этот Пеньков меня облил, я камень и выронил...
   - И попал в лобовое стекло?
   - Ага, попал. Но абсолютно случайно!




                            Павел Асс

                              Стрелок

   К Сидорову постоянно на улице приставали мужики.
   - Дай закурить!
   Мужики требовали закурить  так,  как  будто  некурящий  Сидоров
просто  обязан  их  угощать сигареткой, а когда Сидоров отказывал,
недовольно бурчали:
   - Все вы, очкарики, такие! Сигаретку пожалел!
   А некоторые даже угрожали:
   - Дать бы тебе в репу, жмот!
   Последнее Сидорову особенно не нравилось. Он нутром  чуял,  что
придет  время, когда какой-нибудь мужик не ограничится угрозами, а
и даст "в репу". Поэтому, пока не поздно, он решил носить с  собой
пачку сигарет и, когда стреляют закурить, угощать.
   Сидоров купил одну пачку, она кончилась за день. Купил  вторую,
и она кончилась весьма быстро.
   - Так дело не пойдет, - задумался Сидоров. - Этак и  разориться
не  долго!  Половина зарплаты на одни сигареты уйдет! И ладно бы я
сам курил, так ведь нет, уйдет на разных козлов!
   Решение пришло само собой.
   - Эй, мужик! Дай  закурить!  -  потребовал  Сидоров  у  первого
встречного.
   - Не курю.
   - Все вы такие, очкарики! Сигаретку пожалели! - и к следующему:
- Эй, мужик, дай закурить!
   Сигаретная пачка Сидорова быстро  наполнилась.  Теперь  Сидоров
ходил по улицам, не опасаясь, что ему дадут "в репу"! Он был готов
каждого угостить сигареткой.
   Вот только стрелять у него перестали, так  как  Сидоров  всегда
стрелял первым!




                            Павел Асс

                           Бывает и так
         Зарисовка из студенческо-преподавательской жизни

   Твердой рукой он взял со стола очередную зачетку.
   - Иванов,  -  прочитал  он.  Из-за  стола  поднялся  долговязый
студент  в  очках  и направился к нему. Физиономия студента ему не
понравилась. "Наверно списал," - решил он и сказал:
   - Отвечайте.
   Студент бодро затараторил:
   - Первый вопрос - такой-то, такой-то, второй вопрос - такой-то,
такой-то, -  и  начал отвечать. "А ведь правильно!" - подумал он и
огорчился,  но  потом  вспомнил:  "Ах,  да,  он  же  списал!".  И,
мстительно улыбнувшись, он спросил:
   - Это все хорошо, а вот это как будет?
   - А вот так-то и так-то.
   "Правильно", - удивился он и опять спросил:
   - А это?
   - Вот так и сюда.
   "Кошмар!". Дрогнувшей рукой он вытер пот со лба и посмотрел  на
студента.  Тот  сидел с каменным выражением лица и ждал очередного
вопроса.  "Ну,  погоди, -  подумал  он. -  Я  сейчас  тебе   задам
вопросик!.."
   - Ну, а вот то-то и то-то куда и зачем?
   - Туда и затем.
   "Верно, - поразился он, - и откуда он это знает? Очкарик!"
   Он попытался вспомнить то, что в свое время сам не  понял.  "Ну
уж, почему это так, он не ответит ни за что!"
   - Почему это так?
   - Поэтому, - не задумываясь, ответил студент.
   Он схватился дрожащей рукой за  сердце,  но  пересилил  себя  и
задал самый хитрый вопрос.
   - А вот, - начал студент, и он понял, что и на этот вопрос есть
ответ.  В  глазах  у него потемнело и, почувствовав, что падает со
стула, он проснулся.
   Переведя  дух,  преподаватель  понял,  что  это   только   сон.
"Приснится  же  такое!".  Он  встал,  оделся  и  пошел  на  работу
принимать очередной экзамен.




                            Павел Асс

                       Телефоны, самовары...
                       Из серии "Ленин жив"

   - Але, девушка!  Мне  77-96,  пожалуйста!  Кто  говорит?  Ленин
говорит.  Да,  да, тот самый Владимир Ильич, который Ульянов. Что?
Нет, я вас не разыгрываю, Ленин я, Ленин! Какие  шутки!  Что?  Чем
могу доказать? Уверяю вас, честное большевистское слово даю, что я
-  Ленин.  Не  издеваюсь  я  над  самым  святым!  Что?  Кто  может
подтвердить, что это я? Да вот, Феликс Эдмундович...
   - Але, девушка! Дзержинский  у  телефона.  С  вами  только  что
говорил  самый  настоящий  Владимир  Ильич  Ульянов-Ленин. Нет, не
однофамилец. Нет. Нет. Вы что, не слышали, как  он  картавит?  Что
значит  "подделывается"?  Что значит "перестаньте хулиганить"? Это
вы  перестаньте  хулиганить!  Дайте  нам  77-96!  Кто   я   такой?
Дзержинский!   Кто   может   это  доказать?  Вам  что,  может  еще
Бонч-Бруевича позвать? Не верите? Ну, позвоните тогда нам  77-75 -
Смольный,  кабинет  Ленина, сами убедитесь! Что "не положено"? Вам
звонить Ленину не положено? Конечно, не положено! Тогда дайте  нам
77-96!  Никто  не  безобразничает!  О, господи! Да я сам знаю, что
бога  нет.  Тоже  мне,  комсомолка  нашлась  вонючая,  учить  меня
будет... Ну, вот, бросила трубку. И козлом обозвала...
   - Ну, народ...
   - Владимир Ильич, а может самим  сходить?  Ведь  всего  на  два
этажа  спуститься - и кабинет Луначарского, возьмем наш самоварчик
и сами принесем...
   -  Э  нет,  батенька!  Так  мы  их  совсем  разбалуем!  Никакой
партийной  дисциплины  не  будет!  Луначарский брал самовар на два
часа! Сам унес - сам пусть и принесет! Дай телефон. Але,  девушка!
Мне 77-96, Ленин говорит...




                            Павел Асс

                           Граф Толстой

   К старости граф Толстой Лев Николаевич, тот самый, что  написал
знаменитый  на  весь  мир  роман  "Война и мир", полюбил ходить "в
народ". Соберет, бывало,  в  воскресенье  крестьян,  человек  этак
десять, и идет в лес.
   В костре печется картошечка, украденная  крестьянами  на  полях
помещика Зюзюкина, а граф Толстой толкует с мужиками о том, о сем.
Душевно так толкует.  Потолкует,  потолкует,  а  потом  использует
мужицкие  словечки  в своих произведениях, дабы на настоящую жизнь
было похоже.
   Хитромудрые мужики охотно делятся со Львом Николаевичем  своими
насущными  проблемами,  зная слабость графа, частенько вставляют в
разговор трехэтажные выраженьица, что приводит Толстого в восторг,
а  сами все ждут, когда барин достанет из-за пазухи большую бутыль
самогона.
   Наконец, картошечка  поспевает.  Длинной  палкой  граф  Толстой
выкатывает  из костра пахнущие дымом румяные картофелины и раздает
своим  собеседникам.  Не  забывая  благодарить   доброго   барина,
крестьяне  перекидывают  горячие  картофелины  из ладони в ладонь,
чтоб остыли, и смотрят, как Лев  Николаевич  достает  долгожданную
бутыль и граненый стакан.
   Налив до краев,  граф  Толстой  выкушивает  ясной,  как  слеза,
жидкости,  крякает  и  передает  стакан  и  бутыль  крестьянам. Те
пускают их по кругу, по очереди опорожняют  стакан,  крякают,  как
господин  граф, и утирают рот рукавом. К графу бутыль возвращается
уже пустая. А он кушает вкусную рассыпчатую картошку и с гордостью
думает:
   "Нет, чтобы не говорили разные там господа из Санкт-Петербурга,
а все-таки русский народ - великий народ! И я - часть его!"
   Граф Толстой любил русский народ. И русский народ  любил  графа
Толстого. Особенно по воскресеньям!




                            Павел Асс

                           В электричке

   Вовка сложил газету и последний раз взглянул в окно,  где  мимо
поезда  пробегали  деревья  и  уже начал пробегать знакомый желтый
забор, по которому Вовка ориентировался, что  скоро  его  станция.
Засунув  газету  в  карман, Вовка поднялся и, хватаясь за ручки на
лавках, пошел  в  тамбур -  на  выход.  В  тамбуре  стоял  толстый
противный  мужик  с поросячьим лицом. Выпуская целые тучи вонючего
дыма, мужик курил отвратительную "беломорину".
   - Товарищ, - вежливо сказал  Вовка,  который  сам  не  курил  и
абсолютно не выносил папиросного духа. - Вы читать умеете?
   - Ну! - хрюкнул "товарищ".
   - Вот тут специально для таких,  как  вы,  висит  табличка  "Не
курить!". Вы что, не можете дождаться, пока на улицу выйдете?
   - Что? - противный мужик дыхнул Вовке прямо в лицо. - В  вагоне
сиди, козел!
   - Извините, но мне сейчас выходить, поэтому я тут  и  стою.  Но
это никоим образом не значит, что я должен дышать вашим никотином.
   - Да не дыши! - заржал мужик. - Кто тебе не дает?
   - Тут написано "Не курить!", а вы курите!
   - Ты что, сильно грамотный, - прищурился мужик. -  Больше  всех
надо, да?
   - Просто противно нюхать этот дым.
   - Да мне наплевать!
   - А вот если я тут пукну,  каково  вам  будет?  Кстати  говоря,
таблички "Не пукать!" тут нет, так что имею право. А?
   - Да пошел ты!
   - Ну что ж, - философски вздохнул Вовка. - Вы сами напросились,
пеняйте на себя!
   И Вовка оглушительно пукнул.
   Густая  вонь  заполнила  тамбур.  Толстый   курильщик   выронил
"беломорину",   закашлялся  и,  схватившись  за  горло,  упал  без
сознания. Запах распространялся, пассажиры, зажимая носы, побежали
в соседние вагоны.
   Вовка сочувственно покачал головой.
   - Из-за одного мерзавца с папиросой столько людей терпят  такие
неудобства! - и Вовка пнул валяющегося на полу мужика по заднице.
   Электричка подъехала к станции,  двери  раздвинулись,  и  Вовка
вышел на свежий воздух.
   Не курите в электричках, друзья! Можно нарваться на Вовку...




                            Павел Асс

                               Урюк
                        Из серии "Жадность"

   На Красной площади неподалеку от  мавзолея  вождя  пролетариата
стоял   литератор   Дамкин   и  торговал  сушеным  урюком.  Вокруг
литератора ходили возмущенные до глубины души менты, но придраться
к  Дамкину  не  смели, поскольку у того было разрешение Моссовета,
нарисованное художником Бронштейном.
   Урюк был вкусный, и к Дамкину выстроилась огромная очередь.
   - Товарищи! Мешок большой, всем хватит! - надрывался литератор,
но  жадные  покупатели,  имевшие  богатый  опыт  жизни в Советской
стране, не верили, что хватит всем, толкались, дрались и кричали:
   - Один стакан  в  руки!  И  пусть  визитки  предъявляют!  А  то
понаехало тут мешочников!
   Очередь  в  мавзолей  быстро  убавилась  до  двух   человек   -
охранников,  стерегущих  чучело  Ленина, -  да  и  те не стояли по
стойке смирно, а переминались с  ноги  на  ногу -  уж  больно  им,
видно,  хотелось  урюка! А в мавзолее Ленина, как известно, урюком
не кормят.
   К Дамкину, расталкивая  толпу  покупателей,  подошел  литератор
Стрекозов.
   - Куда без очереди?! - заорали  в  толпе,  сотнями  ненавидящих
взглядов пронзая бедного Стрекозова.
   - Я - ветеран, - соврал Стрекозов и, запустив руку  в  мешок  с
урюком,  достал  полную  горсть  и,  демонстративно громко чавкая,
начал его есть.
   Подобной наглости в московских очередях  еще  не  видели.  Мало
того, что влез без очереди, так еще и жрет, не заплатив!
   - Какой такой в задницу ветеран?! - завопил  небритый  мужик  в
синем  пиджаке. - Я, может, тоже инвалид шестой группы! Тут вам не
магазин "Ветеран"! Развели нахлебников! Тут все ветераны!!!
   -  Точно,  точно!  -  поддакивали  старушки  с  многочисленными
сумками.  -  То ветераны сраные, то матери-героини! Довели страну!
Урюка негде купить!
   - Я не  мать-героиня,  -  с  достоинством  возразил  Стрекозов,
выплевывая  косточки. -  И даже не отец-героин. Просто урюка шибко
захотелось.
   - Урюка ему захотелось! - рассвирепели  покупатели,  надвигаясь
на литератора с кулаками. - А в репу тебе не хочется?
   - Ну, ни фига ж себе! Звери! - удивился Стрекозов. - И это, как
нас  в  школе  учили,  новая  общность  людей -  Советский  народ?
Офонареть! Дамкин, сворачивайся! Пошли пиво пить.
   - А урюк? - спросил Дамкин. - Нам его  самим  не  съесть,  Гиви
Шевелидзе целых пять мешков привез!
   -  Да  уж  лучше  голубей  покормить,   чем   этих   строителей
коммунизма!
   Дамкин вскинул мешок на плечо, и литераторы пошли пить пиво.
   Разочарованная  очередь,  на  чем  свет  стоит  ругая  Дамкина,
Стрекозова  и Советскую власть, расходилась. Снова выросла очередь
в мавзолей - урюка нет, так хоть на Ленина посмотреть...




                            Павел Асс

                         Кристально чистые

   Во всем мире широко известна водка "Смирнофф".  Менее  известны
"Попофф"  и  "Петрофф".  Мало  известны  "Распутин" и "Горбачефф".
Совсем неизвестны "Ельцин" и "Жириновский".
   Московский  завод  "Кристалл"  ввел  новый  сервис  для   своих
клиентов.  Теперь  по желанию клиента "Кристалл" выпускает именной
вариант своей знаменитой экологически чистой "Столичной"  под  его
фамилией. Например, "Столичная Иванова Ивана Ивановича" или просто
"Иванофф" - все, как захочет клиент!  Минимальный  заказ -  десять
ящиков.  Цена  вполне  доступна.  Сделать ящик водки именным стоит
всего пятьдесят долларов США, причем клиент может свою  водку  тут
же купить по ее цене и ставить на стол, радуя друзей и знакомых, а
может не покупать, и тогда эти ящики пойдут в розничную  торговлю,
прославляя  своего  "папу". Водку можно заказать в любых бутылках:
от обычной "поллитры" до двухлитровых жбанов с ручкой.
   Желающие  воспользоваться  новыми  услугами  завода  "Кристалл"
могут позвонить по телефонам 821-67-14 или 821-67-15.




                            Павел Асс

                            Белоснежка

   Сан Саныч Сердюков возвращался из  командировки  в  прескверном
расположении  духа.  Недобрым  словом  поминал он своего соседа по
гостиничному номеру Николая. Сосед  попался  Сан  Санычу  веселый,
словоохотливый  и  мастер  рассказывать  анекдоты.  Особенно любил
Николай анекдоты типа "возвращается муж из командировки". Нехорошо
становилось  на душе у Сан Саныча после каждого такого анекдотика!
Ибо дома осталась жена...
   Неторопливый  поезд  наконец  прибыл  на  вокзал.   Сан   Саныч
подхватил  чемодан  под мышку и, расталкивая голосистых украинцев,
грузинов в больших кепках и прочих  гостей  столицы,  бросился  на
стоянку такси.
   "Возвращаюсь я из командировки..." - вертелось у него в  голове
и  весьма  реалистично  представлялись  сцены,  в которых он может
застать свою жену, вернувшись из командировки.
   Выскочив из такси у своего подъезда, Сердюков бегом  устремился
к   лифту   и   поднялся   на   свой  девятый  этаж.  С  нехорошим
предчувствием, от которого мурашки  ползли  по  позвоночнику,  Сан
Саныч  вынул  ключи и, стараясь не шуметь, отворил дверь. К двери,
как оказалось, была прислонена швабра, которая с грохотом упала на
пол. В коридор вышла жена Сердюкова.
   - Саша! Приехал! А я тебя не ждала так рано!
   Сан Саныч обнимал жену, а сам бдительным оком обвел  коридор  в
поисках вещей постороннего мужчины.
   - Есть, наверное, хочешь? - спросила жена.
   - Хочу, - сказал Сан Саныч.
   Жена упорхнула на кухню, а Сердюков прошел в комнату, припомнил
один из анекдотов и заглянул под кровать. Там никого не было.
   "В шкафу, - подумал он, вспомнив еще один анекдот. - Скажет,  в
трамвае едет..."
   В шкафу также было пусто. Только из  висящей  на  вешалке  шубы
выпорхнула толстая сытая бабочка моли.
   Сердюков вышел на балкон. Там тоже никого не висело, уцепившись
за  край.  Да  и  какой  дурак,  спрашивается, повиснет на девятом
этаже?
   "Где же? - подумал Сан Саныч. - А! В ванной!"
   И пошел якобы мыть руки. Ванная комната также была пуста. Никто
не  мылся,  весь  облепленный  хлопьями  пены,  никто  не сидел на
унитазе, читая газету "Правда". Пришлось Сердюкову  просто  помыть
руки.
   Сан  Саныч  перебрал  в  уме  список  анекдотов  про  мужа   из
командировки  и  был вынужден признать, что на этот раз ни один из
них ему не подходит. Подвала у них в квартире нет, чердака тоже...
   "Черт! - подумал Сан Саныч. - Запудрил мне этот  Николай  мозги
своими проклятыми анекдотами!"
   Сан Саныч плотно поужинал, посидел у телевизора и со  спокойной
душой лег спать рядом с любимой женой.
   Поздно ночью, когда луна заглянула в комнату  из-за  занавески,
из  стоящего  на  серванте  кувшина  вылез  маленький  человечек в
зеленом  полукафтане.  Человечек  отряхнулся  от  пыли,  чихнул  и
осмотрелся по сторонам.
   - Мужики! - шепотом позвал он. - Вылазь! Все спокойно!
   Из разных  щелей  и  закутков  вылезли  еще  шестеро  маленьких
человечков.  Подтянув  штаны,  они бесшумно направились в коридор.
Внизу, около входной двери, в стене была проделана небольшая дыра,
прикрытая  бархатной тряпочкой. Один за другим, человечки пролезли
в дыру и оказались на лестнице.
   - Ну и осел муж у этой Белоснежки! - уже не  скрываясь,  молвил
тот,  что вылез из кувшина. Его приятели весело заржали тоненькими
голосами.
   И семь гномов весело поскакали вниз по лестнице.  А  Сан  Саныч
Сердюков  безмятежно  спал, прижимаясь к теплому боку своей верной
супруги...




                            Павел Асс

                              Колдун

   Инженер  Сильвуплюев  присел  на  лавочку  возле   пятиэтажного
кирпичного  дома, закинул ногу на ногу и, пригревшись на солнышке,
блаженно раздумывал, чем бы ему сегодня заняться.
   Из подъезда  вышел  старичок  в  драповом  пальто  с  палочкой.
Старичок  неодобрительно  посмотрел  на  инженера  Сильвуплюева  и
поплелся по дорожке.
   "Странный какой-то,"  -  подумал  инженер  и  тут  же  забыл  о
старичке.
   Но через минуту из подъезда вышел тот же  самый  старичок.  Все
так  же  неодобрительно посматривая на Сильвуплюева, он проковылял
мимо и скрылся из глаз.
   - Однако!  -  сказал  вслух  инженер  Сильвуплюев.  -  Близнецы
наверно?
   И тут из подъезда опять вышел старичок.
   - Эй, дед, - спросил изумленный инженер, -  ты  чего  туда-сюда
ходишь? Колдун что-ли?
   Вдруг дед стремительно превратился в самурая с  мечом.  Самурай
дико   завизжал,   замахнулся   на   инженера   Сильвуплюева.   От
неожиданности  Сильвуплюев  перекувырнулся  за  лавку  на   газон.
Злобный  японец изрубил лавку на кусочки, превратился в старичка и
поплелся прочь, постукивая палочкой.
   "Черт! - подумал инженер Сильвуплюев, вставая с земли и потирая
ушибленное  плечо. -  Сколько  раз  говорил  себе: не связывайся с
колдунами! Н-да...
   И инженер Сильвуплюев пошел домой. Там поспокойнее...




                            Павел Асс

                         Партийная работа
                       Из серии "Ленин жив"

   Под звуки заводного канкана, исполняемого развеселыми  цыганами
в  красных  рубашках, перезрелые красотки на сцене демонстрировали
весьма несвежее французское белье. Толстые красномордые финны пили
пиво,  хлопали  в  ладоши  и  громкими  криками поощряли танцовщиц
повыше поднимать кривые ноги.
   Феликс  Эдмундович  мутным  глазом   закоренелого   подпольщика
взглянул  на  сцену  и  откупорил третью бутылку коньяка. Погладив
клинообразную бороденку,  он  ловко  опрокинул  стопку,  вынул  из
кармана  соленый  огурец,  откусил и, прикинув, хватит ли закусить
еще одну стопку, сунул остаток назад, в карман.
   Он ждал. Ждал уже давно.
   "Бить  морду  или  нет?"   -   подумал   Железный   Феликс,   с
неудовольствием глядя на веселящихся финнов. В стране - революция,
а эти гады тут...
   Шел март семнадцатого года. Погода была на редкость мерзостная,
часто  шел  снег,  Финский  залив хоть и трещал, но вскрываться не
собирался.
   Феликсу хотелось домой. О, как ему надоели  эти  отвратительные
финны...
   На  плечо  Дзержинского  легла  тяжелая  рука.  Он   оглянулся,
автоматически  замахиваясь,  чтобы  дать нахалу в зубы. Но на него
смотрело улыбающееся лицо Владимира Ильича.
   - Владимир Ильич! - замычал Феликс. - А я тут жду и жду...
   Друзья радостно обнялись.
   Ульянов выпил из горла с полбутылки, с  интересом  взглянул  на
сцену. Феликс с любовью смотрел на поздоровевшее лицо вождя.
   - Как там в Разливе? - спросил он, чтобы хоть что-то спросить и
услышать любимый голос.
   - Курорт, - сказал Ильич. - Только,  что  телок  нет.  А  здесь
девочки ничего!
   - По три рубля штука.
   - У меня еще есть три сорок партийных денег. Можем  взять  одну
на двоих. Пойдем?
   -  Да  я  тут  коньячок  поназаказывал,  -   потупился   Феликс
Эдмундович, - а денег нет. Лицо будут бить.
   - А! - Ульянов  посуровел.  -  Буржуйские  отродья!  Ну,  тогда
девочки подождут. Партийная работа главнее всего!
   И Владимир Ильич  достал  из  кармана  кастет,  который  совсем
недавно  ему  подарила  на  день  рождения  Надежда Константиновна
Крупская.




                            Павел Асс

                              Засада

   Сидоров вошел в подъезд и, надев на правую руку перчатку, ловко
вывинтил  лампочку. Злорадно ухмыльнувшись наступившей темноте, он
затаился возле входной двери.
   Петров возвращался  с  работы  домой.  Весело  насвистывая,  он
отворил  дверь  в  подъезд  и  не  успел сделать и пары шагов, как
раздался негромкий, но неожиданный взрыв. Это Сидоров,  сидящий  в
засаде, грохнул о стенку лампочкой.
   Не ограничившись взрывом, Сидоров выскочил навстречу Петрову  и
радостно заорал:
   - У-у-у!!!
   Испуганный Петров от неожиданности споткнулся, упал и умер.
   Довольный собой Сидоров отправился домой.
   Сидоров был изрядная свинья!




                            Павел Асс

                            Знакомство

   Литератор Дамкин шел  по  улице  и,  чтобы  не  терять  времени
впустую,   на   ходу   придумывал  новое  стихотворение.  Вдруг  у
автобусной остановки его поэтический взгляд  уткнулся  в  красивую
девушку.  Девушка  была юна, белокура и улыбчива. Дамкин отчетливо
понял,  что  именно  с   такой   девушкой   ему   хотелось   давно
познакомиться.
   Литератор быстро составил в уме остроумный диалог знакомства  -
а   он   всегда   знакомился   с   девушками,   используя  заранее
заготовленные фразы - как вдруг к прекрасной незнакомке  подскочил
парень с весьма глупым и несимпатичным лицом.
   - Здравствуйте, девушка! - воскликнул он. - Ну, слава труду, вы
наконец-то появились! Я вас уже давно жду...
   - Извините,  -  молвила  девушка  мягким  приятным  голосом.  -
Похоже, вы ошиблись. Мы с вами не знакомы.
   - Да, - согласился парень, - но именно вас я ждал уже  целых...
-  парень  взглянул  на часы, - пять лет, три месяца, девятнадцать
часов, сорок две минуты, шестнадцать секунд...
   Девушка засмеялась  идиотской  шутке.  Дамкин  нахмурился,  ибо
точно так же сам когда-то успешно заклеил одну из своих девушек.
   - Я жду своего друга, - сказала девушка.
   - Я буду вашим другом с превеликим удовольствием! -  с  пафосом
воскликнул ее собеседник.
   - Нет, - возразила девушка. - Я все-таки жду не вас.
   Дамкин подошел ближе.
   - Она ждет меня, - сообщил он нахалу. - Третий - лишний.
   - Такие девушки  всегда  кого-то  ждут,  -  философски  заметил
парень - и этим неожиданно понравился Дамкину.
   - Это точно, - кивнул Дамкин, собираясь тоже сказать что-нибудь
умное.
   Но вдруг из подземного перехода вынырнул  стриженный  бобриком,
накаченный  так,  что  чуть  майка не лопалась, похожий на боксера
мужик с неприятным выражением лица.
   - В чем дело? - сверкнул он двумя золотыми зубами во рту. - Эти
к тебе пристают? - спросил боксер у девушки.
   - Да нет! - испуганно улыбнулась та. - Это  они  друг  к  другу
пристают...
   - А-а, гомики! - догадался мужик и,  взяв  девушку  под  ручку,
зашагал с ней по улице, поигрывая бицепсами.
   - Сам ты гомик! - хором  воскликнули  Дамкин  и  его  соперник,
когда мужик отошел на безопасное расстояние.
   Так познакомились литераторы Дамкин и Стрекозов.




              Павел Асс


                * * *

   Моя осень
   Сено косит
   На высоком на откосе.
   И никто ее не спросит,
   На фиг сено ей сдалося?

                * * *

   В телогрейку был одет я,
   Но зима уж больно зла.
   Нос замерз, замерзли уши,
   Руки, ноги - все замерзло.

                * * *

   Целый день лежал у моря,
   Солнце летнее парит.
   Нос сгорел, сгорели уши,
   Руки, ноги - все сгорело.

                * * *

   Далек я от того,
   Чтоб бабам строить глазки.
   Тем более, что осень на дворе.

                * * *

   Во сне я увидел тебя
   И прекрасное синее море...
   Будильник звенит в семь часов.

                * * *

   Вот эта девочка похожа на мою жену.
   То зеркало.
   Жена моя пред зеркалом сидит.

                * * *

   Мартышки в зеркало глядят
   И глазки строят сами для себя.

                * * *

   Забыл сегодня зубы положить на полку.
   И вот
   Под вечер снова захотелось есть.

                * * *

   Раскрашивая небо синевой
   Трепещут крылышками
   Лысые слоны.

                * * *

   Огромная, как бегемот, мамаша
   Орущего колотит малыша.
   Малыш, однако, хочет эскимо,
   Кричит и дрыгает ногами.

                * * *

   Портвейн вчера увидел в магазине.
   Стоял полдня.
   Но не досталось мне.

                * * *

   Не то, чтоб сильно я любил рыбалку.
   Но вобла с пивом
   Очень хороша!

                * * *

   Так и не начал я рыбачить,
   Хотя три удочки купил.
   Уже два года в нашу речку
   Спускает что-то химзавод.

                * * *

   Моя девчонка увлеклась кроссвордом.
   Не видит -
   Подбираюсь к ней!

                * * *

   Зуб мудрости прорезался сегодня.
   Зубов хватает -
   Хватит ли еды?

                * * *

   Красивый белый голубь,
   Изящно трепеща крылом
   Активно роется в помойке.

                * * *

   Я посетил вчера отличный магазин.
   Хоть ничего купить не смог,
   Но был отменно вежлив с продавщицей.

                * * *

   Пронесся слух,
   Что дорожает хлеб.
   Мы с другом покупаем пулемет.

                * * *

   Попробуйте купить
   В советском магазине
   Пиджак некриво сшитый
   Своего размера.

                * * *

   Чу! Прослышал я, что чукчи,
   В чумах сидя длинными ночами,
   Дивные фигурки вырезают
   Из костей и из клыков моржовых.

                * * *

   Чугунный вождь
   С чугунной головою
   Стоит на площади
   С протянутой рукою.

                * * *

   Чтоб не скучно было жить,
   Нужно семечки купить.
   Семечка за семечкой
   Убегает времечко!





             Павел Асс


             Прощание

   Ты еще не успела уехать,
   Я уже написал стихи.
   Снова кончилось, кончилось лето,
   Одиноко стою у реки.

   Катят волны тугие в море,
   Твой кораблик несет река.
   Ты платочком своим синим-синим
   Помаши мне издалека.

             Японское

   Я ни разу в Японии не был
   И по саду камней не гулял,
   Я не видел горы Фудзиямы
   И сакэ я не употреблял.

   Я не нюхал цветов икебаны,
   Двумя палочками я не ел,
   Не купался в Японском я море
   С гейшей песен веселых не пел.

   Никогда я в Японии не был
   И не буду уже никогда,
   Я родился в Советском Союзе,
   Вот такая случилась беда.

             Трамваи

   Я езжу в трамваях
   Направо, налево,
   Трамвай лихо мчится
   По рельсам чугунным.

   Большое спасибо
   Тем грамотным людям,
   Что строят трамваи,
   В которых я езжу.

             Детское стихотворение

   Дядя мент в вагон зашел
   В серой круглой шапке,
   Поезд мчался хорошо,
   Я сидел на лавке.

   Дядя мент вдруг подвалил
   И спросил немедля,
   Почему я положил
   Ноги на сиденье.

   Я не маленький уже,
   В школе научился,
   Дал менту по голове,
   Он и отвалился.

   Закурил я "Беломор",
   Бросил спичку на фиг.
   Я не гопник и не вор -
   Просто пятиклассник.

             30-му съезду КПСС

   Я наблюдаю долго и упорно,
   Но все же не могу никак понять,
   Как умудряются правители народу
   Мозги так капитально штамповать?

             На пашне

   Дайте трактор мне огромный,
   Я вспашу большое поле,
   Посажу на нем пшеницу,
   Вырастет она обильно...

   Не даете трактор, черт с ним!
   Дайте лошадь мне гнедую,
   Я вспашу большое поле,
   Посажу на нем пшеницу...

   Не даете лошадь, ладно,
   Дайте плуг мне с бороною,
   На себе вспашу я поле,
   Посажу на нем пшеницу...

   Не даете? Жалко. Впрочем,
   И не надо, не давайте.
   Хоть пшеницу не ращу я,
   Но и так пашу изрядно!

             Заводу "Серп и молот"

   Я работаю исправно
   На большом-большом заводе,
   За станком стою токарным
   И точу деталь стальную.

   Стружки синие летают -
   Мой резец заточен остро.
   Я о будущем мечтаю,
   Вдохновлен партийным съездом.

   После смены проходную
   Прохожу я. Взгляд мой честен.
   Я иду в свою пивную,
   Выпью пива я с друзьями.

   Жизнь моя течет прекрасно,
   Я доволен сам собою.
   Надо мной сияют ясно
   Красный флаг и Серп и Молот!

             Романс

   Я гитару давно уж забросил,
   Не играл на гитаре лет пять,
   Но когда меня милая просит,
   Ей пою я романсы опять!

   Что-то случилось, и сердце
   Нежной струною звенит,
   Я пытаюсь в своей новой песне
   Рассказать, как вас буду любить.

   Милая, милая леди!
   Я в восторге, поклясться могу!
   Ну, а то, что пою я фальшиво,
   Я не вспомню, и вы - ни гу-гу!

   Ведь любовь - это странное нечто,
   Тут не важен ни тембр, ни звук,
   Лишь бы струны звучали, и сердца
   Мы взволнованный слышали стук.

             Я приехал

   Я приехал вчера из Гурзуфа,
   Солнце, море, сухое вино!
   А приехал в Москву, что я вижу?
   С неба - дождь, на дорогах - дерьмо.

   И подумал я: Как было славно
   По Гурзуфу гулять мне в Крыму.
   Я поехал бы снова, вот только
   Жаль, что отпуск один раз в году!

             Сапоги

   Сапоги грохочут по асфальту,
   Кирзачом воняет за версту.
   Каждый день иду я мимо части,
   Там солдат гоняют по плацу.

   Там ефрейтор с рожею дебила
   Радостно командует: "Раз, два!"
   Дали власть немытому кретину,
   И теперь он мучает солдат.

   Помню, я когда-то точно так же
   По плацу под крик "Раз, два!" шагал,
   Только вот не понял, как Отчизну
   Я на этой службе защищал?

             Дедушка Ленин

   Всеобщий дедушка,
   Безликий монумент,
   Мне жаль тебя,
   Стоящего чугунно
   На каждой площади
   Любого городка,
   Где в магазинах
   Хлеба нет и молока,
   Но ты стоишь,
   Стоишь еще пока,
   Невзрачный призрак
   Старого большевика.
   И как у нищего
   Протянута рука,
   Мне жаль тебя,
   Ничейный дедушка.

             Нестору Бегемотову

   Пусть пару строчек в год пишу -
   Приятно
   Осознавать, что я - Большой Поэт!

             Еще Нестору Бегемотову

   Стоит на полке
   Многотомный труд -
   Томов штук сто
   Поэзии отборной.
   То Нестор наваял
   Всего за год.
   Стихи, поэмы,
   Эпиграммы, песни...
   А еще проза есть -
   Томов штук двести!

             Нестору Бегемотову и мне

   Вместе с Нестором вдвоем
   Мы вам песенку споем.
   Я начну, а он подхватит -
   Очень скоро нас посадят!

             Памяти Горького

   Над московскою помойкой
   гордо реет сизый голубь,
   серой молнии подобный.
   Реактивным самолетом
   он пикирует на землю,
   привлеченный булкой сдобной.
   Но не дремлет кот Василий,
   затаившийся в подъезде.
   Только голубь клюнул булку,
   кот Василий вылетает,
   рыжей молнии подобный,
   птицу за крыло хватает,
   потому как кот голодный.
   Не летает больше голубь
   над московскою помойкой.
   Только сытый кот Василий
   мирно дремлет у подъезда,
   животом бурча довольно.
   Перышки вокруг порхают...

             Герой нашего времени

   Я не гожусь на роль героя,
   Я не красив и не силен
   И хулигана не урою,
   Когда ко мне пристанет он.

   Я быстро бегать не умею,
   И прыгать не умею я,
   И не смогу убить злодея,
   Скорее он убьет меня.

   Не избалован воспитаньем,
   Я в высший свет не попаду,
   И не поеду на сафари,
   Поскольку денег не найду.

   Я - экскремент своей эпохи,
   Я - нищий сын своей страны.
   Оставьте ваши ахи-охи!
   За мной идут еще сыны!





              Павел Асс

            С А Д Ю Ш К И
       Детские садистские стишки
(Детям до 16 лет читать не рекомендуется!)

                * * *

   Дедушка раньше буденовцем был,
   Дедушка юность свою не забыл,
   Внука учил он, как шашкой рубать -
   Больше не будет внучек приставать!

                * * *

   Мальчик с друзьями на стройке играл,
   С крыши по ним кирпичами кидал.

                * * *

   Бабушка Библию внуку читала,
   Гвоздики в детские ручки вбивала.
   Этот малыш не забудет Христа -
   Лишь через день его сняли с креста.

                * * *

   Девочку дядя завел на чердак.
   Кто мог подумать, что дядя - маньяк?

                * * *

   Доктор взял шприц и с приятной улыбкой
   Мальчику сделал от гриппа прививку.
   Мальчику больше грипп не грозит,
   Скоро найдут у него вирус СПИД.

                * * *

   Папа весь вечер читал про буддизм,
   Сына с балкона он выбросил вниз.
   С криком размазался сын по асфальту.
   Мама сказала, что все это - карма!

                * * *

   Мальчик стрелял из рогатки по птицам,
   Остался без глаза полковник милиции...

                * * *

   Трактор колхозный пахал целину,
   Пахарь не думал совсем про войну.
   Трактор наткнулся на ржавый снаряд -
   Кишки тракториста на елках висят.

                * * *

   Мальчик на стройке нашел динамит -
   Четверть района в руинах лежит.

                * * *

   Мальчик нашел где-то фауст-патрон -
   Взорван автобус бригады ОМОН.

                * * *

   Мальчик в канаве нашел пистолет -
   Расстрелян безжалостно старенький дед.

                * * *

   Маленький мальчик с собакой играл,
   За уши дергал, за хвост потаскал,
   Щелкнул зубами сердитый Барбос -
   Больше не нужен мальчику нос.

                * * *

   Дедушка водки попил и с ухмылкой
   Внука ударил тяжелой бутылкой.
   Бабушка долго дедулю ругала -
   Жалко бутылку разбитую стало!

                * * *

   По деревне едет трактор,
   Тракторист весь светится -
   Председатель утопился,
   А парторг повесился!

                * * *

   Я прививки не боюсь,
   Если надо - уколюсь.
   Укололся и погиб -
   Мне привили вирус СПИД.

                * * *

   Шагает по улице мальчик,
   Отрезан у мальчика пальчик.
   Зачем же ты, маленький мальчик,
   Ладонь положил под трамвайчик?

                * * *

   Маленький мальчик в песочке играл,
   Джина в кувшине малыш откопал.
   Сильно не в духе был дяденька джин -
   Мальчика сунул в свой бывший кувшин.

                * * *

   Гена недолго дружил с Чебурашкой.
   Как-то зевнул - и не стало бедняжки!

                * * *

   Чип возвращался с прогулки домой,
   Дэйл поджидал его там с кочергой.
   Дал по башке, Чип упал на газон.
   Больше не встретится с Гаечкой он!

                * * *

   Очень смешно пошутили утята,
   Дядюшке Скруджу подсунув гранату.
   Дядюшку жалко, утятам смешно -
   Мало давал малышам на кино!

                * * *

   Слишком уж много жрал Карлсон варенья,
   Придя к Малышу на его день рожденья.
   Больше толстяк никуда не взлетит,
   Мальчик подсыпал ему цианид.

                * * *

   По лесу шел деловой Вини-Пух,
   От пьянства с друзьями он сильно опух.
   Очень закуска была хороша -
   На сало пустили они Пятачка.

                * * *

   Филя ручной пулемет откопал,
   Как он стреляет, друзьям показал.
   Степашка и Хрюша весело ржали.
   Нет в передаче теперь тети Тани.

                * * *

   По улице в школу шагал Буратино,
   Вдруг подвалили к нему два кретина.
   Сильно досталось лисе и коту -
   Мальчик теперь изучает кунг-фу!

                * * *

   Мальчик солдатиком в речку нырял,
   Злой крокодил его в речке поймал.
   С кровью смешалась речная водица -
   Мальчик сожрал крокодила-убийцу.

                * * *

   К девочке дядька пристал нехороший,
   Но получил этот дядька по роже.
   "Сникерсом" зря завлекал ее он -
   Девочке нравится "Марса" батон!

                * * *

   Мальчик у Белого Дома стоял
   И из рогатки он лихо стрелял.
   Солдат из ОМОНа игру поддержал -
   Мальчику в голову метко попал.
   Жалко мальчишку, погиб молодец.
   Вырос бы - стал бы ОМОНа боец...

                * * *

   Мальчик нашел на дороге гранату,
   Кинул ее он в солдата стройбата.
   Взрывом разорван на части узбек -
   Веселым мальчишкой растет человек!

                * * *

   Девочка мину подбросила в школу
   И на скамейке пила кока-колу.
   Взрыв не заставил себя долго ждать -
   Снова каникулы! Можно гулять!

                * * *

   Мама и папа ушли в ресторан,
   Дома остался трехлетний пацан.
   Зная отлично, где спички лежат,
   Устроил в квартире он классный пожар.

                * * *

   Маленький мальчик в душе был садистом,
   Но он не стал палачом и фашистом,
   Начал писать он стишки по ночам
   И раздавать своим близким друзьям.
   Очень садистские были стишки -
   Тот, кто читал их, от смеха погиб.





              Павел Асс


                * * *

   Осень.
   За окном тает вечер дождливый.
   Целый вечер сижу у камина.
   Небольшими глотками пью кофе
   Из фарфоровой чашечки синей.
   И украдкой смотрю на твой профиль.

                * * *

   Угрюмый путник, голову склонив,
   Листу календаря отдал усталый взгляд,
   А ветер листьями кидал с деревьев в осень.

                * * *

   Затмило небо серой пеленой.
   Умолкли птицы.
   Дождь пошел.

                * * *

   С утра на траву выпал иней.
   Шурша с кленов падают листья.
   Хоть солнышко радостно светит,
   А все-таки жалко, что осень.

                * * *

   Угрюмый ветер
   Листья кленов
   Гонял по саду
   Ранним утром.

                * * *

   Мне на нервы давит непогода,
   Грязные дороги от дождя.
   Если б я был птицей перелетной,
   Улетел бы в теплые края.

                * * *

   Белый лист, на нем пишу я
   Белый стих о белом снеге,
   Что весь день на землю сыпал,
   Завалил кругом все белым.

                * * *

   Весна. Всего за ночь
   Зеленой дымкой молодых листочков
   Покрылись клены.
   Я и не заметил...

                * * *

   Звенит тихонько
   Падая с обрыва
   Серебряный и чистый ручеек.

                * * *

   Приятно жить в стране,
   В которой мирно
   Олень пасется на лугу зеленом.

                * * *

   В тополиной листве
   Птичка песню поет.
   Щемит сердце.
   Весна на дворе.

                * * *

   Стоит немножко
   Солнцу весеннему
   Землю лучами согреть -
   Девушки сразу
   Цвести начинают.

                * * *

   Вновь весна пришла. Я вижу,
   Как на дереве высоком
   Черный ворон вьет гнездо.

                * * *

   Ленивый жаркий день.
   Но чу!
   Затрепетали яблонь лепестки.

                * * *

   Японская акация
   Фонарики цветов зажгла.
   В Гурзуфе украшает пляж.

                * * *

   Ночная бабочка
   На свет свечи летела...
   Уж больше не летать ей никогда.









                       Павел Николаевич Асс

                     С Н О В И Д Е Н И Я

                             Повесть

                              Поезд

   За окном бешено мчащегося поезда проносились  деревушки,  поля,
елки  и  другие  деревья.  Профессор Крюков заложил ногу на ногу и
привалился к теплому стеклу.
   Дверь купе со скрипом растворилась,  вошел  проводник,  высокий
черноусый красавец с сонным, как у наркомана, взглядом.
   -  Билетики,  пожалуйста,   -   привычно   потребовал   он   во
множественном числе, хотя в купе сидел только один человек.
   Профессор Крюков протянул проводнику свой  билет  и  деньги  за
белье.
   - А чего купе-то пустое? - спросил он. - Билетов в кассе нет, а
тут три места свободных.
   - Бронь, - равнодушно  сказал  проводник,  сворачивая  билет  и
засовывая его в кармашек планшета. - На следующей станции сядут.
   Проводник ушел. Профессор Крюков опять глянул в окно. В  поезде
так  хорошо спится, подумал он, надо бы отоспаться за целый год. И
Люся советовала...
   Профессор Крюков с нежностью вспомнил прощание с женой.

                               Жена

   - Вот наше купе! - воскликнула радостная Люся. -  Располагайся,
Федя!
   Профессор Крюков сунул свой большой чемодан под сидение, снял и
повесил пиджак на вешалку и присел.
   - Присядем перед дорожкой, - сказала жена профессора.
   Они посидели молча.  Им  предстояла  разлука  на  целый  месяц,
отпуск  и  путевка  были только у Крюкова, а у его жены не было ни
отпуска, ни путевки.
   - Не хочется мне ехать одному, - сознался профессор. - Я ж  там
со скуки помру.
   - Ты это брось, - сурово сказала Люся.  -  Отоспишься  там,  на
солнышке погреешься! В теннис будешь играть!
   - В теннис играют молодые, - махнул рукой профессор, - а в  мои
годы с моим ревматизмом...
   Мимо окна по перрону прошагала шикарная блондинка. Ее  стройные
ноги  были  обтянуты фиолетовыми лосинами, а еле прикрытая юбочкой
часть тела ниже спины так и притягивала взгляд.
   - А вот это ты брось! -  проследив  направление  взгляда  мужа,
возмутилась  Люся. -  В  твои годы, с твоим ревматизмом не следует
обращать внимание на  молоденьких  девочек!  Ты  только  посмотри!
Напялила  черт знает что на свои кривые ноги, задницу выставила на
всеобщее обозрение, и идет!
   - Да я и не смотрю, - вымолвил профессор.
   - И не смотри! И в Крыму не смотри! Среди  них,  знаешь,  какие
акулы попадаются? Враз сожрут!
   - Люсь! Я разве  повод  давал?  У  меня  ж  в  институте  таких
студенток - выше крыши!
   - В институте  ты  на  виду.  Да  и  знаешь,  к  тому  же,  что
студенткам  от  тебя  только отличные оценки нужны, а сам ты им до
лампочки!
   - Тогда ты и не волнуйся, - резонно заметил он. -  В  Крыму  от
меня  оценок  никто  добиваться  не  будет,  никому я там нужен не
буду...
   - В Крыму эти телки... - начала Люся, но тут по коридору прошел
проводник, громко объявляя:
   - Провожающим покинуть вагон! Через пять минут отправляемся!
   - Ну, счастливо! - деловито обняла мужа Люся и звонко  чмокнула
в щеку. - Отдыхай!
   - Я тебя люблю, - сказал профессор.
   - Я тебя тоже. Как приедешь, дай телеграмму!
   Люся вышла в коридор. Профессор - за ней.
   - Не провожай меня, Федя. Лучше из окна мне помаши!
   Профессор Крюков вернулся в купе и сел к  окну.  Краем  уха  он
услышал, как его любимая жена говорит в коридоре проводнику:
   - Товарищ проводник, тут в пятом купе едет профессор Крюков, вы
уж проследите, чтоб он ни в чем не нуждался, а то эти профессора -
они ж, как маленькие дети!
   - Отчего ж не  проследить,  прослежу,  -  прогудел  добродушный
голос проводника.
   Наконец, Люся появилась на перроне перед окном, и в этот момент
поезд дернулся, перрон пополз мимо окна. Поехали!
   Профессор Крюков прижался губами к стеклу и долго махал  идущей
рядом  с  поездом  жене. Поезд набрал скорость, перрон кончился, а
профессор все махал и махал...

                            Блондинка

   В коридоре кто-то громко высморкался,  и  профессор  проснулся.
Надо же, подумал он, задремать успел!
   Дверь опять отворилась и вошел проводник с той самой блондинкой
в фиолетовых лосинах.
   - До Тулы в этом купе три места свободны, - сказал он. -  Здесь
посидишь. Я думаю, профессор не против?
   - Ну что вы! - воскликнул Крюков. - Совсем наоборот. Очень рад!
   - Ну и отлично, - проводник  вышел,  а  девушка  плюхнулась  на
сидение напротив Крюкова. Профессор недавно читал роман Чейза, так
там была такая же блондинка - длинноногая, голубоглазая, с  яркими
красными губками и тугими полушариями, выглядывающими из глубокого
выреза блузки... Профессор спохватился и отвел взгляд.
   -   Вы   чего,   настоящий   профессор?   -   с    любопытством
поинтересовалась блондинка.
   - Настоящий, - с гордостью сказал Крюков.
   - Меня зовут Настя, - девушка протянула руку. - А вас?
   - Федор Иванович Крюков, - представился профессор.
   - Федя, значит, - кивнула Настя и  спохватилась.  -  А  ничего,
если мы будем общаться так по имени и на "ты"?
   - Ничего, - улыбнулся профессор. Непосредственность девушки ему
нравилась.
   - Федя Крюков - это почти как Фредди Крюгер! Можно я тебя  буду
Фредди называть?
   - На здоровье.
   -  Вот  и  отлично!  -  решила  блондинка  и,  достав  красивую
пудренницу,  начала  прихорашиваться  перед зеркальцем. - А где ты
работаешь?
   - Преподаю в институте...
   - А я учусь в ПТУ. Буду оператором.
   - Оператором ЭВМ?
   - Нет! Оператором машинного доения.
   - Тоже интересная работа.
   - Как же, интересная! - рассмеялась девушка.  -  Дерьмо,  а  не
работа! А куда едешь?
   - В Крым. По путевке.
   - Везет! - Настя с завистью прищелкнула языком. - Я уже сто лет
не была на море!
   В коридоре зашумели голоса,  что-то  хлопнуло,  как  пробка  от
"Шампанского",  дверь распахнулась, и в купе просунулись сразу три
мужских головы, по виду - студенческие.
   -  О!  Вот  она!  Красавица,  пошли  к  нам  в  купе!  -  хором
воскликнули студенты. - У нас "Шампанское"!
   - Пойдем? - предложила Настя профессору.
   - Да нет, - Крюков покачал головой. - Вы идите, а я  уж  тут...
Ваше дело молодое!
   - До свидания, -  блондинка  помахала  ручкой  и,  подхваченная
молодыми людьми, со смехом удалилась.
   Профессор вздохнул. Хорошая девушка, подумалось  ему.  Немножко
вульгарная,  но  хорошая. Эх, быть хотя бы лет на двадцать моложе,
разве бы он ее отпустил к этим студентам?
   Профессор  Крюков  глянул  в  окно.   Поезд   ехал   по   лесу.
Проносящиеся мимо деревья усыпляли. И профессор снова задремал.

                         Летающая тарелка

   Звон разбитого стекла разбудил  его.  Профессор  встряхнулся  и
оторопело  уставился на стол. Помигивая огоньками, на столе стояла
маленькая летающая тарелка.  У  тарелки  откинулся  кусок  боковой
стены,  и  оттуда  вылезли  трое  гуманоидов,  каждый  размером  с
мизинец, розового цвета в зеленых комбинезонах.
   - О! - воскликнул один, узрев Крюкова. - Абориген!
   - Здравствуйте, - вежливо поздоровался удивленный профессор.
   - Привет, - отозвались инопланетяне. - Просим прощения,  у  нас
вынужденная посадка.
   - Откуда прилетели? - поинтересовался Федор Иванович.
   - Издалека, - пропищал один,  рассматривая  корпус  тарелки.  -
Черт! Антенна отломалась!
   - Вы что же, по-русски разговариваете?
   - Нет, разговариваем мы по-своему, -  пояснил  пришелец,  -  но
наши  слова при помощи специального приборчика транслируются в ваш
мозг, и вы нас понимаете. Ну-ка, ребята, за работу, -  скомандовал
он своим приятелям.
   Инопланетяне резво отвинтили  сломанную  антенну,  вытащили  из
тарелки запасную и привинтили ее на нужное место.
   - Интересно, - сказал Крюков.  -  А  мои  слова,  значит,  тоже
транслируются в ваш мозг?
   - Логично рассуждаешь, землянин, - похвалил  пришелец.  -  Прям
как  профессор.  О,  да  мы тут стекло расколотили! Ребята, ну-ка,
заменить!
   Ребята  снова  сбегали  в  тарелку,  вынесли  из  нее  странный
агрегат,  похожий  на  пушку,  установили  его  напротив разбитого
стекла. Тонкий луч, направленный на стекло, быстро запаял дырку, и
стекло стало, как новое.
   - Классно работаете! - восхитился профессор. -  А  что  привело
вас на нашу планету?
   - Работа такая, - пришелец помог своим товарищам убрать пушку и
помахал Крюкову. - Прощай, землянин!
   - Эй, подождите! - воскликнул профессор. - У  нас  же  контакт,
нам же пообщаться надо, знаниями обменяться!
   - Некогда, приятель, - отозвался инопланетянин и закрыл люк.
   Тарелка бесшумно приподнялась над столом и рванула  на  воздух,
снова разбив стекло.
   - Стекло! - закричал Крюков и проснулся.

                              Доктор

   Поезд стоял. За окном по  пыльной  платформе  бегали  деловитые
старушки,  предлагая  путешественникам  вареную  картошку, соленые
огурцы и черешню. Профессор вышел в коридор и спросил  у  стоящего
напротив окна мужчины в очках:
   - Что за станция?
   - Тула, - вяло отозвался очкарик.
   По коридору, толкая стоящих у окон пассажиров,  к  пятому  купе
пробрался  бритый  под  бобрика гражданин, одной рукой тащивший за
собой еще одного гражданина, другой - небольшой чемоданчик.
   - Это пятое купе? - поинтересовался новый пассажир у Крюкова.
   - Пятое, - кивнул Федор Иванович.
   - Мы здесь, - заявил гражданин своему приятелю и, войдя в купе,
кинул чемоданчик на полку. - Садись, Суворов.
   Профессор Крюков тоже зашел в купе и сел напротив.
   - Самойлов, - представился гражданин, протянув руку. - Вася.
   - Крюков Федор, - профессор пожал руку.
   - Вот и познакомились, - весело воскликнул Самойлов и потянулся
за своим чемоданчиком. - А у нас с собой было...
   Он покопался в  чемоданных  внутренностях  и  вытащил  литровую
бутылку.
   - Спирт пьешь?
   Профессор пожал плечами.
   - Все пьют, - утвердительно сказал Вася. - Ты не  боись,  спирт
чистый,  медицинский. Сам наливал! Я вообще-то доктор. Эх, закуски
маловато...
   Вслед за  бутылкой  Самойлов  вытащил  кусок  вареной  колбасы,
завернутый  в  бумагу, еще дымящуюся картошку, видимо купленную на
перроне, соленые огурцы и три зеленых яблока.
   - Закуска у меня есть, - профессор потянулся к сумке, в которую
хозяйственная  Люся уложила еду, как она выразилась, "на тебя и на
того парня".
   - Грамотно! - обрадовался доктор. - Жареная курица под спирт  -
это первое дело! Надо у проводника пару стаканов стрельнуть!
   - Почему не три? -  спросил  профессор,  указывая  на  приятеля
Самойлова.
   - Суворов спирт не употребляет. Правда, Суворов?
   Суворов  мрачно  взглянул  на  Самойлова  и  не  ответил.  Вася
засмеялся и убежал к проводнику.
   - Вы не потомок Александра Васильевича?
   - Какого еще Васильевича? - хмуро спросил Суворов.
   - Суворова. Который через Альпы переходил.
   - Нет, не потомок. И фамилия моя не Суворов, а  Багратион.  Это
дурак Самойлов меня с кем-то спутал.
   - Багратион? - удивился  Крюков.  -  Значит,  вы  потомок  того
самого Багратиона?
   - Я сам тот самый Багратион.
   Вернулся со стаканами Вася Самойлов.
   - Ну, вот, - он взял  бутылку  и,  отвинтив  пробку,  налил  по
полстакана себе и Крюкову. - За знакомство!
   Спирт обжег горло. У профессора перехватило дыхание, и он замер
с раскрытым ртом.
   - Закуси, - доктор протянул Крюкову огурец. -  Да  ты,  братец,
совсем не умеешь спирт пить! Где-то тут был компот, на, запей!
   Профессор  запил  компотом,  закусил  огурцом.  Внутри  желудка
полыхал огонь.
   - Это по первому разу всегда так, - объяснил Самойлов. - Вторая
легче  пойдет.  Надо  сначала  выдохнуть,  потом  выпить,  а затем
вдохнуть! И сразу закусить.
   - Ну и ну! - протянул Крюков. - Никогда раньше спирт не пил.
   - Век живи, век учись. Ты кем работаешь?
   - Я - профессор.
   - Что, настоящий?
   - А что, не похож?
   - Ну, почему, похож. Был у нас один профессор.  Голова  у  него
была  замечательная.  Как  куриное  яйцо!  И  фамилия подходящая -
Яйцев! Суворов, помнишь Яйцева?
   - Я - не Суворов! - огрызнулся Багратион  и  полез  на  верхнюю
полку. - Не приставай ко мне, ты, быдло!
   - Ругается! - весело рассмеялся  Самойлов  и  снова  взялся  за
бутылку. - Ну, между первой и второй перерывчик небольшой!
   -  Я,  наверно,  больше  не  буду...  -  попытался   отказаться
профессор, но доктор отодвинул его руку.
   - Я, как врач, прописываю! Когда одну выпьешь - это плохо, надо
как минимум две!
   - А почему вы своего приятеля  Суворовым  дразните?  -  спросил
профессор.
   - Я дразню? - удивился доктор. - Да вы что?
   - Ну, его же фамилия Багратион...
   - Товарищ Самойлов, - свесился с  верхней  полки  Багратион.  -
Оградите  меня,  пожалуйста, от издевательств этого гражданина. То
он  меня  Суворовым  называет,  то  Багратионом,  того  и   смотри
Кутузовым  назовет!  А  я  не  Кутузов! - он помахал пальцем перед
профессорским носом. - Слышите, вы!
   - Хорошо, - согласился Самойлов. - Кто ты сегодня?
   -  Я  -  король  Франции  Людовик-XIII.  Если  кто  меня  будет
оскорблять, прикажу своим мушкетерам его повесить! Понятно?
   -  Так  точно,  Ваше  Величество!  -  отрапортовал  Самойлов  и
подмигнул профессору. - Да ты не волнуйся, он не буйный. Давай!
   И они  опрокинули  еще  по  полстакана.  Действительно,  вторая
порция пошла легче.
   - Он что, сумасшедший? - шепотом спросил Крюков.
   - Ну да, - обгладывая куриную ножку, сказал Самойлов. -  Полный
козел!  Причем ладно бы был кем-то одним, допустим Наполеоном, так
нет, он каждые полчаса меняет свое амплуа. Сейчас он Людовик-XIII,
а через час будет каким-нибудь д'Артаньяном.
   - И что же, вы с  этим  психом  так  и  путешествуете?  Его  же
изолировать надо?
   - Так он по национальности  -  хохол.  Как  Украина  от  России
отделилась,  главврач  постановил,  всех хохлов - на фиг, пусть их
хохлы и кормят! Вот я его и везу в Харьков.
   - А почему так, в обычном поезде? Надо же, наверно,  как-нибудь
в спецмашине или еще как?
   - Надо-то, надо, а денег-то нет!  Вот  и  возит  Вася  Самойлов
разных  психов.  Недавно киргиза вез в ихний Кыргызстан, а он себя
Лениным считал. Не хочу, говорит, в Кыргызстан, хочу в Цюрих! Губа
не дура, а! Я бы тоже не отказался в Цюрих съездить. Еще по одной?
   Третий стакан прошел совсем  легко.  У  профессора  загудело  в
голове,  купе  подернулось  легким туманом. Доктор, доедая курицу,
рассуждал:
   - Был у нас один психованный философ, так он вывел, что задница
- это почти одна шестая часть человеческого тела. А, как известно,
Советский  Союз -  это  одна  шестая  часть  земной   поверхности.
Следовательно,  наша  страна -  задница  Земли,  и  живем мы все в
заднице! Еще по одной, профессор?
   - Еще по  одной,  -  с  трудом  выговаривая  слова,  согласился
Крюков.
   Они  выпили  еще  по  одной.  Туман  вокруг  головы  профессора
сгустился, и Крюков уснул.

                            Багратион

   Он очнулся от того, что над ним кто-то стоял. Это был Багратион
или, вернее, Его Величество Людовик-XIII. Крюков пару раз моргнул,
помотал головой, полагая, что после спирта голова  должна  страшно
болеть. Ан нет, голова была свежей, как после бани.
   - Ваше Величество, - пробормотал профессор бывшему Багратиону.
   Тот оглянулся назад и сообщил профессору:
   - Тут никого нет. Никаких Величеств.
   Крюков сел.
   - А вы кем сейчас будете?
   - Я? - почему-то смутился Багратион. - Меня зовут Катя.
   - Что вы говорите? - удивился профессор. - Вы - женщина?
   - Да, - вяло согласился больной. - Я - любовница царя Петра.
   - Это очень  интересно,  -  согласился  Крюков,  вспомнив,  что
возражать психам опасно, - а сам царь Петр едет в соседнем купе!
   - Правда? - недоверчиво спросил псих.
   - Вот те крест!
   - Он меня ждет, наверно?
   - Конечно, ждет!
   - И я к нему схожу?
   - Конечно, сходи!
   Багратион встал и подошел к двери. Постояв немного  у  зеркала,
он обернулся и доверительно сообщил Крюкову:
   - Знаешь, Алексашка, а ведь я его совсем не люблю!
   И вышел. Крюков замер, ожидая скандала из  соседнего  купе,  но
все было тихо. Странно, подумал Крюков. Тут дверь растворилась и в
купе властно вошел  Петр-I.  Усевшись  напротив  профессора,  царь
строго спросил:
   - Крюков, где моя Катька?
   - Вышла, Ваше Величество, - заробел Крюков. - К вам, в соседнее
купе.
   - Видать, перепутала, -  добродушно  молвил  царь,  налив  себе
полный стакан. - Я слева, а она, должно, в правое купе зашла.
   И царь опрокинул стакан в свой большой  рот,  занюхал  рукавом,
встал,  наклонился  и  смачно поцеловал профессора в губы. От царя
пахло перегаром и махоркой.
   - Люблю! - сказал царь. - Заходи к нам купе, министром будешь!
   И Петр вышел.
   С ума можно сойти, подумал профессор и проснулся.

                             Украинцы

   В купе  сидели  незнакомые  Крюкову  люди.  Толстый  мужчина  с
длинными  усами сидел за столом в синем спортивном костюме и резал
на газете сало. Такая же толстая женщина деловито  распихивала  по
всем  углам  многочисленные  тюки.  Толстый мальчик с глупым лицом
сидел на верхней полке и болтал ногами в грязных носках.
   Профессор закряхтел и приподнялся на локте.
   - Здравствуйте, - сказал он.
   - Здоровеньки булы, - громогласно объявил толстяк.
   - А что, Харьков уже проехали?
   - А як же! - толстяк глянул на женщину.  -  Слышь,  Оксана,  шо
этот москаль гутарит? Если мы Харькив не проехали, как бы мы тут с
тобой окызались, раз мы в Харькове сели?
   И украинец весело заржал.
   У профессора дико болела голова.
   - А доктор тут ехал, он что, уже сошел?
   - А як же! Если б он не сошел, как бы мы сюда сели?
   Профессор встал,  задев  за  ноги  сидящего  на  верхней  полке
мальчика.
   - Мальчик, ты бы ноги убрал, а то пройти невозможно.
   Мальчик  неохотно  поднял  левую  ногу,  но  его  отец   тотчас
закричал:
   - Микола! Сиди! Твое место! Уплочено!
   Профессор Крюков покачал головой и вышел  из  купе.  Закрыв  за
собой дверь, он услышал:
   - Слышь, Оксана, этот кацап нам будет  указывать,  как  сидеть?
Ну, повезло с попутчиком!
   Да, подумал Федор Иванович, повезло!
   И профессор пошел в туалет. Окно в  туалете  было  разбито,  за
окном мелькали поля. Вечерело.
   Помыв руки, Крюков заглянул к проводнику. Тот играл в  карты  с
другим  проводником.  Игра  велась  на  щелбаны, выигравший звонко
отбивал нужное количество на лбу проигравшего.
   - Скажите пожалуйста, а чайку нельзя попить?
   - Так ведь пили уже в восемь часов? Проспал что ли?
   - Проспал, - признал Крюков.
   - Бак вроде горячий, - смилостивился проводник. -  Вот,  возьми
стакан, профессор.
   - А можно я  здесь  попью?  А  то  там  в  купе  такая  веселая
семейка...
   - Хохлы что ли? Толстые такие?
   - Они.
   - Садись, пей, - разрешил проводник и подкрутил ус. - Эти хохлы
и  меня  достали.  При  посадке  забили весь тамбур своими тюками,
никому проходу не давали, да за постель заплатили своими  купонами
вонючими.  И  какая радость у них была по этому поводу! Сэкономили
несколько рублей, и счастливы, словно  нашли  чемодан  с  валютой!
Жалко, мест свободных нет, я бы тебя пересадил.
   - Да ладно, - смутился профессор. - Ничего страшного...
   - Да, ночь перекантуешься, а завтра утром уже приедем.
   - Спасибо вам, - сказал Крюков, допив чай.
   - Не за что.
   Профессор дошел до своего купе и немного постоял в коридоре. Из
купе  доносилось  громкое  ржание.  Наконец,  профессор  решился и
вошел. И от неожиданности онемел. Все его вещи были перекинуты  на
верхнюю  полку,  а  на  его  месте  лежала  толстая Оксана. Увидев
изумленного Крюкова, она лениво потянулась и объяснила:
   - Мы решили вас попросить поменяться местами, а то я не могу на
верхней полке.
   - Попросить? - переспросил профессор. -  По-моему,  вы  сначала
поменялись,   а  потом  решили  попросить!  И  почему  бы  вам  не
поменяться с вашим мужем?
   - У меня комплекция, - пояснил муж, пожирая большой бутерброд с
салом, причем кусок сала был толще, чем кусок хлеба. - Я с верхней
полки могу упасть!
   - Вот, - Оксана показала на его пузо, как бы призывая это  пузо
в свидетели.
   - Интересно, - столкнувшись с неприкрытым  хамством,  профессор
Крюков  обрел  свое  хладнокровие. - А почему из-за этого я должен
страдать?
   - Чего страдать-то? - пожал  плечами  украинец.  -  Всего  ночь
поспать на верхней полке, и все!
   - Попрошу освободить мое место, - лекторским тоном  скомандовал
профессор.
   - Как это освободить? - не поняла женщина. -  Я  же  уже  почти
сплю.
   - Это меня не касается.
   - Грицко! Он меня прогоняет!
   - А кого это касается? - доев свое сало, Грицко встал и  прижал
профессора к двери.
   - Ах, вы так! - сказал Крюков и, выскочив из купе,  побежал  за
проводником.
   - Товарищ проводник! Мои соседи по купе заняли мое место  и  не
желают освобождать!
   - Сейчас! - сказал проводник  и  добил  оставшиеся  щелбаны.  -
Пошли, разберемся!
   Они прошли в купе профессора. Оксана уже отвернулась к стене  и
громким храпом изображала, что спит.
   - Что тут такое? - рявкнул проводник и подошел к Оксане. -  Эй,
толстуха,   ну-ка,   встать!   Сейчас   же  освободить  место  для
профессора!
   - Я не могу спать на верхней полке, - заныла Оксана.
   - Тогда спи под нижней, - разрешил проводник.
   - Ладно,  Оксана!  -  сказал  ее  муж.  -  С  этими  проклятыми
москалями лучше не спорить, они - такие националисты!
   Со стонами Оксана залезла на верхнюю полку, скинув вещи Крюкова
на пол, и громко заявила своему сынишке:
   - Видишь, Микола, какие москали сволочи! Хуже жидов!
   - Вижу, мама, - отвечал маленький Микола.
   - У вас есть свой харьковский  поезд,  -  заявил  проводник.  -
Купили бы билеты на него и ехали бы на тех полках, какие ваша душа
пожелает! И чтоб профессора не трогать! Если  он  мне  пожалуется,
ссажу с поезда на фиг!
   - Нацист! - пискнула сверху Оксана.
   Грицко вытер жирные руки о штаны.
   - Все русские - великодержавные шовинисты! - объявил он.
   - Что ж, - сказал проводник, - великая держава может  позволить
себе даже шовинизм! Ложитесь, товарищ профессор.
   Крюков лег и отвернулся к стене. В вагоне тут  же  погас  свет.
Хохлы  еще  минут  двадцать  что-то  недовольно  бурчали,  а потом
захрапели на три голоса.

                          Призрак поезда

   Украинский храп долго не давал профессору уснуть. Он ворочался,
иногда  даже  уже  погружался в сон, но очередное громкое хрюканье
будило его. Наконец, он не вытерпел и вышел в пустой коридор.
   Крюков постоял немного у темного окна, глядя на  далекие  огни,
похожие  на  созвездия. Затем он неторопливо прошелся по коридору,
вышел в тамбур, постоял там,  слушая,  как  стучат  колеса.  Поезд
мчался в ночь.
   - Не спится?
   Крюков оглянулся, но никого не увидел. Послышалось?
   - Здесь кто-то есть?
   - Есть, - эхом ответил чей-то голос.
   - А кто?
   В тамбуре медленно сформировался туманный человек  в  старинном
фраке  и цилиндре. Сквозь него была видна противоположная стена. В
руке человек держал изящную тросточку.
   - Я, - сказал он просто. - Призрак поезда.
   - Призрак? - покачал головой профессор. - Это,  наверно,  опять
мой сон.
   - Почему вы так решили? - заинтересовался призрак.
   - Ну,  во-первых,  призраков  не  бывает.  Во-вторых,  призраки
бывают в старинных замках, а не в поездах. И, в-третьих...
   - В-третьих, - мягко  сказал  призрак,  -  и  первое  и  второе
отпадают,  поскольку  я  есть.  А  кроме  того, какая вам разница,
существую я на самом деле или нет? Вам не спится, я  тоже  никогда
не сплю, поговорим?
   - Поговорим, - согласился профессор. -  Значит,  вы  -  призрак
поезда. И что, в каждом поезде есть свой призрак?
   - Не в каждом, - ответил призрак. - А вы садитесь!
   Из тумана сформировались  два  кресла  и  столик  с  дымящимися
чашечками кофе. Профессор и призрак сели. Кофе был великолепный.
   - Очень вкусно, - похвалил Крюков, отпивая глоток.
   - Благодарю, - наклонил голову призрак. - Мой фирменный рецепт.
Приятно  поговорить  с  интеллигентным человеком. Знаете, в тамбур
все больше выходят покурить, плюются тут, кидают окурки, а в вагон
мне, сами понимаете, заходить не с руки...
   - Тяжелая у вас жизнь, - признал профессор.
   - Да уж...
   Они  тихо-мирно  посидели,   допили   кофе,   затем   профессор
откланялся и пошел спать, хотя ему и так казалось, что он спит.

                            Проводник

   Федор  Иванович  вошел  из  тамбура  в  вагон  и  наткнулся  на
проводника.  Тот  задумчиво  стоял  в  проходе, уткнувшись носом в
оконное стекло, курил прямо в вагоне.
   - А, профессор! Что, хохлы спать не дают?
   - Да нет, просто бессонница.
   - Если будут буянить, зови, помогу.
   - Да ничего, до утра недолго осталось, а утром уже приедем.
   - Это точно, - вздохнул проводник. - Черт, скучно-то как! Водки
хочешь?
   - Собственно... - замялся профессор и подумал: а  почему  бы  и
нет? - Хочу!
   - Пошли.
   Проводник и профессор  вошли  в  купе  проводника.  На  столике
стояла  початая  бутылка "Столичной", открытые консервы. Проводник
достал два стакана, желтых от чая, со стуком водрузил их на стол и
налил до краев.
   - Тебя как зовут, профессор?
   - Федор Иванович. Федя.
   - А меня Коля. Выпьем, друг Федя!
   - Выпьем, друг Коля!
   Они опрокинули  стаканы.  Помахивая  передо  ртом  рукой,  Коля
протянул Крюкову вилку с наколотой шпротиной, профессор закусил.
   - Хорошо пошла! - одобрил проводник. - Эх! Хорошо тебе, Федя! В
Крыму  будешь на солнышке греться. А мне назад, в Москву... Хорошо
быть профессором, а?
   - Ну, у вас тоже, наверно, профессия интересная.  Путешествуете
по всей стране. Много видите.
   - Что я вижу?  Вагон  этот  вонючий,  два  сортира,  титан,  да
пассажиры-ублюдки.
   - Ну, так уж и ублюдки, - смутился профессор.
   - Не все, конечно, - согласился Коля, - но большинство.  Возьми
к примеру своих соседей. Разве это нормальные люди?
   - Нет, - согласился Крюков.
   - Националисты, - убежденно сказал проводник. - Петлюровцы. Они
же  нас  просто  ненавидят.  Дай  им  волю,  всех русских к стенке
поставят.
   - Странно, - заметил профессор. -  И  откуда  это  появилось  в
людях?  Ведь  вроде  все  свои,  славяне, ан нет! Надо обязательно
поделиться на хохлов и москалей...
   - Кто тебе сказал, что мы для них свои? - спросил  Коля.  -  Ты
извини,  профессор,  но  я  езжу  на поезде вот уже несколько лет,
такого нагляделся! Эти славяне-хохлы хуже фашистов!
   - Но на войне мы с ними сидели в одном окопе и  были  братьями,
защищали одну Родину!
   - Так то при Сталине! Под дулами пулеметов НКВД!
   - Вы  хотите  сказать,  что  для  интернационализма  необходимо
держать народы под прицелом?
   - Ничего я не  хочу!  -  отмахнулся  Коля.  -  Дурацкий  у  нас
разговор!
   - Все-таки странно, - профессор задумчиво  поскреб  подбородок,
на котором уже появилась жесткая щетина.
   - Да черт с ними! Давай еще по одной!
   - Давай.
   Проводник разлил  поровну  остатки  водки.  За  окном  мелькали
огоньки какого-то городка.
   - Вздрогнем, как в подъезде!
   Они выпили, закусили.
   - Знаешь, - проводник  подпер  щеку  рукой,  -  я  ведь  раньше
студентом был. Учился себе в институте, а тут как раз закон вышел,
чтоб студентов в армию забирать. Вот и забрили. А после  двух  лет
армейского  дубизма  голова  стала не та, учиться уже не хотелось,
вот и стал проводником.
   Дверь   приоткрылась,    и    появилась    миловидная    пухлая
брюнеточка-проводница в форме.
   - Колька! Пошли к нам в вагон!  Нам  грузин  один  трехлитровую
банку чачи презентовал!
   - Пошли? - спросил проводник у Крюкова.
   - Да нет, вы уж извините, - Федор Иванович развел руками.  -  У
вас  там  молодежь, а я... Да и хватит мне на сегодня. Я вообще-то
не пьющий.
   - Не пьющих не бывает, - рассудительно сказала проводница. - На
халяву все пьют.
   - Завтра рано вставать. Я, пожалуй, пойду  спать,  -  профессор
встал и вышел в коридор. - Спасибо, Коля, за угощение.
   - Да не за что!
   Они пожали друг другу руки, и Коля, заперев свое купе,  ушел  с
девушкой в соседний вагон.

                         Сердитый кролик

   Профессор Крюков быстро заснул, и ему приснился кролик.  Кролик
был  ушаст, по-серому красив, красен глазами и, наверное, умен. Он
сидел  на  столе,  болтал  ножками  и   круглоглазо   смотрел   на
профессора.
   - Добрый вечер, -  поздоровался  кролик.  Уж  по  крайней  мере
вежливым он был, это точно.
   - Вернее, доброй ночи, -  весело  сказал  профессор:  он  любил
приятные, сказочные сны. Они напоминали ему детство.
   - Мудрое замечание, - похвалил кролик. - По  мудрым  замечаниям
видно мудрого человека. Извините, вы кто будете по профессии?
   - Я... - почему-то смутился Крюков. - Профессор.
   - А в какой области?
   - В литературной.
   - Литератор, значит, - кролик  посопел.  -  Не  очень  я  жалую
вашего брата.
   - Что так?
   - Пишите про кроликов всякую ерунду, потом читаешь и краснеешь,
как рак.
   - Это какую же ерунду?
   - Вы же профессор!  -  воскликнул  кролик,  блестя  глазами.  -
Возьмите, к примеру, "Алису в стране чудес" или там "Вини-пуха"...
   - Ну, "Вини-пух", допустим, больше про медведей,  -  добродушно
возразил  профессор.  Разговор с начитанным кроликом доставлял ему
огромное наслаждение.
   -  Вот,  вот!  Ясное  дело!  -  сердито  закричал  кролик  свои
тоненьким   голоском.  -  Понапишут,  выставят  нас,  кроликов,  в
дурацком виде, а потом еще говорят, что не про кроликов!
   - Извините, - потупился профессор, как  будто  это  он  написал
"Вини-пуха".  -  Я лично про вас ни разу не писал. Да и что в этом
плохого? Есть книжки про кроликов, есть про  медведей.  Я  недавно
даже про ежиков книжку читал. Разные бывают книжки...
   - Ну, знаете! - возмущению кролика не было предела. - Так можно
много  до  чего  договориться!  Кролики-то  в чем виноваты? Раз ты
человек, то и пиши про своих, так нет, надо  им  про  нас  писать!
Выставляют нас на всеобщее посмешище!
   - Позвольте...
   - Не позволю! - раздухарился кролик. - Я,  может,  тоже  книжку
напишу,  и будет у меня там главный герой - человек. Вы, например.
Вам будет приятно?
   - Напишите, - предложил Крюков.  -  Если  книжка  будет  хорошо
написана, с большим интересом почитаю!
   - Да? - кролик с сомнением глянул на Крюкова. - Честно?
   - Честное профессорское.
   - Ну, тогда я пошел. Некогда  мне  тут  с  вами  прохлаждаться.
Книжку надо писать! У вас часом морковки не завалялось?
   - Нет. Яблоко вот есть.
   - Давайте! - кролик ухватился за яблоко двумя лапами, с хрустом
откусил и с забитым ртом проговорил, - Спасибо.
   - Не за что! Заходите еще.
   - Непременно. Занесу книжку почитать. Как напишу, так  сразу  и
занесу!
   И кролик, откусив еще кусок яблока, растворился в воздухе.

                           Симферополь

   Утром сонный проводник Коля с красными, как у кролика, глазами,
разбудил всех за час до прибытия в Симферополь.
   Не обращая внимания на  неприятные  взгляды  своих  соседей  по
купе,  профессор  Крюков собрал белье, сдал его проводнику и сел у
окна смотреть на степь. А через час поезд приехал  в  Симферополь.
Профессор  вышел  из  вагона,  сердечно попрощался с Колей, полной
грудью вдохнул крымский воздух, и пошел навстречу солнцу,  морю  и
приятному отдыху...

                                            6.12.1992 - 22.01.1993



                       Павел Николаевич Асс

                              Д Ы К
                               или
             Как московские митьки достали питерских

                              Роман
                    без рисунков А.Флоренского


                                                 Сестренке моей
                                                 Галине Николаевне
                                                 посвящаю...


                            ОТ АВТОРА

   Рассматривайте этот роман, как вашей  душе  угодно  -  плагиат,
подражание  или пародия - мне ваше мнение до лампочки! А вообще, я
веселился от души, когда его писал, чего и вам желаю, если  будете
его читать.

                           Предисловие

   Кто сказал, что в Москве нет митьков? Есть,  елки-палки,  есть!
Иначе  пусть из меня сделают котлету в мажорном ресторане "Прага".
Ну, конечно, наши митьки весьма отличаются от питерских. Дык, ведь
тельняшек  в  Москве нет! Не морской город Москва, однако! Ботинок
фирмы "Скороход" тоже не  носим.  Валенки  больше  в  почете,  али
галоши. Но дело-то не в них!..

                           ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

                              ...90 %  населения  Франции  мечтают
                           быть  похожими на Дмитрия Шагина. Желая
                           вернуть себе  утраченную  популярность,
                           такие  известные  в прошлом актеры, как
                           Жан Луи  Барро  и  Жан  Поль  Бельмондо
                           отрастили   бороды  лопатой  и  подолгу
                           лежат  неподвижно,   часто   употребляя
                           жирную пищу и пиво.
                                  В.Шинкарев "Папуас из Гондураса"

                              Прощай, потому что в этом  мире  так
                           трудно встретиться...
                              Н.Бегемотов "Искушение изменить мир"

                              Мне всегда кажется,  что  я  работаю
                           больше, чем следует. Это не значит, что
                           я  отлыниваю  от  работы,  боже  упаси!
                           Работа    мне    нравится.   Она   меня
                           зачаровывает.  Я  способен   сидеть   и
                           смотреть на нее часами...
                                                       Дж.К.Джером
                                   "Трое в лодке не считая собаки"

                              И это у нас есть.
                                                    А.В.Однодушный

                          Глава первая,
               О том, как от Фтородентова ушла жена

                              ...к нам едет ревизор.
                                         Н.В.Гоголь "Мертвые души"

   Настенька Фтородентова возвращалась  из  командировки  в  самом
прекрасном  настроении.  Сидя  в  такси  от аэропорта до дома, она
напевала себе под нос песенку  БГ,  смотрела  из  окна  на  родной
город,  по  которому успела соскучиться и вспоминала своего хотя и
непутевого, но все же любимого мужа. Подкатив  к  дому,  Настенька
сунула  ухмыляющемуся  шоферу  пять рублей и, прихватив спортивную
сумку с надписью "SPORT", легко взбежала по лестнице на  четвертый
этаж.  На  подоконнике четвертого этажа лежал здоровый кот Мурзик.
Щуря сонные глазки, кот ласково посмотрел на  Настеньку  и  лениво
зевнул.
   - Привет, котяра! - поздоровалась Настенька,  потрепав  Мурзика
по  мохнатой  голове,  отчего тот немедленно замурлыкал. - Как тут
без меня дела?
   Кот еще раз зевнул, как бы давая понять, что он не знает как  у
кого, а у него самого дела идут как нельзя лучше.
   Настенька достала из сумки ключи, отворила  дверь,  вошла  и...
замерла  на пороге. В квартире, однако, был форменный бардак. Весь
пол был усеян окурками, мебель  передвинута  так,  что  черт  ногу
сломил  бы,  если бы появился здесь в этот момент. Шкаф, например,
стоял  на  боку,  его  полированная  створка,  украшенная   свежей
царапиной, была открыта и оттуда высовывалась кипа грязного белья.
В добавок  ко  всему  в  квартире  пахло  чем-то  затхлым,  то  ли
перестоявшей квашеной капустой, то ли портвейном, пролитым на пол,
а может и тем и другим.
   Первой мыслью остолбеневшей хозяйки было "А не  побывали  ли  у
нас  гости  из  комитета  Государственной  Безопасности?" Впрочем,
времена были не те, в смысле не тридцать седьмой год, и  Настенька
быстро  осознала  свою  ошибку.  Но гости в квартире все-таки явно
побывали. Их следы были не только на полу, но и на стенах, и  даже
на потолке была заботливо приложена чья-то жирная рука.
   - Василий! - голосом, полным муки, закричала Настенька,  взывая
к своему мужу.
   Над диваном поднялась  всколоченная  голова,  украшенная  рыжей
бородой.
   - А-а-а!!!  -  радостно  закричала  голова.  -  Сестренка  моя,
Настенька!
   Голова слезла с дивана, дополнившись неожиданно  длинным  телом
и,  растопырив  руки,  двинулась  к  Настеньке  с явным намерением
обнять дорогое для обладателя головы существо.
   Настенька ловко уклонилась от объятий.
   - Что это, Вася? - спросила она, показывая на бардак.
   - Овсянка, сэр, -  по  обыкновению  ответил  Василий,  все  еще
пытаясь обнять горячо любимую жену.
   - А где телевизор? - закричала жена, и на ее  глазах  появились
крупные слезинки.
   Василий  осмотрелся  по  сторонам  и  заметил,  что  телевизора
действительно нет. Куда он делся, Фтородентов, хоть убей, не знал.
   - Настенька, - жалобно протянул он, давая понять, что телевизор
им  был  не  так  уж  и  нужен,  ведь они так любили друг друга. -
Сестренка  моя...  Ведь  ты  сестренка  мне? -   спросил   он   и,
убедившись,   что   это   в   самом  деле  сестренка,  добавил,  -
Сестреночка...
   -  Да...  -  Настенька   прошлась   по   комнате,   разглядывая
неприличные  надписи  на  стенах  и вдруг взгляд ее упал на нечто,
лежащее на полу.
   - Что это, Вася? - опять спросила она, теперь уже более грозным
голосом, хотя по щекам алмазами текли слезы.
   Фтородентов взглянул и понял, что пахнет скандалом.
   - А-а-а... - проговорил он. -  Дык,  елы-палы,  это  ж  Антоныч
оттягивался...
   - Какой Антоныч?  -  вскричала  Настя.  -  У  меня  в  квартире
валяются  женские  трусы,  а  он  мне  рассказывает  про какого-то
Антоныча!
   - Настенька, сестренка моя...
   - Сто раз уже слышала! Значит Антоныч твой привел  бабу,  а  ты
сидел и смотрел? Или он и тебе привел кого? Я тебя спрашиваю!
   - Дык, елы-палы...
   - Нет, это переходит  все  границы!  -  Настенька  металась  по
комнате,  Василий  понуро сидел на диване и разглядывал носы своих
штиблет. Один из носов был порван и оттуда торчал  грязный  палец,
которым Фтородентов изредка шевелил.
   - Непростая это работа, - сказал он вдруг, - иметь мужа-митька,
однако...
   Видимо, он хотел успокоить расстроенную супругу,  но  последняя
фраза  ее  просто  взбесила.  Она  схватила вышеупомянутый предмет
женского туалета и сравнивая Василия  с  разными  неприятными  для
митька животными, начала гонять его по комнате.
   - Дык!  -  негодовал  Фтородентов,  убегая  от  разбушевавшейся
половины. - А ведь это ты, Мирон, Павла убил...
   Наконец, разгневанная Настенька перестала бегать  за  мужем  (а
тот  присел в коридоре на корточки и причитал в лучших митьковских
традициях: "умирает брат Митька..."), отдышалась и сказала:
   - Вот что. Я с тобой развожусь. Достал ты меня.
   - Настенька, сестренка моя...
   - Вон!!! - закричала сестренка. - Прочь из моего дома.
   Настенька опять вскочила и  погнала  мужа  прочь  из  квартиры.
Дверь  закрылась перед носом страдающего Фтородентова. Затем опять
приоткрылась и  настенькина  рука  выбросила  спортивную  сумку  с
надписью   "SPORT"   и   кое-какими  вещичками  Василия.  И  снова
захлопнулась. Фтородентов опустил бородатую голову.
   - Однако, - тихо молвил он.  -  А  ведь  это  был  и  мой  дом.
Однако...
   Фтородентов, качая головой, начал спускаться по лестнице. Узрев
на  подоконнике  все также лениво оттягивающегося Мурзика, Василий
остановился и угрюмо призадумался.
   - Эх, кот, - сказал он. - Однако,  ушла  от  меня  жена.  Шибко
сердится.
   Мурзик с готовностью распушил усы и мурлыкнул.
   - Да, - подтвердил Василий.  -  Не  она,  конечно,  ушла.  Меня
выгнала... сестренка моя...
   Кот потянулся и сыто зевнул. Фтородентов хмуро протянул к  нему
руку и взял животное за шиворот.
   - Хм, а ведь это ты, Мирон, того...
   Мурзик лениво задергал ногами и противно мяукнул.
   - Мирон ты, или нет? - спросил  Фтородентов.  -  Шибко  толстый
котяра.  Свинья  свиньей.  Митьком  хочешь быть? Будешь. Вот снесу
тебя к Антонычу, окрестим Мироном, и будешь митьком. Дык...
   Решив таким образом  судьбу  бедного  Мурзика,  Василий  открыл
сумку,  выбросил  оттуда штаны и свитер, засунул внутрь недовольно
мяукающего кота и пошел вниз, прочь из дома, где его уже никто  не
любил.

                          Глава вторая,
                         Крещение Мирона

                              Вы ошиблись, прекрасная леди -
                              Можно жить на земле и без вас.
                                                       Саша Черный

   Добравшись  до  котельной,  где  по  митьковскому   обыкновению
работал Антоныч, Фтородентов постучал в закрытую дверь.
   - Дык? - спросил изнутри хриплый пропитый голос.
   - Елы-палы, - ответил Василий  ("Мяу,"  -  проорал  Мурзик.  Не
хотел,  наверно,  креститься. Тоже мне, атеист!) и дверь зашуршала
замком.
   - М-м-м...  -  замычал  бородатый  мужик,  открывший  скрипучую
дверь. - Братишка! Василь Федорыч! Родненький ты мой! Василечичек!
   - А-а-а! - обрадовался Фтородентов. - Сергунчик!
   Братишки обнялись. Долго сжимая  друг  друга  в  объятиях,  они
орали  на  всю  котельную  "Дык!  Елы-палы!  Все мы под колпаком у
Мюллера!", изощрялись в цитировании самых подходящих  для  момента
фильмов.
   - Однако, - наконец успокоившись немного, сказал Василий. - Вот
тут животинку принес, христианская душа, а не православный!
   - Где?
   Василий похлопал по  сумке,  Мурзик  вытащил  голову  и  мрачно
глянул на братишку митька.
   - Класс! - восхитился Сергей.  -  Прям  тигра!  Антоныч!  Глянь
глазом!
   - Дык... - из темноты, шаркая одетыми на  босу  ногу  галошами,
вышел  Антоныч,  как и все бородатый, в телогрейке на голое тело и
синих в горошек трусах.
   Посасывая короткую трубочку и выпуская время от времени изо рта
дым, Антоныч молча взял кота за шкирман, поднял к свету, осмотрел.
Во время его махинаций митьки стояли затаив дыхание,  ожидая,  что
скажет самый крупный авторитет по котам.
   - Ничо котяра, -  удовлетворенный  осмотром,  заявил,  наконец,
Антоныч. - Хоть в суп...
   - Окрестить бы христианску душу, - сказал Фтородентов.
   - Эт можно, - Антоныч прошел к котлу и сунул кота в воду. - Как
назовем?
   - Мироном.
   - А, ведь это ты, Мирон, Павла убил, - хором сказали Антоныч  и
Серега. - Дык, елы-палы!
   Кот барахтался в воде и истошно орал благим матом.
   - Эк орет-то, - добродушный Антоныч сунул кота поглубже.  -  Во
имя  отца,  сына  и  святаго  духа  нарекаем тебя, однако, Мироном
Васильевичем.
   Вынув одуревшего от ужаса кота, Антоныч встряхнул его и посадил
на горячую трубу.
   - Почему Васильевичем? - спросил Вася.
   - Братишка он нам,  -  объяснил  Антоныч,  почесывая  спину.  -
Однако, недурно бы отметить... Елы-палы...
   - Оппаньки! - сказал Фтородентов. -  Дык,  ведь  меня,  однако,
жена ушла. Денег нет!
   - Не в деньгах  счастье,  -  мудро  изрек  Антоныч,  -  Серега,
доставай.
   Серега бросился вглубь котельной  и  вытащил  оттуда  рюкзак  с
портвейном.
   - Слава труду! - сказал Антоныч, откупоривая первую бутылку.
   Пока братишки отмечали  крещение  новоявленного  митька,  Мирон
пригрелся  на  батарее,  облизал  себя с ног до головы и задремал.
Судя по всему, смирился со своей теперь уже  нелегкой  митьковской
судьбой.

                          Глава третья,
      Как Фтородентов попал под машину, и что из этого вышло

                              Я снова у вас в гостях,
                              Вы молоды также, ребята,
                              И снова портвейн на столе,
                              Как в семьдесят пятом...
                                                      "Урфин Джюс"

   На следующее утро Фтородентов проснулся  от  сильного  грохота.
Громыхал  голодный Мирон, гоняясь по котельной за огромной крысой.
С голодухи в Мироне, видимо, проснулся боевой дух предков, он дико
орал, прыгал, ронял лопаты, ящики, бутылки из-под портвейна.
   -  Скотина!  -  заорал  проснувшийся  Антоныч.  -  Всю   посуду
поколотишь, чтоб тебе сдохнуть на помойке!
   - Замуровали демоны! - немедленно отозвался Василий.
   Мирон словил крысу, откусил ей  голову  и,  жадно  урча,  начал
пожирать.
   - Однако, молодец, - похвалил Антоныч.  -  Шибко  до-фига  крыс
развелось, авось с голоду не умрет...
   - Дык, - сказал Фтородентов, гордый за своего кота.
   - Елы-палы, - завершил разговор Антоныч. - Однако, Сергунчик-то
спит, родимый... Бутылочки бы в магазинушку отнесть, еще ба купить
чо выпить...
   - Дык, - Фтородентов почесал лохматую голову. - Это было  бы  в
кайф.
   Они растолкали ничего не понимающего  сонного  Серегу,  вручили
ему  в  руки  васину  спортивную  сумку,  набив  ее предварительно
бутылками. Серега долго не понимал, чего от него  хотят,  а  когда
понял, заахал:
   - А-а-а... Они, значит, оттягиваться  здесь  будут,  лежать  на
топчане (топчана, кстати, в котельной не было), плевать в потолок,
а браток Сереженька по грязным  улицам  да  в  урловый  магазин...
Шибко несправедливо! Это этот, как его, волюнтаризм!
   - Попрошу в моем доме не выражаться! - воскликнул Антоныч, сидя
на стуле с тремя ножками.
   - А чо я сказал-то? -  по  сценарию  завопил  Серега.  -  Чо  я
сказал?
   - Дык, это, так уж и быть, -  сказал  Фтородентов.  -  Давай  я
схожу.
   - От настоящий браток! - возрадовались Антоныч и Серега, причем
при  этом  Антоныч  плюхнулся  на раскладушку и начал бить себя по
голому пузу, а  Серега  сплясал  некое  подобие  лезгинки,  вызвав
изумление у оттягивающегося Мирона.
   Василий, подхватив сумку, вышел на  освещенную  солнцем  улицу,
зажмурился и радостно зашагал в магазин.
   Не успев пройти и двадцати шагов, он был  самым  непредвиденным
образом  остановлен.  Визг  тормозов,  полет  на  грязную дорогу и
чей-то злобный крик:
   - Холера тебя забери! Куда ж ты, козел, под колеса лезешь?
   Василий, лежа на асфальте,  обнаружил  перед  собой  старенький
облезлый  "Запорожец",  из  которого  неторопливо  вылезал  весьма
толстый чувак с  трехнедельной  щетиной  на  лоснящейся  морде,  в
клетчатой кепке и залатанной тельняшке.
   - А-а-а!!! - заорал на всякий случай Фтородентов.  -  Ведь  это
ты, Мирон, Павла убил!
   На крик из котельной выскочили Антоныч и Серега, изумленные при
виде  валяющегося на дороге Василия и толстого незнакомца, который
тоже оживился и начал выкрикивать что-то типа "Дык!  Как  же  так,
братишка..."
   - А-а-а!!! - заорал в свою очередь Антоныч. - Елы-палы! дык это
же Сидор! Сидорчик! Сидорушка!
   И бросился обниматься.
   - Антоныч! - обрадовался толстяк. - Холера меня забери! Чтоб  я
сдох  от такой жизни! Будь проклят тот час, когда я сел за баранку
этого пылесоса!
   После  долгих  переживаний  и  радостных   цитирований   разных
идиотских   фильмов,   братишки-митьки  собрались,  наконец-то,  в
котельной. У Сидора в машине оказался ящик "Каберне", которое  тут
же разлили в оловянные кружки.
   - Дык, ты куда направляешься? - поинтересовался  Антоныч.  -  Я
смотрю, обмажорился совсем, машину купил...
   - Не купил, - помотал  головой  Сидор.  -  У  армянина  одного,
Хачика, в очко выиграл.
   Сидор снял кепку, оказавшись совершенно  лысым,  протер  лысину
ладонью и опрокинул стакан.
   - А еду, однако, в Питер.
   - Зачем?
   - Дык...
   Сидор не торопясь вытащил из запазухи  помятые  листы  какой-то
книги.  Старая  промасленная  ксерокопия  возвещала о том, что это
роман В.Шинкарева "Папуас из Гондураса".
   - Митьки в Ленинграде, однако, совсем зазнались.  Такое  пишут,
как  будто  кроме  них и нет больше нигде митьков. Еду вот к этому
Шинкареву, да еще и к Шагину Митрию, покажу им свою книжечку.
   - А где ж твоя книжка?
   - Дык, в машине, в багажнике. Все восемь томов.
   Антоныч  призадумался.  Фтородентов  и   Серега,   откупоривали
очередные  бутылки  "Каберне",  весело  перекликались своими "Дык,
елы-палами" и разливали жидкость по кружкам.
   - А чо! - сказал Антоныч. -  Однако,  пообщаться  с  питерскими
митьками шибко в кайф. Не поехать ли нам с тобой?
   - А-а-а!!! - возрадовался Сидор. - О, класс!!!
   - А-а-а!!! - закричали, прыгая по котельной, Василий и  Серега.
Мирон, обожравшийся мышами, лениво поднимал уши, приоткрывал левый
глаз и зевал. "И чего суетятся, - думал  он.  -  Будто  неделю  не
кушали... Дык, елы-палы..."

                         Глава четвертая,
                Что в это время творилось на Папуа

                              Спаси меня, о Боже правый
                              От бабы злобной и лукавой.
                                              "Тысяча и одна ночь"

   Случилось так, что однажды один  московский  митек  ненавязчиво
изобрел  машину  для  перемещений  во  времени  и  в пространстве.
Правда, во времени можно было путешествовать только в прошлое,  но
и это уже хорошо. Ленивый от природы митек свое изобретение никуда
не понес, хвастаться не стал. И пользовались машиной  втихаря  сам
митек и его друзья митьки.
   Собрались они как-то в комнате коммунальной квартиры,  где  жил
изобретатель  (кстати  его  звали  как  и Шагина, Дмитрием, правда
фамилия была не Шагин, а Преображенский).  за  окном  стоял  лютый
мороз,  по  радио  передавали  шибко  красивые  сообщения  о наших
успехах в сельском  хозяйстве,  до  того  красивые,  что  даже  не
верилось.  Братишки  лежали  на  раскладушках, пили пиво и думали.
Недавно вернувшийся из средних веков Сидор  Федоров  мрачно  курил
"Беломор"  и,  поблескивая лысиной, вертел головой. Преображенский
говорил:
   - Дык, плохо-то как в мире, что сейчас, что в средние века, что
в древности. Шибко плохо. Нет нигде митьку покоя.
   - Ох, плохо... - тянули пиво митьки.
   Лампочка под потолком вспыхнула напоследок и перегорела.
   - Плохо... - подтвердил Митька, зажигая свечку.  -  Не  будь  я
Преображенский, если не помрем мы от такой жизни.
   - Помрем... - вздыхали митьки, открывая о подоконник бутылки.
   - Елы-палы...
   Так продолжалось достаточно долго, пока митек  Федя  Стакан  не
придумал.
   - А-а-а!!! - заорал он. - Однако, ведь  можно  найти  место  на
карте, где мирному человеку можно спокойно жить!
   Для начала нашли карту, а затем и место - остров Новая  Гвинея,
или  Папуа, как обозвал его Преображенский и как мы будем называть
его в дальнейшем, ибо там  сейчас  папуасское  государство  Папуа.
Итак, остров Папуа, начало прошлого века.
   - Кайф! - сказал Митька.
   Так и поселились братишки-митьки на  острове  Папуа.  Построили
деревню  Папуасовку,  завели  себе любовниц из местных аборигенок.
Из-за  любовниц  и   начались   несчастья   митьковской   колонии.
Поссорились,  однако,  Митька Преображенский и Федя Стакан. Друзья
со  школьной  скамьи,  великие  идеологи  московских  митьков,   а
поссорились,   как  восьмиклассники.  Не  по-христиански.  Правда,
аборигенка была шибко  красивая.  Машенькой  окрестил  ее  Митька.
Любила   Машенька  Митьку.  Аленушкой  окрестил  ее  Федя.  Любила
Аленушка и Федю тоже. То к одному  бегала,  то  к  другому.  Очень
поссорились братки.
   Федя Стакан эмигрировал. В пяти километрах от Папуасовки  он  и
ушедшие  с  ним  братишки  и  сестренки  построили деревню Большие
Папуасы.
   В это утро Митька Преображенский сидел на плетеном стульчике на
балкончике своего дома и рассматривал в подзорную трубу, как голые
папуасовские женщины купаются в голубом заливе. "Класс!"  -  думал
Митька и чесал пятку.
   На балкон вышел папуас  Ваня  с  подносом.  На  подносе  стояла
литровая кружка пива и лежало письмо.
   - Утреннее пиво, - доложил невозмутимый Ваня. - И почта, сэр.
   - Не "сэр", а "браток". - лениво проговорил  Митька,  отрываясь
от увлекательного зрелища. - Сколько тебя учить?
   С наслаждением проглотив кружку холодного пива,  Преображенский
взял письмо, распечатал и прочитал:
   "Милостивый государь!
   Поскольку вы не желаете выпускать  сестренку  мою  Аленушку  из
своей  мрачной  деревни  Папуасовки,  жители  моей деревни Большие
Папуасы объявляют вам войну.  Военные  действия  предлагаю  начать
сегодня в полдень.
   Если же вы отпустите вышеупомянутую сестренку Аленушку, которую
вы  по  неграмотности называете Машенькой, то я вас прощу, и войну
прекращу.
   С почтением, мэр Больших Папуасов Федя Стакан."
   - Ломы и крючки, - проговорил Митька. - Дык... Хозяйка где?
   - Спит, сэр.
   - Идиот. Сколько раз повторять?
   Преображенский  встал  и  прошел  в  комнату.  На  тростниковой
циновке  спала  Машенька. Митька с грустной улыбкой присел, подпер
щеку рукой и задумался.
   Машенька  действительно  была  прекрасна.  Ее  смуглое,   почти
европейское  лицо  с красными пухлыми губками и точеным носиком...
Ее черные как смоль  волосы...  Ее  высокая  грудь...  Нет,  такую
женщину  Митька  Преображенский  не  отдаст  ни  Феде  Стакану, ни
Дмитрию Шагину, ни самому Господу Богу.
   - Сестренка моя, Машенька... - прошептал Митька.
   Длинные ресницы дрогнули. Открылись огромные глаза,  в  которых
так   хотелось  утонуть.  При  виде  печального  Митьки,  Машенька
улыбнулась,  слегка   обнажив   белые   зубки,   и   протянула   к
Преображенскому руки.
   - Братишка...
   Митька прильнул к любимой и  не  оборачиваясь  крикнул  папуасу
Ване, который неподвижно стоял на балконе:
   - Иван!
   - О? - отозвался папуас.
   -  Пошел  вон,  болван.  Я  буду  читать  утреннюю  "Таймс".  И
фитилек-то притуши, коптит!
   Ваня привычно задернул шторы и спрыгнул с балкона.
   - Милая моя, - ласково шептал Митька. - Сестреночка... Огромные
деревянные  часы  на  стене  громко  отбили одиннадцать. До начала
войны оставался час. Но было не до этого...

                           Глава пятая,
                              Война

                              Пенсионеры в трамваях
                              Говорят о звездной войне...
                                                     Б.Гребенщиков

   -  Братишки!  Мужики!  -  вопил  вождь  Больших  Папуасов  Федя
Стакан. -  Дык,  ведь  я  войну  объявил  Папуасовке, надо собрать
народец!
   - Шибко в лом, - отвечал за всех Саша Валенков, главный министр
Больших Папуасов. - Так кайфово лежать на солнышке...
   Остальным было лень даже говорить.
   - Сволочи! - страдал Федя. - Я за них, значит воевать  буду,  а
они пригрелись гады у меня на груди...
   - Дык... - смущенно бубнил Саша. -  Федюнчик,  ты  бы  папуасов
собрал с копьями и трубками ихними плювательными...
   - А-а-а!!! Погибну вот я один на войне! Гады!!!
   Обиделся Федя Стакан. Один пошел воевать.
   Он шел по песчанному берегу моря, кокосовые пальмы, как  ивушки
плакучие  в  России,  клонились  к самой воде, яркие попугаи орали
что-то непотребное.  На  одной  из  пальм  сидел  папуас.  Пытаясь
дотянуться  до  кокосового  ореха, он пыхтел, тужился и сопел, как
паровоз.
   - Эй! - окликнул его Федя. - На дереве!
   - О!
   - Ты кто?
   - Мбангу.
   - Не крещеный, что ли?
   - Хрещеный, - ответил  папуас  и,  не  удержавшись  на  дереве,
рухнул вниз, спугнув целую тучу попугаев.
   - А кем крещен, мною али в Папуасовке?
   - Тобою, - ответствовал Мбангу,  с  которым,  как  ни  странно,
ничего  от  падения  не  произошло. -  И  в  Папуасовке. Три раза,
однако, крестили.
   "Ловкий малый," - подумал Федя.
   - Пойдешь со мной, - решил он. - Воевать будем с Папуасовкой.
   - Нельзя мне, - сделав глупое лицо, сказал  Мбангу.  -  У  меня
плоскостопие.
   - И ты... - махнул рукой Федя. - Никто меня не любит!
   Папуас долго смотрел вслед Феде,  почесывая  кучерявую  голову,
затем снова полез на дерево.
   Жаркое солнце встало в зенит. Полдень  поливал  остров  лучами.
Федя  вынул из кармана белый платок и повязал его на голову. Потом
подумал: "Э, пусть лучше  умру  от  солнечного  удара!" -  и  снял
платок.
   - Вот умру я, умру я, похоронют меня... - тихо запел он,  шагая
в сторону Папуасовки. - И нихто не узнаит, где могилка моя...
   Феде было жалко себя.
   "Гад  Преображенский,  небось,  своих  спрятал  в  засаде,  щас
выскочут...  Или  папуасы  отравленной колючкой в меня бац! И нету
братишки Феденьки. Эх!"
   Федя услышал хруст песка под чьими-то ногами и  поднял  голову.
Навстречу  ему  шел  грустный Преображенский. Митька держал в руке
белый платок и, глядя под ноги, напевал "Вот умру я, умру..."
   Федя Стакан глянул на  платок  в  своей  собственной  руке,  на
платок в руке Преображенского, заплакал от радости:
   - Митька! Друг!
   - Федька!
   Друзья бросились друг к другу, как  будто  не  виделись  больше
десяти лет.
   - Митька, братишка ты мой! - орал счастливый Федя.
   - Ведь ты братишка мне! - отвечал не менее счастливый Дмитрий.
   - Дырку вам от бублика, а не Шарапова! - кричали оба,  да  так,
что было слышно в обоих деревнях.
   - Воюют, однако! - говорили митьки в Папуасовке.
   -  Шибко  крутое  сражение!  -  раздумывали  митьки  в  Больших
Папуасах.
   - Помочь надоть! - вскочил Сидор в Папусовке. - Дык, ведь  один
Митька там против всех Больших Папуасов!
   - На помощь к Феденьке! - закричал Саша в Больших  Папуасах.  -
Стало быть, одному ему не выдержать супротив Папуасовки!
   Две  толпы  митьков  рванули  по   побережью   к   обнимающимся
братишкам.
   - А-а-а!!! - орали они.
   Возле  счастливых  Митьки   и   Федьки,   толпы   остановились,
недоуменно посмотрели, как те пьют из одной бутылки портвейн, и по
побережью пронесся крик:
   - Ур-ра!!!
   Так кончилась большая папуасовская война. Советы  деревень  тут
же на берегу за ящиком портвейна решили, что такое событие следует
хорошенько отметить. Причем два раза, как сказал Федя. Один  раз -
в   Больших   Папуасах,  второй -  в  Папуасовке.  Братишки-митьки
занялись подсчетом, сколько ящиков портвейна и бочек пива  есть  в
деревнях, и за сколько дней они их выпьют.
   - Дык! - слышались взволнованные голоса. - Елы-палы!
   Вдруг все увидели мчащегося по берегу Мбангу.
   - Пирато! Пирато! - кричал папуас.
   Митьки глянули на море. На горизонте белели паруса кораблей...

                          Глава шестая,
                   Как отпраздновали примирение

                              На острове, который я позволил  себе
                           назвать  Новой  Гвинеей,  нас встретила
                           толпа бородатых аборигенов,  называющих
                           своего  вождя  "митькой",  друг друга -
                           "митьками",    а    всех    остальных -
                           папуасами.         Встретили        нас
                           доброжелательно,   напоили   напитками,
                           напоминающими  пиво и портвейн, а узнав
                           мое имя, что-то лопотали  и  показывали
                           жестами, как будто меня надо разрезать,
                           поджарить на костре и съесть, на что  я
                           с присущим мне юмором не соглашался. Мы
                           долго смеялись...
                                   Из отчета капитана Джеймса Кука
                                          Британской Академии Наук

   На шлюпках, прибывших  с  кораблей,  сидели  серьезные  люди  в
кафтанах,  напудренных  завитых париках, при шпагах и с мушкетами.
Их главный подошел к толпе глазеющих митьков, снял  шляпу,  сделал
изящный   полупоклон,   подметя  перьями  шляпы  песчаный  пляж  и
заговорил по-английски.
   Английского среди митьков никто не знал, а если кто  и  учил  в
школе, так от тех знаний ничего не осталось.
   - Дык,  -  сказал  Митька,  и  англичанин  повернулся  к  нему,
осознав,  видимо, что Преображенский здесь главный. - Ты это, чего
уж там... Элементарно, Ватсон... Федь, дай ему портвейна!
   Федька налил из большой глинянной бутыли в  кружку  и  протянул
гостю.
   - О! Порто! - воскликнул англичанин, отведав. - Гуд!
   - Гуд! - хором подхватили митьки, оживленно разливая по кружкам
портвейн.
   Папуасы быстренько положили прямо на  песок  длинную  скатерть,
наставили  всяческой  закуски и много-много бутылок. Мбангу и Ваня
прикатили большую бочку пива.
   Английские  мореплаватели  рассаживались  за  стол,  а  главный
пытался что-то втолковать Дмитрию и Федору:
   - Ай эм кэптэн Джеймс Кук!
   - А, - воскликнул Федька. - Знаем, знаем.  Это  которого  съели
аборигены!
   - Ай эм кэптэн Джеймс Кук!
   Преображенский ласково потрепал  его  по  плечу  и  прогудел  в
густую бороду:
   - Чтож ты так, братишка! Дык, оставался бы у  нас,  митьком  бы
стал,  а  то  все не успокоишься никак, вот и съедят тебя, дурилку
картонную...
   - Ай донт андэстэнд!
   - Ай понимайт, что ты донт андэстэнд, дык, елы-палы...
   Митька  сокрушенно  покачал  головой.  Федька  начал  еще   раз
объяснять  капитану, что сожрут того, пожарят и сожрут. Как сожрут
Кука, Федя показал на бараньей ножке, громко  чавкая  и  улыбаясь.
Кук, наконец, что-то понял и тоже заулыбался.
   - О! Гуд, гуд!
   - Ну, слава труду! Понял, наконец-то, -  с  облегчением  сказал
Федька. - Слышь, Мить, дык мы с тобой доброе дело совершили, авось
не сожрут теперь капитана...
   Митька встал, постучал по бутылке ложкой, привлекая внимание, и
молвил:
   - Братки! Хочу выпить за примирение  двух  наших  деревень.  Не
по-христиански,  однако,  воевать-то...  Шибко  хорошо,  когда над
миром мирное небо, светит солнышко... Кайф-то какой, братишки мои!
   - А-а-а!!! - радостно завопили митьки. - Дык! Елы-палы!
   И тут со стороны Папуасовки словно взошло  еще  одно  солнышко.
Появилась  Машенька-Аленушка. Митька и Федя вскочили ей навстречу,
капитан Кук отъехал и чуть не упал.
   - О! - восхищенно протянул он. - Куин!
   Машенька легко подбежала к митькам, чмокнула в щечку  Митьку  и
Федьку.  Саша налил ей вина. Братишки и сестренки радостно шумели,
пили потвейн и пиво.
   Капитан Кук делал попытки  ухаживать  за  Машенькой,  Митька  и
Федька  ревниво  отталкивали  его,  девушка  звонко  хохотала. Кук
достал из кармана сюртука жемчужное ожерелье и надел на ее шейку.
   - Бьютифул!
   Ну, дальше прям и рассказывать противно. Аленушка,  однако,  от
подарка  разомлела,  позволила  капитану  обнять  себя, не обращая
внимания на насупившихся Преображенского и Стакана,  целовалась  с
этим неприятным англичанином.
   - Черт,  -  зло  шептал  Федька,  -  и  зачем  я  его  спас  от
съедения... Гад какой!
   Короче   говоря,   когда   шлюпки   капитана   Кука   уплывали,
возлюбленная Митьки и Феди уплывала вместе с Куком. Братишки долго
стояли на берегу, сквозь слезы смотрели вслед исчезающим  парусам,
и  такое  было  у них на лице написано! Если б женщины видели их в
эту минуту, они бы все про себя узнали...
   А потом, обнявшись, братки шатаясь побрели в сторону Папуасовки
и так надрались... Сам Дмитрий Шагин обзавидовался бы!

                          Глава седьмая,
           О том, как первый раз достали Дмитрия Шагина

                              Я    полностью    разделяю    мнение
                           академика М.А.Леонтовича...
                                      Л.А.Сена "Единицы физических
                                         величин и их размерности"

   - Достали! - воскликнул Дмитрий Шагин, читая эти строки.

                           ЧАСТЬ ВТОРАЯ

                              После   рассола   сознание    начало
                           проявляться.  Но  тут  в  комнату снова
                           вошла горничная.
                              - Вам письмо.
                              - Открой и прочти, - сказал Хрюков.
                              - Никак нельзя-с. Оно секретное-с, -
                           и  горничная  вышла,  оставив  на столе
                           пакет,   весь   заляпанный   сургучными
                           печатями.
                              Хрюков уселся на скрипучий табурет и
                           стал разглядывать письмо.
                              - Бен-кен-дорф, -  наконец  прочитал
                           он.
                                    Н.Бегемотов, Ф.Секер, С.Хоррис
                                                         "Рулетка"

                              Я уезжаю,
                              Птицей усталой махну вам крылом.
                              Я уезжаю.
                              Отныне дорога - мой дом.
                              И небо - мой дом.
                              Я уезжаю...
                                                        З.Шлюпкина

                              Ну,  там,  короче,  д'Артаньян  ради
                           карьеры  у Паскаля невесту украл, потом
                           его шпагой  проткнул  и  веселую  песню
                           спел.  Тьфу  ты,  "что  за  рыцарь  без
                           удачи"! Но один момент хороший,  ничего
                           не  скажешь.  Там кардинал спрашивает у
                           этого мужика: "Он один?" Тот ему: "Нет,
                           ваше преосвященство."
                              - Двое?
                              - Нет, ваше преосвященство.
                              - Трое?
                              - Нет, ваше преосвященство.
                              - Четверо?
                              - Нет, ваше преосвященство.
                              - Пятеро?
                              - Нет, ваше преосвященство.
                              - Шестеро?
                              - Нет, ваше преосвященство.
                              - Сколько же?
                              - Семеро, ваше преосвященство.
                                  В.Шинкарев "Папуас из Гондураса"

                          Глава восьмая,
              Про то, как Антоныч общался с милицией

                              Товарищи!
                                 М.С.Горбачев "Политический доклад
                                        центрального комитета КПСС
                                     XXVII съезду Коммунистической
                                          Партии Советского Союза"

   Желтый облезлый  "Запорожец"  мчался  по  московским  улицам  в
сторону  ленинградского  шоссе.  Внутри "Запорожца" веселые митьки
распевали:
   - Корнелий Шнапс идет по свету,
     Сжимая крюк в кармане брюк.
     Ведет его дорога в Лету,
     Кругом цветет сплошной цюрюк!
   В багажнике весело громыхала пятнадцатилитровая  канистра  пива
(само собой, не пустая!) и ящик портвейна.
   Вася  Фтородентов  сидел  рядом  с  Серегой,   прижав   нос   к
прохладному  стеклу,  рассматривал  проносящихся  мимо прохожих и,
подпевая, думал о жене.  На  коленях  Фтородентова  дремал  Мирон,
время от времени навостряющий уши, но не желающий просыпаться.
   "Запорожец"  лихо  выскочил  на  ленинградское  шоссе,  обогнал
черную  "Волгу",  которой Серега в заднее стекло показал сразу две
фиги, и рванул по прямой. Однако, уже у кольцевой, прямо  напротив
поста  ГАИ,  где  скучал  милиционер с глупым лицом, у "Запорожца"
отскочил задний бампер.
   - Холера!!! - заорал Сидор, нажимая на тормоза.
   Визг  остановившегося  "Запорожца"   разбудил   гаишника,   тот
встрепенулся, схватился за свисток и заверещал.
   -  Елы-палы!  -  сказал  Фтородентов,  потирая  ушибленный  при
торможении нос.
   - Я к нему не пойду, - категорично сказал Сидор.  -  Я  человек
спокойный,  можно  сказать,  по-христиански  смиренный,  но ментов
терпеть не могу!
   - Дык, - сказал Антоныч. - А мусорка  своего  нам  на  съедение
дашь?
   - Дырку вам от бублика, а не Шарапова!
   - Тогда я схожу, -  Антоныч  с  трудом  выбрался  из  машины  и
направился  к  менту,  который  стоял,  постукивая своей полосатой
палочкой по колену и нетерпеливо ждал.
   - Почему нарушаете! - утвердительно заорал  гаишник,  вовсе  не
ожидая ответа Антоныча. - Пройдемте непосредственно со мной!
   - Э... Начальник, - ласково проговорил Антоныч.  -  Дык,  мы  ж
ничего не нарушили! Ехали себе и ехали, а тут бац!
   - Пройдемте! - не слушал возражений гаишник.
   - Понимаешь, начальник, у меня сосед - такая  сволочь  -  вечно
что-нибудь  подстраивает.  Сегодня  еще ничего, бампер открутил, а
неделю назад - вообще колесо. Дык, мы тут совсем не при чем!
   - Права! - потребовал милиционер, кося глазом и протягивая руку
в перчатке.
   Антоныч вздохнул и протянул права. Гаишник раскрыл документ.  С
фотографии на него, весело ухмыляясь, смотрело пухлое лицо Сидора.
   Сверив физиономию Антоныча с фотографией, страж порядка  пришел
к выводу, что перед ним не тот, кто на фотографии.
   - Поддельные! - зарычал он. - Пройдемте!
   - От заладил! - воскликнул Антоныч. - Дык, ты  чтож  не  видел,
что  я  не  с  водительского  места  вылез?  Водитель  у нас шибко
толстый, а машина шибко маленькая. Понимаешь, мы  сегодня  с  утра
позавтракали  не  вылезая  из  машины, Сидора и разнесло, дык он и
застрял там между сидением и рулем. Ему, однако, не выбраться.
   Милиционер задумался.
   - Нужен водитель!
   - Елы-палы! Ну, пошли, - не выдержал  Антоныч,  -  покажу  тебе
водителя.
   Они подошли к "Запорожцу", причем Антоныч  по  дороге  подобрал
бампер и спрятал его за спиной.
   Гаишник наклонился к окошку, прищуря глаз изучил Сидорову рожу.
Сидор  при  этом  осмотре  нервно  дергался,  открывал  рот, чтобы
сказать какую-нибудь грубость, но вовремя одумывался и молчал.
   - Видишь, - сказал  Антоныч.  -  Плохо  ему,  застрял  бедняга.
Тужится, а вылезти не может.
   Милиционер распрямился.
   - А что в багажнике?
   - Дык, канистрочка с бензином... Ну, и книжки.
   - Открыть!
   - Фтородент, открой!
   Вася, которого сделали  ответственным  за  все,  что  лежало  в
багажнике, выбрался из машины, позвенел ключами и открыл.
   - А! - заорал гаишник. - Это что?
   - Портвейн, - робко сказал Василий.
   - Понимаешь, начальник, у Васи вот тетушка в Ленинграде умерла.
(Вася  сделал жалобное лицо.) Мы едем поминать. А как поминать без
этого самого? Сам понимаешь!
   Гаишник подвигал челюстью, обернулся и пристально посмотрел  на
Антоныча.
   - А! - опять заорал он. - А что ты прячешь за спиной?
   Антоныч показал бампер от машины.
   - Спекулировать запчастями едешь! Пройдемте!
   - Дык, - офонарел Антоныч. - Это ж у нас бампер-то отвалился, у
нашего "Запорожца". Я ж говорил уже.
   - Не положено.
   - Чего не положено?
   - Не положено, - уперся гаишник.
   Вася Фтородентов втихаря закрыл багажник, сунул ключи в карман.
   -  Чего  мы  сделали-то?  -  добивался  вразумительного  ответа
Антоныч.
   - Не положено, - твердил твердолобый мент. - Пройдемте.
   - А! - осознал вдруг Фтородентов и  снова  открыл  багажник.  -
Гражданин  начальник, а вот за упокой моей любимой бабушки... - он
протянул дорожному стражу бутылку порвейна. - Помянуть-то надо!
   - Не положено, -  буркнул  гаишник,  но  бутылку  взял,  обошел
вокруг  машины,  посмотрел на номер, повернулся к митькам спиной и
зашагал к своей будочке, помахивая в левой руке жезлом, в правой -
бутылкой портвейна.
   Антоныч и Василий по-быстрому залезли в машину, Сидор нажал  на
педаль, "Запорожец" громко чихнул и сорвался с места.
   - Дык!.. - сказал Антоныч.
   - Елы-палы, - подтвердили Сидор и Серега.
   Василий погладил Мирона и опять уткнулся в окно.
   "А как там без меня Настенька?" - думал он...

                          Глава девятая,
                             Свобода

                              - Что на месте тебе не сидится? -
                                Ты в ответ вопрошаешь строго.
                              - Я отныне вольная птица,
                                Отпусти ты меня на свободу!
                                                         Е.Глебова

   - Свобода!!! - орал Антоныч, высунувшись из  окна.  Его  волосы
были  откинуты  назад  встречным  ветром,  он  блаженно  жмурился,
показывал язык машинам, которые обгонял их "Запорожец", и орал.
   -  М-м-м,  -  радостно  мычал  Сидор,  подпрыгивая  за   рулем.
Навстречу неслись белые полосы, "Запорожец" подпрыгивал на обычных
для советского шоссе ухабах.
   Счастливые Васька и Серега, обнявшись, выкрикивали  "Матросскую
тишину".  Мирон  на коленях у Василия истошно вопил. В общем, всем
было хорошо.
   Но  тут  резкий  милицейский  свисток  заставил  Сидора   опять
обругаться  и  затормозить.  Все  обернулись  к  заднему стеклу. В
десяти  метрах  стояла  милицейская  машина,  и  от  нее   шел   к
"Запорожцу"  гаишник,  точная  копия  первого. Гаишник точно также
постукивал по ноге жезлом и преглупо ухмылялся.
   - Холера! - сказал Сидор. Было видно, что и к этому гаишнику он
не пойдет.
   - Если дело пойдет такими темпами,  -  проговорил  Фтородентов,
готовя  ключи  от багажника, - не проехав и пол пути до Питера, мы
растеряем весь портвейн.
   Василий и Антоныч вылезли из машины.
   - Начальник, а чо мы сделали? - послышался голос Антоныча.
   - Почему без бампера едем? Непорядок!
   - Дык вот же бампер! - закричал Серега, высовываясь из машины и
протягивая менту бампер. - Во! Почти как настоящий!
   - Не положено!
   - Начальник!  -  гнул  свою  линию  Антоныч,  в  то  время  как
Фтородентов  открывал багажник. - Дык, бампер мы специально сняли,
в ремонт едем! Нам на предыдущем посту ГАИ посоветовали!
   - Не положено!
   Потом они замолчали.  Фтородентов  в  полном  молчании  передал
гаишнику  бутылку,  затем  вместе  с  Антонычем  они показали язык
удаляющемуся менту и залезли в машину.
   -  Скоты  какие,  -  произнес  Антоныч.  -  Не  доедем  так  до
Ленинграда!
   - Дык, может и не ехать? - предложил Фтородентов.
   - Ты что! - возмутился Сидор. - Как не ехать! А мой роман? Дык,
а кто доставать питерских митьков будет?
   - Телеграмму пошлем...
   - Телеграмма денег  стоит!  Решили  ведь  ехать,  а  теперь  на
попятный! Тоже мне, браток называется!
   - Ну, - примирительно сказал Василий. - Едем,  так  едем!  Хотя
можно было бы и десять копеек подкинуть.
   - Зачем?
   - Орел - поехали бы, решка - назад в Москву.
   - А-а-а!!! - заорал Сидор.
   - Да нет, едем, едем! - сказал Вася.
   "Запорожец" сорвался с места.
   -  Однако,  -   сказал   Антоныч,   -   надоть   портвейнчик-то
оприходовать,  а  то  менты  все  выжрут, а у них и так рожи на...
(Здесь Антоныч вставил неприличное слово, которое я  при  девушках
повторять не решаюсь) похожи! Сворачивай в лес!
   Сидор свернул на лесную дорожку.  Минут  пять  они  прыгали  по
кочкам и, наконец, остановились на симпатичной полянке.
   Братишки вылезли из машины.  Сидор  расправил  затекшую  спину,
выпятил живот и прокричал:
   - А-а-а! Класс!
   - Дык! - отозвался Антоныч.
   - Елы-палы!
   Серега и Вася достали из багажника портвейн и канистру с пивом.
Антоныч вытащил откуда-то из под сидения большую воблу.
   - Кайф!
   Мирон нехотя вылез из  машины,  сонно  изогнул  спину,  зевнул.
Обойдя  вокруг  "Запорожца" выкопал ямку, посидел, закопал и пошел
на охоту.
   - Культурный кот, - похвалил Антоныч. - Прям как я...
   - Дык...
   На травке расставили кружки, налили портвейн.
   - Привет, - послышался чей-то хрипловатый голос.
   Братишки-митьки обернулись...

                          Глава десятая,
              О том, как иногда нехорошо получается

                              Да, брат мой, я злодей,
                              Гад, поношенье Света,
                              Несчастная душа,
                              Погрязшая во зле,
                              Последний негодяй
                              Из живших на земле.
                                  Ж.Б.Мольер "Тартюф или обманщик"

   - Привет, -  повторил  незнакомец.  Он  был  в  драных  штанах,
телогрейке,  ужасно  небрит.  Ну,  чисто уголовник! За его плечами
висел большой мешок.
   - А-а-а! - оттянулся Антоныч. - Братишка!
   И протянул подошедшему свою кружку.
   Слегка удивившись, незнакомец, однако, выпил и присел  рядом  с
митьками.
   - Ты уж извини,  -  говорил  Антоныч,  -  кроме  воблы  никакой
закуски нет!
   Незнакомец открыл свой мешок и начал  вынимать  оттуда  мертвых
куриц.
   - Костерчик сейчас разведем, - сказал он. -  Общипем,  обжарим.
Пальчики оближете.
   - О! - восхитились митьки. - Класс!
   Вася  и  Серега  пошли  за  дровами,  наткнулись  недалеко   на
поленницу и через пять минут у них уже полыхал костер. Незнакомец,
представившийся  нашим  друзьям,  как  Виктор  (с   ударением   на
последний  слог),  и  Антоныч  резво  общипали кур, нацепили их на
палку  и  пристроили  над  костром.  Пока  курицы  принимали  свой
нормальный,  привычный  для  митька  жареный вид, друзья выпили за
знакомство. Виктор рассказал пару неприличных  анекдотов,  на  что
Антоныч разразился таким крутым анекдотом, что все попадали.
   Затем они долго кушали, запивая  вином  и  пивом.  Курицы  были
несоленые,  но  митьки  не  ели  со  вчерашнего  вечера,  и потому
уписывали так, что за ушами хрустело.
   Наконец, все оттопырились.
   - Люблю поиграть  в  удавчика,  -  самодовольно  сказал  Сидор,
поглаживая   раздутый   живот. -   Лежишь   себе   на  солнышке  и
перевариваешь!
   - Может в картишки, -  предложил  Виктор,  доставая  засаленную
колоду.
   - Лень, - протянул Антоныч.
   Мирон, которому тоже  перепало  и  который  сожрал  две  курицы
целиком, обглодал все кости после братишек, лежал на спине, дрыгал
ногами, а Антоныч чесал ему пузо.
   - Однако, не пойму я вас, - сказал Виктор. -  Вот  вы,  митьки,
вроде люди как люди, ан нет, странные какие-то.
   - Это почему же? - удивился Антоныч.
   - Ну,  вот  меня  вы  видите  в  первый  раз.  А  сразу  налили
портвейна. А вдруг я жулик какой?
   - Жулики тоже люди, - сказал Антоныч. - А все люди - братишки.
   - Не пойму! У нас всегда говорили: человек человеку - волк...
   - Люпус ест, - подтвердил Сидор.
   - А вы  говорите  -  братишки!  А  вот  если  вам  толпа  морду
начистит, они вам тоже будут братишки?
   - За что же нам морду бить? - рассудительно спросил Антоныч.  -
Мы никому зла не приносим - это наша главная заповедь.
   - Заповедь, заповедь! - передразнил Виктор, - Вы-то,  может,  и
не приносите, а вот вам могут...
   - Могут, - вздохнул Фтородентов, вспоминая сотрудников ГАИ.
   - Ну и что? - спросил Антоныч. - Разве это что-то меняет? Есть,
конечно  люди,  которых и людьми-то трудно назвать. Но ведь есть и
настоящие люди. Вот они - братишки. А если бы вокруг  одни  свиньи
были вместо людей, было бы скучно жить.
   - А зачем вы живете?
   - Как зачем? - удивился Антоныч. - Разве непонятно?
   - Нет, - сказал Виктор. - Вот я - понятно, мне деньги нужны,  а
от  вас  я  уже раз пять слышал, что не в деньгах счастье. А в чем
же?
   - Дык, счастье... Я где-то читал: счастье - это то, чего многим
не  хватает  для  полного  счастья.  Однако,  правильно сказано! А
вообще, счастье - это сама жизнь. Живи, лови свой кайф - вот  тебе
и смысл жизни, зачем чего-то придумывать?
   В общем, у братишек пошел такой умный разговор о смысле  жизни,
что  мне  даже скучно стало. Мирону тоже было скучно, и он заснул.
Посапывая во сне, он увидел сон.
   Сидит он, значит на батарее парового отопления,  а  внизу  идет
целая  толпа  мышей.  Мыши  думают, что Мирон спит, а он не спит и
одним глазом за ними подсматривает. Тут мимо  две  курицы  жареных
пролетают  и  тоже  думают,  что Мирон спит, а он не спит и вторым
глазом за курицами подсматривает. Одна из куриц подлетает к Мирону
и  говорит:  "А ведь курицы-то летать не умеют!". А действительно,
думает Мирон, как они летают? Наверно, потому что жареные? А  мыши
тем  временем  сыр  начали  кушать.  Не  мой сыр, думает Мирон, не
жалко. А сожрут сыр  - потолстеют, я тогда их... Мыши  все  жрали,
жрали,  а  потом  начали  толстеть. Сначала стали ростом с курицу,
потом с Мирона, потом еще больше. Забили всю лестничную  площадку,
зубами  щелкают,  Мирону голову откусить хотят. Перепугался Мирон,
заорал благим матом и проснулся.
   Было уже  темно.  Умные  разговоры  кончились,  братишки-митьки
спали.  Фтородентов во сне ворочался, шептал нежно: "Настенька!" -
и всхлипывал. Сидор  храпел  и  бурчал  животом.  И  лишь  Виктор,
который, кстати, Мирону не понравился, хотя и принес мешок кур, не
спал, а тихонько ступая, бродил вокруг машины. При вопле Мирона он
замер  на  одной ноге, через пару минут снова занялся своим черным
делом. Открыв дверь "Запорожца",  Виктор  залез  внутрь,  повернул
ключ зажигания и поехал.
   "Ворюга! - неприятно поразился Мирон. - От  гад  какой!  А  еще
наших куриц жрал!"
   - Прощайте, козлы!  -  послышался  издалека  насмешливый  голос
Виктора. - Вспоминайте братишку Витю!
   Но никто не проснулся, лишь Вася перевернулся на другой  бок  и
внятно сказал:
   - Сестренка моя миленькая... Ведь ты сестренка мне?
   "Н-да..." - подумал Мирон и опять заснул.
   Ночь  висела  над  лесом  звездным  покрывалом.  Где-то  далеко
кричала сова. Еще дальше, засыпая, гасил огни город Москва.

                       Глава одиннадцатая,
                           Православие

                              Петухи недавно
                              В третий раз пропели,
                              С колокольни плавно
                              Звуки пролетели.
                                                           А.А.Фет

   - Ать-дда, ать-дда! - командовал капрал Холин, шагая  рядом  со
своим взводом. - Пдавое пдечо впедед!
   Солдаты тяжело вышагивали по пыльной сельской дороге, скрывая в
густые  бороды  усмешки -  уж  больно  весело им было слушать, как
капрал Холин выкрикивает команды.  Вместо  некоторых  букв  капрал
произносил букву "Д". Это было непередаваемо!
   - Ать-дда! На месте стой!
   Взвод остановился возле трактира.
   - Всем стодять! Я зайду сниму допдос с тдактидчика!
   Капрал ввалился в трактир, но, как ни странно,  допрос  снимать
не  стал. Услужливая смазливая дочка трактирщика подала ему кувшин
с вином, который Холин, предварительно ущипнув девушку за  круглое
место, опорожнил в три глотка.
   - Ходошо! - крякнул он, вытирая  усы.  -  Дедушка,  скажи  мде,
додогая, господин начадьник жаддадмов не появлялся?
   - Нет, - тоненьким голоском ответила дочка трактирщика.
   Капрал Холин еще раз  крякнул,  потрепал  ее  по  щеке,  смачно
влепил  поцелуй  в  ухо  и,  гордо поправив шашку на боку, вышел к
солдатам.
   - Давняйсь! Смидно! - заорал  он,  видя,  что  его  подчиненные
расслабились. - Напда-о! Шагом мадш!
   Взвод лихо сделал маневр и пошагал к жандармерии. Капрал  Холин
слегка  поотстал, за углом трактира справил малую нужду и бросился
догонять.
   Возле жандармерии два седых жандарма резались в карты,  азартно
кидая карты и выкрикивая при этом разные нехорошие слова.
   - На месте! - раздался крик капрала Холина.  -  Стой!  Ать-дда!
Вольно.
   Подойдя к жандармам, Холин закрутил ус и спросил:
   - Начадьник жаддармедии дде?
   - А хрен его знает! - отмахнулся один из жандармов. -  Авось  в
хате... А мы тя валетом! Чтоб те шашкой да по...
   Жандарм-натуралист вставил медицинское название того места,  по
которому  бы да шашкой... Капрал Холин представил себе, как шашкой
было  бы   неприятно...   И   передернулся.   С   трудом   обогнув
расположившихся  на крыльце картежников, он отворил замшелую дверь
и вошел в жандармерию. Жандармерия  была  на  самом  деле  простой
деревенской   хатой,   но  с  тех  пор,  как  деревню  Козлодоевку
переименовали в город Козлодоевск, здесь размещался шеф  жандармов
и его управление.
   Сам шеф жандармов, развалившись в огромном кресле, пил  вино  и
курил трубку.
   - Ваше бдагододие! - доложился капрал. - Взвод  капдала  Ходина
бдибыл в ваше дасподяжение.
   - Капрал Ходин? -  попытался  привстать  шеф  жандармов.  -  Це
гарно. Будем знакомы.
   Шеф налил из огромного кувшина в огромную кружку и протянул  ее
Холину.
   - Накось, выкуси!
   Холин,  придерживая  шашку,  принял  от  шефа   кружку,   ловко
опрокинул ее в рот и опять, в который раз, крякнул.
   - О! - с уважением протянул жандарм. - Грамотно! С какого  года
служишь?
   - С шесятого, ваш бдагдодь, - качнулся Холин.
   - Иван Семеныч, -  представился  тогда  шеф  жандармов,  -  Рад
познакомиться.
   - Капдал Ходин, - пожал протянутую руку  капрал.  Иван  Семеныч
достал из-под стола еще одну такую же кружку, разлил остатки вина.
   - За знакомство!
   Они чокнулись и выпили.
   - Це гарно! - выдохнул Иван Семеныч.
   Капрал Холин оловянным взглядом повел по  горнице,  шатнулся  и
вдруг заорал:
   - Взвод! Сдушай модю комадду!
   И упал под стол.
   Иван  Семеныч,  который  этого   не   заметил,   тем   временем
рассказывал Холину, зачем его вызвали в их уезд.
   - Объявились, понимаешь, в уезде нашем  граф  Толстой  и  с  им
двое.  Один  -  Преображенский, кажись тоже граф, а второй - то ли
Стаканов, то ли Бутылкин... Не помню. Бродят то босиком,  то  воще
голые  по  дорогам,  смущают  народ.  Жандармов  посылают,  а  вот
недавно, попа Акакия, батюшку нашего поймали, говорят ему:  "Чего,
мол,  на  тебя  девки жаловаются, мол, при исповеди ты их, значит,
того..." Ну, и бросили батюшку в сортир. Хорошо мимо купец  первой
гильдии  Агафонов проезжал, спас отца Акакия, а то потонул бы... А
граф Толстой и компания заперлись в  церкви,  звонят  в  колокола,
псалмы поют, ругаются... Православный народ шибко недоволен, ибо в
церкви нашей - чудодейственная икона  святого  Онуфрия  и  его  же
святые  мощи!  Вот  и  надоть  тебе  с  твоим  лихим взводом энтих
фулюганов  из  церкви  изъять,  скрутить   и   в   Санкт-Питербурх
препроводить!  Э,  да  ты  уснул,  братец!  Да,  -  вздохнул  Иван
Семеныч. - Не умеет пить молодежь. А ведь с шестидесятого года...
   На следующее утро капрал Холин проснулся на сеновале и долго не
мог понять, где он и что с ним.
   "Если я дома, - размышлял он, - то почему не на  кровати?  Если
остановился  в  трактире,  то  почему рядом нет дочки трактирщика?
Ничего не понимаю."
   Холин встал, подтянул штаны и выглянул во двор. Во  дворе  двое
его солдат играли с жандармами в очко. Кто выигрывал, тот бил всем
остальным по заднему  месту,  отчего  остальные  солдаты,  стоящие
вокруг,  громко ржали и отпускали заковыристые остроты сексуальной
тематики.  Именно  это  ржание  и  разбудило  капрала  Холина.  Он
выскочил из сарая и с перекошенным от злости лицом заорал:
   - Смидно! Стадовись!
   Солдаты  нехотя  выстроились.  Жандармы,   сидя   на   крылечке
покатывались  со  смеху.  Капрал,  переваливаясь  с  ноги на ногу,
прошелся мимо строя.
   -  Совсем  даспустидись!  Бездедьники!  В  то  вдемя,  как  нас
пдисдали   сюда   ддя   пдохождения   сдужбы,   вы,  негодяи,  тут
пьянстдуете, дазвдратничаете, как посдедние скоты! Я из вас сдедаю
отбивные!   Модчать! -   выкрикивал   он,   махая  кулаками  возле
солдатских морд.
   На  крики  разбушевавшегося  капрала  из  хаты   выглянул   шеф
жандармов.
   - О, Ходин! - воскликнул он. - Це гарно! Заходи-ка...
   Капрал  Холин  напоследок  дал  кому-то  поддых   и   пошел   к
начальству.
   - Капдал Ходин по вашему пдиказанию пдибыл!
   - Садись, закуси, - пригласил Иван Семеныч. Стол  был  уставлен
закусками,  на  самой его середине стояло огромное блюдо с жареным
гусем, а при виде литровой бутылки мутного самогона, глазки Холина
заблестели, и он, сделав глотательное движение, сел за стол.
   Выпив по стакану первача и закусывая картошечкой  в  мундире  и
солеными  огурчиками,  Иван Семеныч снова рассказал капралу, зачем
того вызвали в Козлодоевск.
   - И стало известно еще сегодня утром, что едут к этим нехорошим
господам  из  Санкт-Питербурха  тоже  нехорошие  господа - Пушкин,
Лермонтов и Достоевский. А когда станет их шестеро, выбить  их  из
церкви будет гораздо труднее!
   - Выбьем, - сказал капрал Холин, работая челюстями, - али мы не
пдавосдавные?
   - Слова не мальчика,  но  мужа!  -  потер  руки  довольный  шеф
жандармов. - Пожалуй, выпьем еще по одной?

                        Глава двенадцатая,
                           Самодержавие

                              - Почтеннейший, - сказал Чичиков,  -
                           не  только по сорока копеек, по пятисот
                           рублей  заплатил  бы!  С  удовольствием
                           заплатил    бы,   потому   что   вижу -
                           почтенный,  добрый  старик  терпит   по
                           причине собственного добродушия.
                                              Н.В.Гоголь "Ревизор"

   Натертые полы  ярко  отражали  огонь  хрустальных  венецианских
люстр  на  потолке. Царь, поскрипывая хромовыми сапогами, прошелся
по зале и повернулся к князю Подберезовикову.
   - Итак, что же сейчас творится в Козлодоевске?
   -   Кошмар,   государь,   -   подобострастно   ответил    князь
Подберезовиков.  -  Граф  Толстой  и  с  ним  еще двое заперлись в
церкви, заложили двери и  окна  разной  мебелью,  ругаются,  баб-с
требуют.  Если,  говорят,  баб-с  не  приведут  им, то так церковь
загадят, что еще сто лет от сортира не отличить будет.
   - О! - удивился император. - А ведь туда послали  целый  взвод.
Он прибыл?
   - Так точно, государь, прибыл. Обложил церковь со всех  сторон,
предлагают  сдаться. Но толстовцы отвечают весьма грубо, что дырку
от бублика, а не Шарапова.
   - Шарапова? - переспросил царь. - Не  знаю  такого!  Может  они
князя Юсупова имели ввиду?
   - Не могу знать-с, ваше  величество.  Только  Шарапова  они  не
отдадут.
   - А как же взвод? Почему не может выбить их из церкви?
   - Так, ваше величество, там в церкви шибко святые  мощи  лежат.
Если  силу  начать  применять, толстовцы их могут того, попортить.
Они и баб-с требуют из-за этого, пыль, говорят, стирать с икон.
   - О! - еще раз удивился царь. -  А  как  эти  хулиганы  Пушкин,
Лермонтов и Достоевский?
   - Пойманы, государь. Ехали к графу Толстому на  выручку,  да  в
деревне  Забубеновке  верный  слуга  вашего  величества Альфред де
Мюссе выдал их в руки правосудия.
   - Он француз?
   - Кто?
   - Ну, этот, Альфред де Мюссе.
   - Так точно, ваше величество. Француз. Но русского царя  любит,
как свою собственную жену.
   - Похвально, -  задумчиво  сказал  император.  -  А  что,  этих
Пушкина, Лермонтова и Достоевского уже допросили?
   - Никак нет, государь, пьяны-с, как сволочи.
   - А Бенкендорф?
   "Тоже пьян, - подумал было князь Подберезовиков.  -  Свинья  не
лучше Пушкина, Лермонтова, Достоевского и Толстого вместе взятых!"
   А вслух сказал:
   - Болеет, ваше величество. Стар стал.
   - Верный слуга, - вздохнул государь, - надо  бы  ему  еще  пару
орденов за заслуги перед отечеством. Когда у него день рождения?
   - В декабре, ваше величество. Еще пол года ждать.
   - Помереть может,  -  сказал  царь.  -  А  у  тебя  когда  день
рождения?
   -  Через   две   недели,   -   вздрогнул   от   радости   князь
Подберезовиков.
   - Наградим его к твоему дню рождения!
   Князь сник.
   - Да, наградим. А вот по поводу Козлодоевска...
   Император задумчиво постучал каблуком, полюбовался  на  себя  в
зеркало,  остановился  перед  картиной  Врубеля, отколупнул ногтем
кусочек краски и проговорил:
   - И что же делать?
   "Что делать, что делать! Как награду, так  Бенкендорфу,  а  как
что-то делать, или думать, что делать, так Подберезовиков!"
   Князь Подберезовиков развел руками.
   - Что же, мы, русский самодержец, должны терпеть в своем городе
Козлодоевске таких хулиганов? Может послать семеновцев?
   - Целый полк? Ваше величество,  мне  кажется,  это  бесполезно.
Ведь загадят церквушку-то!
   - Ну, тогда сам езжай, разберись на месте. Я тебе доверяю.
   - Слушаюсь, ваше величество, - поклонился князь Подберезовиков,
думая  про  себя: "Эх, черт, говорила мне мама - не перечь никогда
царю. Уж лучше б семеновцев послали... Эх, черт!"
   На следующий же день карета князя  Подберезовикова  выехала  из
Санкт-Петербурга в сторону Козлодоевска.

                        Глава тринадцатая,
                            Народность

                              В луже хрюкало свинство щетинисто,
                              Стадо вымисто перло с лугов,
                              Пастушок загибал матершинисто,
                              Аж испужно шатало коров...
                                     А.Иванов "Пегас - не роскошь"

   Карета князя Подберезовикова катила по грязной сельской  дороге
Козлодоевского  уезда.  Князь  и его камердинер Иван сидели внутри
кареты, камердинер читал  вслух  новые  похабные  стихи  господина
Пушкина,  князь  хлопал  себя по ляжкам и громко ржал, да так, что
лошади его кареты отвечали ему не менее громким ржанием.
   - Эк загнул! Ну, сукин сын! Вот поганец!
   Внезапно карета затормозила. Послышался злобный голос кучера.
   - Куда тя черт занес, вот я тя кнутом! - орал пьяный кучер.
   - Чего орешь, козел? - отвечал нежный женский голосок, -  Мы  ж
только подвести просим!
   - Пошла прочь, бесстыжая! Штаны нацепила...
   Князь Подберезовиков заинтересовался. Что это за женщина там  в
штанах?   И  он  высунулся  в  окошко  кареты,  раздвинув  ажурные
занавесочки.
   - Семеныч! Перестань ругаться с барышнями!
   - Дык, ваше сиятельство! Они ж в штанах!
   - Эй, мужик, - спросила одна дама,  светловолосая,  в  потертых
джинсах  и  тельняшке,  которые  красиво  очерчивали  ее  округлые
формы. - До Козлодоевска довезешь?
   "О!" - подумалось князю.  Он  резво  отворил  дверцу  кареты  и
галантно заявил:
   - Прошу-с!
   Девицы влезли в карету, сели напротив князя  Подберезовикова  и
камердинера.
   - Ольга, - представилась светловолосая. - А это Леночка! Мужик,
чего такой мрачный? Как тебя-то зовут?
   -  Не  "мужик"!  -  возмутился  камердинер  Иван,  -  А   "ваше
сиятельство"!
   - А-а-а! - восхитилась Ольга и ткнула Елену  в  бок.  -  Слышь,
Лен, "сиятельство"!
   - Князь Подберезовиков! - гордо  сказал  князь.  -  Личный  его
величества государя-императора секретарь!
   - Дык! Класс! - хором восхитились девушки. - Ну, ты даешь!
   Начался светский разговор. Князь Подберезовиков лихо закручивал
усы  и загибал различные истории, которые, якобы, случались с ним.
Девушки весело смеялись.
   Прелестные ножки  сидящей  напротив  Оленьки  не  давали  князю
Подберезовикову  покоя.  "Ишь,  какие  девицы! -  думал  он. - Сам
государь сломался бы от таких ножек! Ну, воще!"
   А вслух спросил:
   - Э... А для чего таким милым девушкам в Козлодоевск?
   - Дык, - ответила Оленька, - Там же братишки наши - Митенька  и
Феденька!
   - Э... - промямлил Подберезовиков, пытаясь вспомнить, как зовут
городничего, - А они кто?
   - Дык митьки же! - воскликнула Оленька и посмотрела  на  Елену,
вот, мол, какой князь непонятливый нашелся!
   - Э... И они, значит, ваши родственники?
   - Да  нет!  Какие  родственники!  Митьки  они  и  есть  митьки!
Братишки они нам!
   - Ну, а вы-то им сестренки?
   - Дык! Елы-палы! Ясный пень!
   Князь  Подберезовиков  наклонился,  чмокнул  ручку  Оленьки   и
проговорил:
   - Хотел бы я, чтоб у меня были такие сестренки!
   - Дык, какие проблемы! - воскликнула  девушка.  -  Хочешь  быть
митьком - будь, мы не комсомол, билетов не даем, взносов не берем!
А выпить у тебя ничего нет?
   - Иван, доставай, - скомандовал князь.
   Иван резво вытащил из-под сидения корзину, из  которой  торчали
запечатанные сургучом горлышки бутылок.
   - Класс! - обрадовались Оля и  Лена,  -  Будет  чего  братишкам
нашим  подарить! А то они в церкви сидят, все выпили, скучно им. А
вокруг - солдаты!
   - Где где сидят? - напрягся вдруг  князь  Подберезовиков.  -  В
церкви?
   - Ну да!
   - С графом Толстым?
   - Точно, со Львом Николаевичем, братишкой нашим!
   - А! - отъехал князь и повалился на подушки.
   В это время карета въехала в город Козлодоевск, прогромыхала по
ухабистым  улицам  и  подкатила  к  заветной  церкви.  Узрев  герб
Подберезовикова на дверце, к карете подскочил капрал Холин.
   - Ваше сидятедьстдо! Капдад Ходин со  вздодом  соддат  в  вашем
дасподяжении!
   - О, да мы приехали! - выглянув в окно, порадовалась Оленька и,
прихватив  корзину с напитками, они с Леночкой выскочили из кареты
и   бросились   к   церкви,   выкрикивая   на   бегу, -    Митька!
Преображенский! Открывай! Свои приехали.
   - А-а-а!!! - раздался вопль из церкви. - Сестренки наши!
   -  Э...  Э...  -   разведя   руками,   едва   выговорил   князь
Подберезовиков.
   Капрал Холин еще больше вытянулся и еще громче заорал:
   - Ваше сидятедьстдо! Капдад Ходин со  вздодом  соддат  в  вашем
дасподяжении!
   -  Пошел  ты!  -  с  ненавистью  бросил  князь  и  побежал   за
сестренками. - Сестренки мои! Я с вами!
   И на глазах оторопевших солдат  во  главе  с  капралом  Холиным
князь вместе с девушками скрылся в недрах церкви.
   А потом они так надрались... Сам  Дмитрий  Шагин  обзавидовался
бы!

                       Глава четырнадцатая,
           О том, как второй раз достали Дмитрия Шагина

                              Грузите  апельсины  бочках.   Братья
                           Карамазовы.
                                   Ильф и Петров "Золотой теленок"

   - Достали! - воскликнул Дмитрий Шагин, дочитав до этого места.

                           ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

                              - Победа! - сказал  ему  Чарский,  -
                           ваше дело в шляпе!
                                      А.С.Пушкин "Египетские ночи"

                              Отворите мне темницу,
                              Дайте мне сиянье дня,
                              Черноокую девицу,
                              Черногривого коня.
                              Дайте раз по синю полю
                              Проскакать на том коне;
                              Дайте раз на жизнь и волю,
                              Как на чуждую мне долю,
                              Посмотреть поближе мне.
                                                     М.Ю.Лермонтов

                              В  эту  минуту   раздался   довольно
                           сильный  удар  грома,  и  дождь крупным
                           ливнем застучал в стекло; и  в  комнате
                           стемнело.  Старушка словно испугалась и
                           перекрестилась.    Мы     все     вдруг
                           остановились.
                              - Сейчас пройдет, - сказал старик...
                                                   Ф.М.Достоевский
                                        "Униженные и оскорбленные"

                        Глава пятнадцатая,
              Глава, которая могла бы быть эпилогом
             (если бы у этого романа не было эпилога)

                              Eh bien, mon prince.
                                         Лев Толстой "Война и мир"

   Утром проснувшийся Сидор долго кричал:
   - Какие же гады бывают!  Украл  сволочь  мой  любимый  роман  в
восьми  томах!  Ну,  кто же теперь ленинградских митьков доставать
будет? Елы-палы!
   - Дык, - смущенно бормотали Василий и Серега, как будто  именно
они увели у Сидора его любимый роман. - Дык...
   Антоныч был больше расстроен пропажей "Запорожца".
   - Крутая была машина, - пыхтел он. - Ехали себе и ехали! Дык...
   - Елки-палки колючие! - страдал Сидор, хватаясь за голову.
   Вдруг  кусты  раздвинулись,  и  на  поляну   высыпалась   толпа
милиционеров  с  собаками.  Собаки  рвались с поводка, разъяренные
равнодушно взирающим на них Мироном. А Мирону  все  было  по-фигу!
Один  из  милиционеров,  в штатском, но тоже с глупой физиономией,
подозрительно спросил:
   - Что-нибудь случилось?
   - Э... - начал было Вася.
   - Не, ничего не случилось! - в  один  голос  завопили  Сидор  и
Антоныч.
   - Может у вас чего-нибудь украли?
   - Не, ничего не украли!
   - А чего ж вы здесь орете?
   - Начальник, - заявил Антоныч, - Здесь, однако,  лес,  хотим  и
кричим! Настроение шибко хорошее!
   Начальник покопался во внутреннем  кармане  пиджака  и  вытащил
пачку фотографий.
   - Вы этого человека тут не видали?
   - Не, не видали! - едва взглянув на фотографию, сказал Сидор.
   - А он чего-нибудь натворил? - робко спросил Василий.
   - Сбежал из тюрьмы. Да тут  недалеко  из  колхозного  курятника
двадцать куриц утащил.
   - Крупный преступник! - сделав удивленное лицо, сказал Сидор. -
Не, начальник, такого не видали.
   - Если встретите где, звоните ноль-два.
   - Всенепременнейше, начальник!
   - За мной, - скомандовал штатский, и вся свора рванула в кусты.
   - Дык, - покачал головой Антоныч.
   - Елы-палы, - сказал Сидор. - Хорошо, что Мирон  все  кости  от
курей подмел.
   - Я всегда говорил - умнейший кот, - гордо  сказал  Антоныч.  -
Однако, надоть в Москву топать.
   - Дык, а как же питерские митьки?
   - Телеграмму отошлем... Мол, грузите апельсины и так далее.
   И братишки потопали в Москву.
   На этом можно было бы и закончить. Но...
   Когда к вечеру друзья подошли, наконец, к  котельной  Антоныча,
на шею Василия бросилась растрепанная Настенька, вся в слезах.
   - Васька! Милый мой! Братишка!
   - Настенька! Сестренка моя!
   Антоныч ласково усмехнулся:
   - Ну, и слава богу. Хоть у них все хорошо.
   И, глядя в след удаляющимся счастливым супругам, молвил:
   - Однако! Пошли поищем, чего поужинать.
   Отворил дверь, в котельную запрыгнул Мирон и тут же погнался за
крысой.  Вот так все и завершилось. Весьма необычно, но очень даже
счастливый Happy End. Сам  Дмитрий  Шагин  позавидовал  бы  такому
Happy End'у!
   (Тут сам Дмитрий Шагин  в  очередной  раз  заорал:  "Достали!",
порвал  сей роман на мелкие кусочки и выбросил в мусоропровод. Что
и требовалось доказать.)

                              Эпилог

                              - Уходи, старик, ты мне надоел!
                              - Ты меня отпускаешь отсюда,  откуда
                           еще никто не выходил?
                              - Все искали выход, ты  ищешь  смысл
                           жизни. Уходи!
                                                    М.Крокодиладзе
                                              "Компот для людоеда"

   Подходит ко мне на днях чувак в троечке  и  при  галстуке  (ну,
чисто комсомольский деятель конца семидесятых) и говорит:
   - Послушайте!  Что  вы  здесь  наплели?  В  одну  кучу  смешали
митьков,   папуасов,   государя-императора,  Пушкина,  Лермонтова,
Достоевского, Толстого и Альфреда де Мюссе? Зачем все это? И кот у
вас целых две курицы съедает. Вы когда-нибудь видели кота?
   -  Извините,  -  спросил  я.  -  А  ваша  фамилия  случайно  не
Кайфоломов?
   - Нет, - оторопел чувак.
   - Странно, - покачал я головой.
   Вот такой у нас с ним спор вышел...

                                          Москва 19.01.89-13.02.89



   Павел Асс
   Инжир
   (Из серии "Рассказы про Гурзуф")

   Солнце вставало над Аю-Дагом. Ахмед-ходжа сидел на веранде  собствен-
ного дома и глядел на восход. Он давно уже привык рано вставать и, глядя
на новорожденное солнце над Медведь-горой, вспоминать прекрасные  строки
талантливого Хорезми.
   Перед Ахмед-ходжой стояло полное блюдо инжира. Налитые  соком  темные
плоды так и просились в рот.
   "М-м! Какой вкусный инжир, - думал  Ахмед-ходжа,  надкусывая  сладкую
мякоть. - Сладкий, ароматный. Как девушка!"
   При мысли о девушке, Ахмед-ходжа оживился.
   - Махмуд! - позвал он.
   - Слушаю и повинуюсь, хозяин! - возник на пороге слуга.
   - Э-э... - протянул Ахмед-ходжа. - А скажи-ка, Махмуд,  как  там  моя
новая русская наложница, что приобрел я вчера у Мухамеда-Али?
   - О! - лицо Махмуда изобразило подлинное наслаждение. - Просто  вели-
колепна, хозяин. Ароматная, сладкая, как инжир!
   - Э-э! - воскликнул Ахмед-ходжа с подозрением. - А ты что, пробовал?
   - Как можно, хозяин, - почтительно изогнулся Махмуд. -  Вы  же  давно
уже об этом мудро позаботились, лишив меня того, чем можно пробовать.
   - А-а, - успокоился Ахмед-ходжа, вспомнив. - Действительно. А не схо-
дить ли мне к ней прямо сейчас?
   - Девушки из гарема всегда к вашим услугам, хозяин.
   - Э-э... - молвил Ахмед-ходжа лениво. - Нет, лучше приведи ее ко  мне
в опочивальню.
   - Слушаю и повинуюсь, хозяин! - поклонился Махмуд.
   Ахмед-ходжа прошел в комнату и  задумчиво  прошелся  около  роскошной
кровати.
   Услужливый Махмуд ввел в опочивальню девушку. Лицо девушки было укры-
то паранджой, тело скрыто под китайским халатом, расшитым золотыми  цве-
тами, но и под бесформенным халатом угадывались соблазнительные изгибы.
   Взмахом ладони Ахмед-ходжа отослал слугу прочь, а сам подошел  к  де-
вушке.
   - Вай, какая красавица! - сказал он возбужденно и протянул руку к па-
рандже.
   Девушка, действительно, была прекрасна. Недаром вчера, когда они  ку-
рили гашиш у Мухамеда-Али, его друг  Ибрагим-бек  так  торговался  из-за
этой невольницы, но Ахмед-ходжа заплатил на десять динаров больше.
   Ахмед-ходжа причмокнул и сделал попытку снять с девушки халат. Но  та
вдруг увернулась от его объятий и пребольно укусила за руку.
   - Э-э! - обиженно воскликнул Ахмед-ходжа.
   Девушка опять вырвалась из его рук и еще больнее, а главное  обиднее,
укусила за нос.
   - Махмуд! - визгливо вскричал Ахмед-ходжа.
   - Я здесь, хозяин! - возник на пороге слуга, явно  подсматривающий  в
щель.
   - Э-э... - Ахмед-ходжа указал на девушку и на свой укушенный  нос.  -
Непорядок, слушай!
   - Понимаю, - кивнул Махмуд. - Прикажете выпороть?
   - Выпороть, - согласился Ахмед-ходжа. - А потом продай ее Ибрагим-бе-
ку.
   - Слушаю и повинуюсь, хозяин! - Махмуд схватил девушку за руку и  вы-
волок из опочивальни. Скоро со двора послышались сочные удары плетью  по
мягким местам, а Ахмед-ходжа, придвинув к себе блюдо  с  инжиром,  начал
кушать сочные плоды.
   "М-м! Какой вкусный инжир, - думал он. - Сладкий, ароматный.  Гораздо
лучше девушки... Потому что не кусается..."
   Солнце взошло над Аю-Дагом. В Юрзуфе начался новый жаркий день.

   Павел Асс
   Митинг

   Однажды Мормышкин решил сходить на  митинг  либеральных  коммунистов.
Стоящих у власти демократов он слышал каждый день по радио  и  видел  по
телевизору, а вот что из себя представляет партия либеральных  коммунис-
тов, было непонятно, так как в средствах массовой информации их  обильно
поливали грязью, а Мормышкин еще с застойных времен привык не верить га-
зетам и телевидению.
   Одевшись празднично и прихватив с собой малолетнего сынишку,  Мормыш-
кин отправился на митинг.
   На площади стояла большая трибуна, обитая кумачом,  вокруг  толпились
люди с мрачными лицами профессиональных революционеров. У многих в руках
красовались плакаты с лозунгами типа "Назад  в  СССР!",  "Дерьмократы  -
шпионы мирового империализма!", "Банду Елкина - под суд!".
   Маленький Павлик сидел на плечах у отца и  радостно  вертел  головой.
Узрев коммерческий ларек, он тут же стукнул папу по макушке и заявил:
   - Хочу пить!
   Мормышкин купил сыну маленький пакетик  сока,  и  удовлетворенный  на
время Павлик начал с хлюпом потягивать сок через соломинку.
   К трибуне подъехали три машины,  из  которых  вывалились  мускулистые
добры молодцы с квадратными физиономиями. Оглядевшись по  сторонам,  они
открыли дверцу средней машины, и из нее вылез лидер  либеральных  комму-
нистов - товарищ Зюбановский. Народ восторженно взревел, а  Зюбановский,
кивая направо-налево и делая ручкой, важно прошествовал на трибуну.
   - Хочу мороженого! - потребовал Павлик, расправившись с соком.
   Горько вздохнув, Мормышкин купил мороженое. Павлик с  чавканьем  при-
нялся его кушать.
   Зюбановский забрался на трибуну и постучал пальцем по микрофону.  Его
опухшее лицо было решительно и, по всей видимости, беспощадно  к  врагам
либерального коммунизма.
   - Товарищи! - объявил он.
   - Ура! - заорали "товарищи".
   - Хочу писать, - сообщил Павлик на ухо Мормышкину.
   Мормышкин выбрался из толпы и около заборчика снял сына с шеи,  огля-
дываясь на митингующих. Павлик оросил забор и снова влез отцу на шею.
   Зюбановский тем временем начал выкрикивать лозунги, что, мол,  демок-
раты Союз развалили, Россию продали, деньги пенсионеров украли, а  зарп-
лату не платят.
   - Хочу есть, - сказал мальчик.
   - Ты только что съел мороженое, - попытался возразить Мормышкин.
   - Мороженое - это разве еда? - маминым тоном спросил Павлик.
   - Не еда, - согласился Мормышкин и купил сосиску в  тесте.  Капая  на
отцовский пиджак кетчупом, Павлик занялся сосиской.
   Мормышкин вытянул шею, чтобы лучше видеть. Зюбановский подпрыгивал на
трибуне, грозил кому-то кулаком и что-то кричал, но народ вокруг Мормыш-
кина вопил громче Зюбановского, поэтому Мормышкин ни слова не разобрал.
   - Хочу запить, - молвил Павлик, дожевывая. - Хочу коку-колу!
   Мормышкин покорно купил мальчику стакан кока-колы и  снова  попытался
вникнуть в происходящее. Из народных выкриков он выяснил, что  Зюбановс-
кий призывает восстановить СССР,  демократов  расстрелять,  капиталистов
повесить, передать всю власть ему, Зюбановскому, и снова в едином трудо-
вом порыве строить развитой социализм.
   - Хочу какать, - снова дернул отца за уши маленький Павлик.
   - А потерпеть не можешь? - возмутился Мормышкин. - То тебе  покушать,
то тебе покакать! Ты мне уже надоел!
   - Хочу! - захныкал мальчик.
   - Ничего, потерпишь! Папа хочет послушать!
   Зюбановский тем временем предложил пойти всем демонстрацией на Кремль
и потребовать отставки Президента.
   - Хочу какать! - ныл Павлик, но Мормышкин уже не обращал на него вни-
мания.
   Вдруг стоящий рядом мужчина отшатнулся от Мормышина и зажал нос.  За-
тем еще два старичка отскочили в сторонку. Мормышкин почувствовал запах.
Толстая женщина перед Мормышкиным подозрительно  оглянулась  и  поморщи-
лась, а стоявший сзади мужик с красным носом радостно сообщил:
   - Э! Да у тебя пацан-то обосрался!
   Вокруг Мормышкина образовалось пустое пространство, а  Павлик  громко
заплакал. Сгорая со стыда, Мормышкин выскочил из толпы и побежал с  Пав-
ликом домой.
   Больше он на митинги никогда не ходил.

   Павел Асс
   Картина

   Контрабасов был известным художником. На его вернисажи публика  ломи-
лась, доморощенные эстеты любили в своем кругу многозначительно изогнуть
брови и молвить: "О, Контрабасов! Это весьма круто!" Картины Контрабасо-
ва пользовались огромнейшим успехом за рубежом, иностранные коллекционе-
ры специально приезжали в Россию, чтобы лично и не глядя приобрести  но-
вое полотно авангардиста Контрабасова, причем часто случались драки меж-
ду конкурирующими коллекционерами, приходилось вызывать милицию...
   Контрабасов не умел рисовать. Это честно, не кривя душой, он  говорил
сам себе. Попроси его нарисовать, скажем, человеческое лицо, не отличишь
это лицо от тыквы, да и та будет похожа  на  квадрат  и  раскрашена  ка-
ким-нибудь зеленым цветом. Попроси нарисовать дом, дом обязательно  вый-
дет кривой, одна стена завалится на бок, крыша сползет, ромбовидые  окна
будут раскиданы не  только  по  поверхности  дома,  но  и  в  воздухе...
Собственно, так Контрабасов и рисовал, только не задумывался о том,  что
конкретно он рисует, а лишь по окончании полотна брал с полки томик сти-
хов Пушкина и случайным образом выбирал название для картины.
   А началось все с того, что бородатый  архитектор  Петров,  сходив  на
выставку, нахваливал картины Кандинского. Контрабасов заинтересовался  и
тоже посетил выставку. Задумчиво бродил он по залам  музея,  разглядывая
разноцветные полотна.
   "Пожалуй, так и я смогу," - решил Контрабасов, и купив  на  последние
деньги холст и масляные краски, сел за работу. Свою  первую  картину  он
создал за полчаса. Навыдавливав из тюбиков на холст, он тщательно разма-
зал краски по всей поверхности, дал картине  многозначительное  название
"Рассудок и любовь" и повесил на стену.
   Приглашенный через несколько дней в гости бородатый архитектор Петров
долго рассматривал картину Контрабасова.
   - Шагал? Малевич? - поинтересовался он. - Откуда это у тебя?
   - Это нарисовал я, - признался Контрабасов.
   - Еще есть?
   Контрабасов достал еще несколько полотен.
   - Подари мне "Рассудок и любовь", - предложил Петров. - У  меня  есть
знакомый искусствовед, покажем ему, сделаем выставку.
   - Дарю! - щедро сказал Контрабасов.
   Через две недели у Контрабасова состоялась первая выставка, и  пришла
слава.
   С тех пор прошло два года. Контрабасов работал  продуктивно,  выдавая
по десять-пятнадцать картин в месяц.
   Юбилейная выставка Контрабасова,  посвященная  двухлетию  творчества,
была устроена в Музее Изобразительных Искусств имени Пушкина. Был  выпу-
щен толстый каталог картин Контрабасова, народ ломился в Пушкинский  му-
зей, выстаивая длинные очереди. Такого ажиотажа не было даже на  Пикассо
и Дали, вспоминали старожилы.
   Дав интервью очередному журналисту, Контрабасов  прошелся  мимо  ряда
своих новых полотен, с удовольствием отмечая  задумчивые,  но  хвалебные
отзывы маститых критиков.
   Перед одной из картин он заметил странного вида мужика в длинном чер-
ном пальто и черных очках, который весьма восторженно реагировал и  даже
подпрыгивал на месте от возбуждения.
   - Вам нравится? - спросил Контрабасов.
   - О да! Я никогда не видел такого точного изображения  адского  зверя
Зю-Арх с планеты Пых. Почему вы назвали эту картину "Осень"?
   - Да? - художник вгляделся в картину и, действительно, обнаружил  три
пары глаз, огромные зубы, сильные лапы с когтями,  рога.  Злобный  зверь
смотрел на него с полотна безжалостным взглядом убийцы.
   - Где вы его видели? - поинтересовался мужик.
   - Да я его никогда не видел, случайно так получилось.
   - Вы смелый человек, - оценил незнакомец.
   - Почему вы так считаете?
   - Ну, как же! Нарисовать зверя Зю-Арх, явить его, так сказать,  миру,
прекрасно зная, что зверь не терпит своих изображений и всегда добирает-
ся до тех, кто осмелился его нарисовать! Даже на других планетах.
   - Но я же не знал, что рисую зверя Зю-Арх, - промямлил Контрабасов.
   - Конечно! - согласился мужик. - А зверь об этом знает?
   - Господин Контрабасов! - окликнули художника три девушки,  пробираю-
щиеся сквозь толпу и размахивающие его каталогами. - Позвольте автограф!

   Контрабасов лихо расписался на собственном автопортрете, состоящем из
квадратиков, треугольничков, кружочков и других неопознанных фигур и ог-
лянулся. Мужик в черном пальто исчез. Контрабасов пожал плечами и, отме-
тив в блокнотике, что картину "Осень" надо переименовать в "Адский зверь
Зю-Арх", забыл про странного мужика.
   Потом был банкет в ресторане, домой Контрабасов вернулся поздно. Вой-
дя в квартиру он почувствовал смрадное дыхание. "Что-то протухло," - по-
думал художник и вдруг замер. Перваливаясь на шести кривых когтистых ла-
пах, брызгая ядовитой слюной из зубастого рта, из комнаты  вышел  адский
зверь Зю-Арх. Зверь щелкнул зубами и с неожиданной для такой  туши  лов-
костью бросился на Контрабасова.
   Исчезновение известного художника Контрабасова стало такой же  сенса-
цией, как и его появление два года назад.
   Лужа крови в его квартире и огромные звериные следы поставили милицию
в тупик, и через полгода дело об убийстве Контрабасова было закрыто, как
безнадежное.
   Тела не нашли, но тем не менее Контрабасова символично похоронили  на
Ваганьковском кладбище. Мраморный памятник Контрабасову был  создан  его
другом детства архитектором Петровым.

   Павел Асс
   Попугайчик

   За окном, как голодный пес, дико завывал ветер, гоняя стаи  снежинок.
Федя и Маринка сидели в мягких креслах, пили кофе и смотрели  телевизор.
Вдруг раздался негромкий стук в оконное стекло.
   - Интересная мысль, кто бы это мог быть? - сказала Маринка и  глянула
в окно. - Ой, попугайчик!
   Федя открыл окно, с улицы дыхнуло морозом, а на подоконник  вывалился
маленький волнистый попугайчик голубого цвета.
   - От холода посинел весь, - сказал Маринка с жалостью и, взяв крохот-
ное тельце в ладони, начала обогревать птичку дыханием.
   Попугай приоткрыл один глаз и укусил Маринку за палец.
   - Жрать хочет, - добродушно сказал Федя. -  Интересно,  чем  питаются
попугаи?
   - Пшено всякое, просо, - предположила Маринка. - Хлебушка можно  пок-
рошить.
   Попугаю насыпали пшена, покрошили хлеба, налили воды в  блюдечко,  но
тот только сидел, нахохлившись, и время от времени вздрагивал  всем  те-
лом.
   На следующий день Федя купил на птичьем рынке большую клетку и специ-
альный корм для волнистых попугайчиков.
   Попугай отогрелся, стал кушать за троих, начал прыгать  по  клетке  и
долбить клювом в зеркало, которое подвесила ему Маринка, оторвав от сво-
ей старой пудреницы.
   - Как назовем животное? - добродушно поинтересовался Федя.
   - Ну... - задумалась Маринка. - Надо придумать  что-нибудь  красивое,
благозвучное, и чтобы в сочетании со словом "хороший" звучало.
   - Типа "Федя хороший"? - усмехнулся Федя.
   - Феди мне и одного хватает. Вот,  скажем,  Фрэдди  можно  назвать  в
честь Фрэдди Меркьюри.
   - А не получится ли в честь Фрэдди Крюгера? Давай лучше Жориком назо-
вем.
   - Почему Жориком?
   - Ну, смотри, как он лихо жрет! Настоящий Жорик-обжорик.
   - Жорик хороший, - опробовала Маринка. - Звучит неплохо.
   - Во имя Отца, Сына и Святаго Духа окрещаю тебя Жориком! - провозгла-
сил Федя и побрызгал на попугая водой. - Аминь!
   Попугай недовольно отряхнулся и вдруг заявил:
   - Чемодан с деньгами! Баксы, баксы! Чер-рдак! Как выйдешь из метр-ро,
напр-раво!
   - Что он сказал? - опешил Федя.
   - Чемодан с баксами, - прошептала пораженная Маринка.
   - Доллар-ры! - доверительно сообщил Жорик и начал чистить перышки.
   - Повтори еще раз! - воскликнул Федя.
   Жорик презабавно почесал себя лапкой и с презрением глянул  на  новых
хозяев.
   - Из метр-ро, пр-рямо по улице, тр-ретий дом, - сказал он. - Дай  су-
хар-рик!
   - Пиратский попугай! - с восторгом воскликнула Маринка.  -  Если  его
как следует допросить, укажет, где капитан Флинт зарыл свои сокровища!
   - Дай сухар-рик! - снова попросил попугай.
   Три дня Федя и Маринка записывали все, что выплескивал попугай. Нако-
нец, была составлена карта, как пройти от метро  к  определенному  дому,
подняться на чердак и там за трубой найти чемодан с валютой. Вот  только
название метро попугай упорно не желал сообщать, то ли из вредности,  то
ли из-за склероза. А когда ему надоедали с расспросами,  начинал  требо-
вать сухарик!
   Федя проверил ближайшую станцию метро, но там не было подходящего до-
ма.
   - Где же находится это метро? - стенал Федя. - Жорик,  я  тебе  новую
клетку куплю, золотую, только вспомни, родной!
   - Дай сухар-рик!
   - Что это он на сухариках зациклился? - задумчиво молвила Маринка.  -
Может, он Сухаревскую имеет ввиду?
   - Ты - гений! - Федя расцеловал жену и отправился на Сухаревскую. Там
был похожий дом, вход на чердак был закрыт большим ржавым замком, а ког-
да Федя взломал его и залез внутрь, то ничего не  нашел,  кроме  пыли  и
следов пребывания бомжей.
   Разочарованный, Федя вернулся домой.
   - Или это не на Сухаревской, или наш клад уже давно кто-то прибрал  к
рукам, - огорченно сообщил он Маринке.
   - Ну, и Бог с ним, с кладом, - махнула она рукой. - Зато у нас  попу-
гайчик говорящий, будем его учить говорить "Маринка любит Федю".
   - Мар-ринка, - сказал Жорик.
   Прошло две недели. Попугайчик постепенно начал забывать свой "пиратс-
кий" жаргон, в его лексикон вошли фразы "Жорик хороший", "Мар-ринка  ла-
почка", и вдруг в один из вечеров он выдал:
   - Станция Авиамотор-рная! Станция Авиамотор-рная!
   Федя даже не сразу понял, к чему это относится, а когда понял,  вско-
чил и заорал:
   - Наконец-то!
   Они поехали на Авиамоторную вместе с Маринкой, нашли нужный дом, под-
нялись на чердак. За указанной трубой лежал старый обшарпанный  дипломат
с рваным боком и отломанными замками.
   - Хорош чемодан, - разочарованно произнес Федя.
   - А вдруг там бомба? - взволнованно дыша, схватила его за  рукав  Ма-
ринка.
   - Про бомбу Жорик ничего не упоминал. Сейчас посмотрим...
   Затаив дыхание, они открыли дипломат. В нем было пусто.  Лишь  листок
бумаги белел на дне.
   - Уф! - выдохнул Федя. - Так и знал, что обманут!
   Маринка двумя пальчиками взяла записку и прочитала:
   - Господа кладоискатели! К вам залетел мой попугай Кешка! Прошу  вер-
нуть в этот дом, в этот подъезд, квартира 48.
   - Вот урод! - выругался Федя. - Не проще ли было попугая научить  ад-
рес выговаривать?
   - Да уж... - скомкала записку Маринка и  засмеялась.  Глядя  на  нее,
расхохотался и Федя.
   - Хренушки ему, а не нашего попугайчика! - воскликнул он. -  У  этого
идиота какой-то Кешка улетел, а нашего зовут Жориком!
   И Федя с Маринкой, взявшись за руки, отправились домой.

   Павел Асс
   Шашлыков и НКВД

   Однажды Шашлыков пришел в гости к своему сослуживцу Абраму Зуммерману
на день рождения. Сели за стол, выпили, как положено,  закусили.  Только
жена Зуммермана побежала на кухню за своим фирменным блюдом  -  фарширо-
ванной рыбой, как раздался звонок в дверь.
   - Это Рабинович! - радостно воскликнул Зуммерман, разливая  водку  по
рюмкам. - Шашлыков, открой, а я ему штрафную налью! Дайте-ка мне вон тот
большой стакан!
   Шашлыков вышел в коридор, открыл дверь, а там - капитан  НКВД,  абсо-
лютно на Рабиновича не похожий, и два милиционера с наганами. Лицо капи-
тана было квадратным, как будто вырубленным из дубового полена, а физио-
номии милиционеров были отрешенно-тупые и равнодушные к происходящему.
   - Абрам Зуммерман? - строго спросил капитан.
   - Нет, я - Шашлыков, - смутился Шашлыков. - Я у Зуммермана в гостях.
   - А где Зуммерман?
   - В комнате, - махнул рукой Шашлыков, постепенно понимая, что  фарши-
рованной рыбы ему уже не попробовать.
   Оставляя за собой грязные следы, капитан прошел в комнату. Увидев но-
вых непрошеных гостей, Зуммерман сильно побледнел. Шумные гости испуган-
но притихли.
   - Абрам Зуммерман? - громко прозвучал в тишине голос капитана.
   - Я! - Зуммерман почему-то вытянулся по стойке "смирно".
   - Собирайтесь! Вот ордер на ваш арест и обыск в вашей квартире.
   Жена Зуммермана уронила на пол блюдо с рыбой и сама упала в обморок.
   - За что? - удивленно-высоким голосом спросил Зуммерман.
   - Это ты сам расскажешь нам на допросе! - пошутил капитан.
   Гости Зуммермана, побросав рюмки, спешно разбежались. Зуммермана тоже
увели. Больше Шашлыков своего сослуживца никогда не видел...
   Через пару недель поздно вечером Шашлыков  сидел  в  кресле  и  читал
"Правду". Обычно он газет не читал, но завтра  его  назначили  проводить
политинформацию, поэтому Шашлыков тщательно штудировал речь Иосифа  Вис-
сарионовича, безуспешно пытаясь понять, что все-таки великий вождь хотел
сказать. За окном шел холодный осенний дождь. Шашлыков, наконец, скомкал
газету, бросил ее в угол и взял с полки томик любимого им Шекспира.
   Позвонили в дверь, Шашлыков нехотя отложил книжку и пошел  открывать,
ругаясь про себя, кого это принесло на  ночь  глядя,  и  размышляя,  что
русская пословица "Незваный гость хуже татарина" вполне справедлива.
   За дверью стояли капитан НКВД и два милиционера. Капитан был  другой,
не тот, что арестовывал Зуммермана, но с таким же тупым, квадратным  ли-
цом. Нечего говорить, что и милиционеры были с наганами.
   - Иван Шашлыков?
   - Нет, я - Абрам Зуммерман! - неожиданно для себя соврал Шашлыков.
   - А где Шашлыков?
   - А хрен его знает! - Шашлыков махнул  рукой  и  затараторил  быстро,
чтобы, не дай Бог, не спросили документы. - Я, понимаешь ли, у него ком-
нату снимаю, дорого, гад, берет, но жить где-то надо! А что он натворил?

   - Не твое дело, - важно бросил капитан.
   - Он с меня за квартиру дерет три шкуры, и это не мое дело? - обижен-
но воскликнул Шашлыков.
   - Шпион он! - сообщил капитан. - Ясное дело, он не будет честному со-
ветскому человеку сдавать комнату за просто так.
   - Я давно подозревал этого Шашлыкова, - заявил Шашлыков. - Английский
шпион, не иначе как! Или, на худой конец, американский. Вот глянь, Шекс-
пира читает. А мою любимую газету "Правда" скомкал и в  угол  зашвырнул,
гнида белогвардейская! А вы водку пьете, товарищ  капитан?  У  Шашлыкова
есть несколько бутылок, на день рождения припас...
   - На службе не положено.
   - Так ведь вы, наверно, обыск делать будете? Товарищи милиционеры бу-
дут искать следы шпионской деятельности, а мы с вами того-с... -  Шашлы-
ков щелкнул себя по горлу и вопросительно взглянул на капитана.
   Тот сглотнул.
   - Ну... А, наливай! - и, бросив милиционерам  "Приступайте!",  прошел
за Шашлыковым на кухню.
   - А может обыск пока не делать? - хитро прищурился Шашлыков. -  Лучше
засаду устроить и не шуметь. Он явится, ничего не подозревая, а  вы  его
раз - и арестуете!
   - Умно! - похвалил капитан. - Отставить обыск! - крикнул он  милицио-
нерам и доброжелательно посмотрел на Шашлыкова, который достал из  шкаф-
чика бутылку "Зубровки". - Это ты хорошо придумал. Жалко, что ты -  Зум-
мерман, а то взяли бы тебя к нам в НКВД.
   Шашлыков разлил "Зубровку" в две рюмки.
   - За товарища Сталина! - провозгласил он и ловко  опрокинул  рюмку  в
рот.
   Капитан тоже выпил, глазки его подобрели, нос покраснел.
   - Между первой и второй промежуток небольшой! - сказал он,  занюхивая
рукавом.
   - Точно, - кивнул Шашлыков и налил еще. - За товарища Кагановича!
   Они еще выпили. Шашлыков достал банку соленых огурцов, и они с  капи-
таном дружно захрустели.
   Милиционеры из комнаты с вожделением заглядывали на кухню и аппетитно
смотрели на бутылку.
   - Милиционерам нальем? - предложил добрый Шашлыков.
   - Что? - возмутился капитан и, оглянулся. - Смирно! Выйти из квартиры
и устроить засаду на улице! Как только Шашлыков войдет в подъезд,  пойти
за ним и немедленно арестовать.
   С недовольным видом милиционеры покинули квартиру.
   - Халяву надо обрубать, - наставительно поднял палец капитан.  -  Эти
менты пьют, как кони, а толку с них? Только водку переводить! Наливай!
   - За товарища Ворошилова! - поднял рюмку Шашлыков. - А как Органы уз-
нали, что Шашлыков - шпион?
   - Органы знают все! - с гордостью за родной наркомат  произнес  капи-
тан. - Наливай!
   - За товарища Берия!
   Шашлыков открыл новую бутылку.
   - И много у нас в стране таких шпионов?
   - Мно-ого! - протянул капитан, сочно закусывая огурцом. - В месяц  по
сто пятнадцать штук берем. План у нас. Сто пятнадцать шпионов в месяц, и
никаких гвоздей!
   - Откуда же столько взялось? - поразился Шашлыков. -  Ведь  социализм
победил, люди должны быть все сознательнее и сознательнее,  как  же  они
продолжают продаваться иностранным разведкам?
   - Не скажи, - захмелевший капитан принял от Шашлыкова еще одну рюмку.
- Главное - взять человека и доставить куда положено, а он сам  сознает-
ся, где, когда, как и на кого он начал работать. Не поверишь, встречают-
ся шпионы, которые шпионят сразу на пять-шесть разведок!
   - Ух ты! - удивился Шашлыков. - Полезная у вас, получается, работа.
   - Дык! - расцвел капитан, гордый за себя и за свои Органы.
   - За товарища Калинина! - предложил Шашлыков, вспомнив, как в детстве
его мама кормила кашей "за бабушку, за дедушку".
   Они выпили. Осоловевший капитан стукнул по столу кулаком.  Его  рюмка
упала на пол и разбилась.
   - Где ж этот Шашлыков? У нас завтра месяц кончается, а по  плану  еще
одного гада надо! Всего сто четырнадцать арестовали!
   - Скрывается, - сказал Шашлыков, подставив капитану граненый стакан и
вылив туда остатки водки из бутылки. - Вдруг заподозрил чего?
   - Как он может заподозрить? - удивленно спросил капитан. - Ты бы смог
заподозрить, что тебя завтра арестуют?
   - Меня-то за что? - резонно заметил Шашлыков. - Я не шпион.
   Капитан опрокинул свой стакан и передернулся. "Как бы его не  стошни-
ло, - опасливо подумал Шашлыков. - Пора выпроваживать."
   Капитан ухватился за бутылку и обнаружил, что она пуста.
   - Еще водка есть? - спросил он, икая. - Созрел тост.
   Шашлыков вытащил из шкафчика последнюю бутылку "Зубровки".
   - Предлагаю выпить за шпионов! - объявил капитан, пока Шашлыков нали-
вал в его стакан. - Не было бы шпионов, зачем бы понадобился НКВД?  Вка-
лывал бы я, как дурак, на заводе за станком или в деревне за плугом...
   Через полчаса опустела и эта бутылка. Причем, почти всю ее выпил  ка-
питан, который сидел за столом, покачиваясь и стараясь не упасть со сту-
ла.
   - Я чувствую, Шашлыков сегодня не появится, - сказал Шашлыков. -  Не-
бось, к бабе какой пошел ночевать.
   - С-скотина! - заикаясь, выдавил капитан. - Где я теперь на ночь гля-
дя шпиона поймаю?
   - Завтра приходи. Авось Шашлыков и появится.
   - З-завтра он мне уже на х-хер не нужен! - выкрикнул капитан  и  упал
лицом об стол.
   Шашлыков поднял шатающего капитана и, с трудом таща на себе его груз-
ное тело, вышел на лестничную клетку.
   Озлобленные милиционеры стояли отнюдь не на улице, а этажом  ниже  и,
дымя "Беломором", ругались матом, что, мол, этот нехороший капитан  пьет
водку, а их, бедных-несчастных, выгнал на улицу под дождь.
   - Эй, мужики! - крикнул Шашлыков. - Ваш начальник тут слегка  переку-
шал.
   Милиционеры поднялись вверх и приняли у Шашлыкова храпящего капитана.

   - Ужрался! - посетовал один. - Конь потный! А сто пятнадцатого шпиона
так и не нашли!
   - Так и нас посадить могут, - задумчиво поковырял в носу другой.
   - А вы оформите этого капитана, как шпиона, - подкинул идейку  Шашлы-
ков. - Скажите, что в пьяном виде проболтался, что работает на уругвайс-
кую разведку.
   Милиционеры переглянулись.
   - А что, - сказал первый. - Точно! Затесался гад в Органы, а сам шпи-
он!
   - Блин! - оценил второй. - Так и орден могут дать!
   - А главное - план выполним! - с энтузиазмом сообщил  первый,  и  они
потащили новоявленного шпиона в машину.
   Шашлыков проводил их взглядом и, подумал, что зря доктора  твердят  о
вреде алкоголя. Уж ему-то, Шашлыкову, эти три бутылки водки вреда  точно
не принесли. И Шашлыков пошел домой.
   Больше НКВД Шашлыкова не трогал.

   Павел Асс
   Шашлыков и нудисты

   Спросил как-то Сидоров у Шашлыкова, как он относится к нудистам.
   - Плохо отношусь, - ответил Шашлыков.
   - А почему?
   - Ну-у, - задумчиво протянул Шашлыков, - это такие нудные люди, такие
скучные, противные...
   - Да нет! - воскликнул Сидоров. - Я имею ввиду натуристов!
   - Ну да, - согласился Шашлыков. - Эти нудисты все время нудят, нудят,
да через слово фразу "в натуре" вставляют. Это так утомительно...
   - Ты не понял! - Сидоров зачем-то покрутил у виска пальцем. - Я  тебе
не про нудных говорю, а про нудистов - тех, кто любит купаться голыми!
   - Ах, про голых! Ну, баню я люблю. Выйдешь, бывало, после  парилочки,
да пивка пару бутылочек, да с воблочкой...
   - Эх! - махнул рукой отчаявшийся Сидоров, сделав вывод, что  Шашлыков
такой тупой, ни хрена в нудизме не понимает.
   И пошел Сидоров искать кого-нибудь еще, лелея цель пригласить  его  с
собой на нудистский пляж.
   На самом деле Шашлыков не был таким тупым.  Он  не  только  прекрасно
знал, что такое нудизм, кто такие натуристы, но еще и  очень  любил  ку-
паться без одежды.
   А еще он знал, что Сидоров - скрытый гомосексуалист,  и  идти  с  ним
вдвоем на нудистский пляж Шашлыков очень опасался!

   Павел Асс
   Шашлыков и ниндзя

   Надо сказать, Шашлыкова часто посылали. Один раз  послали  в  Японию.
Для обмена опытом. В составе делегации.
   Вообще-то, от организации, где работал  Шашлыков,  должен  был  ехать
парторг Иван Петрович, но за день до отъезда он заболел - сердце прихва-
тило - и решили послать Шашлыкова, тем более, что Шашлыков собирал проф-
союзные взносы.
   Перед самой поездкой парторг вызвал Шашлыкова к себе в больницу.
   - Эх, Шашлыков, боюсь я за тебя, - стенал он от мысли, какие страшные
испытания ждут в капиталистической Японии неподготовленного Шашлыкова.
   - Да ладно вам, Иван Петрович,  -  взволнованно  успокаивал  парторга
Шашлыков. - Все будет в порядке!
   - Ты думаешь, я боюсь, что ты будешь ошарашен изобилием  продуктов  в
японских магазинах? Бросишься закупать  качественную  японскую  технику?
Попадешь в объятья развратных японских гейш? Нет! - Перечисляя соблазни-
тельные японские прелести, Иван Петрович загибал пальцы на руке.  -  Это
понятно, это со всеми случается. Я больше всего обеспокоен ниндзя.
   - Чем?
   - Ниндзя, - сказал Иван Петрович, - это такие японские мафиози.  Сов-
сем они в Японии, понимаешь, распоясались. Днем он человек, как человек,
а ночью оденется во все черное, закроет лицо вот так, -  парторг  закрыл
ладонями верхнюю и нижнюю часть лица, отчего стал  похож  на  бандита  с
большой дороги, - и ходит по улицам, убивая всех, кто его  днем  обидел.
Именно поэтому Япония - страна вежливости. Все японцы широко  улыбаются,
кланяются и вежливо разговаривают. Но вот иностранцы об этом не знают. И
нарываются. Особенно русские.
   - Я не буду никого обижать, - пообещал Шашлыков. - Буду самым  вежли-
вым иностранцем в Японии.
   - Это еще не все, - Иван Петрович помахал пальцем у носа Шашлыкова. -
Многие, узнав о ниндзя, начинают их разыскивать.
   - Зачем? - удивился Шашлыков.
   - Японская полиция сама поймать ниндзя не может. Вот и находятся доб-
ровольные помощники, которые их выслеживают и наводят  полицию.  За  это
дают немалую награду. Другие говорят, что у этих ниндзя денег  и  всяких
драгоценностей видимо-невидимо. И если аккуратно  проследить,  то  можно
узнать, где склад этих драгоценностей. Опасно, конечно,  зато  обеспечен
будешь на всю оставшуюся жизнь.  Третьи  ищут  ниндзя  просто  из  любо-
пытства, у нас-то таких нет!
   - Я не буду искать ниндзя, - поклялся Шашлыков, подняв  руку  в  при-
ветствии "Но пасаран".
   - Ладно, - успокоился парторг. - Теперь, после моих напутствий, я ду-
маю, ты готов ехать в Японию. Я за тебя спокоен.
   И Шашлыков поехал. Вернее, полетел на самолете.
   Естественно, первое, что сделал Шашлыков, прилетев в Страну  Восходя-
щего Солнца, - отправился искать ниндзя. Не для того, чтобы помочь поли-
ции. На японскую полицию ему было наплевать, пусть сама выкручивается. И
не для того, чтобы найти мифические сокровища. Не каждый же день  ниндзя
навещает свой тайник, а советская делегация приехала в Японию не  надол-
го. Шашлыков искал ниндзя из любопытства. У нас-то таких нет!
   - Ниндзя! - сказал Шашлыков первому попавшемуся японцу.  Тот  вежливо
поклонился и указал на магазин игрушек.
   - Ниндзя! - сказал Шашлыков продавцу. Тот заулыбался и выложил  перед
покупателем набор маленьких фигурок ниндзя в разных  позах,  типа  наших
оловянных солдатиков, две большие куклы-ниндзя, самурайский меч -  ката-
ну, метательные звездочки - шакены...
   - Нет, нет, нет! - вскричал Шашлыков. - Не игрушки, а  живые  ниндзя!
Мне посмотреть!
   Шашлыков указал на свои глаза, потом на куклу-ниндзя. Видя, что  про-
давец ничего не понимает, Шашлыков еще на всякий случай  изобразил,  как
ниндзя рубит мечом.
   - О! - сказал японец и показал рукой на магазин напротив.
   - Спасибо, - поблагодарил Шашлыков и отправился в магазин напротив.
   Все полки в этом магазине были заставлены видеокассетами.
   - Ниндзя хочу, - молвил Шашлыков молоденькой продавщице.
   Японка тут же выложила перед ним штук двадцать кассет с фильмами.  На
обложках кассет злобно щурились узкоглазые ниндзя в черных одеждах.
   - А живых нет? - Шашлыков показал девушке лицо парторга, закрыв ладо-
нями лоб и подбородок.
   Продавщица понимающе кивнула и жестами объяснила, что через два  дома
направо будет нужный Шашлыкову магазинчик. Шашлыков отправился  туда.  В
магазине продавалась одежда. На витрине стоял желтолицый  манекен,  оде-
тый, как ниндзя, с мечом в руке.
   - Тьфу ты! - в сердцах выругался Шашлыков, осознав, что ничего, кроме
одежды, здесь ему не покажут.
   Все оставшееся время пребывания в Японии, Шашлыков потратил на  мага-
зины. Он ходил по ним, как по музеям. Восхищаясь загнивающим  капитализ-
мом, купил себе небольшой телевизор, видеомагнитофон, стереосистему.  На
оставшиеся деньги пообщался с гейшами.
   Вернувшись на Родину, Шашлыков первым делом навестил парторга  в  его
больнице.
   - Что же вы, Иван Петрович, - сказал он укоризненно,  -  рассказывали
мне о ниндзя, а их в Японии-то и нет!
   - А-а! - хитро усмехнулся парторг, весьма довольный собой. -  Я  тебе
сказал о ниндзя, ты все время потратил на их поиски. Сказал бы  я  тебе,
скажем, о гейшах, ты бы бегал по бабам. Сказал бы про технику - ты заку-
пал бы магнитофоны.
   - Какой вы хитрый! - восхитился Шашлыков. - Так меня провели!
   - Еще бы! На то я парторг!

   Павел Асс
   Задумчивость

   Литератор Дамкин сидел в  глубокой  задумчивости,  пытаясь  подобрать
рифму к уже написанным строкам. Он машинально водил шариковой ручкой  по
листу записной книжки, на котором красовались две исходные строчки, лист
постепенно заполнялся каракулями, а хорошая рифма  никак  не  приходила.
Появилось несколько рифм, но Дамкин их отверг,  посчитав  слишком  прос-
тенькими и примитивными.
   Наконец, отчаявшись, литератор вырвал испачканный лист  из  блокнота,
скомкал его и использовал по назначению. После этого  задумчивый  Дамкин
встал с унитаза, дернул за веревочку и, подтянув штаны, отправился сочи-
нять другое стихотворение на диван...

   Павел Асс
   Знакомство

   Литератор Дамкин шел по улице и, чтобы не терять времени впустую,  на
ходу придумывал новое стихотворение. Вдруг у  автобусной  остановки  его
поэтический взгляд уткнулся в красивую девушку. Девушка была юна,  бело-
кура и улыбчива. Дамкин отчетливо понял, что именно с такой девушкой ему
хотелось давно познакомиться.
   Литератор быстро составил в уме остроумный диалог знакомства -  а  он
всегда знакомился с девушками, используя заранее заготовленные  фразы  -
как вдруг к прекрасной незнакомке подскочил парень с весьма глупым и не-
симпатичным лицом.
   - Здравствуйте, девушка! - воскликнул он. - Ну, слава труду, вы нако-
нец-то появились! Я вас уже давно жду...
   - Извините, - молвила девушка мягким приятным голосом. -  Похоже,  вы
ошиблись. Мы с вами не знакомы.
   - Да, - согласился парень, - но именно вас я ждал уже целых... -  па-
рень взглянул на часы, - пять лет, три месяца, девятнадцать часов, сорок
две минуты, шестнадцать секунд...
   Девушка засмеялась идиотской шутке. Дамкин нахмурился, ибо точно  так
же сам когда-то успешно заклеил одну из своих девушек.
   - Я жду своего друга, - сказала девушка.
   - Я буду вашим другом с превеликим удовольствием! - с  пафосом  воск-
ликнул ее собеседник.
   - Нет, - возразила девушка. - Я все-таки жду не вас.
   Дамкин подошел ближе.
   - Она ждет меня, - сообщил он нахалу. - Третий - лишний.
   - Такие девушки всегда кого-то ждут, - философски заметил парень -  и
этим неожиданно понравился Дамкину.
   - Это точно, - кивнул Дамкин, собираясь тоже сказать  что-нибудь  ум-
ное.
   Но вдруг из подземного перехода вынырнул стриженный  бобриком,  нака-
ченный так, что чуть майка не лопалась, похожий на боксера мужик с  неп-
риятным выражением лица.
   - В чем дело? - сверкнул он двумя золотыми зубами во рту. - Эти к те-
бе пристают? - спросил боксер у девушки.
   - Да нет! - испуганно улыбнулась та. - Это они друг к  другу  приста-
ют...
   - А-а, гомики! - догадался мужик и, взяв девушку под ручку, зашагал с
ней по улице, поигрывая бицепсами.
   - Сам ты гомик! - хором воскликнули Дамкин и его соперник, когда  му-
жик отошел на безопасное расстояние.
   Так познакомились литераторы Дамкин и Стрекозов.

   Павел Асс
   Знакомство

   Как-то летом литератор Дамкин отдыхал в Гурзуфе. Загорал,  купался  в
море, любовался красивыми девушками. Однажды  Дамкин  решил  залезть  на
Аю-Даг. Была у него такая, понимаете ли, такая мечта - залезть  на  Мед-
ведь-гору и там сходить по-большому. А чего там еще делать-то,  на  этой
горе?
   Он проник через забор в пионерский лагерь Артек, щедро  раскинувшийся
между Гурзуфом и Медведь-горой, прошел мимо бодрых веселящихся пионеров,
играющих в какую-то игру наподобие "Зарницы".  Наконец,  искупавшись  по
пути на детском пляже, истомленный тридцатиградусной жарой литератор по-
дошел к подножию горы. Задрав голову вверх, он смерил взглядом  полкило-
метровую высоту, вытер пот со лба и выдохнул:
   - А ну ее, эту Медведь-гору, на фиг!..
   И, чтобы не утруждать свой  молодой  и  неокрепший  организм,  присел
по-большому прямо здесь, спрятавшись от посторонних, но любопытных  взо-
ров за колючим кустом ежевики.
   Сделав свое черное дело, Дамкин вытащил записную книжку, выдрал отту-
да несколько чистых страниц и тщательно подтерся.
   - Извините, товарищ, - услышал он вдруг из-за соседнего  куста.  -  Я
тут хотел на Аю-Даг забраться, потом раздумал, присел тут, вдруг сам со-
бой начал рождаться рассказ, и у меня в блокноте чистые страницы  кончи-
лись. Не найдется ли у вас лишнего листика?
   - Найдется, - сказал Дамкин, вырывая еще два листа и протягивая  нез-
накомцу.
   Так познакомились литераторы Дамкин и Стрекозов.

   Павел Асс
   Эротическая сказка

   Литератор Дамкин ворвался в комнату, как ураган. Его соавтор  литера-
тор Стрекозов удивленно поднял голову от интересной фантастической книж-
ки, которую у них забыл их друг Карамелькин.
   - Стрекозов! - радостно сообщил Дамкин. - Ты слышал?
   - Нет, а что?
   - Я нарыл литературный заказ для эротического журнала "Плэйбой"!
   - И что, интересно, мы можем написать для "Плэйбоя"?  -  с  сомнением
спросил Стрекозов. - Похождения литератора Дамкина по бабам-с?
   - Имеется заказ написать эротическую пародию на какую-нибудь  сказку!
- выдохнул Дамкин и уселся в кресло.
   - И ты считаешь, мы можем это сделать?
   - Почему нет? - удивился Дамкин.
   - Да потому, что любая наша пародийная идея на сексуальные  темы  тут
же перетечет в порнографию. Ты сам подумай,  Дамкин,  разве  ты  сумеешь
обойтись без пошлостей?
   - Ну-у, - протянул Дамкин. - Вот, скажем, история Золушки и  прекрас-
ного принца с хрустальной туфелькой. Какую тут можно придумать пошлость?

   - Молоденькая девушка страдает от отсутствия любовника и тайком  мас-
турбирует у камина. Две ее сестры-лесбиянки занимаются  любовью  друг  с
другом. Мачеха изменяет отцу направо-налево. Тут король страны объявляет
бал, потому как наследный принц - импотент, и та девушка, которая сумеет
расшевелить принца, станет его женой...
   - Стоп! - воскликнул Дамкин. - Этот сюжет нам не  подходит.  Действи-
тельно, очень пошло. А вот, например, Бременские музыканты.
   Стрекозов пожал плечами.
   - Зоофил трубадур живет с котом, собакой, ослом и  петухом.  Выступая
во дворце, он знакомится с принцессой, они проводят ночь любви, но прин-
цесса не удовлетворяет извращенца-трубадура, и он сбегает со своими ста-
рыми любовниками. Однако, принцессе во дворце скучно, вокруг одни  импо-
тенты, и она бежит следом за возлюбленным...
   - Н-да, - молвил Дамкин. - А про волшебную лампу Аладдина?
   - Задроченный подросток Аладдин, которого все  вокруг  дразнят  "урю-
ком", занимается онанизмом. Его застает за этим занятием злой колдун  и,
притворяясь гомосексуалистом, соблазняет мальчика забраться в  пещеру  и
достать оттуда лампу, якобы для освещения их любовных игр...
   - Пошлятина, - согласился Дамкин. - Малыш и Карлсон?
   - Педофил  Карлсон  грязно  пристает  к  Малышу,  приговаривая  "Спо-
койствие, только спокойствие! Ерунда, дело житейское!"...
   - Красная Шапочка?
   - Еще хуже. "Почему у тебя такой большой член?" - спрашивает  девочка
у серого волка...
   - Фу!
   - А я тебе что говорил?
   Дамкин задумчиво почесал затылок и, загибая пальцы, перечислил:
   - Стойкий оловянный солдатик...
   - Задумайся, что это в солдатике может быть стойкого?
   - Дюймовочка...
   - Это явно про член не больше дюйма в длину, который  ищет  для  себя
подходящую...
   - Три толстяка...
   - Групповуха.
   - Ты прав! - сдался Дамкин. - Действительно, без пошлости и порногра-
фии написать эротическую пародию мы не сумеем!
   - Я всегда прав, - гордо заявил Стрекозов, - ну,  может  быть,  кроме
тех случаев, когда я не прав, - и литератор вернулся к чтению интересной
книжки, от которой его оторвал соавтор.

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт:

Комментарии (1)