свисал чуть ниже живота...
Он шел сам, без поводыря, и Ужас сидел на его руке, вцепившись когтями в
кожаный браслет. Роа немедленно попытался затеять драку, и мне стоило
большого труда отозвать разъяренную птицу; а Эйнар только тихо свистнул, и
его гребенчатый увалень заковылял в сторону и скрылся между деревьями.
Ратан -- он был здесь кем-то вроде старшего служителя и в комплекции почти
не уступал Эйнару -- одобрительно оглядел новоприбывшего, промычал что-то
вроде "С приездом, парень" и с силой сжал руку слепца своими каменными
пальцами, крепость которых я уже успел испытать накануне. Кисть моя,
кстати, болела до сих пор.
Это рукопожатие, казалось, длилось целую вечность: я видел, как понемногу
сминается ладонь Эйнара в мертвой хватке служителя, как белеют костяшки
пальцев Ратана -- но слепой продолжал вежливо улыбаться, глядя незрячими
глазами поверх головы служителя куда-то в небо, и в конце концов Ратан
отпустил его руку.
-- Мужчина! -- Ратан одобрительно хлопнул слепого по плечу. -- Жаль, что
калека... Идем, провожу...
Он взял у Эйнара огромный тюк, в котором что-то позвякивало, чуть не
выронил ношу и как-то странно покосился на слепца.
Поведение Ратана неприятно задело меня, и я поспешил уйти.
Эйнар занял комнату рядом с моей. Аккуратно пристроив в углу свою
неподъемную поклажу, он первым делом ощупал все стены в новом жилище и
затем отправился бродить по всему храму, а его орел с дурацкой кличкой
дремал в холодке, игнорируя все попытки алийца нарваться на ссору.
Этот царь птиц, как позже выяснилось, основную часть жизни только и делал,
что спал и ел. Такое поведение не могло не вызвать изумления у непоседливого
Роа, и он после всех бесплодных воплей наконец угомонился.
Вечером Эйнар появился в трапезной. Я хотел подвести его к столу, но он
отстранил меня, нащупал столешницу и сел сам.
Ужинали мы вчетвером -- Грольн, Клейрис, Эйнар и я. Сам ужин проходил в
молчании. Внимание Клейрис было поглощено изысканностью трапезы,
которую нам подавали -- девушка еще не успела привыкнуть к перемене в своем
положении; Гро пожирал глазами девушку и даже не замечал, что именно
кладет себе в рот; Эйнар уставился мертвым взглядом прямо перед собой, и
прислуга только успевала пододвигать ему полные блюда и забирать пустые; а
я делил свое внимание поровну между ужином и этой любопытной троицей.
Когда подали десертные вина, Эйнар, по-видимому, глубоко задумался, и я с
ужасом увидел, как медленно расплющивается в его кулаке тяжелый кованый
кубок. Самым страшным было то, что Эйнар не прилагал к этому никаких
усилий -- он просто держал кубок, думая о чем-то, ведомом ему одному, и
металл сминался под его пальцами, как сырая глина. Даже Грольн на какое-то
время оторвался от созерцания вожделенной Клейрис и завороженно следил за
метаморфозами кубка.
Потом Эйнар вернулся с небес на землю, уронил на залитую вином скатерть
комок серебра -- все, что осталось от кубка -- и, очень сконфуженный, долго
извинялся за свою неуклюжесть, часто-часто моргая...
...Возвращаясь в покои, я осторожно коснулся плеча Эйнара.
-- Послушай, Эйн,-- тихо сказал я,-- а ведь ты мог просто раздавить руку
Ратана...
-- Раздавить? -- непонимающе обернулся Эйнар, и его слепой взгляд заставил
меня потупиться. -- Зачем? Ведь ему было бы больно!.. Я не люблю делать
людям больно...
Я не хотел задавать второй вопрос, но он вырвался сам собой:
-- Тогда зачем ты приехал в Фольнарк?
-- Ты же просил охрану,-- пожал плечами незрячий Эйнар, бывший
Мифотворец Предстоятеля Махиши. -- Вот я и приехал...
***
9
...Я учил Гро и Клейрис тонкостям своего -- теперь уже нашего -- ремесла, и они
были понятливыми и благодарными учениками. Мы собирались в том самом
зальчике, где я впервые увидел их, изгоняли оттуда всех младших жриц,
возмущенных таким пренебрежением к их головокружительным достоинствам;
затем рассаживались, кто где хотел,-- и я рассказывал им сказки. То, чего так не
хватало в этом простом и пресном мире.
Вот и все тонкости. Или почти все.
Часть из этих сказок я знал раньше, часть придумывал тут же, по ходу дела, и
слепой Эйнар все чаще спускался в зал и молчал, а я все ждал -- когда он
заговорит... И Эйнар заговорил! -- сперва косноязычно, робко, но потом все
более уверенно; они, все трое, то и дело перебивали меня, и русло рождавшегося
мифа разбегалось множеством притоков, а там Гро брал лей, Клейрис вставала
на цыпочки, а Эйнар глухо бухал кулаком в стену, создавая ритм, основу, и я
говорил, говорил, и это были лучшие минуты во всех моих жизнях...
Я видел, что уже не только Гро зачарованно глядит на Клейрис, но и девушка
все чаще с интересом поглядывает на юного музыканта. Наверное, так и
должно быть. У Варны-Предстоящей будут отличные Мифотворцы -- мне
стоило лишь подбросить им мысль, зацепку -- а дальше они все делали сами. И
даже я начинал иногда видеть то, чего нет на самом деле; то, что несла музыка
Грольна, что рождал танец Клейрис, что вздымалось из глубин древних
обрядов, и лучезарно-лукавая Сиалла-Лучница, как живая, вставала передо
мной...
Пока все шло хорошо. Слишком хорошо. И я понимал, что должен...-- а вот что
именно я должен, я как раз и не понимал до конца.
А потом я нашел вход в нижние ярусы храма, на нижних ярусах я нашел
библиотеку, а в библиотеке я нашел библиотекаря.
Вернее, сперва услышал голос.
-- Здравствуйте, молодой человек,-- сказал голос. -- Вы что-то ищете?..
Сначала я не понял, что обращаются ко мне. Я вздрогнул, огляделся и увидел
стремянку, раскрытую у дальних стеллажей. На верху ее сидел толстый
человечек, а на полу рядом с лесенкой стоял столик с большой растрепанной
книгой в черном переплете.
В одной руке у библиотекаря был целый ворох рукописей, а другой он пытался
одновременно держаться за перекладину, и при этом не выпускать пузатый
бокальчик дутого стекла. Я принюхался и мгновенно понял причину столь
бережного отношения к бокалу. Этот запах нельзя было спутать ни с каким
другим.
-- Здравствуйте,-- ответил я, подходя к стремянке. -- Вы знаете, я тоже очень
люблю хиразский бальзам. И неоднократно слышал, что в компании он
гораздо полезней для желудка.
Библиотекарь наконец догадался сунуть рукописи подмышку, ухватился за
перекладину, высвободив руку с бокалом, пригубил напиток и посмотрел на
меня с задумчивой меланхолией.
-- Вы -- лакомка,-- сообщил он вполголоса. Потом снова пригубил бальзам, еще
немного подумал и добавил: -- Я тоже лакомка. Бутылка под столом, бокал --
там же. Много не наливайте.
Меня несколько удивило наличие второго бокала, словно специально
приготовленного, но я не стал искушать судьбу лишними размышлениями. Я
послушался совета, покатал на языке божественный напиток и принялся
изучать моего гостеприимного хозяина. Да, он мог позволить себе обращение
"молодой человек", глядя на меня с высоты не только лестницы. Мои тридцать
семь здесь иначе не смотрелись.
Лет шестьдесят -- шестьдесят пять, самый расцвет бодрой, деятельной старости
при спокойном образе жизни и хорошем питании. Чем-то он напоминал
Трайгрина, Предстоятеля Эрлика -- такой же сытенький, благостный, а взгляд
настойчивый и с острым прищуром...
Как игла в вате.
Дольше молчать было неудобно.
-- Вы, как я вижу, чернокнижник? -- улыбнулся я, хлопнув рукой по черному
переплету фолианта.
Мои слова вызвали мгновенную и бурную реакцию. Библиотекарь живо слетел
с лесенки, отобрал у меня книгу и успокоился только тогда, когда засунул ее в
непроходимые дебри стеллажей.
-- А вы случайно не из храмовых ищеек? -- поинтересовался он, хмуря светлые
брови. -- Или просто сперва говорите, а потом думаете? Во времена Большого
Пожара, когда искоренялся Пятый Культ, такого заявления хватало, чтобы
невинного человека тут же посадили на кол. Это сейчас, говорят, послабление
вышло -- плетей дадут и отпустят...
Я чуть не подавился бальзамом.
-- Пятый Культ? -- невинно переспросил я, кашляя и утирая слезы. -- А нельзя
ли поподробнее? Я, знаете ли, приезжий...
Он даже и не подозревал, насколько я -- приезжий...
Библиотекарь мне попался знающий и разговорчивый. Похоже, он измаялся в
поисках слушателя и теперь отводил наболевшую душу. Вся дальнейшая беседа
выглядела одним сплошным монологом с паузами для моих наивных вопросов,
а также изумленных или восторженных междометий (с мысленными вставками).
В сжатом виде все выглядело следующим образом:
В глубокой древности различных культов, культиков и совсем уж крохотных,
домашних божков была тьма-тьмущая. И, согласно принятому мнению,
поначалу они каким-то образом уживались между собой, деля сферы влияния.
(Я-то понимал, что уживались не культы и не боги, а их Предстоятели, которые
успешно питались верой, отведенной на долю соответствующих богов, и
довольствовались малым. Способность потреблять веру, насколько я знал,
передавалась от Предстоятеля к его преемнику, но как это происходило, я не
знал, и также не представлял себе дальнейшей судьбы старого Предстоятеля,
ушедшего, так сказать, на покой.)
Но постепенно одни культы начали возвышаться над другими, поглощая более
мелкие (так Эрлик, Зеница Мрака, растворил в себе Шиблу-Исторгателя Душ,
осьминогоголового Ктулху, Кербета-из-Круга и прочих; Инар-Громовержец
поглотил Огненного Тэрча, Хэрмеша-Громовика, Аввейского Бича, Ра-
Горахти...; остальные преуспели в этом деле ничуть не меньше).
Со временем в государственной религии наметилось пять наиболее мощных
культов. (Пять! Пять, а не четыре!..) Они практически не пересекались в делах
веры, и делить им было нечего или почти нечего. Эрлик, Зеница Мрака и
Сиалла-Лучница, Мать-Ночь Ахайри и Инар-Громовержец... смерть и любовь,
ужас хаоса и пламя власти...
Пятым был Хаалан-Сокровенный, Отец Тайного знания. Или Искушенный
Халл, как его иногда называли последователи.
(Тайна -- основа любой веры, а культ Хаалана претендовал на единоличное
владение ею. Более того, насколько я понял из туманных намеков собеседника,
на своих закрытых бдениях чернокнижники -- последователи Сокровенного --
провозгласили его Единственным и ушли в мир проповедовать новый путь.
Да, неглупый Предстоятель был у Искушенного Халла... Попытаться создать
целую армию Мифотворцев, обученных кое-каким трюкам и берущих
количеством -- идея превосходная! Он только не учел одного -- поскольку
считал этот вариант невозможным -- и жестоко ошибся! Впервые четыре
культа, четыре Предстоятеля об единились против одного -- и победили...
Надо будет прощупать Лайну насчет этой баталии...)
Храмы Хаалана были разрушены в связи с решением властей и слухами об
извращенных обрядах и оргиях; чернокнижники оказались вне закона, и было
запрещено даже упоминать в присутственных местах имя Отца Тайного знания.
Но говорят, что где-то в тайных капищах, скрытно, как и положено адептам
Хаалана-Сокровенного, еще существует Пятый Культ; и его последователи не
теряют надежды на то, что их гонимый и униженный бог в конце концов
займет подобающее ему место -- и тогда...
Мы допили бутылку, и я пообещал раскрасневшемуся библиотекарю
захаживать почаще. И я был благодарен ему не только за бальзам.
Теперь я знал то, что хотел. Еще не все, но достаточно, чтобы эпидемия,
обрушившаяся на Мифотворцев получила имя: Хаалан-Сокровенный, в
будущем -- Единственный.
Вернее -- его Предстоятель.
***
10
...Неясный шум разбудил меня. Я сел на постели, сунул ноги в мягкие туфли и
долго вслушивался. Глухая тишина властно царила в храме. Ни звука.
Померещилось, наверное... Да, но отчего я проснулся?..
В следующий момент совсем рядом послышались шаги. Они медленно, но верно
приближались, шлепая в гулких переходах всей тяжестью явно немалого веса...
Рука моя безошибочно нашарила холодную рукоятку кинжала в изголовьи --
покинув Дом, я старался всегда иметь при себе оружие, хотя и понимал всю его
тщету -- но сейчас я с удовлетворением отметил, что пока я шел к двери, ни
