- А ты плохой мальчик, Колин, - пожурил его Морган. - Прятался
от дядюшки Фергюсона.
- Дядюшка Фергюсон тоже хорош, - парировал Колин. - Предал
своего друга ради портфеля первого министра.
- Ну, нетушки. Я предал не друга, а короля - это большая
разница. К тому же признай, что я выгодно вложил свои тридцать
серебряников.
- О, это несомненно!
- А впрочем, - продолжал Морган. - Можешь бросить в меня камень,
если сейчас ты завидуешь Артуру и хочешь оказаться на его месте.
В ответ Колин как-то странно ухмыльнулся и сел в кресло. Дейрдра
устроилась справа от него, я - слева, Морган - в кресле
напротив.
- Отчасти всё же завидую, - сказал Колин. - Но отчасти камни не
бросают. Да и завидую я вовсе не королевскому венцу Артура.
- Ты о Дане? - спросила Дейрдра.
Он вздохнул.
- Да, о ней... Но не будем об этом. Кто старое помянет, тому
глаз вон. Для меня это осталось в далёком прошлом. Все эти
юношеские страсти, разочарования, обиды... В конце концов, я не
был верен ни своей первой любви, - Колин мельком взглянул на
Дейрдру, - ни второй. Я принял участие в заботах Даны без
какого-либо тайного умысла, а просто потому, что она моя
двоюродная сестра и нуждалась в моей помощи и поддержке.
- Чем ты сейчас занимаешься? - поинтересовался Морган.
- В настоящий момент ничем серьёзным, кроме забот о маленькой
Дейрдре. Львиную долю тех двадцати лет я скоротал за первый
месяц моего отсутствия в Авалоне, потом пресытился, немного
остепенился и теперь уже чувствую, что перебесился. В быстром
потоке времени миры какие-то неполноценные, как будто слепленные
наспех. Я всё больше убеждаюсь, что настоящая история творится
здесь, в окрестностях Основного Потока, а ТАМ, НАВЕРХУ, история
только экспериментирует, делает предварительные прикидки,
апробирует различные варианты своего развития и отбрасывает явно
тупиковые направления.
- Многие наши исследователи считают так же, - заметила я. - Все
миры с коэффициентом ускорения времени больше двадцати они
называют лабораторией Творца или вселенной в пробирке.
- Вы верите в бога? - спросил Колин, неизвестно кого имея в виду
- меня лично или всех Властелинов Экватора.
- Каждый по-своему, - ответила я. - Одни ищут доказательства его
существования, иные - его отсутствия, а кое-кто не прочь
встретиться с ним, чтобы задать ему кое-какие вопросы.
- И всё же, Колин, - отозвался Морган. - Чем ты занимаешься в
свободное от исполнения обязанностей няньки время?
Колин стыдливо потупился.
- Вообще-то дурачусь... А если откровенно, занимаюсь плагиатом.
За время моих странствий я многое узнал, закончил три
университета, всерьёз увлёкся квантовой физикой... - Он на
секунду умолк, а щёки его покрылись густым румянцем. - Ну, и
совсем недавно в одном из миров я опубликовал серию статей по
теории поля, которые произвели там подлинную революцию. Меня
считают гением, буквально носят на руках, выдвинули мою
кандидатуру на соискание Всемирной премии - и наверняка присудят
её. А ведь в тех статьях нет ничего моего... почти ничего...
разве что некоторые обобщени я...
Я не смогла сдержать улыбки, вспомнив выражение лица Брендона,
когда на Земле Хиросимы ему вручали золотую статуэтку Фрейда "за
выдающиеся достижения в области психоанализа". [OEA1] Многие
Властелины, живя в мирах простых смертных, время от времени
грешат плагиатом - и большей частью не из тщеславия, а по
необходимости. К примеру, тётя Помона, чей конёк медицина,
невесть сколько раз "изобретала" пенициллин, не дожидаясь
появления местного Флеминга, и без лишней скромности принимала
все почести, воздаваемые ей как спасителю человечества. А что
касается меня, то на той же Земле Хиросимы даже последнему
компьютерному хакеру известно, что язык описания страниц
PostScript от начала до конца создан доктором Сильвией Брендон.
И если бы я вздумала заявить, что настоящие авторы
PostScript-языка живут в другом мире, меня сочли бы... ну, в
лучшем случае, дамочкой с причудами.
Я собиралась сказать это Колину и посоветовать ему поменьше
мучаться угрызениями совести, но не успела, так как в этот
момент появилась Пенелопа с маленькой Дейрдрой на руках. Девочка
вела себя смирно, не проявляя никаких признаков неудовольствия,
и смотрела на нас своими карими глазками со спокойным
любопытством.
- Малышка проснулась, - сообщила Пенни очевидный факт, - и не
хочет лежать в кроватке... - Тут она заметила Колина и удивлённо
подняла бровь. - Прошу прощения?
Колин подошёл к ней и поклонился.
- Колин Лейнстер к вашим услугам, миледи. - И, отвечая на немой
вопрос Пенелопы, он добавил: - Да, да, тот самый экс-король
Лайонесса. Последний из династии узурпаторов.
Между тем девочка протянула к нему свои ручонки и что-то
бессвязно пролепетала.
- Дейрдра просится к дяде? - спросил Колин ласково, но без того
глупого сюсюкания, с которым многие взрослые обращаются к детям.
Как будто поняв вопрос, девочка вновь прильнула к плечу Пенелопы
и погладила ладошкой по её щеке.
- Дейрдра не хочет к дяде, - с улыбкой прокомментировал Колин. -
Она уже подружилась с тётей.
- Не с тётей, а с сестрой, - сделала уточнение Пенелопа. - Разве
Бранвена не сообщила вам, что на самом деле я дочь Артура?
Теперь пришёл черёд удивляться Колину. Несколько секунд он
молчал, переваривая это известие, наконец ответил:
- Нет, этого я не знал. Бранвена не говорила мне, что у Артура
такая прелестная дочь.
- Их уже две, - сказала Пенелопа, нежно прижимая к себе Дейрдру.
- Не стану говорить о себе, но младшенькая действительно
прелесть. Она настоящее чудо!
(Прощайте фрески в соборе Андрея Авалонского, подумала я).
Будто в подтверждение слов Пенелопы, девочка решила
продемонстрировать, какое она чудо. Над её головкой возникло
слабенькое, призрачное голубое мерцание, по форме напоминавшее
Образ Источника Артура.
- Ну вот! - тихо, почти шёпотом произнёс Морган; в голосе его
слышалась тревога. - Начинается.
- Что начинается? - удивилась я и вызвала свой Образ. - Почему
вас это так беспокоит?
Силовая колыбель, по глупости (или от излишка ума) созданная
Бранвеной, не просто ослабляла контакт с Источником, но и делала
его вязким, тяжеловесным, давящим на психику.
- Ну нет, друзья, - сказала я, обращаясь к Моргану и Колину. -
Так дело не пойдёт. Ваши меры предосторожности чистейший
идиотизм.
Благо по пути к усадьбе я тщательно проанализировала эти чары и
составила контрзаклинание, плавно устраняющее их. Я привела в
действие ключевые алгоритмы, и по мере того, как исчезала
"колыбель", Образ, вернее Образик Дейрдры-младшей становился
чётче, обретал всё большую устойчивость, а её милое детское
личико просто-таки сияло от удовольствия и облегчения.
Когда дело было сделано, я осторожно направила свой Образ к
Образу Дейрдры, и они слегка соприкоснулись. В тот же самый
момент во мне проснулся материнский инстинкт и всю меня
переполнило нежностью к этому маленькому, хрупкому существу,
едва только начавшему познавать мир. Девочка радостно засмеялась
и протянула ко мне ручонки. На сей раз сомнений не было - она
просилась к тёте Бренде.
Я явно понравилась ей и завоевала её доверие. Мало того, мы с
ней нашли общий язык.
ГЛАВА 6
АРТУР
По свидетельству очевидцев, коронация Брендона получилась
гораздо пышнее и торжественнее, чем состоявшаяся одиннадцать лет
назад коронация Амадиса. Этот, на первый взгляд странный факт в
действительности объяснялся просто: если восхождение на престол
Амадиса знаменовало раскол в семье, то нынешние торжества
символизировали её единение перед лицом грядущей войны. Конечно,
недавние трагические события и конфликт с Израилем не позволили
многим Домам прислать официальные делегации, зато те Дома,
которые решили встать на сторону Света, удостоили празднества
присутствием своих глав или, в худшем случае, вторых лиц
государства. Так, в числе прочих почётных гостей на коронацию
Брендона прибыли короли Марса и Теллуса, Гунвальд IV сын Одина
(на самом деле его отцом был Гунвальд III, но все норманнские
короли считали себя сыновьями Одина), святейший Далай-лама,
верховный имам Аравии, а также наследные принцы двух славянских
Домов, которые постоянно соперничали между собой, а подчас и
враждовали, с тех самых пор как один из них отринул религию
предков и принял христианство.
К большому огорчению мамы, Янус отказался присутствовать на
торжествах и даже не направил официального поздравления
Брендону. И хотя в эти праздничные дни Солнечный Град был битком
набит Сумеречными (как ни как, наши ближайшие родственники), с
формальной точки зрения Сумерки проигнорировали коронацию. Это
произошло по моей вине, поскольку я упросил деда выступить
посредником в переговорах с царём Давидом, которые должны
состояться в Замке-на-Закате после восшествия Брендона на
престол. Являясь гарантом безопасности обеих сторон, Янус не
имел морального права выказывать свою пристрастность (пусть даже
она была очевидна, и царь Давид согласился на эту встречу,
полагаясь не на сомнительный нейтралитет Сумерек, а на
безупречную репутацию Януса как человека слова), однако Юнона не
могла этого понять - или, скорее, не хотела. Вопреки её же
собственным утверждениям, она прежде всего была дочерью и
матерью - и лишь затем королевой.
Сам же я никак не мог решить, в каком амплуа мне присутствовать
на коронации - брата короля или главы дружественного Дома. И
только в последний момент, когда оказалось, что ложа для
почётных гостей и без меня выглядит весьма представительно, я
отдал предпочтение роли рядового члена королевской семьи и
скромно затерялся в толпе многочисленных родственников. Кроме
всего прочего, это позволяло мне без лишних церемоний отваживать
назойливых репортёров из технологически развитых миров,
находящихся под официальным патронажем Дома Света, и не отвечать
на их каверзные вопросы относительно предстоящей войны.
Убедившись в моей неразговорчивости, журналистская братия
переключила своё внимание на имама Мухаммеда-Али VIII, который
оказался куда более словоохотлив и вплоть до начала коронации
пространно разглагольствовал о мировой угрозе сионизма. Камеры
жадно ловили каждый его жест и слово, чтобы впоследствии
растиражировать это интервью во множестве миров, подлив масла в
огонь междоусобицы. Почтенный имам знал, что делает; он сжигал
за собой мосты, втягивая свой народ в войну против "неверных", и
предельно усложнял задачу тем, кто пытался предотвратить
кровопролитие. Мухаммед-Али VIII слыл искусным дипломатом.
Ровно в полдень, когда солнце стояло в зените, в храм прибыла
праздничная процессия во главе с Брендоном и Бранвеной. Их
встречал наш сводный брат Амадис, великолепный в своём наряде
верховного жреца Митры. Он произнёс очень страстную и
убедительную речь, приветствуя нового короля, затем отправил
торжественное богослужение, кульминационным моментом которого
явилось ритуальное умерщвление быка. Безвинно убитое животное
тотчас унесли из храма, чтобы успеть приготовить из него главное
блюдо для предстоящего пира по случаю коронации. Кстати сказать,
во многих Домах из-за этого жертвоприношения нас считали
язычниками и осуждали нашу "нецивилизованность". Лично я
относился к закланию индифферентно. По мне, быка все равно бы
умертвили на скотобойне, причём гораздо болезненнее, а верующие
митраисты лишились бы удовольствия вкушать священное жаркое,
воображая, что при этом на них нисходит благодать.
Я не стану рассказывать о коронации Брендона, за ходом которой
непосредственно наблюдали три с половиной тысячи Властелинов -
именно столько мог вместить забитый до отказа Главный храм Митры
в Солнечном Граде. Остальным - тем, кто не удостоился такой
чести, - пришлось довольствоваться зеркалами; а миллиарды
простых смертных из официальных владений Дома Света с
благоговейным трепетом созерцали это эпохальное событие, жадно
