Принцесса усмехнулась.
"Ага! Так он к тому же и нахал!"
- А что вы, сударь, делали до того, как отважились просить у нас
прощения?
- Смилуйтесь, сударыня! Я здесь человек новый и не знал о ваших
привычках...
- О каких моих привычках?
- Ну, о том, как вы обычно выпроваживаете своих придворных. Поначалу
я не мог понять, что здесь происходит, и очень боялся некстати явиться
пред ваши светлые очи и подвернуться вам под горячую руку, ведь вы,
сударыня, опять же прошу прощения, разошлись не на шутку. Так что я решил
обождать, пока буря утихнет...
- А потом?
- Потом вы разговорились...
- А вы подслушивали. И не предупредили нас о своем присутствии. Разве
это порядочно с вашей стороны?
- Но вы должны понять меня, сударыня, - оправдывался парень. - Вы
говорили о таких вещах... э-э, не предназначенных для чужих ушей, что я
счел лучшим не смущать вас своим появлением.
- Какая деликатность! - саркастически произнесла Маргарита, бросив
быстрый взгляд на обескураженную Бланку. - Стало быть, вы все слышали...
господин де Монтини, я полагаю?
- Да, сударыня. И я, право, не знаю, что мне делать.
- Прежде всего, подняться с колен, - посоветовала Маргарита, смягчая
тон.
Монтини без проволочек выполнил этот приказ, все так же доверчиво
глядя на наваррскую принцессу. А та между тем продолжала:
- И хотя ваше поведение, сударь, было небезупречно, особенно это
относится к тому, что вы подглядывали за нами, а мотивировка вашего
поступка весьма спорна, я все же извиняю вас. Надеюсь, моя кастильская
кузина присоединится ко мне - при условии, конечно, что вы тотчас забудете
все СЛУЧАЙНО услышанное вами.
Бланка утвердительно кивнула, украдкой разглядывая Монтини. В ее
глазах зажглись те самые огоньки, о которых совсем недавно упоминала
Маргарита, сравнивая ее с Еленой. В ответ юноша бросил на Бланку
убийственный взгляд, повергнувший ее в трепет, и почтительно поклонился.
- Милостивые государыни, я не могу ручаться, что позабуду о вашем
разговоре. Но вместе с тем осмелюсь заверить вас, что никто, кроме ваших
высочеств, не заставит меня вспомнить хотя бы слово из услышанного.
Это следовало понимать так: "Рассказать, я никому не расскажу, однако
никто не запретит мне использовать полученные сведения в своих личных
целях".
- Хорошо, - сказала Маргарита, приняв к сведению хитрость Монтини. -
Прошу садиться, сударь.
Юноша устроился на указанном наваррской принцессой невысоком табурете
в двух шагах от дивана, но при этом, как бы невзначай, сел с таким
разворотом, чтобы смотреть в упор на принцессу кастильскую. Это
обстоятельство не ускользнуло от внимания Маргариты, и она исподтишка
ухмыльнулась.
- Если память не изменяет мне, - отозвалась Бланка, нарушая неловкое
молчание, - вас зовут Этьен.
- Да, сударыня, Этьен. Правда, с тех пор как наша семья, получив
наследство переехала из Блуа в Русильон, мое имя зачастую переиначивают на
галльский лад - Стефано.* - Он ослепительно улыбнулся. - Так что я сам
толком не знаю, как же меня зовут на самом деле.
- С собственными именами порой возникает настоящая неразбериха, -
живо подхватила Бланка. - К примеру, кастильское Хайме по-французски
произносится Жак, по-галльски и по-итальянски Жакомо, а в библейском
варианте - Иаков. Мой духовник, кстати, ваш тезка, падре Эстебан, как-то
рассказывал мне, что Иисуса Христа по-еврейски звали Иегошуа...
Маргарита с растущим удивлением слушала их разговор. Собственно, было
бы неверно утверждать, что Бланка избегала мужского общества. Она была
девушка раскованная, очень общительная, компанейская, даже болтливая, и
любила потолковать с интересными людьми, независимо от их возраста и пола,
а беседы о вещах серьезных и вовсе предпочитала вести с мужчинами, которые
были ближе ей по складу ума, чем большинство женщин. Однако сейчас в ее
поведении чувствовалось нечто такое, что заставило Маргариту
насторожиться. Это "нечто" было на первый взгляд незначительное, почти
незаметное и, тем не менее, чрезвычайно важное.
"Определенно, он приглянулся Бланке, - решила Маргарита. - Он застал
ее врасплох, когда она не в меру разоткровенничалась, вроде как встретил
ее голую на реке. И если он не дурак... А он точно не дурак. Вон как
строит ей глазки, кует железо, пока горячо, добивает бедняжку. Что ж,
недаром говорят, что нет худа без добра. - Про себя принцесса вздохнула. -
Похоже, мне придется уступить его Бланке. Жаль, конечно, он милый парень,
и мы с ним приятно провели бы время. Но чего не сделаешь для лучшей
подруги... А Рикарду, считай, повезло".
Между тем разговор от Иисуса Христа, которого на самом деле звали
Иегошуа, перешел на гонения первых христиан. При случае был упомянут
император Нерон, который в поисках вдохновения велел поджечь Рим, дабы
глядя на охваченный огнем город, воспеть падение древней Трои. За сим
естественным образом всплыла сама Троя с прекрасной Еленой, авантюристом
Парисом и печально известным яблоком раздора. Тут Маргарита испугалась,
что Бланка, того и гляди, примется цитировать Овидия или Вергилия, и
торопливо вмешалась - тяжелый и высокопарный слог древнеримской поэзии
наводил на нее тоску.
- Господин де Монтини, - сказала она. - У меня создается впечатление,
что мы с вами уже где-то встречались. Может быть, это потому, что вы очень
похожи на Матильду?
- И не только поэтому, сударыня, - ответил Этьен. - Вы и впрямь могли
видеть меня, когда шли к государю отцу вашему.
- Да, да, вспомнила. Дело было в галерее. Вы еще стояли, как
вкопанный, и даже не поклонились мне.
- Ах, сударыня!- виновато произнес Монтини. - Прошу великодушно
простить меня за столь вопиющую неучтивость. Но будьте снисходительны ко
мне - я был так потрясен...
- Чем же вы были потрясены?
- Вашей красотой, сударыня. Я увидел самую прекрасную на всем белом
свете женщину после... - Он демонстративно запнулся с таким видом, будто
нечаянно выдал свои самые сокровенные мысли.
Маргарита была девушка сообразительная и тотчас догадалась, что
значит это "после" и к кому оно относится.
"Чертенок! Он уже заигрывает с Бланкой."
- Ну да, конечно, - сказала она, выстрелив в кастильскую принцессу
насмешливым взглядом. - Для любящего брата во всем мире не сыщешь женщины
краше его сестры.
Бланкины щеки вспыхнули алым румянцем.
Монтини лицемерно потупился, мастерски изображая смущение.
И только Матильда приняла все за чистую монету.
- Я тоже люблю братика, - с очаровательной наивность ответила она. -
Очень люблю.
Маргарита зашлась нервным кашлем, чтобы не расхохотаться.
- Знаю... знаю... Ты рада, что он приехал?
- О, сударыня, я так счастлива! - Матильда вскочила с подушки и
поцеловала Этьена в щеку. - Я безумно счастлива снова видеть его.
- Ваша сестра, господин де Монтини, настоящее чудо, - сказала
наваррская принцесса. - Я ее очень люблю.
- Я тоже, - с неожиданным пылом отозвалась Бланка.
Маргарита и вовсе обалдела.
"Однако же! - подумала она. - У парня железная хватка. И как ловко он
это провернул! У него точно есть опыт обольщения девиц, причем немалый...
Ай да Бланка! Так вот какие мужчины привлекают нашу скромницу - ловеласы,
распутники, соблазнители... А у моего дражайшего кузена понемножку
прорезаются рожки... Тьфу, тьфу! Лишь бы не сглазить..."
- И что же привело вас в Памплону, милостивый государь? - спросила
она у Этьена.
- Главным образом желание повидаться с Матильдой, - ответил Монтини.
- А тут еще представился удобный случай.
- Какой же?
- Господа герцог и принц назначили нового посла при дворе вашего отца
- господина де Канильо. Я вызвался сопровождать его, поскольку это
совпадало с моим давним желанием проведать сестру.
- А что мешало вам самому приехать, и то значительно раньше? Целый
год Матильда с нетерпением ждала вас, а вместо этого получала письма, в
которых вы сообщали, что задерживаетесь.
Этьен явно смутился и промолчал.
- Его дела задерживали, - вступилась за брата Матильда. - Ведь он еще
так молод, а уже вынужден самостоятельно управлять имением. Это нелегкое
дело, сударыня.
Маргарита иронически усмехнулась. У нее зародилось подозрение, что в
Русильоне Этьена задерживали отнюдь не хозяйственные дела - во всяком
случае, не только хозяйственные.
- Ваша сестра неоднократно упоминала при мне, что некогда вы служили
пажом у молодого Филиппа Аквитанского. Это так?
- Да, сударыня. Вернее, служил я при дворе господина герцога, но
некоторое время был в свите его младшего сына. Правда, недолго, потому как
вскоре монсеньор Аквитанский-младший был вынужден покинуть Тараскон и
уехал в Кастилию. А я вернулся в Русильон, поскольку господин герцог счел
меня бунтовщиком и уволил со службы.
- Значит, вы были участником тех событий?
Монтини замялся.
- Участник - это слишком громко сказано, сударыня, - после недолгих
колебаний ответил он. - Я был просто очевидцем. Сочувствующим очевидцем.
"Он хоть и нахал, но знает меру, - заключила Маргарита. - Скромность
ему не чужда".
- Меня всегда интересовала эта история, - сказала она. - Но все
версии, которые я слышала, были из третьих рук и нередко противоречили
одна другой...
- А как же граф Альбре? - вмешалась Бланка.
- Ха! Этот хвастунишка? Да я не поверила ни единому его слову! Он
противоречил не только другим, но и сам себе. Ну, прямо из кожи вон лез,
лишь бы выставить себя в самом лучшем свете. И бывают же такие люди!
- А вот Елена считает его очаровательным, - заметила Бланка.
Маргарита фыркнула.
- Тоже мне авторитет нашла! - произнесла она, удачно копируя одно из
излюбленных выраженьиц Бланки. - Елена считает очаровательными всех
симпатичных парней, и в мыслях своих она пре... - Маргарита осеклась. -
Ладно, не о том сейчас речь. Господин де Монтини, я хотела бы услышать ваш
рассказ как очевидца тех событий. Тем более, сочувствующего очевидца.
- Но прошу учесть, сударыня, - предупредил Этьен. - Тогда мне было
девять лет, посему не исключено, что я помню далеко не все существенное, а
из того, что запомнил, не все понял и, возможно, кое-что превратно
истолковал.
- Невелика беда, - успокоила его Маргарита. - Вы рассказывайте, а мы
уж как-нибудь разберемся. Отделим, как говорится в Писании, зерна от
плевел.
Монтини охотно принялся исполнять желание наваррской принцессы.
Повествуя о событиях семилетней давности, он слушал себя в пол уха, а
подчас и вовсе не слышал того, что говорил. Все его внимание было
приковано к Бланке, и раз за разом он обжигал ее страстными взглядами,
притворяясь, что старается делать это незаметно.
Этьен был парнем смышленым и сразу понял, что нравится Бланке. Он,
впрочем, с детства привык к тому, что нравится многим женщинам, однако то
обстоятельство, что он понравился дочери и сестре королей Кастилии,
переполняло его сердце законной гордостью. Случайно подслушанный им
разговор взбудоражил его воображение, дал ему широкий простор для самых
смелых фантазий и честолюбивых надежд. Он скорее мечтал, чем думал о
чем-то, скорее грезил, чем мечтал, и скорее даже бредил, чем предавался
грезам, упиваясь своими мечтами и трепеща в предвкушении самой великой
победы всей своей жизни...
А Бланка никак не могла справиться со своими мыслями, которые
кружились в ее голове, с калейдоскопической быстротой сменяя друг друга, и
без какой-либо логической последовательности сплетались в причудливые
