выходом в свет было посещение обедни. По пути Бланка заглядывала к
Маргарите, и ежели та была в хорошем расположении духа (или наоборот - в
очень дурном), то в церковь они шли вместе.
Однако в тот день ее обычный распорядок был нарушен. Известие о
происшедшем в королевском кабинете инциденте застало Бланку еще лежавшей в
постели, но уже не спавшей. Скомкав ритуал утреннего омовения до
банального мытья, она наскоро перекусила, оделась и поспешила в покои
Маргариты, где ее наваррская кузина как раз предавалась одному из своих
самых любимых занятий - устраивала разгон фрейлинам и горничным, вымещая
на них всю свою злость и досаду.
С появлением Бланки Маргарита, наконец, угомонилась и велела всем
присутствующим, кроме Матильды де Монтини, убираться прочь. Когда дверь за
последней из уходящих фрейлин закрылась, Бланка взволнованно спросила:
- Что случилось, кузина?
- Да ничего особенного, - сухо ответила Маргарита. - Какой-то
полоумный пробрался на дворцовую площадь, вообразил, что это стрельбище, и
принялся палить по окнам из арбалета. Его тут же схватили.
- А что с дядей?
- С ним все в порядке. Он отделался легким испугом.
- Правда? - облегченно вздохнула Бланка. - А то мне говорили, что у
него сердце...
Маргарита громко фыркнула.
- Глупости все! Он просто притворялся... Впрочем, сначала, может
быть, и не притворялся, у меня самой душа в пятки ушла, когда раздался
грохот разбитого стекла, но потом он точно притворялся. "Ах, доченька,
близится мой смертный час. Будь умницей, будь послушной, не огорчай
больного старика..." Тьфу! А как только я дала ему слово, что к Рождеству
обязательно выйду замуж, то он тотчас воспрянул духом: "Милое дитя! Ты
возвращаешь меня к жизни..." Нет, это надо же быть таким лицемером! Как
глупо я, должно быть, выглядела в глазах присутствующих, когда, обливаясь
слезами, умоляла отца не покидать меня, обещала сделать все, что он хочет,
только бы он не умирал... - Она гневно топнула ножкой. - Попалась! Как
малое дитя попалась! Папуля все-таки исхитрился заставить меня выйти
замуж.
- За кого?
- Этого мы не уточняли. Хоть одно хорошо - отец согласился
предоставить мне право выбора из числа одобренных им кандидатур.
- И ты намерена исполнить свое обещание?
- А как иначе? Ведь я дала слово, к тому же... - Тут Маргарита слегка
поежилась. - В конце концов, все обернулось для меня не так уж и плохо. А
могло быть и гораздо хуже. По большому счету, этот свихнувшийся стрелок
оказал мне огромную услугу.
- Даже так? - удивилась Бланка.
- Да, так. Благодаря ему я избежала публичного унижения. Отец
хитростью выманил у меня слово, это правда. Но поначалу он был полон
решимости силой выдать меня замуж, даже назначил точную дату
бракосочетания - четвертого сентября.
- И за кого же?
- За Красавчика.
- За Филиппа Аквитанского? - переспросила Бланка, невольно краснея.
- Да, именно. За вашего дона Фелипе из Кантабрии. Видно, он уже
нагулялся и решил обзавестись семьей. А заодно присоединить Наварру к
Гаскони и с нашей помощью отобрать у своего дяди галльскую корону. Вот
властолюбец!
- Из Филиппа получится хороший король, - заметила Бланка,
отворачиваясь к окну. - В отличие от Робера Третьего, у него будет не
только титул, но и реальная власть. Можно не сомневаться, он сделает
Галлию великой страной.
- Что ж, тебе виднее, - сказала Маргарита. - Если ты так говоришь, то
так оно и будет.
Дрожь в голосе Бланки вперемежку с горечью была ей хорошо знакома. Но
это впервые кастильской принцессе изменило самообладание в присутствии
посторонних, в данном случае Матильды, что не на шутку встревожило
Маргариту. Жизнь Бланки при наваррском дворе с каждым днем становилась все
более невыносимой, и в любой момент она могла сорваться - а это грозило
непредсказуемыми, но, наверняка, весьма плачевными последствиями для всей
наваррской королевской семьи.
Маргарита подошла к Бланке и обняла ее за плечи.
- Прости, душенька, я не нарочно. Я уже заметила, что ты избегаешь
любых разговоров о Красавчике, но разве могла я подумать, что это такая
болезненная для тебя тема.
Бланка отстранилась от нее и смахнула с ресниц непрошеную слезу.
- Да нет, ничего... Все в порядке. Я просто...
- Ну! - подбодрила ее Маргарита. - Смелее! Ты никак не можешь забыть
его, верно? И это вполне естественно, дорогая. Ведь он был твоим первым
мужчиной - а такое не забывается. Даже я, и то помню, как в первый раз...
- Ошибаешься, кузина, - мягко, но решительно перебила ее Бланка,
садясь в кресло. - Не в том дело. Вовсе не в том.
- А в чем же? - Маргарита присела на диванчик по соседству: Матильда,
как обычно, устроилась на мягкой подушке у ног своей госпожи. - Только не
увиливай. Либо отвечай начистоту, либо давай переменим тему нашего
разговора. Я понимаю, что тебе больно вспоминать Филиппа Аквитанского, тем
паче говорить о нем. Ведь ясно, как божий день, что кузен Бискайский в
подметки ему не годится - ни по своим человеческим качествам, ни, как я
подозреваю, по мужским.
По всему было видно, что Бланка страшно смутилась. Однако сказала:
- Насчет человеческих качеств, тут ты совершенно права. Но что
касается мужских, как ты выразилась, то... мм... Словом, я не в курсе.
Брови Маргариты взлетели вверх.
- Да что ты говоришь?!
- Правду говорю, - в некотором замешательстве ответила Бланка. - К
твоему сведению, все эти сплетни про меня и Филиппа - беспардонная ложь.
Маргарита уставилась на Бланку с таким потрясенным видом, словно та
только что призналась ей, что втайне исповедывает иудаизм.
- Ты это серьезно, солнышко? Ты не шутишь?
- Какие тут шутки! Мы с Филиппом были друзьями, и только. Не больше,
не меньше. Другое дело, что в прошлом году он просил моей руки, но... в
общем, отец отказал ему.
- Ну и ну! - пробормотала ошарашенная Маргарита. - И какого же
дьявола?
- Что? - не поняла Бланка.
- Почему твой отец не дал согласия на ваш брак? - уже более внятно
спросила Маргарита, немного оправившись от изумления. - С какой стати он
предпочел кузена Бискайского? Это же глупо!
- Да, это было глупо, - с горечью подтвердила Бланка. - Более чем
глупо. Не только глупо, но и по... - Тут она запнулась.
- Так что же произошло?
- Немного помедлив, Бланка сказала:
- Пожалуй, я последую твоему совету и не стану увиливать. Я просто не
отвечу. То, как отец обошелся со мной, не делает чести его памяти.
- Понятно, - кивнула Маргарита. - О мертвых только хорошее.
- Вот именно.
Некоторое время они молчали. Бланка теребила кончик носового платка и
время от времени грустно вздыхала. Матильда с искренним сочувствием
глядела на нее. Маргарита напряженно о чем-то размышляла.
- Так это правда? - наконец отозвалась она. - Между тобой и Филиппом
Аквитанским ничего не было?
- Я уже сказала тебе, что все это досужие вымыслы. Или ты не веришь
мне?
- Да нет же, верю. Кому-кому, а тебе я верю... - Маргарита тряхнула
головой. - Черт возьми! Это во многом объясняет твое поведение. Теперь все
становится на свои места. Оказывается, дела обстоят гораздо хуже, чем я
думала раньше.
- В каком смысле - хуже?
- В самом прямом. Раньше я считала тебя просто застенчивой, ужасно
скрытной, донельзя деликатной, стыдливой до неприличия; но на поверку ты
еще и забитая, невежественная девчонка. Теперь я понимаю, что заблуждалась
относительно истинной причины твоего отвращения к мужу. На самом деле ты
брезгуешь Александром не потому, что после Красавчика он тебе неприятен.
Тебе становится тошно при одной мысли о близости с ним не только потому,
что некогда он согрешил с Жоанной; в конце концов, по мне, это не столь
тяжких грех, чтобы...
- Маргарита! - резко оборвала ее Бланка, встревожено косясь на
Матильду. - Думай, о чем говоришь! И ПРИ КОМ говоришь.
- А, вот оно что! - Маргарита тоже взглянула на Матильду. - Она и так
все знает. Сегодня я ей проболталась, ты уж прости меня. Матильда с таким
жаром говорила о том, как сильно она любит своего брата, что я взяла и
бухнула ей про Александра и Жоанну. Дескать, одни уже доигрались, другие,
Елена и Рикард, на подходе, а тут еще ты со своим Этьеном. Но не
беспокойся, кузина, Матильда умеет молчать. Правда, Матильда?
Девушка с готовностью кивнула.
- О да, сударыни, - заверила она их. - Я буду молчать. Никому ни
единого словечка, обещаю вам.
- Вот и чудненько. - сказала Маргарита. - Итак, на чем я
остановилась. Ах, да, на твоем целомудрии в замужестве...
- А может, не надо? - попросила Бланка, вновь краснея.
- Нет, душенька, надо. Прежде я избегала таких разговоров, щадила
твою застенчивость. Я не сомневалась, что у тебя был роман с Красавчиком,
и терпеливо ждала, пока ты не забудешь его настолько, чтобы взять себе
нового любовника. Но теперь, когда выяснилось, что...
- Кузина! Прекрати немедленно, прошу тебя. Иначе я встану и уйду. К
тому же мне пора в церковь.
- Ну, нет, тебе еще не пора в церковь. У нас впереди почти час
времени, и если ты останешься у меня, мы пойдем в церковь вместе. Добро?
- Ладно, - кивнула Бланка. - Но если ты будешь...
- Да, буду. Ради твоего же блага я продолжу наш разговор. Разумеется,
в любой момент ты можешь уйти - воля твоя, и удерживать тебя я не стану.
Но я настоятельно советую тебе выслушать меня, старую блудницу. Обещаю не
злоупотреблять твоим терпением, честное слово. Я лишь вкратце выскажу то,
что сейчас у меня на уме и что меня очень беспокоит. Не заставляй меня
впоследствии испытывать угрызений совести.
- Угрызений совести? - удивленно переспросила Бланка.
- А что же ты думала! Ты моя подруга, и мне больно смотреть, как ты
маешься. Я никогда не прощу себе то, что не сделала всего от меня
зависящего, чтобы помочь тебе разобраться в твоих проблемах.
Бланка обречено вздохнула.
- Хорошо, я выслушаю тебя, кузина. Только постарайся... э-э,
поделикатнее.
- Непременно, - пообещала Маргарита. - Я буду очень разборчива в
выражениях. Но, прежде всего, давай внесем ясность: кузен Бискайский был
первым и единственным твоим мужчиной, не так ли?
- Да, - с содроганием ответила Бланка и тут же в припадке
откровенности добавила: - Лучше бы вообще никого не было!
- То-то и оно, дорогуша. Ты испытываешь отвращение не только к
Александру, как человеку и мужчине (впрочем, как человек, он в самом деле
противен), твое отвращение к нему постепенно распространяется на все
мужское. В твоих глазах он становится как бы живым символом мужской
низости и подлости, олицетворением всего самого худшего, что только может
быть в мужчине.
- Он мерзкий, отвратительный негодяй! - не сдержавшись, гневно
произнесла Бланка. - Он подонок! Я так ненавижу его!
- Я тоже его ненавижу, - спокойно ответила Маргарита. - Но моя
ненависть к нему не грозит обратиться на других мужчин.
- И моя...
- Ну, не говори, душенька. Ты с таким отвращением сказала: "Лучше бы
вообще никого не было", - что мне стало не по себе. Сама не подозревая о
том, ты начинаешь ненавидеть всех мужчин без разбору.
- Глупости! - запротестовала Бланка. - Ничего подобного...
- Пока еще нет. К счастью, до этого еще не дошло. И я, кажется,
понимаю, что тебя сдерживает, что мешает тебе сознательно возненавидеть
мужчин. Это Филипп Аквитанский. Ведь ты была дружна с ним, верно?
