прекрасно держится и в своде, и в стенах без подпорок. Спереди галерею
закрывают стеной из кирпича-сырца или обожженного, сделанного из того же
лесса; в стене - дверь и рядом окно. Внутри под окном устраивают кан*,
который топится снаружи, и жилье готово; в нем летом прохладнее, чем в
доме, а зимой теплее, потому что толща лесса защищает и от прогревания, и
от охлаждения. Рядом выкапывают вторую галерею для домашних животных с
отдельным выходом или же дверью в жилую галерею. Перед дверью устраивают
ровную площадку, на которой складывают навоз, молотят хлеб, выполняют
домашние работы; тут же бродят куры, свиньи. Целый ряд таких пещер друг
возле друга составляют поселок, а если лесс опускается крупными ступенями
по склону, то на каждой ступени располагаются пещеры, и дворики перед ними
находятся над галереями соседнего вниз яруса.
_______________
* К а н - низкая глинобитная лежанка, покрытая циновками, на
которой и спят и едят. Кан одновременна и печка и зачастую
единственная мебель.
В таких подземных селениях бывают и постоялые дворы, и позднее,
путешествуя, мне приходилось ночевать в лессовой пещере: тут же, в
соседней пещере, помещались и наши животные.
Пещеры служат десятилетиями без ремонта: если свод начинает сдавать и
из него вываливаются глыбы, пещеру бросают. Единственный недостаток этих
жилищ - при сильных землетрясениях они нередко разрушаются и засыпают
своих жильцов...
Уступы плоскогорья, расчлененные на горы, занимают большую половину
расстояния между Хуо-лу и Тайюань-фу, и мы только через три дня после
заставы поднялись на высшую часть плоскогорья, достигающую 1100 м. Здесь
местность приобрела более плоский рельеф и почти сплошь покрыта толщей
лесса, в которую местами врезаны глубокие овраги. Эта толща везде по
склонам разбита на уступы, занятые пашнями. Естественное свойство лесса
образовывать на склонах террасы-уступы используется и усиливается
человеком, так как ровная поверхность ступеней гораздо удобнее для
распашки, чем косогор, а дождевая вода задерживается и впитывается в
почву, тогда как на косогорах она стекала бы быстро вниз; террасы отделены
друг от друга отвесными обрывами в 1 - 3 м и, кроме того, ограждены
небольшим валиком. Этот остроумный способ китайских земледельцев возможен
потому, что лесс почти во всей толще имеет один и тот же состав
плодородной почвы, тогда как у нас при террасировании косогоров пришлось
бы часто удалять растительную почву и вскрывать подпочву или даже твердые
породы.
На высшей части плоскогорья деревьев было уже мало, они попадались
только рощицами на кладбищах и у кумирен, и порознь на пашнях, так что вид
был открытый; на севере и на юге поднимались еще метров на 100 - 200
плоские вершины; на востоке гряды и группы гор расчлененных уступов
тянулись до горизонта, а на западе врезывались ветви глубокой долины и
бесчисленные овраги среди террас лесса. По этой долине мы спускались два
дня, причем дорога часто пролегала в глубоких дефиле лесса (...).
На одном из ночлегов на этом спуске наши извозчики меняли оси у
телег. Как это ни странно, но на дорогах в следующей к западу части
провинции Шань-си колеи были шире, чем на дорогах, пройденных нами из
Пекина; поэтому нужно было раздвигать колеса телег, так как иначе одно
колесо ехало бы по выбитой колее дороги, а другое - вне ее, и животным
было бы труднее тащить телегу. Это раздвигание колес достигалось переменой
осей у телег, и на постоялом дворе мы видели целую коллекцию осей с
надписями имен их владельцев. На обратном пути каждый возчик находил свою
ось и снова производил смену, которая избавляла от смены экипажей (...).
Из Тай-юань-фу мы выехали вьючным караваном; багаж (...) повезли
мулы, я ехал верхом на муле, посредник и Цоктоев - на ослах, а два
погонщика при вьюках шли пешком (...).
Благодаря моему китайскому костюму уличная толпа не обращала на меня
большого внимания, принимая меня за миссионера, к виду которого китайцы
привыкли. Изредка только приходилось слышать произнесенный громко или
вполголоса эпитет ян-гуйцзе, то есть заморский черт, как называют
европейцев, даже не желая их обругать, а по привычке вместо ян-жен, то
есть заморский человек, иностранец. На постоялых дворах любопытные иногда
заходили в отведенную мне комнату, наблюдали, как я пью чай, как и чем
пишу, но вели себя неназойливо; их особенно удивляло, зачем я собираю
камни. О геологии они, конечно, не имели понятия, а при незнании языка
объяснять значение ее было невозможно. Поэтому я говорил, что в нашей
стране таких сортов камня нет и я собираю их, чтобы посеять дома. Это было
им понятно и даже льстило их патриотизму.
Если любопытных набиралось слишком много, Цоктоев их выпроваживал.
При наличии в комнате окна, конечно, заклеенного бумагой, в последней
скоро оказывалось много дырочек, незаметно проделываемых языком, и через
каждую смотрел чей-нибудь глаз (...).
В последний день этого пути дорога ушла из долины речки,
превращавшейся в непроходимое ущелье, и сделала крутой перевал через горы,
покрытые толщей лесса, в долину Желтой реки (...). Эта могучая река течет
здесь почти в ущелье, врезанном в твердые песчаники и сланцы, покрытые
лессом. Ввиду быстрого течения она поздно замерзает, и нам предстояла
переправа; по реке плыло уже много льда. Переправляют в плоскодонных
больших лодках очень грубой работы, напоминающих короткое и широкое корыто
с тупым носом и такой же кормой; они сколочены из толстых досок кривые
весла привязаны веревками к бортам, руля нет. Мой караван разместился в
двух лодках, и перевозчики перевезли нас очень быстро. Правда, что ширина
реки здесь всего около 100 м и была еще сужена большими заберегами льда.
За рекой мы попали в очень глухую часть провинции Шень-си,
представлявшую плато, покрытое большой толщей лесса и глубоко расчлененное
долинами притоков Желтой реки (...).
На перевалах между Желтой рекой к г. Суй-де-чжоу пришлось видеть, как
ветер приносит лессовую пыль из пустыни. На северо-западном горизонте
появилась серая дымка, и через полчаса она надвинулась на нас и окутала
все окрестности при полном безветрии. Она была так густа, что недалекие
вершины были еле видны, а более далекие совсем скрылись; солнце потускнело
и стало чуть красноватым, а небо - серо-голубым в зените и серым на
горизонте. Вскоре с северо-запада начался ветер, который сначала дул
порывами, затем все сильнее и сильнее и бушевал всю ночь до рассвета.
Таким образом туча тонкой пыли двигалась впереди ветра, который, очевидно,
нес ее из больших песков Ордоса. Такое же движение пыли впереди ветра я
наблюдал еще не раз в Китае и затем в Джунгарии, и оно показывает, каким
способом мелкая пыль выносится из пустынь в окружающие степи, где оседает
и наращивает толщу лесса, представляющую накопление подобной же пыли
пустыни за минувшие многие тысячелетия.
Толща лесса слагает в этой части провинции Шаньси верхние 3/4 - 4/5
склонов долин и достигает от 80 до 100 м мощности (...).
В Су-чжоу я остановился за городом в доме бельгийца на китайской
службе Сплингерда, чтобы организовать поездку в глубь Нань-шаня (...).
Родом бельгиец и по профессии каменщик, он попал в Китай в
шестидесятых годах вместе с первыми бельгийскими миссионерами в качестве
слуги; затем перешел в прусское посольство в Пекине, выучился говорить
по-китайски и сопровождал в качестве переводчика немецкого исследователя
Рихтгофена во всех его путешествиях по Китаю. Это дало ему большое
знакомство с разными частями государства, а в сношениях с китайскими
властями и с населением он обнаружил свои дипломатические способности.
Рихтгофен был очень доволен им и рекомендовал его европейским
торговым домам, в качестве агента которых он несколько лет скупал шерсть и
кожи в Монголии, продавал хлопчатобумажные товары и приобрел репутацию
честного и одаренного человека. Ли-хун-чжан, генерал-губернатор провинции
Чжили и крупный сановник при дворе богдыхана, которого называли китайским
Бисмарком, обратил внимание на Сплингерда и помог ему получить должность
таможенного чиновника в г. Су-чжоу, где ему поручался также разбор тяжб
между китайцами, монголами и тюрками. Таким образом бельгийский каменщик
сделался китайским мандарином, заведовал также городской оспопрививочной
станцией и считался городским хирургом, так как у миссионеров научился
более простым операциям. Он женился на китаянке, воспитаннице миссионеров,
и имел с ней трех сыновей и семь дочерей. Среди китайского населения он
имел прекрасную репутацию справедливого и бескорыстного чиновника (...).
Сплингерд однажды захотел угостить меня настоящим китайским обедом.
Конечно, отдаленность Су-чжоу от моря не позволила подать полный
ассортимент блюд, характеризующих китайский парадный стол; акульи
плавники, трепанги и креветки отсутствовали, но остальное было соблюдено.
В приемной хозяина мы уселись в кресла за квадратный стол, и слуги из
ресторана, поставившего обед, начали подавать кушанья. Сначала подали чай.
Китайцы пьют его из чашек без ручки вроде небольших полоскательных с
крышкой, имеющей сбоку вырезку, так что можно пить, не снимая крышку; чай
пьют без сахара, слабый и душистый. Пока мы пили небольшими глотками, на
стол поставили десятка два блюдечек с разными закусками: разнообразные
пикули, ломтики редьки, ветчины, утиные лапки (собственно плавательные
перепонки), кусочки мяса с уксусом и красным перцем, бобовая мазь и
соленые яйца - все это было нарезано маленькими кусочками, чтобы можно
было захватывать палочками, которые китайцы употребляют вместо вилок.
Наиболее странные для европейца были: бобовая мазь из сои, коричневого
цвета, кисло-соленого вкуса, напоминающего старый сыр; соленые яйца, у
которых желток был бурого цвета, а белок - синего, чуть просвечивающий. Их
варят в соленой воде, обмазывают известью и закапывают на два года в
землю; они слегка пахнут аммиаком и не представляют ничего
привлекательного, но китайцам нравятся. Обедающие брали своими палочками
любые закуски из общих блюдечек. Хлеб в виде вареных на пару булочек,
нарезанных тонкими ломтиками, был также подан.
Затем закуски убрали и подали каждому в тех же чайных чашках, но без
крышек, суп из ласточкиных гнезд - обязательное кушанье на парадном обеде.
Эти гнезда морские ласточки вьют, как говорят, из водорослей, на
труднодоступных береговых скалах; они ценятся на вес серебра; суп
представлял почти бесцветную солоноватую жидкость, в которой плавают
несколько волокон, по виду и вкусу похожих на визигу. Китайцы уверяют, что
этот суп полезен для сохранения силы молодости. К супу подали небольшие
фарфоровые ложки вроде совочков.
После этого супа по этикету следовало подать второй суп с акульими
плавниками и трепангами, но хозяин извинился: в Су-чжоу их достать не
удалось.
Затем подали жареного поросенка: на блюдечке, поставленном перед
каждым из гостей, мясо было нарезано мелкими кусочками и все покрыто
румяной, хрустящей кожей. В качестве приправы были кусочки каких-то черных
грибов, древесных, как пояснил мне учитель.
Третье блюдо состояло из стружек соленой морской рыбы, а в виде
приправы - вареные молодые ростки бамбука, на вкус напоминавшие спаржу.
Четвертое блюдо представляло поджаренные в масле ломтики свежих
