уже так поздно? Я вытаскиваю часы. Уже десять минут второго. У вас, на
далеком западе - в России, как здесь обычно говорят, - сейчас всего лишь
восемь часов утра. Солнце показывается на горизонте, а блестящий кофейник
- на вашем столе с завтраком. Нас разделяют шесть тысяч верст! Бесконечное
пространство для рукопожатия, кошачий прыжок для мысли...>
Работая в библиотеке отдела, Обручев вскоре убедился, что
статьи, в которых в той или иной степени затрагиваются геологические
вопросы, разбросаны по многочисленным журналам и другим изданиям. Он
решил составить подробную критическую библиографию, чтобы облегчить
будущим исследователям знакомство с геологией Сибири.
<Прочитывая книги и статьи, взятые в библиотеке отдела, я начал
составлять аннотации к ним на отдельных четвертушках бумаги для
позднейшей сортировки по содержанию и районам>.
Эта работа была закончена... только через семь десятков лет. Вот
вам еще один пример поразительной настойчивости и трудолюбия
Обручева. Количество статей по геологии Сибири, естественно,
постоянно возрастало. <История геологического исследования Сибири>
была издана (начиная с 1931 года) в пяти томах, причем пятый состоял
из девяти отдельных выпусков, последний из которых появился уже после
смерти Обручева.
Владимир Афанасьевич лично отреферировал всю литературу,
изданную до 1917 года, - 4287 рефератов! И внимательно отредактировал
7600 рефератов, написанных его помощниками по литературе советского
периода!
...Летом 1889 года начались полевые работы.
Вначале - разведка угольных месторождений по реке Оке. (У
подмосковной Оки есть сибирский тезка - приток Ангары.) Потом
обследование небольшого месторождения графита на байкальском острове
Ольхон. Потом осмотр старых копей слюды и ляпис-лазури в районе южной
оконечности Байкала. Кстати сказать, из байкальского лазурита сделаны
колонны иконостаса Исаакиевского собора; камень добывали здесь еще в
начале XIX века, но потом копи были заброшены. Уже осенью Обручев
совершил небольшую поездку в Нилову пустынь для изучения
геологического строения района минерального источника в долине
Иркута.
Все эти работы, выполнявшиеся по распоряжению Горного
управления, не вполне удовлетворяли Обручева. Ему хотелось
основательно заняться изучением геологии района. Но можно понять и
начальника Горного управления - нужды края требовали в первую очередь
разведки полезных ископаемых, необходимых для скорейшего развития
горнодобывающей промышленности края.
Два следующих полевых сезона Владимир Афанасьевич провел в
Ленском золотоносном районе.
ЛЕНСКИЕ ПРИИСКИ
Осень, зиму и весну 1889 - 1890 гг. я провел спокойно в Иркутске,
занимаясь составлением отчетов о работах, выполненных летом: о разведке
угля на Оке (к которому присоединил перечень всех известных в то время в
Иркутской губернии месторождений угля), о поездке через Прибайкальские
горы на остров Ольхон, экскурсии на копи слюды и ляпис-лазури у южной
оконечности Байкала и осмотре Ниловой пустыни (...).
Весной Л. А. Карпинский предложил мне начать летом геологическое
исследование Олекминско-Витимского золотоносного района (теперь
называемого Ленским. - Л. Ш.), который уже в течение нескольких лет
занимал первое место в России по годовой добыче россыпного золота.
Геологическое строение его (как, впрочем, и других золотоносных районов
Сибири) было очень мало известно, и сведения о нем были собраны 25 лет
назад горным инженером Таскиным и геологом-географом Кропоткиным. Было
интересно проверить эти старые данные, выяснить особенность золотых
россыпей, залегавших под большой толщей наносов, вследствие чего в районе
применялась добыча песков шахтами, почти неизвестная в других районах
Сибири.
Район отстоял далеко от Иркутска, нужно было ехать сначала на лошадях
по якутскому тракту, потом плыть на лодке и на пароходе вниз по Лене и на
пароходе вверх по Витиму, и работа должна была занять все лето. По пути на
прииски, на Лене в устье р. Куты находился казенный солеваренный завод,
куда был назначен смотрителем горный инженер А. А. Левицкий. С ним и его
женой мы познакомились зимой в Иркутске, и он пригласил мою жену с сыном
приехать на лето погостить на заводе. Это меня очень устраивало: по пути
на прииски я мог завезти семью на завод, а возвращаясь в конце лета, -
заехать за ней и увезти назад в Иркутск. Жене также хотелось
попутешествовать, вместо того чтобы оставаться одной все лето в городе.
В начале мая мы выехали в своем тарантасе (...) и в первый день
доехали до Хогота (...).
Из Хогота мы поехали дальше по Якутскому тракту, миновали с. Качуг на
Лене, где начинается судоходство в весеннее половодье и где строили паузки
- неуклюжие квадратные баржи из толстого леса, в которых купцы и
золотопромышленники сплавляли вниз по реке разные товары и припасы для
приисков и для торговли в приречных селениях и городах. Этот весенний
сплав по Лене имел большое значение для приисков и для всего населения
берегов реки до Якутска и дальше. Товары всякого рода, подвезенные за зиму
из-за Урала, чаи, поступавшие через Монголию, хлеб прошлого урожая, туши
мороженого мяса и пр. - все это сплавлялось на паузках вниз по реке,
население и прииски снабжались многим на целый год. Товары для приисков
шли безостановочно до Витима и там перегружались на баржи; товары для
населения плыли на паузках в виде плавучей ярмарки, которая
останавливалась на всех станциях и селах для торговли. Эти ярмарки мы
видели, плывя по Лене, в разных местах. Слабое в то время пароходство по
реке имело для населения меньшее значение, чем весенний сплав в паузках.
Мы проехали еще две станции дальше Качуга до Жигаловой, где
начинается постоянный водный тракт в Якутск. Отсюда проезжающим в теплое
время года дают на станциях не экипаж с ямщиком и лошадьми, а лодку с
гребцами, которые и везут путешественников как вниз по реке, так и вверх.
В последнем случае к гребцам присоединяют еще лошадь и мальчика; лошадь
тянет лодку с пассажиром и гребцами вверх по течению на бечеве, мальчик
едет на ней верхом и управляет ею, гребцы правят лодкой, подгребают в
помощь лошади в трудных местах и, сдав пассажиров на следующей станции,
плывут на той же лодке домой, а мальчик едет назад верхом по тропе. Только
зимой, когда Лена замерзает, почтовая гоньба ведется по ней при помощи
саней; весной и осенью во время ледостава и вскрытия проезд труден:
приходится ехать верхом, а вещи везти вьюком от станции до станции.
Менять на каждой станции не только гребцов, но и лодку и перегружать
вещи, конечно, было бы скучно. Поэтому мы в Жигалове купили небольшую
лодку - шитик, по местному названию: ее средняя часть имела крышу,
представляя небольшую закрытую каюту, а на носу был устроен очаг для
разведения огня в виде ящика с песком и стояком для подвешивания котелка и
чайника. Мы устроились в каюте, брали на станциях двух гребцов, за которых
платили прогоны как за пару лошадей; жена варила чай и обед. Вечером -
раньше или позже, в зависимости от расстояния, - останавливались на
станции, жена с сыном уходили ночевать в дом, а я оставался спать в каюте
для охраны вещей. Плыть можно и ночью, меняя гребцов, но мы не торопились;
кроме того, я хотел видеть весь путь по Лене при дневном освещении. Возле
каких-либо интересных скал мы останавливались для их осмотра. Так мы
делали четыре или пять станций за день, на станциях покупали хлеб и другую
провизию; погода была уже теплая, и вся поездка, продолжавшаяся до ст.
Усть-Кут дней семь, была очень приятная.
Долина Лены ниже села Качуг довольно живописна: на обоих берегах
часто видны высокие, метров в 20 - 30 и выше, стены ярко-красного цвета;
они состоят из песчаников, мергелей и глин, залегающих горизонтально.
Террасы на берегах заняты редкими селениями, лесом и пашнями, а красные
стены поднимаются над ними и также увенчаны лесом. Путешественнику,
плывущему в лодке, кажется, что его окружают горы. Но, поднявшись на
какую-нибудь из красных стен, он увидит, что его до горизонта со всех
сторон окружает равнина, сплошь покрытая тайгой. Это Восточно-Сибирская
плоская возвышенность, в которую Лена врезала свою долину; долины притоков
Лены также врезаны в эту плоскую возвышенность, и только все эти речные
долины нарушают ее равнинный характер.
Усть-кутский солеваренный завод расположен на берегу р. Куты, в
километре с небольшим от ее впадения в Лену; нашу лодку затащили вверх по
Куте на завод, и жена с сыном остались у смотрителя, а я вернулся в
Усть-Кут, откуда в тот же вечер или ночью отходил большой пароход вниз по
Лене в Якутск. Большие пароходы и в половодье доходили большею частью
только до Усть-Кута, меньшие поднимались дальше до ст. Жигалово (...).
Через два дня пароход причалил у с. Витим, где нужно было пересесть
на пароход Компании промышленности, ходивший по Витиму до пристани
Бодайбо, резиденции золотопромышленных компаний всего
Олекминско-Витимского района. Витим - большое село на левом берегу Лены,
против устья Витима, со времени открытия богатого золота в бассейне
Бодайбо играл большую роль в жизни приисков как ближайший к ним жилой
пункт. Золотопромышленники были обязаны вывозить уволившихся рабочих на
пароходе в Витим, откуда все направлялись дальше по домам уже на свой
счет.
Каждую осень по окончании летних работ сюда и приезжали сотни
рабочих. Каждый дом этого села представлял кабак и притон, где за деньги
или <золотишко>, то есть утаенный при работе золотой песок, можно было
получить вино, угощение, женщин. Здесь кутивших рабочих кормили, поили и
обирали в пьяном виде, особенно ссыльнопоселенцев, составлявших главный
контингент приискателей. Многие из них оставляли здесь весь свой заработок
и опять нанимались на прииски на зимние работы. Крестьяне приленских и
других сел, нанимавшиеся на лето на прииски, редко поддавались соблазну и
увозили заработанные деньги домой. В Витиме кутили и мелкие
золотопромышленники, хорошо закончившие летнюю операцию. Этими доходами
существовали почти все крестьяне с. Витим, обстраивали свои дома, заводили
мебель и скот и жили безбедно. На пристани на берегу Лены были комнаты для
приезжих служащих золотопромышленных компаний, в которых можно было
переночевать в ожидании парохода по Лене и вверх по Витиму.
Плаванье по этой реке вверх по течению продолжалось два дня, так как
пароход тащил за собой большую баржу (...). Среди реки кое-где поднимались
острова, также покрытые лесом. Один такой остров, уже недалеко от
резиденции Бодайбо, назывался Цинготный. На нем в изобилии росла черемша -
растение с сильным запахом и вкусом чеснока. На этот остров в начале лета
вывозили с приисков рабочих, больных цингой, которые жили в балаганах из
корья, питались одной черемшой, которую сначала ели, передвигаясь ползком
за отсутствием сил, и очень быстро поправлялись и вставали на ноги.
Бодайбо представляло большое село на террасе правого берега Витима,
выше устья р. Бодайбо. Здесь была пристань, большие амбары, конторы
крупных золотопромышленных компаний, мастерские пароходства; здесь жил
