показывая нам своим примером, как нужно двигаться наиболее рационально во
время геологической работы пешком...
На следующий день небольшой пароход повез всю экскурсию сначала вниз
по р. Волхову, а затем по Ладожскому каналу и по р. Неве в Петербург.
Эта экскурсия, познакомившая студентов с содержанием и задачами
геологии, произвела на меня большое впечатление. Я заинтересовался
геологией, понял наконец, для чего я изучал различные минералы, определял
руды паяльной трубкой, сравнивал друг с другом формы кристаллов и
разгадывал их сочетания. Я решил продолжать учиться в Горном институте и
сделаться геологом, подобно профессору Мушкетову. Геология придавала также
смысл и значение путешествиям, которые манили меня еще в детстве, а теперь
становились еще более интересными...
В Горном институте на IV курсе начинались лекции по физической
геологии, палеонтологии и петрографии, которые меня сразу заинтересовали.
Очень тщательно излагал палеонтологию И. И. Лагузен, сумевший
заинтересовать нас невзрачными трилобитами, кораллами и моллюсками, их
жизнью, формой и особенностями. Он пояснял лекции показом больших таблиц и
окаменелостей.
Не блестяще, но понятно и тщательно посвящал нас А. П. Карпинский в
образование, состав и строение горных пород, демонстрируя шлифы их (тонкие
разрезы на стеклышках) под микроскопом с увеличением от 20 до 40 раз и в
поляризованном свете, при котором эти шлифы представляют красивую мозаику
из кусочков разного цвета, формы и величины.
Физическую геологию, называемую также динамической, читал знакомый
мне по экскурсии Иван Васильевич Мушкетов - молодой известный уже
исследователь Туркестана. Он читал ее с увлечением и очень красноречиво,
почему некоторые завистники из числа профессоров и студентов,
интересовавшихся не геологией, а металлургией, называли его даже
насмешливо <актером сталактитовых пещер>.
Хорошего руководства по геологии на русском языке еще не было;
приходилось пользоваться устаревшим переводным с немецкого - учебником
Креднера. Слушая лекции Мушкетова, я записывал их и задумал издать их
литографским способом, которым в то время издавалось большинство лекций в
высших школах. С этим предложением я обратился к И. В. Мушкетову, но
получил ответ, что он сам готовит к печати полный курс физической
геологии. Узнав во время разговора, что я очень интересуюсь геологией и
хорошо владею немецким и французским языками, он предложил мне переводить
геологические статьи для <Горного журнала>, что, кроме знаний, давало и
заработок. Я, конечно, согласился, получил немецкую статью, перевел ее и
принес И. В. Мушкетову. Он остался доволен переводом, дал другую статью и
взялся передать переводы в редакцию, а мне предложил прочитать первый том
немецкого сочинения Ф. Рихтгофена <Китай>.
Геолог и географ Ф. Рихтгофен в течение ряда лет в конце шестидесятых
и начала семидесятых годов XIX века изучил значительную часть Китая.
В первом томе своего описания он дает яркую характеристику высоких и
длинных горных цепей Внутренней Азии, увенчанных вечными снегами и
ледниками, разделенных обширными сухими степями и песчаными пустынями.
Увлекательно описано, как распадаются в пыль при выветривании в сухом
пустынном климате породы горных цепей, как ветры и редкие дожди сносят эту
пыль в долины и впадины между горами, заполняя их и образуя из пыли толщи
желтозема, называемого л°ссом и покрывающего не только впадины Внутренней
Азии, но и весь Северный Китай и играющего огромную роль во всей жизни
китайцев. Отметив открытия, сделанные русским путешественником
Пржевальским во время его первого путешествия по Центральной Азии,
Рихтгофен указывал, как мало мы знаем вообще об этих обширных странах и
как много загадок представляет природа бесконечных цепей Куэн-луня,
просторов пустынь Гоби, поясов оазисов, протянутых у подножия гор и вдоль
рек, теряющих свои воды в глубине пустынь.
Эта книга оказала решающее влияние на выбор моего жизненного пути и
совершенно очаровала меня грандиозными задачами, которые она ставила перед
геологом в глубине обширного материка Азии. Я решил сделаться
исследователем гор, степей и пустынь Внутренней Азии>.
СТРАНИЦЫ ПОЛЕВЫХ ДНЕВНИКОВ
В 1886 году, когда Обручев закончил Горный институт, весь штат
геологов России насчитывал... семь человек! Только за четыре года до
этого был учрежден Геологический комитет - директор, три старших
геолога и три младших.
Горный институт выпускал <горняков> (их направляли на рудники) и
<заводчиков>, то есть заводских инженеров. Но в 1886 году двое из
тридцати шести выпускников избрали своей специальностью геологию -
Владимир Афанасьевич Обручев и Карл Иванович Богданович.
<Я не стал искать место горного инженера на каком-нибудь руднике,
прииске или заводе, как мои товарищи по выпуску, - пишет в воспоминаниях
Обручев. - Я заявил И. В. Мушкетову, что хотел бы попасть в состав
какой-нибудь экспедиции, которую будут отправлять куда-нибудь в глубь
Азии. То же сделал независимо от меня и К. И. Богданович. К нашему
счастью, это желание осуществилось очень скоро>.
Как раз в это время начиналась постройка Закаспийской железной
дороги, которая должна была соединить Среднюю Азию с европейской
частью России. Ее предполагали начать на восточном побережье
Каспийского моря, в районе Красноводского залива, и через пустыню
Каракум вести на Ашхабад, Мерв (Мары), Чарджуй (Чарджоу), Бухару,
Ташкент, Самарканд.
По тем временам строительство этой дороги было столь же
сенсационно, как в наше время... ну, скажем, предполагаемое
строительство туннеля под проливом Ламанш. Все было точно так же -
десятки проектов и тысячи противников.
Один проектировщик считал, например, что для защиты от песков
дорогу на всем ее протяжении - тысячи полторы километров - необходимо
упрятать в специально выстроенный короб-туннель, как это делают в
Альпах для защиты от лавин.
Другой предлагал соединить двумя каналами Амударью и Каспийское
море, потом обсадить эти каналы деревьями и только после этого
проложить по зеленой аллее железнодорожное полотно.
А большинство просто считало всю эту затею авантюрой.
<Миллионы шпал и рельсов будут погребены под желтыми волнами
песчаного моря, которые засыпают даже высокие тополя до самой
верхушки>, - писало <Новое время>.
На заседании Государственного совета, где обсуждался вопрос о
постройке Закаспийской железной дороги, дело решила энергия генерала
М. Н. Анненкова, который, раскритиковав все прожекты, имел мужество
поручиться, что сумеет построить дорогу и что дорога эта будет
работать.
Генерал просил И. В. Мушкетова рекомендовать ему двух молодых
геологов в качестве <аспирантов при постройке железной дороги>. Такая
вот необычная должность. В первую очередь генерала интересовали
водоносность и подвижность песков, а во вторую - предварительная
разведка полезных ископаемых Туркестана.
В начале июля Мушкетов вызвал к себе Обручева и Богдановича,
которые, узнав о предложении, с радостью согласились стать
<аспирантами при постройке>.
- Мы, геологи, - закончил разговор Мушкетов, - должны своими
наблюдениями и указаниями помочь генералу Анненкову осуществить это
огромное государственное предприятие...
Так началась первая самостоятельная экспедиция молодого геолога,
и о ней, как и о последующих экспедициях, лучше всего расскажет сам
Владимир Афанасьевич.
Однако прежде необходимо сделать небольшое пояснение.
Полевых дневников - тех удобных книжечек, что теперь столь
привычны для геологов и других экспедиционных работников, - тогда
просто не существовало. Именно Обручев, начав годы спустя впервые
читать курс <Полевая геология>, предложит и наиболее удобные размеры
полевых дневников, и правила их заполнения. А тогда Владимир
Афанасьевич ограничивался короткими заметками в записной книжке и
длинными, почти каждодневными... письмами к невесте, в будущем -
жене. Эти письма он впоследствии использовал фактически на правах
дневника.
Читатель, конечно, обратит внимание - не только геология
интересует Владимира Афанасьевича. Можно сказать, что он - особенно в
ранних экспедициях - чувствовал себя в первую очередь
Путешественником, а уже во вторую - Геологом.
Тексты, которые предлагаются читателю, написаны Владимиром
Афанасьевичем уже после окончания экспедиций - по полевым записным
книжкам, по письмам-дневникам. Но они строго документальны и
сохраняют дневниковую свежесть восприятия.
Уместно заметить, что феноменальная память Владимира
Афанасьевича - можно сказать, <память восприятия> - неизменно
поражала всех, кто работал с ним.
Ученик его, геолог Б. А. Федорович, рассказывает:
<Ему было 25 лет, когда он изучал Западный Узбой. Когда
Владимиру Афанасьевичу исполнилось 90 лет, я принес ему альбом
фотографий по различным районам Туркмении. Показывая одну панораму, я
спросил - не узнает ли он это место.
- Да как же не узнать? Ведь это Куртышский водопад на Узбое, - и
начал прослеживать все обрывы и скалы.
- А где же куст? Вот здесь, как раз здесь, рос большой куст
саксаула, и на нем сидела какая-то крупная птица.
За 65 лет, за многие годы путешествий память сохранила даже
такие детали!>
Очень хорошо сказал об этой удивительной способности Обручева
его биограф В. А. Друянов:
<Все, что хоть раз попадало на сетчатку его глаз, навечно
застывало в памяти. Небольшие серые глаза непрерывно на протяжении
девяти десятков лет печатали дагерротипы окружающего мира, и в любую
минуту, когда ему было нужно, Обручев вставлял отпечаток в
проекционный аппарат своего мозга>.
ПЕСКИ ТУРКЕСТАНА
Назначение в <аспиранты> совершилось очень скоро. Через несколько
дней Мушкетов представил меня и Богдановича Анненкову. Нам выдали деньги
на закупку снаряжения и прогоны. Мушкетов указал нам, какие инструменты
нужно приобрести, и дал каждому инструкцию по ведению исследований. В
половине июля мы выехали по железной дороге в Царицын*, где сели на
пароход, отправлявшийся вниз по Волге до Астрахани (...). В Астрахани мы
сели на пароход, который ходил по нижнему течению Волги до пристани,
называвшейся <Девять фут>, в ее устье, куда могли приставать пароходы,
совершавшие рейсы по Каспийскому морю (...).
_______________
* В сопроводительном тексте все географические названия даны в
современной транскрипции. В цитатах - в транскрипции В. А. Обручева,
которая не всегда единообразна.
Бакинские промыслы в то время переживали эпоху быстрого развития. По
всем окрестностям Баку бурили скважины в поисках новых нефтяных площадей,
покупали и продавали участки нефтеносной земли, и многие наживались на
этой спекуляции (...).
Черный городок в Балаханах имел очень своеобразный вид: повсюду
