<Кожаный чулок>, <Следопыт>, <Последний из могикан> запомнились на всю
жизнь. Литература на русском языке в эти годы ограничивалась охотничьими
рассказами Майн Рида, которые отец дарил нам. Эти приключения на суше и на
воде в разных странах мне очень нравились. Потом к ним прибавились
сочинения Жюля Верна в русском переводе: <Дети капитана Гранта, <Капитан
Гаттерас>. А еще позже, уже в начале школьных лет, - другие фантастические
сочинения Жюля Верна с описанием подводных лодок, полетов на воздушном
шаре, приключений при путешествии вокруг света в 80 дней и на таинственном
острове оставались моей самой любимой литературой.
Матери я обязан хорошим знанием немецкого и французского языков,
сохранившимся до глубокой старости. Книги на этих языках, не только
специальные по геологии, но и общелитературные, я читаю свободно без
помощи словаря, а по-немецки даже свободно и легко писал (не переводя с
русского, а прямо сочиняя)...
Матери я также обязан знакомством с литературой о путешествиях,
внушившей мне с детства интерес к природе, к чужеземным странам, морям и
народам и побудившей избрать впоследствии специальность
исследователя-путешественника. Я обязан ей также аккуратностью и
добросовестностью в своей работе, которым она научила меня в детстве>.
Весной 1880 года, когда до окончания реального училища оставался
еще один класс, тяжело заболел отец. Его увезли в Петербургский
госпиталь.
Теперь все заботы о семье легли на плечи матери. Три сына,
четыре дочери, старшей из которых десять, а младшей - год. И
половинный оклад больного отца.
Старшие дети почти самостоятельные: восемнадцать, семнадцать,
шестнадцать лет. Уже в школьные годы Владимир Афанасьевич начал
подрабатывать репетиторством. Он мечтал об естественном отделении
физико-математического факультета университета, но реальное училище
не давало права поступления в университет. Нужно было бы еще год
готовиться, чтобы доедать латынь и греческий язык по программе
классической гимназии. Теперь, когда заболел отец, об этом и думать
было нечего. Приходилось примириться с мыслью о поступлении в одну из
высших технических школ. Куда?
<Стремление к путешествиям заставило меня остановить свой выбор на
Горном институте, так как я полагал, что по окончании его я смогу получить
место горного инженера где-нибудь в горах Кавказа, Урала или даже Сибири и
быть ближе к природе, чем в качестве механика или химика на каком-либо
заводе в городе.
Проверочные экзамены в Горный институт происходили в начале сентября,
а в другие технические школы Санкт-Петербурга раньше, в половине августа.
В Горный институт при прошении о приеме нужно было представлять подлинные
документы, а в другие школы принимали копии их. Это давало возможность
подать прошения в несколько высших технических школ на случай неудачи на
экзаменах в одной из них. Я так и поступил - послал оригиналы в Горный
институт, а копии в технологический; и решил держать экзамен сначала в
последний, а потом в горный и поступить туда, куда выдержу. Попасть в
горный было мало шансов, так как туда принимали только 40 человек и
конкурс был жестокий. Предшествующие экзамены в Технологическом институте
покажут, что спрашивают в высшей школе, на что нужно обратить особенное
внимание, а кроме того, если выдержу в технологический, то можно идти на
экзамены в горный совершенно спокойно, что повышает шансы на успех. Эти
соображения вполне оправдались...>
В августе 1881 года Обручев на все пятерки сдал экзамены на
химическое отделение Технологического института, а в сентябре столь
же успешно справился с экзаменами в горном. Какое-то время он
числился студентом двух институтов, а потом окончательно выбрал
горный.
Окончательно? Нет, долго еще оставались сомнения.
В октябре 1881 года умер отец. На какое-то время, пока не
оформили пенсию, семья оказалась совершенно без средств. Да и пенсия
подполковника была, конечно, недостаточна для содержания семи детей.
<В это трудное время, - вспоминает Владимир Афанасьевич, - нам
помогла тетушка Мария Александровна. Она принесла мне денег - из своего
литературного заработка, как она заявила, чтобы я не думал, что она взяла
деньги у Ивана Михайловича Сеченова>.
Сам Владимир Афанасьевич зарабатывал на жизнь, репетируя уроки с
двумя-тремя кадетами военной гимназии. Ежедневно через весь город
приходилось пешком ходить на Петроградскую сторону - денег на
извозчика, естественно, не было.
<Обедал через день, а один день довольствовался вместо обеда бутылкой
снятого молока>.
На втором курсе стало полегче: <Я получил стипендию горного
ведомства, и надобность давать уроки отпала. Но стипендия в 25 рублей в
месяц вынуждала к жесткой экономии. За комнату в компании (то есть за
койку. - А. Ш.) приходилось платить 7 - 8 рублей, обеды стоили до 9 рублей
в месяц и на все остальное - чай, хлеб, масло, стирку, конку и т. п.
оставалось приблизительно столько же>.
Выходные дни Владимир Афанасьевич обычно проводил в семье сестры
матери - воскресные завтраки и обеды хоть как-то дополняли скудное
будничное питание.
К несчастью, общие дисциплины, которые читались на первых
курсах, не увлекали, и Владимир Афанасьевич все более убеждался, что
ошибся в выборе профессии.
Он легко писал стихи, маленькие рассказы, задумал даже целый
роман, где главной героиней должна была, кажется, стать некая
коварная девица, не ответившая ему взаимностью. Несколько
стихотворений Владимир Афанасьевич послал в журнал <Вестник Европы> и
получил от редактора одобрительный отзыв и совет продолжать
литературную работу.
<Отсутствие интереса к наукам, читавшимся в Горном институте, и это
пробудившееся стремление к сочинительству вызвали у меня желание оставить
институт и заняться полностью литературным трудом. Но я не решился
осуществить немедленно эту мысль, так резко менявшую перспективы будущего,
а изложил свои мечты в письме к учителю реального училища А. А. Полозову>.
Кто знает, как сложилась бы жизнь, если бы не добрый, вовремя
поданный совет учителя, специально приехавшего в Петербург, если
после III курса не встретил бы студент Обручев профессора Ивана
Васильевича Мушкетова...
Из неопубликованных воспоминаний Владимира Афанасьевича
Обручева:
<Все-таки экзамены третьего курса я выдержал успешно и по окончании
их принял участие в геологической практике, вернее, экскурсии для
ознакомления с задачами курса геологии. На эту практику все студенты
выехали под вечер по Николаевской железной дороге на станцию Волхов,
расположенную на берегу р. Волхов, где нужно было переночевать, чтобы на
следующий день рано начать пешую экскурсию вдоль берега реки. Для ночлега
были приготовлены комнаты с кроватями в двухэтажном доме. В них было
душно, мы открыли все окна и, конечно, напустили в комнаты массу комаров,
которые очень мешали всем спокойно уснуть. Поэтому чуть свет все студенты
уже вышли на улицу, где разговаривали, смеялись, вообще шумели и находили,
что пора бы начать экскурсию. Но руководитель, профессор И. В. Мушкетов,
приехавший одновременно с нами и занявший одну из комнат, окон не
открывал, спал спокойно и вышел к нам на улицу, свежий и веселый, только в
пять часов утра и сказал нам:
- Это был первый урок геологической практики - заботиться о
спокойствии ночного отдыха, чтобы хорошо работать на следующий день. Вы
напустили в комнаты комаров и поэтому плохо спали. Это нужно иметь в виду
при ночлеге в селениях, а ночуя в палатках, выкуривать из них комаров и
спать с плотно застегнутыми дверными полотнищами.
С Мушкетовым во главе мы направились по дороге, которая вела вниз по
реке вдоль правого берега, довольно крутого и местами представлявшего
скалистые гребни с выходами коренных горных пород. На ходу профессор
рассказывал нам, как отлагаются в морях большие толщи осадков из гальки,
песка, извести, глины, как в них погребаются животные и растения,
обитающие на морском дне и плавающие в воде, как их твердые частицы
сохраняются в толще этих осадков, превращаясь в так называемые
окаменелости, которые можно находить через многие миллионы лет в скалах
горных пород, образовавшихся из этих отложений в воде, и по ним судить о
возрасте данной толщи, так как каждой геологической эпохе соответствуют
определенные виды и роды животных и растений.
- Поищите в пластах известняка, образующих эту скалу, - сказал
Мушкетов, остановившись у одного из выходов горных пород возле дороги, - и
найдете в них, может быть, окаменелости.
Утром нам были розданы геологические молотки, к мы рассыпались по
уступам скалы. Мне удалось очень быстро найти камень, в котором сидело
нечто очень похожее на раковину, и я понес его Мушкетову.
- Вот видите, - сказал он, осмотрев камень, - один из вас уже нашел
раковину брахиоподы спирифер, как будто спирифер аносови, указывающей на
девонский возраст этого известняка. Но чтобы точно определить род и вид
этого животного, нужно его осторожно высвободить из камня, тщательно
очистить и затем искать в книге с описанием разных моллюсков этого рода
наиболее подходящие изображения к тому, который мы нашли. Это уже делается
в кабинете по возвращении с геологической съемки. На дальнейшем пути вдоль
Волхова профессор продолжал рассказывать нам, как на основании состава
горных пород и находимых в них окаменелостей можно определить не только
возраст, но и обстановку жизни и погребения, выяснить, было ли море здесь
глубокое или мелкое, теплое или холодное, узнать, что эти породы были
образованы не в соленом море, а в пресном озере, в спокойной воде или в
полосе прибоя или в дельте.
Он рассказывал нам очень интересно, как поднимаются со дна морей в
виде огромных складок толщи отложившихся в них осадков, превратившихся
постепенно в горные породы, как слагаются из них горные цепи, как работает
дождевая и снеговая вода, образуя ручьи и речки, врезаясь в толщи горных
пород и образуя долины разного типа, которые дают нам глубокие поперечные
разрезы горных цепей и отдельных складок и позволяют подробно изучать их
форму и положение. Он упомянул, что сами горные цепи не вечны, а под
воздействием жары и мороза, ветра и дождя и работы проточной воды
постепенно понижаются и сглаживаются, превращаются в однообразные холмы и,
наконец, в плоские увалы и даже равнины. Как пример, он назвал нам Урал,
на месте которого некогда, много миллионов лет тому назад, тянулся
огромный вечноснеговой хребет, подобный швейцарским Альпам или Андам Южной
Америки. А теперь железная дорога пересекает однообразные холмы у
Екатеринбурга (ныне Свердловск. - А. Ш.) и паровоз переваливает незаметно
через бывшие горные цепи. У некоторых скал мы останавливались, и профессор
показывал и объяснял нам, что и как нужно осматривать и описывать в них,
какой величины и формы отбивать образчики горных пород.
Так прошло несколько часов. День был жаркий, и мы устали, иные
отставали и плелись в хвосте, ничего не слушая. А Мушкетов, несмотря на
то, что он все время говорил и объяснял нам на отдельных скалах, стоя,
нагибаясь и выпрямляясь, был бодр и шел ровным размеренным шагом,
