поднимались ажурные высокие пирамиды буровых вышек, черные от нефти. В них
выкачивали из скважин густую зелено-бурую нефть. В промежутках были
разбросаны такие же черные избушки, в которых жили рабочие, везде чернели
озерки и лужи, наполненные нефтью, и между ними извивались тропинки от
вышки к вышке, от избушки к избушке, также черные, пропитанные нефтью.
Нигде ни дерева, ни даже кустика или пучка зеленой травы; все было черно,
пропитано нефтью, и даже воздух имел специфический нефтяной запах.
Приходило в голову, что если где-нибудь здесь загорится нефть, пожар
должен быстро охватить весь городок, и людям невозможно будет спастись.
Осмотрев несколько скважин, в которых из трубы насоса вытекала
тяжелой струей густая нефть в резервуар в виде нефтяного пруда, и
понаблюдав приемы бурения на одной скважине, где работали смуглые черные
персы в черной одежде, мы отправились в Сураханы на окраине промысловой
площади, на плоских холмах возле морского берега. На одном из них
возвышался храм огнепоклонников - небольшое квадратное здание с
центральным куполом и четырьмя башенками по углам, в которые из земли
попадали горючие газы и прежде горели днем и ночью в виде больших факелов.
В котловине среди холмов стоял дом; в нем жил управляющий этим промыслом,
брат нашего товарища по Горному институту. К нему мы и направились.
Возле дома в фонаре на столбе горел газ, проведенный из земли по
трубе (...).
В Баку нас поразило отсутствие пресной воды. В гостинице нам подали
заметно соленый чай, так как во всех колодцах города и ручьях окрестностей
вода была солоноватая. Но бакинцы так привыкли к соленому чаю, что и вне
Баку прибавляли соль к чаю, который им подавали. Пресную воду добывали в
небольшом количестве перегонкой в аптеках, и она стоила дорого (...).
Из Баку пароход доставил нас в течение одной ночи на восточный берег
Каспийского моря, к пристани Узунада на берегу п-ова Дорджа (...).
Узун-ада состояла из нескольких деревянных домов и амбаров, разбросанных
вокруг небольшой бухты по склонам голых песчаных дюн, покрывавших весь
полуостров и накалявшихся днем под лучами южного солнца.
Скудная растительность на дюнах была уже истреблена людьми и
животными; везде был виден желтый песок; ветер вздымал его тучами, засыпая
мало-помалу дома. Это ужасное место было выбрано для пристани и начала
железной дороги потому, что здесь большой Красноводский залив вдавался
гораздо дальше на восток и сокращал длину рельсового пути километров на
сто по сравнению с Красноводском, расположенным на северном берегу залива.
Можно было представить себе, какова была жизнь работавших в Узун-ада,
среди этих голых сыпучих песков, во время сильных бурь осенью, зимой и
весной и в период летней жары. В Узун-ада приходилось доставлять все,
начиная с пресной воды.
Мы провели на пристани несколько часов в ожидании отхода поезда; нам
казалось, что мы попали в Сахару, и даже неоднократное купанье в теплой
воде залива давало мало облегчения. Мы все-таки облазили несколько дюн в
стороне от построек, чтобы познакомиться с этим авангардом песков
Кара-кум, выдвинутым на берега Каспия. Мы впервые видели такие огромные
скопления сыпучего песка.
Поезд отходил вечером, и путь до г. Кызыл-арвата, где было управление
постройки железной дороги, мы не видели, так как проехали его ночью. Этот
городок называвшийся в переводе на русский язык <Красная женщина>, состоял
из деревянных и глинобитных домов и домиков, разбросанных вокруг вокзала
(...).
На юге, в нескольких километрах от города, возвышались скалистые горы
первой цепи Копет-дага, а на севере, за железной дорогой, расстилалась
выжженная солнцем полынная степь до горизонта, где желтели пески Кара-кум
(...).
В мою задачу входило изучение песков Кара-кум, их подвижности и
водоносности, особенно по южной окраине, где пески окаймляли пояс
небольших оазисов с городами и линией железной дороги вдоль подножия гор
Копет-дага от Кызыл-арвата до р. Теджен. Поэтому я наметил маршрут вдоль
этой окраины с заездами то в глубь песков, то в глубь оазисов (...).
В назначенный мною день отъезда явились два казака верхами и привели
еще двух лошадей - верховую и вьючную. Последняя под вьюком, вероятно, еще
не ходила; с трудом наложили на нее мои сумы, которые пугали ее своим
объемом и ярким цветом. Едва мы тронулись в путь, эта лошадь начала бить
задними ногами и подниматься на дыбы, чтобы сбросить вьюк, который ничем
не был прикреплен. Это удалось ей очень скоро; сумы полетели на землю, а
лошадь удрала в свою конюшню. Ее вернули и опять завьючили, но мой чайник
при падении сум уже пострадал: носик раскололся, а бок был вдавлен.
Все-таки поехали; лошадь после нескольких попыток снова сбросить вьюк
успокоилась, и мы быстро миновали городок и направились по караванной
дороге на север в Хиву (...).
Пустыней в точном смысле слова пески Кара-кум назвать нельзя, так как
они были покрыты растительностью, хотя и не в виде сплошного ковра, а с
многочисленными промежутками, в которых обнажался голый песок. Последний
покрывал и все дно ложбины, по которой шла дорога. Растительность состояла
из кустов и трав. Среди кустов было больше всего кандыма в виде зарослей
тонких, почти безлистных веточек, образовавших редкую щетину, или кустов с
ветвистой кроной, высотой в 1 - 2 м. На них уже созрели плоды - шарики,
покрытые густыми щетинками, очень упругие и перекатывавшиеся по
поверхности песка при малейшем ветерке. Часто виден был песчаный саксаул в
виде кустов с неровными ветвями или деревьев в 2 - 3 м высоты с корявым
стволом и длинными, висячими вниз зелеными веточками, кое-где усаженными
крошечными листочками. Эти виды растений поражали отсутствием листвы,
функции которой в этом сухом и жарком климате, очевидно, заменяли зеленые
веточки, мягкие и сочные, то есть содержавшие влагу, необходимую для жизни
и роста, но слабо испарявшие ее благодаря своей ограниченной поверхности.
Из трав обращали на себя внимание злак селин, росший отдельными толстыми и
длинными пучками, хорошо выдерживающими засыпание песком, и какая-то
мелкая травка, вероятно, песчаная осока (...).
Остановившись на гребне одной высокой гряды, я увидел, что и далее до
горизонта местность имеет тот же характер, то есть состоит из длинных и
высоких песчаных гряд, вытянутых с северо-северо-востока на юго-юго-запад
и отделенных друг от друга долинами. В общем картина была
утомительно-однообразная как по формам поверхности, так и по
растительности (...).
Итак, я убедился, что пески Кара-кум не пустыня, так как они покрыты
растительностью - травами и кустами, даже небольшими деревьями, хотя и
мало разнообразными. А кроме того, они не лишены и животной жизни. Я
заметил красивую саксаульную сойку, быстро бегавшую по голым песчаным
площадям и прятавшуюся в кустах, мелких птичек, вероятно славку, и
пустынных чекана и бегунка, порхавших по кустам. По песку перебегали
ящерицы, одни полосатые, другие пятнистые, но все настолько похожие по
своей окраске на цвет песка, что прижавшуюся к поверхности его неподвижную
ящерицу нельзя было заметить. Ползали большие черные жуки, пробегали
жужелицы. Два раза из-под куста выскакивал заяц и мчался вверх по склону,
быстро скрываясь за гребнем. На юг пролетела пара ворон. Присматриваясь к
поверхности голых песчаных площадок, можно было заметить следы,
оставленные разными животными - лапками зайцев и лисиц, разных птиц,
ящериц, ножками жуков; иногда попадался извилистый желобок, слегка
вдавленный ползшей змеей. Ветерок, конечно, быстро заметал эти следы,
хорошо заметные в тихую погоду. Казаки сообщили, что в песках нередко
попадаются джейраны (антилопы), но очень пересеченная местность сильно
затрудняет охоту на них - они слишком быстро скрываются, перебегая через
песчаные гряды. Встречаются и волки, и в камышах по низовьям рек Теджена и
Мургаба много кабанов (...).
Мы ехали до полудня вдоль окраины песков на восток и остановились для
отдыха вблизи колодца и туркменской юрты. Сварили чай, позавтракали
холодным мясом, оставшимся от ужина, и сухим хлебом. Солнце пекло; тени не
было нигде, так как на окраине песков крупных кустов нет, а в окрестностях
каждого колодца, где живут кочевники, растительность вообще сильно
страдает от пастьбы скота и порубки кустов на топливо. Таким образом,
человек также препятствует зарастанию и закреплению песков Кара-Кум.
По этой окраине можно было наблюдать наступление песков на степь.
Грядовые пески теряли здесь свой правильный рельеф. Вместо гряд видны были
отдельные холмы, почти лишенные растительности и часто представлявшие
настоящие барханы, которые по форме похожи на сплющенную копытную кость
лошади или серп луны. Один склон, обращенный в сторону господствующих
ветров, т. е. наветренный, всегда пологий, и песок на нем настолько
уплотнен, что нога пешехода оставляет очень слабый след. По этому склону
легко поднимаемся на плоскую вершину также с уплотненным песком, за
которой круто падает подветренный склон, состоящий из рыхлого песка; здесь
нога глубоко вязнет. В обе стороны от вершины по направлению ветров
выдвигаются рога бархана, постепенно понижающиеся, с одинаковыми склонами
и острым гребнем также из рыхлого песка. Под воздействием силы ветра
барханы передвигаются; песчинки переносятся порознь и струйками вверх по
пологому наветренному склону через вершину и скатываются по крутому
подветренному вниз; одновременно другие на боках бархана переносятся вдоль
его рогов. Так мало-помалу, песчинка за песчинкой, весь материал бархана
передвигается по направлению ветра (...). Барханы на окраине песков имели
различную величину, достигая от 1 - 2 до 4 - 5 метров высоты (...).
Ветры не всегда дуют в одном направлении, и ветер противоположного
направления не только останавливает передвижение бархана, но и изменяет
его форму. Рога у него сокращаются; ветер уносит их рыхлый песок; крутой
подветренный склон, сделавшийся наветренным, сглаживается, становится
более пологим; гребень передвигается по плоской вершине в обратную
сторону, и если противоположный ветер дует достаточно долго, бархан, так
сказать, переворачивается; на месте крутого склона образуется пологий, а
крутой и рога появляются на месте пологого. Поэтому по форме бархана
всегда можно определить, с какой стороны дули в последнее время ветры и
какой они были силы или продолжительности.
На наветренных склонах барханов часто можно видеть мелкую рябь,
представляющую многочисленные маленькие гребешки в 1 - 3 сантиметра
высоты, разделенные плоскими ложбинками. Эти гребешки располагаются
поперек направления ветра и представляют в миниатюре несколько извилистые
барханные гряды с более пологим наветренным и более крутым подветренным
склонами (...). Эту рябь на барханах создают ветры небольшой силы (...).
Теперь нужно познакомить читателя со степью, которая занимает более
или менее широкую полосу между первой цепью гор Копет-дага и окраиной
песков.
Эта степь имеет слабый, но достаточно заметный уклон на север, от гор
к пескам, так как создана из рыхлого материала - валунов, гальки, гравия,
песка и ила. Постоянные водные потоки в виде речек и ручьев и временные,
образующиеся при таянии снегов на горах и при сильных дождях, выносят этот
материал из гор и постепенно отлагают его у их подножия. Геологи называют
такие отложения <пролювием>.
Растительность степи не везде одинакова. Вблизи подножия гор, где
