Мы шли по подобной же местности с рощами, зарослями кустов, сухими
руслами и песчаными буграми до ставки торгоутского князя Бейли-вана в
урочище Хара-сухай.
Возле этой ставки мы простояли три дня, занятые переговорами с
князем, мальчиком лет 15, которого я посетил (...). Я хотел получить
проводника для прямой дороги в г. Фу-ма-фу в Алашани, чтобы пересечь
совершенно неизвестную пустынную местность к востоку от Эцзин-гола. Но
князь и его советники заявили, что по этой дороге давно никто не ходит
из-за пятисуточного безводного перехода и огромных сыпучих песков. Один из
советников, старый лама, рассказал, что давно, когда он был еще мальчиком,
по этой дороге из Фу-ма-фу пришел китайский купец, еле спасшийся со своими
спутниками, потерявший всех животных и бросивший товары в песках. Я
предлагал дать двум проводникам высокую плату, но это не соблазнило
никого; торгоуты сказали, что зимой можно было бы сделать попытку, взяв
лишних верблюдов с грузом льда и рассчитывая встретить скопления снега. Но
теперь было еще слишком тепло, и даже взяв воду в бочонках для людей и
надеясь, что верблюды выдержат 5 суток без воды, мы должны были бы иметь в
виду, что потеряем всех лошадей в песках. Уверяли, что давно уже сношения
с Алашанью происходят кружным путем: северным, через Центральную Монголию,
или южным, вдоль подножия гор (...). Северный позволял пройти в совершенно
неизвестную часть Монголии (...). Он очень удлинял мой путь в Восточный
Тибет, но времени и средств было достаточно, и я решился на этот вариант
(...).
8 октября мы двинулись дальше, но (...) на следующее утро выяснилось,
что монгол Абаши, недомогавший уже в Хара-сухае, заболел: у него был
сильный жар, все лицо вздулось и покрылось волдырями. Больной сам
подозревал, и Цоктоев подтвердил, что это была оспа, которой Абаши
заразился, очевидно у торгоутов выше по Эцзин-голу, когда заезжал к ним
пить чай. Везти больного дальше в безлюдные места было рискованно.
Пришлось нанять ему отдельную юрту, обеспечить уход, оставить лошадь для
возвращения в Су-чжоу и письмо к Сплингерду с просьбой помочь ему
вернуться в Цайдам к Курлык-бейсе. Молодой тюрк, нанятый в Сучжоу, который
почти не знал ни по-китайски, ни по-монгольски и которому Абаши служил
переводчиком, тоже отказался ехать с нами дальше, получил расчет и остался
при больном.
Таким образом я сразу лишился двух рабочих и остался с одним
Цоктоевым. Но сидеть на Эцзин-голе и ждать полного выздоровления Абаши
было невозможно. Тогда пришлось бы отменить путешествие в Центральную
Монголию (...). И я предпочел идти дальше с одним Цоктоевым и новым
проводником, рассчитывая помогать им при вьючке верблюдов, разбивке лагеря
и других работах по мере времени и сил.
Эцзин-гол, прорвав Боро-ула, делится на три рукава - Мерин-гол,
Ихэ-гол и Кунделен-гол. Хара-сухай расположен на первом, самом западном
рукаве. Мы вскоре пересекли его; вода сохранилась только отдельными
лужами, но проводник уверял, что три раза в году - в середине весны, лета
и осенью - воды бывает столько, что брод возможен не каждый день. Миновав
рукав, мы шли целый день по площади между двумя разошедшимися рукавами
Эцзин-гола, представлявшей то возвышенные пустынные площадки, то
понижения, занятые речными отложениями с более обильной растительностью.
Кое-где попадались рощи, но небольшие, а тополя явно обнаруживали признаки
вырождения. При высоте всего в 4 - 6 м стволы толщиной в обхват были
покрыты очень толстой, растресканной и покоробленной корой, а древесина
представляла пучки спирально скрученных волокон; ветви и сучья короткие,
очень толстые у основания и быстро утонявшиеся к концам; листвы очень
мало, и вообще было ясно, что вследствие недостатка воды или засоления
почвы развитие древесины идет в ущерб развитию листового покрова. Все чаще
попадались мертвые и умирающие деревья, уродливые кривые стволы которых с
огромными наростами и короткими толстыми ветвями представляли своеобразную
особенность пейзажа в низовьях Эцзин-гола, напоминая изваяния
фантастических людей и животных. Молодых деревьев не было видно; было
также много мертвых кустов и деревьев саксаула. Приходится думать, что
прежде местность была лучше орошена, уровень грунтовых вод был выше, а
теперь он понизился и деревья вымирают (...).
На пути из Ордоса нам опять пришлось видеть, как с севера надвигается
без ветра густая пыль, окутывающая всю местность, и как потом начинается
ветер. Нужно упомянуть, что зимой морозы слабые, воздух сухой, снегопад
незначительный. В Центральной Монголии мы еще видели снег в виде
несплошного и тонкого покрова преимущественно во впадинах и на
подветренных склонах, но уже в долине Желтой реки и на всем пути по Ордосу
(...) снега не было, хотя температура часто была ниже нуля и речки были
покрыты льдом. Таким образом, ветер везде находит материал для вздымания
пыли. На плато дороги по лессу были совершенно сухие и пыльные, что
облегчало проезд; летом во время дождей эти дороги были бы гораздо хуже
(...).
Оставив Сан-ши-ли-пу, мы вскоре свернули в боковую долину притока р.
Да-хэ и по ней поднялись на поверхность лессового плато, которое здесь, на
протяжении более 50 верст по нашему пути, совершенно не расчленено
глубокими долинами. Этот почему-то уцелевший от размыва большой участок
плато представлял совершенную равнину абсолютной высоты около 1300 м (от
300 до 400 м над дном речных долин, ограничивающих его с севера и с юга),
покрытую пашнями, кое-где небольшими рощами или отдельными деревьями и
фанзами. Только кое-где видны неглубокие овраги, очевидно, верховья более
значительных, остававшихся в стороне; и здесь, в обрывах лесса, ютились
пещерные жилища китайцев. Но так как таких мест было мало, а население
достаточно густое, то мы увидели еще один тип пещерных жилищ, не
замеченный нами нигде больше в Китае. Едешь по равнине и вдруг видишь, что
несколько в стороне от дороги из какой-то кочки среди пашни вьется дымок.
Подъезжаешь к нему, чтобы выяснить это странное явление, и что же
оказывается? В равнине вырыта квадратная или прямоугольная яма в несколько
сажень ширины и 2,5 - 3 сажени глубины, и в ее отвесных стенках видны
жилища того же типа, как и в естественных обрывах лесса: одни жилые,
другие для животных и для хранения соломы, хлеба. Устья этих тоннелей
закрыты кладкой из сырцового кирпича с окном и дверью или открыты. На дне
ямы можно видеть кур, телегу, копну соломы, людей. Спуск в каждую жилую
яму представляет круто наклонную выемку в лессе, переходящую глубже в
тоннель. Лесс, добытый при рытье ямы и спуска в нее, не свален кучами, а
рассеян по пашне, так что яма ничем не ограждена, и это жилье замечаешь,
только подъехав к нему близко. Возле ямы на пашне обыкновенно выглажена
площадка для молотьбы хлеба, иногда сложены солома и удобрение (...).
Среди этой равнины расположен довольно большой город Си-фу-чен, в
котором также имеются жилища в ямах. Воду на равнине достают из глубоких
колодцев. На постоялом дворе, где мы ночевали, колодец имел около 36 м
глубины (...).
Прежде чем покинуть страну лесса, с которой мы достаточно
познакомились, (...) нужно рассмотреть вопрос о происхождении этой почвы,
характеризующей весь Северный Китай (...). Наблюдения над ее
распределением и распространением в Северном Китае привели меня к выводу,
что лесс состоит из пыли, образовавшейся в пустынном сухом климате
Центральной Азии при процессах выветривания горных пород, вынесенной
оттуда ветрами и отложившейся в условиях более влажного климата в Северном
Китае. В Центральной Азии сухой климат с его резкими колебаниями
температуры, летней жарой, зимними морозами при скудости или отсутствии
растительности, защищающей склоны возвышенностей, обусловливает быстрое
выветривание, распадение горных пород на их составные части и образование
мелких продуктов этого распада - песка и пыли. Такой же материал дают
отложения крупных рек, теряющихся в пустыне, и выносы временных потоков,
вытекающих из многочисленных гор и холмов, а также почва широких долин,
слабо защищенная растительностью от действия ветра, и плоские берега озер
и озерков, периодически сокращающихся. Частые и сильные ветры, дующие в
Центральной Азии и направленные главным образом от внутренней части к ее
окраинам, выносят песок и пыль к последним.
Песок, как более крупный, тяжелый материал, передвигается медленнее и
остается еще в пределах Центральной Азии в виде скоплений сыпучих песков,
образующих, как мы видели, большие площади в Ордосе, вдоль Желтой реки, в
южной Алашани, на р. Эцзин-гол и перед хр. Хара-нарин-ула в Центральной
Монголии, то есть уже вблизи окраин Центральной Азии. Легкая пыль уносится
дальше; она поднимается высоко в воздух и переносится целыми тучами; о
надвигании пыльных туч впереди ветра мы упоминали не раз. Пыль поднимают с
поверхности почвы и утесов не только ветры, но и вихри. В жаркие дни можно
видеть, как то здесь, то там внезапно образуется вихрь в виде спирально
поднимающейся вверх струи воздуха, которая засасывает пыль, песчинки,
кусочки высохшей травы и другого мусора и, быстро крутясь, несется по
степи или пустыне и, наконец, рассеивается; часть поднятого вихрем
материала падает назад, но мелкая пыль плавает в воздухе очень долго.
Такие вихри можно видеть и у нас в летние дни, но в Центральной Азии они
представляют обычное явление; о них писал уже Пржевальский и дал даже
рисунок вихрей разной формы.
За пределами Центральной Азии климат меняется; здесь больше
атмосферных осадков, ветры ослабевают, встречаясь с противоположными
воздушными течениями и высокими горами, пыли в воздухе меньше. Здесь и
растительность гуще в виде травы и мелких кустов, сплошь покрывающих
почву. Пыль садится на растения, а с них стряхивается ветром и смывается
дождями на поверхность почвы, где она уже защищена от уноса. Это
происходит из года в год целые столетия и тысячелетия, и пыль, накопляясь,
уплотняясь и скрепляясь корнями растений, превращается в лессовую почву, в
которую проникает дождевая вода и в которой происходят химические и
механические процессы, создающие структуру лесса. И так как климат
Центральной Азии и Северного Китая существенно не менялся уже много
тысячелетий, то неудивительно, что из этой пыли, образовавшей в течение
года слой меньше миллиметра, в конце концов создались толщи в десятки и
даже сотни метров (3 - 4), которые скрыли совсем или смягчили неровности
рельефа, существовавшего ранее в Северном Китае.
(...) между Калганом и Пекином, где тянется несколько горных хребтов,
разделенных более или менее широкими долинами, лесс покрывает дно
последних и поднимается высоко на склоны, только смягчая рельеф. В
провинции Шань-си, где местность представляла плоскогорье, более или менее
расчлененное размывом, лесс засыпал все долины и поверхность плоскогорья и
почти скрыл рельеф. А на южной окраине Ордоса и в соседней части провинций
Шань-си и Гань-су из лесса сложено уже целое плато, и толща его близ
окраины пустыни Ордоса с его песками достигает 400 - 500 м, но на юг с
удалением от источника пыли постепенно уменьшается до 300, 200 и 100 м.
Здесь лесс создал новый рельеф - пылевой хребет - увал, под которым
глубоко скрыт древний рельеф страны.
Но во всех этих областях бывают дожди, и накопление лесса идет рука
об руку с его размывом; в толщи лесса врезываются рытвины, овраги и
