продолжалась почти четверть века.
Эдуарда Зюсса по праву считают одним из основоположников
современной геологии. Его многотомную монографию <Лик Земли>
сравнивают с такими эпохальными трудами, как <Космос> Александра
Гумбольдта и <Происхождение видов> Чарлза Дарвина.
Как раз в те годы Зюсс готовил к печати том, посвященный Азии, и
Владимир Афанасьевич еще в рукописях, корректурах посылал ему свои
рефераты, статьи, карты. К сожалению, мы не можем процитировать
письма Обручева: архив прославленного австрийского геолога погиб во
время второй мировой войны. Но в архиве Владимира Афанасьевича
сохранились письма Зюсса, которые дают представление о содержании их
переписки, о вкладе Обручева в Азиатский том монографии.
3 а п р е л я 1893 г о д а: <Вашим любезным письмом из Пекина от 9
января Вы доставили мне большую радость и сообщили весьма интересные
сведения.
Я благодарю Вас сердечно, что Вы в этой дали сохранили память обо
мне, и радуюсь Вашим выдающимся достижениям...
Теперь я составляю карту основных линий азиатской горной системы, и
любое любезное сообщение имеет для меня величайшее значение... Я пожелаю
Вам счастливого выполнения работ Вашей великой экспедиции. Я не знаю, где
это письмо Вас застанет, но будьте уверены, что Ваши коллеги-геологи
следят за Вашими работами с большим интересом и сердечным признанием>.
17 я н в а р я 1894 г о д а: <Эти строки имеют целью с
благодарностью подтвердить получение Вашего столь содержательного письма
из Сучжоу от 2 - 4 сентября... Раньше чем через год я не опубликую своего
труда, но Ваши любезные сообщения позволили мне в процессе моей работы
находиться все время на высоте современных исследований Азии... Мне
хочется поблагодарить Вас от всего сердца и пожелать счастья в
исследованиях Наньшаня, которые, несмотря на все путешествия
предшествовавших ученых, столь плодотворны, что обеспечивают Вам
заслуженное и выдающееся место в истории географии в ряду исследователей
Центральной Азии на все времена. Вы достигли этой цели в молодые годы, и
наша наука должна еще многое ожидать от Вас. Я бы хотел, чтобы Вы повсюду,
на Вашей родине и вне ее, получили признание, которое Вы заслужили своими
выдающимися работами>.
5 н о я б р я 1894 г о д а: <Вчера мне было очень приятно получить
через Пекин Ваше любезное письмо из Сучжоу... Надеюсь, что Вы уже
счастливо достигли Петербурга. Там, конечно. Ваши специалисты не откажут
Вам в том признании, на которое Вам дают право Ваши исключительные
достижения. Между исследователями Центральной Азии теперь имя Обручева
будет во все времена называться в числе первых, и своим путешествием Вы
создали славу не только себе самому, но и Вашему народу...
Тем, что Вы дали одной из крупных азиатских цепей мое скромное имя.
Вы доставили мне большую радость и отметили столь особенным отличием, что,
по правде, я не знаю, как Вас благодарить, чтобы выразить вполне мои
чувства. Я рассматриваю это как величайшую честь для себя и как ценнейшую
награду, подобной которой я до сих пор еще не получал. Она будет в моей
старости высоким поощрением за истекшие годы моей работы>.
2 м а я 1896 г о д а: <После того как я недавно так нерешительно
спрашивал Вас о связи Хамар-Дабана и Саянского хребта к югу от Байкала, я
обязан Вам сегодня сообщить, что мне после долгих поисков удалось найти
молодого человека, который хорошо говорит по-русски и немецки, так что при
его помощи я ознакомлюсь с русской литературой... Мне теперь многое
сделалось ясным, что я раньше не понимал. С удивлением слежу я за
объяснениями Черского и Чекановского и счастлив разнообразными данными, в
то время как до сих пор был ограничен сведениями из скудных немецких и
французских резюме.
Ваши любезные письма о Забайкалье имеют для меня еще большее
значение; наконец-то исполнились мои многолетние стремления, долго
остававшиеся без результата, - ознакомиться с замечательными трудами
русских специалистов. Конечно, это требует терпения и времени, но я каждый
день все глубже проникаю в сущность предмета, и интерес мой растет с
каждым отрывком>.
22 и ю н я 1898 г о д а: <Я получил Ваше содержательное письмо от
12/24 мая и недоумеваю, как я должен выразить Вам свою благодарность за
столь обильные и любезные сообщения...
Ваше послание не могло прийти более своевременно: я только что
заказал в Лейпциге вычертить речную сеть части Центральной Азии... и
подготовить ее гравировку, чтобы нанести главные линии. А теперь я получил
Ваши важнейшие дополнения.
Так как Вы любезно обещаете мне, что осенью Вы предполагаете прислать
еще дальнейшие сообщения о Чите, то я решил окончание моей карты отложить
до этого времени; то, что Вы сообщаете об отклонении разлома Яблонового
хребта в направлении Малханского хребта, так интересно и неожиданно, что
каждая новая деталь будет важна>.
3 с е н т я б р я 1898 г о д а: <Я принял полностью Ваши взгляды
на дизъюнктивные линии в этой области и позволил себе нанести большую
часть Ваших линий на карту основных структурных линий Внутренней Азии,
которая находится в работе... С величайшим интересом ожидаю Ваши
дальнейшие любезные сообщения...>
4 а в г у с т а 1899 г о д а: <Последние присланные мне
корректурные листы <Китая> долго ждали меня, так как я сам совершил
маленькую поездку...
Можете ли Вы сообщить мне на открытке, лежит ли вулкан Мушкетова или
вулкан Обручева к западу от Витима? Я отметил только, что по обе стороны
колена есть по вулкану>.
14 о к т я б р я 1899 г о д а: <Вы мне опять доставили много
радости. Прежде всего я должен поблагодарить за доклад и карту.
...Во-вторых, спасибо за новые корректурные листы. Я очень рад, что у меня
есть Алашань...
Благодарю также за интересный китайский лист XXI. Когда я получил
его, я был несколько удивлен формой Сулайхэ и искаженным южным очертанием
Бейшаня. Ваше любезное письмо успокоило меня. Гранитную топографию я также
получил и благодарю за нее>.
13 ф е в р а л я 1900 г о д а: <Вы так любезны и дружественны ко
мне, что все мое письмо должно превратиться в благодарность. Я благодарю
Вас сердечно за конец (корректур) 1-го тома <Китая>, с окончанием которого
я сердечно поздравляю, так же, как с началом 2-го, а также в высшей
степени важным забайкальским отчетом. Сейчас я погрузился целиком в
альпийскую главу... Мне очень желательны Ваши дальнейшие сообщения о
Хингане>.
17 а в г у с т а 1900 г о д а: <Только что я получил листы 43 - 54
великолепного второго тома и сердечно благодарю. Ваш прекрасный
опрокинутый профиль Алашаня в т. 1, а также все вплоть до Ланьчжоу я
тщательно изучил. Ваши карты и, в частности, карта лессовой области
Наньшаня были мне чрезвычайно полезны. Не будет ли это чересчур неучтиво с
моей стороны, если я попрошу прислать какой-нибудь использованный оттиск
карт к этим последним таблицам>.
6 ф е в р а л я 1901 г о д а: <Я только что получил Ваши последние
листы корректуры и таблицы и тороплюсь поблагодарить Вас. Вам удалось
путем этой большой и серьезной работы уже в молодые годы стать в ряды
важнейших исследователей Азии, оказать большие услуги нашей науке,
повысить признание научной работы Вашей родины и обеспечить себе
благодарность и высокое признание со стороны всех специалистов... Теперь
никто не может говорить о структуре этой большой части света без того,
чтобы не назвать Ваше имя>.
Многие годы спустя академик Вернадский, вспоминая свои встречи с
Зюссом, напишет академику Обручеву: <От него я слышал, что он считал
том, посвященный России, больше Вашим, чем своим>.
Надо только исправить небольшую ошибку Вернадского - том, о
котором говорил Зюсс, был посвящен Азии в целом...
Вернувшись в ноябре 1894 года из Китая, Владимир Афанасьевич
недолго пробыл в Петербурге. Уже в мае всей семьей вновь выехали в
Иркутск - вновь пароходами по рекам, вновь по Сибирскому тракту.
Уже начиналась постройка Транссибирской железной дороги, и
Владимир Афанасьевич, оставаясь геологом Иркутского горного
управления, был назначен начальником Восточносибирской горной партии,
которая должна была обследовать будущую трассу.
Четыре следующих полевых сезона прошли в маршрутах по Южному
Забайкалью - до устья Шилки включительно. Вместе с двумя помощниками
Обручев провел планомерную, хотя и не детальную, геологическую
съемку; были описаны главные месторождения полезных ископаемых -
золота, железа, угля, который в первую очередь требовался для
строящейся железной дороги.
Конечно, Обручева интересовали и общие вопросы геологии
Забайкалья. Как считал Зюсс, весь этот район представляет собой некий
первичный участок земной коры - <Древнее темя Азии>. Геологические
данные, собранные к тому времени, свидетельствовали о полном
отсутствии морских отложений в этом районе. Следовательно, высокое
нагорье Забайкалья за всю геологическую историю никогда не
затоплялось морем. По мнению Зюсса, при позднейших складчатых
движениях к этому нагорью присоединялись более молодые горные цепи -
алтаиды, которые постепенно наращивали площадь Азиатского материка.
Подытоживая собственные наблюдения в Забайкалье, Обручев писал:
<Отсутствие палеозойских морских отложений позволяет думать, что вся
область после образования складок из архейских (то есть древнейших) и
метаморфических пород осушилась, больше не затоплялась морем, а
подвергалась разломам, которые расчленили ее поверхность на возвышенности
(горсты) и впадины (грабены). По трещинам разломов в разное время
прорывались вулканические излияния. Во впадинах некоторое время
существовали большие озера, в которых отложилась угленосная толща; она
была нарушена только слабыми складкообразовательными движениями, а больше
- разломами, по которым изливались базальты. В четвертичное время во
впадинах опять образовались большие озера, воды которых заливали склоны
горных цепей на значительную высоту; они представляли целую сеть, имевшую
сток в Байкал, уровень которого стоял значительно выше современного, что
обнаружил уже Черский. По этой сети озер в Байкал могли пробраться жители
моря: тюлень, губка и др., появление которых в пресном озере,
расположенном среди обширного материка, иначе трудно объяснить.
В общем, наши наблюдения в Селенгинской Даурии как будто подтвердили
вывод Черского относительно большой древности этой области, отсутствия в
ее пределах палеозойских и более молодых морских отложений и ее вхождение
в состав высокого плоскогорья, которое с востока... ограничено Яблоновым
хребтом; было выяснено большое развитие угленосных третичных и
четвертичных отложений, а высокое залегание последних на склонах
согласовалось с его выводом о прежнем, более высоком уровне Байкала. Среди
новых данных наибольшее значение имели наблюдения относительно
распространенных разломов и вертикальных движений земной коры, создавших
современный рельеф, а также связанных с ними излияний вулканических пород
(...).
На основании всех имеющихся данных нужно думать, что Селенгинская
