Кружка улыбнулся и кивнул.
- Да нет, смеюсь. Каждый понедельник мне приносят воскресный номер
"Нью-Йорк тайме", я читаю про Эфиопию, про Средний Восток, про Ирландию
и Восточную Европу - про весь ваш мир. И я смеюсь. - Он все еще улыбался
кривой улыбкой.
Только тут он наконец заметил, какое впечатление производят его
слова.
- Но вы кончили обедать. Есть вещи и получше, чем слушать мои
россказни. Вы еще не знакомы со здешними играми? - Он показал в угол
комнаты.
Двое маленьких смуглых человечков метали что-то похожее на
стилизованные вилки в истыканную остриями деревянную мишень. Остальные
записывали углем очки на побеленной стене. Потом на отметку, с которой
нужно было бросать, вышла вторая пара - человечки сняли с себя пояса,
раскрутили их и бросили в мишень. Пояса взвились в воздух, и их
вилкообразные концы - пряжки, как догадалась Бидж - вонзились в дерево
рядом с центром мишени. Маленькие человечки подбежали к ней, чтобы
рассмотреть, чей бросок точнее.
- Здорово, правда? - с гордостью сказал Кружка. - Я сам придумал
такие пряжки на пояса. Теперь они стали модны, и я не успеваю
удовлетворять спрос - делаю пряжки двадцати разных размеров и четырех
цветов. Их можно заказать. - Он с надеждой посмотрел на студентов, потом
вздохнул. - Ну что ж, может быть, кто-нибудь из вас потом и надумает.
Человечки препирались, измеряя мишень пальцами. К ним подошел один из
тех, кто вел счет очкам, сложил руки на груди и что-то сказал. Сказанное
вызвало возмущение одного из спорщиков: он запрыгал на месте и
заверещал, как белка.
- Они ведь играют на деньги, правда? - вежливо спросила Анни.
- Совершенно верно, - с готовностью ответил Кружка. - Кроме того,
взимается небольшая плата за использование мишени и других
приспособлений и штраф в пользу заведения за нарушение правил.
Остальные болельщики тоже сгрудились вокруг спорящих, вереща не менее
громко. Волосы у маленьких человечков распушились, как шерсть дерущихся
котов. Все, кто был в зале, придвинулись поближе, с интересом наблюдая.
- Наши игры всем идут на пользу, - быстро сказал Кружка. - В них
вырабатывается взаимодействие и закаляется характер. Одну минуту.
Мелина, - окликнул он девушку-фавна, - подмени меня.
Он направился к мишени, около которой маленькие человечки с воплями
наскакивали друг на друга.
К столу, за которым сидели студенты, подошел Конфетка:
- Развлекаетесь?
- Вовсю, - громко ответил Дэйв. - Не перестарайтесь, - поморщился
Конфетка. - Ты должен быть в форме к завтрашнему утру. - Конфетка
похлопал себя по карману. - Кружка сказал мне, где нас будет ждать твой
клиент.
Дэйв икнул.
- Клево!
Конфетка покачал головой и снова ушел наверх. Мимо стола прошла
девушка с глазами лани. Дэйв ухмыльнулся:
- Эй, Бемби, хочешь порезвиться?
Девушка оглянулась, смущенная и испуганная. Бидж поморщилась; ей
захотелось ободрить бедняжку. Дэйв только расхохотался.
Парень-олень в футболке Сан-Францисского университета заслонил собой
девушку и встал перед Дэйвом, нагнув голову и гневно глядя на обидчика.
- Эй, а вот это уже совсем не клево, брат! - Презрительное "брат"
прозвенело как пощечина.
Дэйв смущенно потер подбородок, глядя на руки человека-оленя. Тот не
сжал кулаки, но рога его были угрожающе опущены, и Бидж поняла, что он
готов напасть. Рога, которые раньше выглядели смешным украшением,
блестели в свете масляной лампы всеми своими восемью отростками, острыми
как бритвы.
Ли Энн спокойно встала за спиной Дэйва. Ее рука, заметила Бидж,
скользнула в кармашек рюкзака.
Подошли еще два человека-оленя.
Перед ними внезапно вырос Кружка:
- Ну и как дела? - Он быстро оглядел всех. - По-моему, пора поиграть.
Что выберете - мишень или ловилки?
- Ловилки, - немедленно откликнулся человек-олень. - На близком
расстоянии, и каждый выбирает себе противника сам. - Однако ярость его
уже угасла.
- Значит, играем в ловилки. - Кружка повернулся к Дэйву. - Молодой
человек, вам следует знать, что у нас принято играть на деньги. Таково
правило. Вы не возражаете?
Студентки с надеждой посмотрели на Дэйва, ожидая, что он откажется.
- Ясное дело! - Дэйв пил уже третью кружку. - Почему бы не
попробовать?
- Прошу меня извинить: я не играю на деньги, - быстро сказала Анни.
- Да что там! - Дэйв отломил шестую часть монеты и швырнул на стол. -
Я плачу за нее - этого хватит? Кружка поднял бровь:
- Очень щедро с вашей стороны. - Он подал сигнал, и желающие играть
стали отодвигать столы.
Дэйв и человек-олень оказались лицом к лицу, смущенно глядя друг на
друга.
- Извини, - сказал Дэйв, - я не хотел быть грубым.
- Ладно, - ответил человек-олень, - с кем не случается. Тебя как
зовут?
- Дэйв. А тебя?
Человек-олень издал тихий трубный звук, потом поправился:
- В Сан-Франциско меня называли Руда. Дэйв протянул ему руку. Руди
пожал ее, сделав одновременно как бы кивок назад. Бидж вспомнила, что
обычай пожимать руку возник из готовности показать, что у тебя в руке
нет оружия; Руди же явно показывал, что не ударит рогами.
Игроки выстроились друг против друга. Девушка-лань уступила свое
место другому человеку-оленю; Бидж не могла решить, сама она этого
захотела или нет. Кружка обошел всех с миской, куда игроки клали свои
ставки, и связкой чего-то похожего на растопку.
- Ловилки. Каждый берет по одной.
Бидж повертела в руках свою ловилку. Это был прут из какого-то
твердого дерева, отполированный от долгого употребления, сантиметров
тридцати длиной, загнутый на конце.
Кружка поднял ловилку:
- Ваша задача - зацепить прут противника и при этом хлопнуть его по
боку, пока тот не успел освободиться. - Кружка без всякого усилия
зацепил ловилку Руди, легким поворотом руки выбил ее и шлепнул
человека-оленя своим прутом; одновременно другой рукой он поймал в
воздухе прут Руди и вернул ему. - Теперь вы попробуйте.
- А не легче ли было бы делать это двумя прутами? - предложил Дэйв. -
Ясное дело, - устало ответил Кружка. - А еще легче было бы, будь у тебя
ружье против его прута, но ведь тогда это уже была бы не игра, верно? -
Он шутливо отсалютовал ловилкой, как шпагой. - Начинайте.
Дэйв уставился на свою ловилку. Руди сделал выпад, и Дэйв еле успел
отбить его прут. Они оба повернули руки одновременно и обнаружили, что
сцепились ловилками. Бидж засмотрелась на них и едва не прозевала
нападение другого человека-оленя. Она повернула свою ловилку так, как
нужно, но прут отклонился в сторону и выпал у нее из руки, и, пока она в
ужасе смотрела на свои непослушные пальцы, ловилка противника хлопнула
ее по боку.
Студенты быстро проиграли. Люди-олени, даже не запыхавшиеся во время
игры, смеясь, стали ударять друг друга рогами в шутливой потасовке. Руди
обернулся к Дэйву и предложил:
- Давай еще сыграем.
- Ну теперь я тебе покажу, - сказал Дэйв хвастливо и бросил в миску
еще одну часть монеты. Бидж заметила, как Анни стиснула зубы.
Игра длилась весь вечер. Когда часа через два люди начали выигрывать,
даже Анни повеселела. Только Бидж, потная, высунув кончик языка от
напряжения, все никак не могла заставить свою руку поворачиваться как
надо. Еще два раза она роняла ловилку.
Один раз Ли Энн, быстро обернувшись, зацепила прут противника Бидж и
держала его, пока та не подняла свое оружие; другой раз Анни, которая
занималась фехтованием, быстро парировала удар, чтобы спасти Бидж.
- Что с тобой, детка? - окликнул ее Дэйв через плечо. - Не научилась
ходить, пить и жевать жвачку одновременно?
- Заткнись! - рявкнула Бидж, к большому удивлению Дэйва.
К концу вечера студенты проигрывали уже всего только две шестых
монеты. К этому времени люди-олени уже угощали их пивом, а смуглые
человечки и дриада вовсю подбадривали криками. Веселье кончилось, только
когда Кружка заколотил половником по почти пустому котлу с похлебкой и
крикнул:
- Пора спать!
Постояльцы вернулись на свои места, вытащили матрацы и расстелили их
на полу под столами. Местные жители потянулись за дверь, помахав на
прощание руками. Девушка Руди, испытывая дружеские чувства после
совместной выпивки, повергла Дэйва в изумление, лизнув его в нос
огромным и шершавым, как у всех жвачных, языком. Дэйв, спотыкаясь, вышел
из гостиницы; студентки пошли следом.
Они вытащили из грузовика и разложили спальные мешки. Анни пришлось
помочь Дэйву справиться с этим. В нескольких метрах от верхнего пруда
рос мох, окруженный низкими цветущими кустами. Это похоже, подумала
Бидж, на миниатюрную хорошо защищенную крепость. Студенты разложили все
четыре мешка рядочком.
Дэйв, не раздеваясь, залез в свой спальник и немедленно захрапел.
Ли Энн влезла в мешок и стала, извиваясь, снимать джинсы. Анни, от
которой Бидж такого не ожидала, спокойно разделась совсем рядом с Дэйвом
и тоже нырнула в спальник. Бидж последовала ее примеру. Ночь была
удивительно теплая, можно было бы обойтись и без спальных мешков. Бидж
лежала, глядя на облака, думая о Кружке и его рассказе и о себе. Почему
одни люди остаются в живых, а другие умирают? Почему ее мать заболела
хореей Хантингтона, почему болезнь угрожает ее брату и ей самой? Ли Энн
повернулась, устраиваясь поудобнее, и замерла неподвижно.
- Посмотри на звезды.
Облака рассеялись, и на небе сверкала широкая звездная спираль. Пока
девушки смотрели на звезды, одна из них упала - не промелькнула, как
метеорит из потока Персеид или Леонид там, в их мире, а медленно, лениво
скользнула по небосводу.
- Загадай желание, - пробормотала Анни себе под нос.
Бидж, подвигав рукой, которая так подвела ее этим вечером, молча и с
надеждой пожелала себе не заболеть; скоро все они спали.
Глава 7
Если смотреть со стороны, могло показаться, что Брандал просто
завернул за угол и оказался на главной улице Анавалона. Улица, однако,
не имела ни поворотов, ни углов. Брандал, не скрываясь, вышел из города
и направился в сторону лагеря. По обе стороны от дороги земля казалась
серой в предрассветном сумраке.
Скоро встало солнце, но холмы Анавалона остались серыми. На деревьях
в садах висели сморщенные высохшие плоды, вялая зелень травы и кустов
казалась припорошенной пылью. В стороне от дороги лежало солоноватое
озеро. Осока на его берегах пожухла, и не было слышно птичьего пения.
Когда-то Анавалоном правил король; согласно легенде, раненный, он
разослал своих храбрейших, вернейших, благороднейших рыцарей искать для
него исцеление. Никто из рыцарей не вернулся. Король умер, а его земли
стали бесплодны.
Брандал шел по дороге, глядя по сторонам со смутным чувством вины,
как будто он сам был тем королем, и думая, как всегда, о судьбе
Перекрестка.
Почти дойдя до лагеря, он свернул в заросли колючих кустов с темными
листьями; на анавалонском это растение называлось теарфихт. Брандал
плотнее завернулся в плащ, защищаясь от колючек размером с палец. В этой
чаще не было тропинок.
Поросль теарфихта покрывала крутой склон, и Брандал, спускаясь,
старался держаться правой его стороны. Идти было трудно, особенно
потому, что приходилось сохранять равновесие, не выпуская из руки меча.
Брандал закашлялся: в Анавалоне даже после дождя стояла сушь.
Наконец кустарник остался позади. Теперь Брандал оказался на
обрывистом холме, нависающем над долиной; в лощине перед ним раскинулся
лагерь из грубо сколоченных лачуг и палаток.
При взгляде на него сердце Брандала упало: за время его отсутствия
шалашей из натянутых на жерди шкур стало гораздо больше. Лагерь вырос
