Луня последний видел? Пойдем, расскажешь мне, что там и как. Эл, комната
есть?.. Когда горячее подадут?.. Да мы за пятнадцать управимся, только я
вилку возьму и крабовый салат. Парни, кушайте как следует, не скучайте, я
скоро вернусь...
Блондин числился паршивой овцой в своем этническом стаде, ибо он был
сицилийцем, рожденным в Бабилоне, а принял для себя урочий образ жизни.
Невысокий, чернявый, он был тих и свиреп, когда дело доходило до крови,
незаметен и молчалив, когда касалось всего остального. После знаменитой
резни, которую некогда учинил покойный Дядя Джеймс, сицилийская звезда
навсегда потускнела на уголовном небосклоне Бабилона. Время лечит раны;
сицилийская диаспора продолжала жить, плодить уголовников из своей среды и
импортировать из-за обеих сторон океана, но сфера их деятельности, как,
впрочем, и у корсиканцев, отныне не пересекала языковой барьер. Все
родственники Блондина по мужской линии сгинули в кровавых разборках, и его
ждала та же участь, но, чтобы принять свой крест и отнести его на кладбище,
Блондину следовало жить среди земляков по законам своего народа. Он же, в
возрасте шестнадцати лет, вместе с первым сроком за взлом магазина, принял
другую судьбу и другую жизнь. Гек приметил его давно, еще на одной из
пересылок, когда двадцатилетний Блондин собрался убить вертухая "за
оскорбление матери", взяв тем самым подрасстрельную статью. Гек объяснил
ему, что таким образом не успокоить всех матершинников страны, и своей
властью запретил отчаянному нетаку вершить праведный суд. Для этого
пришлось-таки серьезно его избить (без членовредительства) и главное --
убедить его в неправильности подхода к жизни. Гек угробил три дня, чтобы
Блондин не склонился, не сломился перед силой, а нутром прочувствовал
справедливость Гековых доводов. Конечно, Геку здорово помогло знание
сицилийских традиций и укладов, хотя ни жестом, ни словом он не показал
Блондину (Сальваторе Марино), что имеет представление о Сицилии. Как бы то
ни было -- Блондин уверовал. Ему не хватало, видимо, авторитета, который он
мог бы принять и поставить над собой, Ларей занял эту нишу.
На воле в Бабилоне, как ни странно, Блондин действовал как бы по
информационной части, комплексно дополняя епархию Фанта: в его задачи
входила организация информаторской, агентурной сети. Бары, притоны,
мельницы, публичные дома, букмекерские точки и прочие злачные места города
кишели стукачами и агентами. Одни работали на Контору, другие на Службу,
третьи на крупные банды (случались и совместители, но век их был не долог,
как правило). А Блондин внедрял и прозванивал своих людей, по возможности --
"чистил" чужих... Держался он Малыша и Ушастого, хотя и с Арбузом и Сторожем
имел постоянные контакты. Он очень уважал познания Фанта и недолюбливал
Гнедых. Стукнуло ему недавно двадцать пять лет, и таланта по своей линии
было ему не занимать. В силу этого (а также и благодаря протекции Ларея) он
был заметным человеком, имел вес, так сказать, но поскольку не желал до
конца принимать для себя гангстерские обычаи, понимая себя уркой, то и
продвинулся меньше, чем мог бы рассчитывать при другом мировоззрении.
Рассказывал он сжато и точно, Гек ни разу не застал его врасплох
неожиданными вопросами. Когда он был не в курсе -- не вывертывался, так и
говорил: "не знаю". Геку это было по душе... Спрашивал он, конечно, не
только о зоне и о Луне с Сим-Симом...
Без Ларея народ расслабился. Гнедые как ни в чем не бывало выпили
кока-колу и доверху наполняли стопари коньяком, раз, второй... И другие не
отстали. И речи не шло, что кто-то напьется и потеряет над собой контроль --
ребята крепкие и понимают границы, но морды у многих раскраснелись, галстуки
съехали в стороны... Включили музыку. Из невидимых динамиков хриплые
негритянские голоса выкрикивали матерные частушки... О-ба! Ребята, ребята,
Ларей!.. Гек, как и рассчитал заранее, вынырнул в зал на минутку, "запивку
забыл", перекинулся словом с одним, с другим и опять исчез за занавеской.
То, что и требовалось: мужики знают, что он с ними, где-то рядом, но и не
давит, не стесняет их своим присутствием... Потом подали горячее: Ларею --
его любимые ромштексы, остальным -- тоже мясо, всякое разное, и свинину, и
телятину, но только не ромштексы, из почтения к Самому... Еще часа два с
половиной продолжался потом праздник, поскольку Гек счел себя обязанным
приватно поговорить с каждым из гостей, проявить внимание и уважение. Даже с
Гнедыми разговаривал поочередно, что, кстати, высоко оценили только они
сами, но отнюдь не остальные присутствующие: Гнедые -- гнилые ребята,
склочные, базарные, все им только пушками размахивать и кусаться без
разбору, таким и одна аудиенция на двоих -- слишком много чести...
Близилась полночь. По знаку Арбуза народ стал собираться к отъезду.
Через четверть часа в Коготке остались Гек с Арбузом, обслуга и охрана. Еще
через полчаса в заднюю комнату к Геку доставили девицу, заранее отобранную и
обследованную на все виды инфекций. Отчалил и Арбуз и его люди, но мощная
охрана до утра держала все подступы к "Коготку"... Гек был не в том
настроении, чтобы безоглядно предаваться любовным утехам, и ему хватило
часа, дабы разобраться с опытной красоткой и испытать все, чего ему хотелось
в ту ночь... Девицу увезли на моторе, а Гек остался ночевать в "Коготке".
Рано утром, в шестом часу, он покинул клуб и "Черным ходом" вернулся к
себе в логово, с тем чтобы к восьми вечера опять нагрянуть в "Коготок":
праздники закончились, вечером предстояло провести сходняк в том же составе,
что и накануне, но уже на трезвую голову и по делу.
Совещание обрадовало, но и смутило многих: Ларей отказался брать в свои
руки оперативное руководство разросшейся преступной империей. Он объявил,
что все остаются на прежних местах и действуют, как им подсказывает разум и
обстановка. Он не вмешивается в их рутинные дела, но надеется, что каждый
будет добровольно пополнять общак, который остается за Лареем, и обращаться
к нему по спорным вопросам, когда таковые возникнут. Наркота и торговля ею
по-прежнему под запретом -- убьет любого, кто нарушит. Все, кто отстегивает
в общак, имеют право на его поддержку и помощь как на воле, так и на киче,
отлучение от общака -- наказание.
То, что Ларей не будет вмешиваться в давно накатанный уклад -- это
хорошо (Фант и Блондин не переживали по этому поводу, шеф четко дал им
понять, что будет держать лапу на холке). Но непонятно все же -- насколько
он будет оставаться для них шефом и паханом, как все это будет происходить
не на словах, а на деле... Вопросов очень много, и без Ларея неизвестно --
как их решать... Все ребята -- Китаец, Кисель, Фант, Гнедые, трое с
половиной Дядек (если считать Сержа Ушастого и стремительно растущего
Малыша), остальные -- только в эти годы прочувствовали масштаб и размеры
авторитета их шефа: вся земля полнилась слухами о нем, не было края и зоны,
где бы о нем не знали и не слыхали историй и легенд о Кромешнике. Конечно,
что ему несколько банд, пусть и столичных, когда от тропиков до заполярья
слово его имеет чуть ли не силу указа... Не для всех, правда, в этом-то,
кстати, одна из проблем: слишком много шантрапы развелось, которая никого и
ничего не боится и ничего не слушает... Да и в Бабилоне полно банд, где
слово Ларея -- пустой звук. Да, слышали, да, абстрактно побаиваются, но в
повседневной жизни плевали на него и на его понятия с высокой крыши... Ларей
кивал головой, слушая резоны своих питомцев, потребовал конкретных
предложений по конкретным проблемам... Нет, он их не бросает, но у него иные
планы и темы, другого уровня... И пусть не беспокоятся, своих он не бросит
ни в беде, ни в радости. Так, что еще?..
Все головы повернулись к Фанту: опять ему отдуваться за всех. Как бабки
делить -- так сразу животы надувают, кто круче и выше и больше заслужил, а
как кислянку выкладывать, так "Джеф, братишка, бормотни шефу, на тебя не
осердится..."
Фант рассказал. Второй раз за месяц мелькает в окрестностях вдова
Малоуна, ищет встречи с Лареем и никем больше. Что нужно -- не говорит. Вся
зареванная оба раза была. Даже Фанту, хотя знает его больше других, ни звука
по своему делу не сообщила.
-- Зареванная? Может, с дочкой что случилось? Кстати, как она?
-- Из больницы выписалась, но на инвалидной коляске. В позвоночнике
какой-то нерв перебит, и все, что ниже пояса, -- парализовано. Говорят --
навсегда. Живут там же.
-- Как у них с деньгами?
-- Н-не знаю...
-- Вдвоем живут, или замуж вышла?
-- Не в курсе...
-- Кто-нибудь в курсе?..
-- ...
-- Да, весело. Тони, у тебя есть нормальная контора в хорошем месте с
приличным кабинетом?
-- Хоть пять. Для встречи?
-- Угадал. Но достаточно будет одной. Джеффри, свяжись завтра с утра
с... Луизой, назначь встречу на завтра же, после обеда в удобное для нее
время. Сам заедешь, привезешь. Букет цветов от меня не забудь... Два, ей и
Анне, дочери ее... Что же вы, ребятки дорогие, раньше ничего мне не сказали,
на зону не сообщили? Сторож, ты ведь такой догадливый, а? Фант, я, кажется,
тебя спрашиваю, х-хобот двухпроцессорный!..
Редкие минуты своего обеденного отдыха Дэнни Доффер предпочитал тратить
на побочные, впрямую не связанные с работой дела и на общение со своим
другом и вечным заместителем Эли Муртезом. Хорошо, когда эти занятия
совмещались, как сегодня, к примеру.
-- ...Как ты говоришь -- откинулся?
-- Да, освободился. Шила в мешке не утаишь, Дэнни. Пока мы тут
сомневались да пересомневались, вся пенитенциарная система нашего толстого
друга знала, с ним во главе, что Ларей -- это и есть Джез Достань, он же
пресловутый Кромешник, он же последний Ван, завещанный Субботой благодарным
потомкам. "Английский шпион", "невероятно"... А вот он, каторжный голубчик.
Жив-здоров, с отменным аппетитом и румянцем на щеках... Хобби -- возрождение
древнего национального искусства Рвакли во всебабилонском масштабе. Возраст
-- восемьдесят лет. Профессия -- всеобщий пахан...
-- Не нервничай. Не знаю, как насчет восьмидесяти лет, но за те годы,
что мы достоверно его пасем, он ничуть в лице не поменялся, разве что
англичане заготовили с десяток дубликатов с соответствующим возрастным
интервалом... Да шучу, шучу я, Эли. Но согласись -- если ему восемьдесят,
причем с хвостиком, его внешний вид и кондиции -- само по себе чудо. Его
надо отловить сачком и под микроскоп. Жаль, что наш старый козел никак табу
с "Ванов" не снимет... С правозащитниками и со своей совестью я бы
договорился...
-- Ну а в чем дело? Отдай приказ, его выкрадут -- и под микроскоп,
Дэнни?
-- Так ты меня первый заложишь и подставишь. Ну, конечно не ты, но
другой рьяный "службист". Пока суд да дело, наука уже разберется в
геронтологическом феномене, но на моей личной судьбе будет лежать здоровый
ком говна. Сверху. А я тебе не Галилей и не Джордано Бруно, мне надо детей в
жизнь выводить, а жену в театр, в правительственную ложу. Кроме того, сам
знаешь...
-- Понимаю. Но мы же договорились: во время обеда о делах ни слова?
-- Да хрен бы с ним! Кромешник -- это, конечно, зело интересно, но
вдумайся, Эли, война на пороге. Третья Война! Англичане со штатниками --
идиоты, что ли? Ответят так, что Антарктида закипит-зашипит с нашего боку!
Сколько мы еще протянем резины -- год, три, четыре? Не терпится нашему
идиоту родить на ровном месте Мальвинский Аустерлиц... Сабборг понимает,
