когда встревоженный Малоун поведал ему в комнате свиданий, что четырнадцатый
спец, хорошо и полностью оплаченный, непостижимым образом вдруг заменен был
на двадцать шестой, где, как уже вызнал Гек, правили бал скуржавые. Для
Малоуна это была всего лишь неувязка в проекте, он немногое знал о пробах и
зонной резне... Гек имел в виду возможность подобного поворота событий, хотя
и у него в душе екнуло от многообещающей новости. Можно было упереться рогом
и через крытку этого избежать -- дополнительный срок -- ерунда, пересмотрят
дело по вновь открывшимся обстоятельствам ("свадебные" фото- и киносъемка
решат вопрос в нужную сторону), но взыграло ретивое: так -- значит так! Ноги
растут из недр Службы, это очевидно, разведка донесла ему о незнакомце из
Бабилона, курирующем следствие... Они, стало быть, не оставили его своим
вниманием... Ничего, придет пора -- и до кого-нибудь из них дотянемся,
главное -- в живых остаться. Гек экстренно свалился в тюремную больничку с
сердечным приступом, адвокаты тянули время апелляциями, люди Гека, устилая
путь наличными, ринулись вносить все возможные коррективы в кадровую
расстановку на пересылках и на двадцать шестом спецу. На самый спец удалось
перебросить троих сидельцев, на которых можно было как-то рассчитывать.
Этого было мало, недопустимо мало, но Гек решил: управлюсь... Или сдохну...
Не так давно Дэниел Доффер скромно отпраздновал свое сорокалетие в
кругу родных и немногочисленных близких. Из друзей и сослуживцев приглашены
были только его заместитель Эли Муртез с женой и вдовец-пенсионер Игнацио
Кроули, предшественник Доффера на посту главы Службы. В тот вечер никаким
деловым разговорам ходу не было, только ели, умеренно пили и чинно танцевали
при свечах под музыку прославленного струнного квартета, лучшего в стране.
В разгар вечера прибыл спецкурьер от Господина Президента с секретным
пакетом. Дэнни принял пакет, расписался где положено, вскрыл его и тотчас
был пожалован генерал-полковником -- подарок от Самого. Нет служебных тайн в
подлунном мире: получаса не прошло после очередного подтверждения того, что
Доффер по-прежнему в фаворе, как закричали телефоны... Министр обороны,
опытный царедворец, но плохой вояка, пробился первым. За ним отметился
премьер-министр, за ним глава Конторы -- другой любимчик Господина
Президента, противовес и явный недруг Дэнни, за ним Генеральный прокурор,
далее начальник президентской гвардии -- нейтральный, но очень опасный
генерал-майор, не по чину влиятельный, всякие иные бонзы, помельче рангом...
Миг торжества вскоре вновь сменился буднями, работы меньше не стало --
жизнь продолжалась. Дэнни несколько утратил гибкость и порывистость в
движениях, но сохранил армейскую осанку и почти прежнюю талию, плечи
округлились и стали шире, крупная голова прямо сидела на мощной шее -- он
был в самом расцвете лет. Эли, его друг и соратник, был всего на год старше,
но смотрелся далеко не так внушительно -- мешали этому мешочки под глазами,
брюшко над брючным ремнем, покатые плечи, вислый нос, который с годами не
становился меньше. Но Эли некогда было заниматься своей внешностью, он
круглосуточно работал, самолично курируя десяток самых тяжелых направлений.
Даже дома, на отдыхе, он не мог отрешиться от работы и мысленно был там, в
Службе... Дэнни сделал его генерал-майором, своим первым замом, оградил,
насколько сумел, от подковерных интриг, но взамен валил на него новые и
новые дела, не давая продыху и пощады. Он и сам от работы не бегал, так же
тянул воз с утра до ночи -- шесть, а то и семь раз в неделю, -- но тут была
существенная разница: кроме некоторых персональных заданий от Адмирала,
Дэнни волен был определять, над чем работать дальше, Эли же редко выдумывал
себе тему -- принимал к производству готовые. Но линия Ларея была одним из
немногих исключений, когда Муртез забросил себе на горб дополнительное дело
по собственной воле. Инициатором в свое время выступил Доффер, да закрутился
в водовороте придворных интриг, почти забыв про странного урку с легендами
вместо прошлого. А Муртез -- нет: от всего связанного с этим Лареем веяло
неким... чем-то таким, от чего к любопытству примешивается озноб, словно
смотришь вниз с балкона сотого этажа...
Суббота -- короткий день в ведомстве Доффера: притихли коридоры,
секретари (всегда мужчины на этом этаже) доложились по-военному и на
собственных моторах отчалили отдыхать, уборщицы шкрябали швабрами по
коридорам -- в кабинетах убирались под доглядом режимника-майора
специальные, многократно процеженные унтеры, но их время еще не настало.
Муртез запер собственный кабинет и теперь, как всегда, полулежал в кресле
напротив своего друга и начальника, генерал-полковника господина Дэниела
Доффера. Доффер, даже угнездившись в уютном кресле, сидел упруго и четко,
руки на подлокотниках, слегка расставленные ноги -- одна возле другой,
согнутые в коленях под строгим углом в девяносто градусов.
-- ...Хрен его поймет, Эли, уж не знаю, что и подумать. Как ты и
просил, я надавил на Контору и суд, но -- тяжело проворачивалось, не ожидал,
честно говоря. В глаза -- улыбки, полное понимание, тут же руку на телефон и
все такое прочее, но... Подспудное противодействие было очень сильно, Эли, и
если бы не вмешательство Генерального прокурора... Это Жирный
(генерал-полковник Сабборг, министр внутренних дел) под меня копает, иначе
-- как объяснить? А может, это Ларей якшается с Конторой? И какая разница --
где ему сидеть? Ларей не мог направлять все эти дела?
Муртез помолчал несколько секунд, вперился в потолок:
-- Вряд ли. Он на нарах в это время куковал. Сам факт того, что он
прихвачен вдалеке от дома по идиотскому делу, о многом говорит, но говорит,
к сожалению, иероглифами, которые надо очень долго расшифровывать.
-- Расшифровал?
-- Частично. Мне, к примеру, ясно, что он сам полез за решетку, причем
в "Пентагоне" сидеть не захотел. Что у него в банде творится -- неизвестно,
то есть почти полностью, разве только косвенно, из сопредельных структур
новости приходят. Темп резни сбавлен на порядок, его люди, по слухам,
завоевали территории и разделились на несколько структур. Во главе каждой --
новый царь, по-ихнему -- Дядька. И в новой иерархии Ларею места не нашлось.
Как развал Римской империи, но при живом Цезаре. Видимо, платой за мир стало
низложение господина Ларея с последующей головой на блюде. Такова основная
версия наших аналитиков. Иначе не укладывается его поведение в рамки
здоровой психики. Косвенное подтверждение утраты Лареем своих позиций служит
и прохладное поведение на суде адвокатов из конюшни Малоуна -- те могли бы
развалить дело по формальным признакам, я следил за процессом...
-- А на фига тебе оно надо, это дело и сам Ларей в придачу, Эли?
-- Вот фишка! Помнишь, я сам тебе задавал этот вопрос -- слово в слово?
Что ты мне ответил тогда?
-- Ну, что?
-- Что сам не знаешь, авось пригодится -- держать криминал на коротком
поводке...
-- Давно это было, у меня иных забот по горло... И я, кстати, задавался
тем же вопросом в адрес папаши Кроули, было дело... Так, говоришь, не в
самом Ларее суть затяжки в приговоре?
-- Я ничего этого не говорил. Моя служба, не я, считает, что Ларей
утратил влияние и вынужден скрываться от своих людей там, где они его не
достанут, в зонах за пределами Бабилона. А отсюда следует, что тормоз не в
Ларее и не из-за него... Может, и Жирный демонстрирует свой вес...
-- А ты что считаешь, камрад? Со службой своей не согласен, со мной
юлишь -- Эли, сукин ты сын, Жирному, что ли, продался?.. Достань конины из
бара, потом оправдываться будешь...
Муртез с преувеличенными охами и стонами сполз с кресла, добыл из бара
початую бутылку арманьяка, два пузатых бокала, то и другое поставил на
столик между ними, наплескал по полной и первый отхлебнул.
-- Оправдываюсь: никогда не юлил, не кроил, никому не продавался.
Второе: свою службу не упрекаю, но вот тут, -- похлопал себя по мягкой
груди, -- что-то мне подсказывает некое второе дно в происходящих событиях.
Все.
-- Негусто, -- вежливо прокомментировал Доффер, убрал с бокала вторую
ладонь и тоже отхлебнул. -- А-а, зараза, хорошо усвоилась, с огоньком... Вот
так люди и спиваются... Тогда копи свои сомнения и ковыряйся в них по
воскресным дням. У нас же с тобой есть более серьезные дела, и сейчас мы ими
займемся... Но, Эли, держи меня в курсе, ладно? Я по поводу Ларея, пока он
жив. Ты его на двадцать шестой спец не просто так отправил, как я понимаю, а
с целью утилизации?
-- Верно. Коли он правоверный урка, как о нем говорят, с местными
якшаться не станет, да и не сумеет. Это ему не цепи рвать... И нам спокойнее
станет... Хотя...
И Доффер и Муртез пили редко и сравнительно мало, но в эту субботу
изрядно назюзюкались: подкатило вдруг такое настроение -- если вдуматься,
господа хорошие, все на свете дым, тлен, чушь и всяческая суета. Жены... а
что жены -- разве они поймут, каково оно жить, не снимая хомута... Обойдутся
один субботний вечер и без оперы с театром... Брось, Эли, не трусь, и все
будет нормально. Хочешь, я с тобой поеду и все ей объясню? Она умнейшая
женщина и все нормально поймет... Да, ты прав, никому нас не понять. Эх...
В тот вечер Муртез был на самом краю полной откровенности, но и будучи
пьяным -- струсил в последний момент, не смог признаться старому другу, что
обманул его в предыдущей беседе о Ларее. Фотографии в фас и в профиль,
показанные Дофферу, были вынуты из архивов, и изображали они бесследно
сгинувшего лет тридцать назад Джеза Тинера, сходство которого с Лареем Дэнни
отказался признать когда-то. Эли хотел тогда открыться для пущего эффекта,
но упустил момент... Официально Тинер был расстрелян в радиоактивной зоне,
во время эвакуации, но Муртез провел дотошнейшее архивное расследование, с
показаниями, с идентификацией останков во время работы чистильщиков, -- и
факты не подтвердились... Отпечатки пальцев не совпадали с Лареевыми -- тоже
факт. Но факт и то, что в дерматоглифическом отделе долгое время действовал
"крот", за мзду подменяющий отпечатки пальцев. Восемь лет Эли держал
разоблаченного на прежнем месте, использовал в качестве приманного фонарика,
но -- глухо заросла тропинка, ни Ларей, ни кто другой туда больше не
обращались. Старика в конце концов отдали под трибунал и тихонько
расстреляли: скольких подонков эта шкура спасла от возмездия...
"Он молодо выглядит..." Эли почти физически слышал выкрик того кривого
старика, известного ему только по документам... Козлы тупые и вонючие! Как
они могли упустить связного... Без малого тридцать пять лет прошло, а Ларей
-- все тот же, хоть сегодня те фотографии в дело вклеивай. Муртез, между
прочим, сравнивал: Тинер тридцать (нет, даже больше!) лет назад, Ларей
девять лет назад, Ларей недавно. Разница есть, но ее не больше, чем в серии
снимков во время одного оперативного наблюдения. Качество неважнецкое, но
все равно...
Дэниел крепко верил в оперативное чутье своего друга: раз говорит, что
ощущает нечто, -- значит, есть основания. Темнит что-то Муртез,
недоговаривает... Нет-нет, упаси бог -- камней за пазухой не прячет, кому
еще верить в этом мире, как не Эли... Или он стесняется чего-то, или боится
престиж свой уронить нелепыми версиями... Ничего, время есть -- пусть
утрясет в себе, разберется... Ларей -- тот еще тип... Эли правильно его
спровадил в чужой муравейник, проблемы надо решать с максимальной
