сполоснул, поставил на место.
-- А как туда добраться -- где оно сидит -- знаешь?
-- Да, хозяин... -- Тока опять лишилась окурка и виновато понурилась.
Пырь сел на пятки и загородил лицо ладошками. -- Там очень плохо... Мы
боимся, хозяин.
-- Далеко ли идти? Добираться, в смысле? За городом, за границей, за
пределами Земли? Где это место, где время живет?
-- Оно не живет, хозяин. Оно находится там...
-- Где -- там?
-- В земле, под землей. Под городом. Хозяин! Что такое -- город? Он
наверху, а мы с Пырем его не видели! Это вроде нашей комнаты? Покажи нам
город, а, хозяин? Пырь, кланяйся хозяину, проси хозяи...
-- Стоп. Оно что, в этом подземелье, да?
-- Ух, хозяин, город интересно бы посм...
-- Тока, не парь мне мозги, не испытывай мое терпение...
-- Да, хозяин. -- Тока свесила свою лопоухую голову и смотрела не на
Гека, а в столешницу. Пырь притиснулся к ней поближе, по-прежнему закрывая
лицо руками.
-- Сколько нам понадобится вр... Мы сможем туда добраться прежде, чем я
захочу спать?
-- Не знаю, хозяин. Не ходи, хозяин, мы так... хозяин...
-- Я уже сказал! Сколько песенок, таких, как сегодня Пырь играл, нам
туда идти?
-- Не знаю, хозяин. Только можно, мы к тебе переберемся, когда пойдем,
а то нам с Пырем боязно...
-- Забирайтесь, -- разрешил Гек, -- только я сперва приберусь да
оденусь...
Гек сунул по пистолету в кобуру под мышку и в левый карман брезентовой
куртки, прикрепил на левое предплечье стилет, в правый карман положил
пружинный складенец, фосфорные спички. Подумав немного, снял со стены
небольшой ломик -- гусиная лапа с одного конца и остро заточенный с другого.
Напился из чайника впрок, вспомнил -- вынул из шкафчика двухсотграммовую
плитку плотного горьковатого шоколада: Гек понимал, что с подземельем шутить
не следует...
Город Бабилон имел обширнейшие подземные коммуникации, от шахт метро и
бомбоубежищ до канализационных труб, проложенных еще до войны и латавшихся
от случая к случаю. Уж сколько раз департаменты и городские власти получали
высочайшие указы -- составить подробные и точные планы лабиринтов; сколько
карьер было загублено злостным неисполнением оного указа -- ничего не
помогало. Строители метро прорывали свои ходы, газовики прокладывали свои,
документация велась неточно, противоречиво. Дело еще в том, что сам Бабилон
был основан поверх руин древнего города аборигенов, а тот, в свою очередь,
напоминал пень могучего дерева, у которого ствол давно слизнуло языком
столетий, а корневища живут по-прежнему, словно гигантская сеть, скомканная
в рыхлый беспорядочный клубок. Подрядчики получали большие деньги за якобы
вновь прорытые шахты, и им, ясное дело, не с руки было объяснять, что
солидную порцию работы, а то и почти всю ее, абсолютно бесплатно выполнили
неведомые землекопы позачерткаких веков. Отсюда и оперативные изменения в
проектах, и подтасовка в чертежах... Строительство бомбоубежищ в войну, а
особенно в первое послевоенное десятилетие, тоже добавило дырок в земле и
конспирации в бумагах. Бабилон считался сейсмически устойчивой зоной, однако
обвалы в подземельях случались, заваливая старые ходы и внезапно обнаруживая
в боковых штольнях новые.
Так что при желании все жители наземного Бабилона смогли бы уместиться
в Бабилоне подземном, так называемом Черном Ходе. Другое дело, что желающих
было совсем немного. Даже преступники недолюбливали подземелья: грязь, вонь,
мрак, крысы служили отличным гарниром к мрачной репутации подземных
лабиринтов. При предыдущем Президенте что ни год -- приказ Конторе:
совместно с военными прочесать и очистить... После каждой "очистки" -- среди
участников пять-десять трупов и без вести пропавших, несмотря на рации,
связки, дрессировки... Каждый год в Бабилоне бесследно исчезали тысячи
людей. Кого находили потом, живого и невредимого, в другом городе, кого
вылавливали баграми из Тикса, а кого размуровывали из бетонного фундамента.
Разное бывало, но городские легенды с неизменным постоянством приписывали
исчезновения Черному Ходу, так издревле прозвали подземный город жители
Бабилона. Во всяком случае факт оставался фактом: в Бабилоне бомжи и бродяги
предпочитали жить на свалках и в картонных коробках, но только не под
землей. И самих бомжей наблюдалось в Бабилоне резко меньше, нежели в
Картагене, Иневии, Фибах и других крупных городах. Городские власти
приписывали эту заслугу себе, горожане -- Черному Ходу, а как оно было на
самом деле -- достоверно знали немногие, да и те придерживались прямо
противоположных мнений.
Всякая нечисть водилась в тех пещерах: легионы крыс, да еще не одной, а
нескольких разновидностей, мутировавшие муравьи и осы-трупоеды, маньяки,
крокодилы, беглые каторжники (вроде Джеза Тинера), шизанутые любители пещер
со странным самоназванием, но не было у подземелья некоего единого Владыки.
И даже Гек, несмотря на свою силу, оснастку и боевые таланты,
принадлежал в этом жутком мире к числу малых сих... Впрочем, как и все
остальные обитатели Черного Хода: крысы грызли все подряд, ими питались
крокодилы, одичавшие собаки и слепые змеи. Все они избегали осиных
гнездовий, но те же крысы, оголодав, пожирали и самих ос. Нечастые в этих
краях человеки поедались с той же скоростью и охотой, что и оплошавшие
собаки или кошки, но во время дезинфекционных и иных облав гуманоиды брали
кратковременный и локальный реванш, уничтожая на своем пути любое, что
шевелилось по иным законам. И в этом инфернальном экологическом круговороте
все держалось на смерти и страхе смерти.
Гек хорошо знал ближайшие окрестности: он благодаря отличной памяти и
придуманному коду знал большинство ходов и ответвлений нескольких подземных
кварталов. Прямо-прямо-лево-низ-низ-верх-лево... Гек легко выстраивал до
сорока и более ориентационных цепочек такого рода и на автомате "читал" их
задом наперед. Но и его памяти существовал предел: алгоритмической
топографии поддавались лишь отдельные участки и самые общие направления,
основную же часть маршрутов приходилось просто заучивать наизусть -- ну сто,
ну триста, ну пятьсот... А таких цепочек, может, миллион надо в голове
держать, да и то мало будет...
Он ходко двигался знакомым маршрутом, боковым зрением подмечая трассу
под ногами и любой намек на шевеление: за эти годы он попадал в переделки не
более пяти раз: дважды -- крысы, один -- отравляющий подземный газ, один --
маньяк-садист, один -- обвал, чуть было его не похоронивший...
...С маньяком все было буднично и противно: Гек издалека возвращался
малознакомым участком подземелья в свое логово и вдруг услышал будто бы
скулеж... Прислушался -- точно, откуда-то с верхних ярусов...
Верх-верх-вперед-вперед-лево-верх-лево -- почти у самой поверхности -- свет
из щелей деревянной двери, плач и смех -- подлый-преподлый, ликующий
такой... Гек поглядел в щель и пинком выбил дверь... (После для себя он
определил случившееся как добрый поступок и гордился им втихомолку.)
Он не любил вспоминать тот пейзаж: три тельца в углу, без голов и рук,
а к стене напротив прикованы девчонка и мальчишка лет десяти, еще живые.
Девчонка уже тронулась умом, а парнишка был наполовину седой. Как потом Гек
прочитал в газетах, тот маньяк был не кто иной, как знаменитый Паук-Конфета
(в легальной жизни холостой сорокалетний слесарь-газовщик), загубивший не
менее тридцати детишек обоего пола. Трое суток он наслаждался, захватив в
плен компанию детей: каждые сутки замучивал одного ребенка на глазах у
других...
Конфета сумел схватить нож, типа кухонного, и даже полоснул Гека по
плечу, прежде чем Гек его обезоружил. Гек не стал его убивать сразу, только
приковал к той же стене за руки и за ноги и попросил подождать немного.
После этого освободил, взял за руки несчастных малышей и повел их к выходу.
Девочка бормотала себе под нос и хихикала, мальчишка молча сопел, однажды
только попросил попить. Гек вывел их на воздух ночью, во втором часу,
сознательно не запутывая следов -- не жалко, район чужой. В ближайшей пустой
ночной забегаловке он сунул бармену две двадцатки, велел напоить и накормить
детей, вызвать полицию и скорую помощь. В соседнем дежурном магазинчике Гек,
уже откровенно спеша, приобрел портативный магнитофон и пару кассет...
Через неделю кассету прослушали все причастные к следствию чиновники
Конторы, а также родители пострадавших, те, кому позволила это сделать
нервная система. (Магнитофон и оставшуюся кассету Гек захватил с собой, но
они недолго прослужили ему -- техника отказала, не выдержав условий
содержания, и Геку пришлось ее выбросить).
Гек рассчитал тогда, что у него есть два часа времени, и выжал максимум
из того, чему научился за долгие годы: Конфета умолял его под конец --
сжалиться и убить, но не мучить так... Гек шептал ему на ухо, показывая на
загубленных детишек, и продолжал изощряться... В первый и последний раз в
своей жизни он получил удовольствие от пыток. Лицо и кончики пальцев Конфете
он сохранил в целости, кишки выпустил и размотал под конец, когда
почувствовал посторонние звуки наверху. (Мальчишка оказался памятливым и
толковым: не только сохранил разум, но привел полицию на место и рассказал о
случившемся...)
Газеты перевирали те события кто во что горазд, сходясь, впрочем, в
одном: с маньяком было покончено в его же изуверском стиле, и мститель
пожелал остаться неизвестным.
Именно тогда, помучив и убив, Гек понял для себя, что нет никакого
смысла объяснять врагу, что тот нехороший: убей -- и хватит с вас обоих...
Глава 7
Ах, ветер лета!
Лесной, веселый, теплый,
Он воли полон!
В "Коготке" в два часа ночи было непривычно многолюдно: за сдвинутыми
столами сидели все "основные" из банды Гека -- во главе стола Эл Арбуз,
рядом Тони Сторож, потом Гнедые, Малыш, Китаец, Кубик, Сим-сим, Фант и
другие ребята. Почти трое суток, как исчез, никого не предупредив, Ларей, и
банда пребывала в растерянности. Все были допрошены -- Фант, Гнедой Втор,
видевший его накануне (исчезновения) вечером, Стос, недавно назначенный
шофером вместо Фанта... Сторож провел осторожную беседу с Малоуном -- нет,
никто, ничего, никаких следов... Вокруг "Коготка" дежурило почти три десятка
вооруженных и оснащенных следящей техникой членов банды, на случай
внезапного налета со стороны тех, кто быть может причастен к исчезновению
Ларея...
Арбуз, захватив инициативу, в сотый раз теребил людей, пытаясь найти
хоть какие-нибудь следы, -- тщетно. В данную минуту он вырвался на
полкорпуса вперед по отношению к другим предводителям, но понимал, что Тони,
Малыш, да и Гнедые -- не встанут под его начало -- уже сейчас кривятся и
оскаливаются... Да и черт с ними, такие крутые -- так пусть сами попробуют
воз везти, не жалко... Дурачье грызливое... Ну где же Ларей, мать его... Все
протухает прямо на глазах... Хорош предновогодний подарочек!..
Резкий, настойчивый звонок в дверь заставил окружающих вздрогнуть.
-- Храм, глянь, кто там?
Храм, адъютант Сторожа, посмотрел в перископ и торопливо стал
сбрасывать запоры с металлической двери. Голова его с выпученными глазами
вывернулась тем временем в сторону сидящих:
-- Сам!
Запоздало прогудел зуммер на карманной рации, Арбуз приставил трубку к
уху и услышал от остолопов из наружной охраны то, о чем уже догадался
самостоятельно: Ларей!
Ларей, как всегда, резко выдвинулся из-за двери и стремительно пошел
