- Она тоже не виновата. Просто она задержалась и лишь недавно
приехала. - И Инна вновь протянула мне бутылку: - Возьмите, это от
души.
- Вы, наверное, держали ее для какого-то знаменательного
события...
Леопольд опять вмешался в наш разговор, но на этот раз очень
кстати. Кот, что называется, сделал ход конем.
- А разве сегодня не знаменательный день? - Он притворился
возмущенным. - Я нашелся, вы познакомились, к тому же у меня
появилась подруга. - И он указал лапой на Лауру.
Наши лица мигом просветлели. Мы облегченно вздохнули и обменялись
теплыми улыбками. Я готов был расцеловать кота - он помог нам
выпутаться из неловкого положения.
- Такое событие грех не отпраздновать, - сказал я. - Может, и
правда выпьем по бокалу?
Инна молча кивнула. Я расценил это, как знак согласия, взял из
рук Инны бутылку, откупорил ее и наполнил два бокала пьянящим
зельем. Коты по такому поводу получили полное блюдце сметаны.
Я не раз слышал, что шампанское, даже в небольших количествах,
очень опасно влияет на молоденьких девушек. Не знаю, относится ли
это ко всем молоденьким девушкам, но по крайней мере на Инну
шампанское действует безотказно. Уже после нескольких глоточков она
перестала смущаться и краснеть, мы тут же перешли на ты, она стала
называть меня Владиком, а ее - Инночкой. Вскоре мы так оживленно
разговорились, что Леопольд обиженно надулся - он привык всегда быть
в центре внимания, а мы с Инной, увлеченные друг другом, почти не
замечали его.
Я немного рассказал о себе, а Инна - о себе. Как я уже и сам
догадался по ее фамилии и легкому акценту, она была полькой, но
родилась и выросла в нашей стране. Ее отец, мать и младший брат жили
во Владимире - конечно, не в Суздальском, что в России, а в более
древнем, хоть и менее известном, на Волыни. Когда Инна поступила в
университет, родители купили ей в Киеве квартиру, на которую не
пожалели денег, поскольку были твердо уверены, что общежитие - не
место для порядочной девушки. Зная университетские общаги не
понаслышке, я должен был признать, что родители Инны - люди мудрые и
осмотрительные.
Потом, к большому удовольствию Леопольда, мы поговорили о нем и
вскоре пришли к заключению, что как он сам, так и его способность
разговаривать - настоящее чудо. Просто невероятное чудо - однако, по
нашему мнению, если бы мир был насквозь материалистичным и не
существовало чудес, жизнь была бы скучной и безрадостной.
В восторге от общности наших взглядов на массу вещей - от
политики до философии - мы поцеловались. Разумеется, как брат и
сестра. Правда, при этом я совсем не по-братски затянул поцелуй, а
Инна задрожала, как осиновый лист, хотя сделала вид, что ничего
особенного не произошло.
После этого инициативу перехватил кот. Он рассказал Инне обо
всем, что случилось с ним в последние два дня: о похищении, об
аварии, о встрече со мной, о нашем визите в университет, о старичке
возле физического факультета и, конечно же, о памятной поездке на
троллейбусе. Теперь у меня совсем не холодело в груди при
воспоминании о том приключении; напротив, все случившееся казалось
просто уморительным. Мы с Инной смеялись до упаду - как дети.
Именно тогда мы с удивлением обнаружили, что шампанское
неожиданно быстро закончилось. Или мы его так усердно пили, или оно
частично испарилось - кто знает. Леопольд придерживался первой
версии; мы же настаивали на второй. Расстроенная Инна упрекала себя
в том, что пожадничала и принесла лишь одну бутылку. Она была
безутешна, и, в конце концов, мне пришлось покаяться ей, что у меня
припрятано три бутылки домашнего вина маминого приготовления. Инна
игриво, даже слишком игриво, пристыдила меня за скаредность и
потребовала немедленно нести вино, потому что ее донимает жажда.
Чтобы вы знали, мои родители живут на юге, в исконно
винодельческом крае, а моя мама - спец по части приготовления
красных вин. Ее вино имеет одну интересную особенность: на вкус оно
кажется не крепче сока, но шибает в голову будь здоров. Я совсем
забыл предупредить об этом Инну, просто забыл - без всякого
умысла... Впрочем, я сильно сомневаюсь, что в своем тогдашнем
состоянии она прислушалась бы к моим советам.
Итак, мы потихоньку пили вино моей матушки, болтали, танцевали,
опять пили - и не заметили, как оба напились в стельку.
Моя память начала давать сбои уже на второй бутылке. Последнее,
что я запомнил из того вечера, это как мы обнявшись танцевали под
какую-то медленную музыку, голова Инны была наклонена к моему плечу,
а я, жадно хватая губами ее волосы, раз за разом повторял про себя:
"Сейчас я сдурею!"
И действительно - сдурел...
* * *
Проснувшись на следующий день, я с удивлением обнаружил, что
голова у меня не болит, мысли необычайно четкие и ясные, а тело
свежее и отдохнувшее, словно накануне я употреблял исключительно
безалкогольные напитки. А между тем я точно знал, что вчера вечером
слегка перебрал - да так слегка, что не мог вспомнить, когда именно
и каким образом очутился в постели.
Впрочем, долго удивляться отсутствию похмельного синдрома мне не
пришлось. В следующий момент я сделал открытие, которое заставило
меня забыть обо всем на свете: в постели я был не один! Рядом со
мной, вернее, в моих объятиях, лежала очаровательная девушка.
Инна...
Мы проснулись одновременно. Нас разбудил Леопольд, который
громко, с непередаваемым мяукающим акцентом, выкрикивал:
- В Багдаде уже полдень! В Багдаде уже полдень!..
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза и глупо
улыбались. Теплое дыхание Инны приятно щекотало мой подбородок. От
прикосновений ее обнаженного тела меня охватывала сладкая истома.
Моя рука лежала на ее бедре и совершенно безотчетно поглаживала
его...
Вдруг в глазах Инны появился испуг. Она резко отстранилась от
меня, села в постели и растеряно огляделась вокруг.
- Господи! - прошептала она в отчаянии. - Господи!.. Что ж это
такое?!
- Весна, - коротко объяснил Леопольд.
Достаточно было беглого взгляда на постель, чтобы все стало ясно.
Я поднялся, рявкнул коту: "Брысь!", присел рядом с Инной и несмело
обнял ее за плечи.
По щекам Инны катились слезы. Я пытался высушить их нежными
прикосновениями губ, но они все катились и катились не переставая.
- Я знала, - первой нарушила гнетущее молчание Инна, - это должно
было когда-то случиться... Но я не думала... чтобы вот так...
- Прости, родная, - виновато сказал я. - У меня это тоже впервые,
и я... ей-богу, я не знаю, что делать... Мне очень жаль, поверь...
День был ясный, солнечный, но прохладный; к тому же вечером кто-
то из нас открыл дверь на балкон и забыл ее закрыть. Очень скоро я
начал дрожать от холода, поэтому встал и принялся второпях
одеваться. Тем временем Инна молча стянула с дивана простынь и,
смущенно взглянув на меня, убежала в ванную. Вслед за тем оттуда
послышался плеск воды вперемежку с громкими всхлипываниями.
Одевшись, я посмотрел на часы. Как ни странно, Леопольд оказался
прав: в Багдаде как раз был полдень. А в Киеве было одиннадцать утра
- Инна безнадежно опоздала на занятия...
Я тяжело вздохнул и стал подбирать с пола ее одежду. Походя я
удивлялся тому, как женщины любят усложнять себе жизнь - взять хотя
бы их наряды. Из мрака забытья, окутывавшего события вчерашнего
вечера, вдруг вынырнул один эпизод - как я раздевал Инну. Мне стало
стыдно: судя по всему, я был далеко не на высоте.
И вообще, я никак не мог решить, хорошо мне сейчас или плохо. С
одной стороны, этой ночью у меня была женщина, вернее, девушка - и
какая девушка! С другой же, эту девушку я сначала напоил, да и сам
упился до такой степени, что ничего не помнил о том, как я лишил ее
невинности и как расстался со своей. Черт знает что!
Инна все еще была в ванной. Сложив ее одежду на диване, я прошел
в кухню. Там же околачивался Леопольд; его Лаура спокойно дремала
под столом.
Пока я жарил яичницу с беконом, голодный кот жадно расправлялся с
внушительным куском колбасы. Насытившись, он оставил объедки Лауре,
а сам вскочил на подоконник, довольно зевнул и сказал:
- Хороши вы были вчера!
- Заткнись! - беззлобно ответил я, но в следующий момент
встревожено воззрился на него: - Ах, негодяй! Ты подглядывал за
нами?!
- О нет, ни в коем случае, - успокоил меня кот. - Когда ты взялся
расстилать постель, мы с Лаурой слиняли на кухню.
- И на том хорошо, - с облегчением выдохнул я.
- Ну, как она тебе? - хитро прищурившись, полюбопытствовал
Леопольд. - Понравилась?
- Заткни пасть! - прикрикнул я, неудержимо краснея. Вместе с тем,
я не мог удержаться от улыбки: разговаривать с котом на обычные
бытовые темы - еще куда ни шло; но обсуждать с ним свои интимные
переживания - в этом было что-то абсурдное, гротескное,
ирреальное...
Из ванной послышался голос Инны:
- Владислав!
- Да? - Я мигом оказался под дверью.
- У тебя есть что-то надеть? Ну, халат... или что-нибудь в этом
роде.
Я задумчиво потер лоб.
- Халатов у меня не водится. Зато могу предложить теплую рубашку.
Годится?
- А она... достаточно длинная?
- Да.
- Тогда неси.
- А больше ничего не нужно? - напоследок спросил я.
- Ну, еще... это...
- Хорошо, - сказал я. - Принесу и "это".
"В словах Леопольда о массе идиотских условностей есть зерно
истины, - думал я, роясь в шкафу в поисках самой длинной рубашки. -
После того, что случилось между нами ночью, она могла бы прямо
сказать: и еще принеси мои трусики..."
За завтраком мы не проронили ни слова. Сначала Леопольд пытался
завязать с нами беседу о себе (как я уже убедился, это была его
любимая тема), но мы упорно отмалчивались, не обращая на него ровно
никакого внимания. В конце концов кот обиделся, гордо замолчал и
вместе с Лаурой устроился погреться возле теплой батареи парового
отопления.
Поев и выпив кофе, я развесил на балконе выстиранную Инной
простынь, а она тем временем помыла посуду. После этого мы вернулись
в комнату, Инна села на диван, а я - в кресло.
И по прежнему молчали...
Наверное, это был один из тяжелейших моментов в моей жизни. Я
должен был заговорить первым - и не о чем-нибудь, а о том, что
случилось ночью. Я прекрасно понимал, что инициатива должна исходить
от меня, но никак не мог подобрать нужных слов.
"Инна, мне очень жаль, но случившегося уже не изменить..."
"Инна, как только я увидел тебя..."
"Инна, хоть мы познакомились только вчера, обстоятельства
сложились так, что..."
"Инна, я думаю, что нам нужно определится в наших дальнейших
отношениях..."
Я полностью отдавал себе отчет, почему тяну с началом разговора.
Буквально с первой секунды нашего знакомства я понял, что Инна
предназначена мне самой судьбой, что мне нужна только она - и лишь
она одна... Я уже не представлял своей жизни без нее, и потому
панически боялся услышать ответ вроде: "А какое мне, собственно, до
тебя дело? Ты напоил меня, соблазнил, а теперь еще смеешь говорить о
чувствах. Да иди ты знаешь куда!.." Я подозревал - куда.
Чтобы набраться смелости и хоть немного успокоить нервы, я
закурил. Инна бросила на меня быстрый взгляд и тоже взяла сигарету.
Я неодобрительно покачал головой, однако дал ей прикурить. От первой
же затяжки она закашлялась. Тотчас в комнату заглянул Леопольд.
- Инночка! - произнес он укоризненно. - Что же ты делаешь? Потеря
девственности еще не причина, чтобы начать курить.
Щеки Инны вспыхнули румянцем. Она со злостью погасила сигарету в
