необходимостью защиты уроженки Йиктора, а не просто собственной шкуры. К
тому же Фосс знал о Тэсса и их положении больше, чем я. Он с удовольствием
запер бы не только меня, но и всю команду. Я оставался в нашем ларьке в
течение нескольких часов торговли, но мне ясно дали понять, что дальнейшее
нарушение приказа приведет Крипа Ворланда к полнейшему краху. И капитан
сказал мне, что ожидает какой-нибудь жалобы со стороны властей ярмарки, но
будет защищать меня в любом суде, и лучшим аргументом послужит моя пленка.
Большая часть утра прошла в ларьке, как обычно. У меня не было даже
возможности пойти поохотиться для себя, так как меня лишили этой
привилегии на Йикторе. В свободные минуты я вспоминал о мечте Майлин выйти
в космос с шоу животных. Насколько мне известно, такого никогда не было.
Но все препятствия, которые я изложил ей, действительно существовали.
Животные не всегда привыкают. Некоторые из них не могут жить вне своего
родного мира и едят только очень специфическую пищу, которую нельзя
транспортировать, или не переносят жизни на корабле. Но, допустим,
какой-нибудь вид сможет преодолеть такие трудности и привыкнет к звездным
странствиям - будет ли подобное рискованное предприятие прибыльным? Разум
Торговца всегда первым делом поворачивается к этому вопросу, и Торговец
готов мчаться к любому солнцу, если ответ будет положительным.
Я мог судить о представлении прошлой ночью только по собственной
реакции, а личное суждение могло быть случайным. Мы издавна привыкли
проявлять свой энтузиазм при первой вспышке интереса и были далеки от
того, чтобы проверять и перепроверять все, прежде чем пуститься в
какую-нибудь авантюру.
Я вспомнил барска, которого Майлин так решительно спасла. Почему
именно его? Там были и другие, явно подвергающиеся дурному обращению
животные, но ее интересовал только барск. Да, это животное редкое, его не
увидишь в неволе. Но почему?...
- Господин!
Кто-то дотронулся до моего рукава. Я стоял в дверях спиной к улице.
Обернувшись, я увидел оборванного босого мальчишку, перебиравшего грязными
ногами. Он прижал руки к животу и часто-часто кивал головой в "великом
поклоне". Я узнал его: это тот самый, что вел нас прошлой ночью.
- Чего тебе?
- Господин, Госпожа просит тебя прийти к ней. Так она сказала.
Больше для порядка я на секунду задержался с ответом.
- Передай Госпоже, - начал я свою речь в стиле йикторианской
вежливости, - что я нахожусь под влиянием слова Лорда моей Лиги и поэтому
не могу поступить так, как она желает. Мне очень прискорбно, что я должен
сказать это, клянусь Кольцами Истинной Луны и Цветением Хресса.
Он не уходил. Я достал монетку и протянул ему.
- Выпей сладкой воды за меня, посланец.
Он взял монетку, но не ушел.
- Господин, Госпожа очень этого желает.
- Разве может "поклявшийся на мече" следовать своим желаниям, если он
под приказом своего Лорда? - возразил я. - Скажи Госпоже то, что я тебе
ответил, у меня в этом деле нет выбора.
Он ушел, но так неохотно, что я удивился. Извинение, которое я дал
ему, звучало вполне приемлемо для любого человека на Йикторе. Вассал был
связан со своим Лордом, и приказ Лорда был выше, много выше любых личных
желаний, выше, чем жизнь. Зачем Майлин послала за мной, инопланетником,
почти ей незнакомым, если не считать совместного участия в маленьком
приключении с барском и его хозяином? Осторожность говорила, что лучше
держаться подальше от палатки Тэсса, от маленького народа, от всего, с ним
связанного.
Однако, я хранил воспоминание о ее серебристо-рубиновом наряде, о ней
самой, как она стояла не рядом со своими животными, а в стороне, как будто
тоже смотрела на них. Я вспоминал, как она заботилась о барске, ее
высокомерное презрение, заморозившее продавца животных, когда ее жезл
связал его. Люди приписывали Тэсса странную силу, и, похоже, в этих слухах
была доля истины - по крайней мере, Майлин вызывала подозрение, что так
оно и есть.
Мне не пришлось долго размышлять, потому что в ларек влетели два
богатых северных купца. Сами они не торговали, но предлагали различные
изделия в обмен на наш легкий груз - мелкие предметы роскоши, которые
легко было поместить в корабельном хранилище и получить хороший доход при
малом объеме. Капитан Фосс приветствовал их как своих постоянных
покупателей, которых привлекал не наш обычный груз, а наши легкие изделия.
Это были подлинные аристократы купеческого класса, люди, которые сколотили
себе твердый капитал и теперь спекулировали вещами, вытаскивая деньги из
кошельков дворян.
Я подал гостевые кубки - пласта-кристалл с Фарна - отражающие свет
бриллиантовым блеском. Они так сверкали в руке, будто были сделаны из
капель воды. На их круглые чаши и тонкие ножки можно было наступить
магнитной подошвой космического ботинка, и они не разбивались.
Фосс налили в них вино с Арктура, и темно-розовая жидкость засияла в
них, как рубины на воротнике Майлин. Майлин... Я сурово изгнал ее из своих
мыслей и почтительно стоял, ожидая, когда Фосс или Лидж подадут мне знак
показать что-нибудь.
С купцами вошли четыре носильщика, все старые служащие, встали возле
своих хозяев и поставили перед ними маленькие ящички, принесенные с собой.
Несмотря на мир на ярмарке, они показывали ценность своего груза тем
фактом, что были вооружены не кинжалами, как обычно, а мечами для его
защиты.
Однако, я никогда не видел, чтобы они держались так настороженно.
Снаружи через дверь пронесся пронзительный свист, и вся волна шума, к
которому мы уже привыкли, разом смолкла настолько, что можно было услышать
слабый звон вооружения, стук мечей, извещающий о прибытии отряда судейских
чиновников ярмарки. Их было четверо, и они были так вооружены, словно
собирались осаждать крепость. Их вел человек в длинной мантии, одна
половина которой была белой (хотя и сильно запыленной), а вторая - черной,
что символизировало обе стороны правосудия. Он был без шлема, увядший
венок из цветов хресса болтался на его голове. Мы поняли, что это жрец,
чья временная обязанность состояла в том, чтобы хоть слабо, но напомнить,
что это дело имеет священное значение.
- Слушайте внимательно! - провозгласил он высоким голосом, специально
тренированным для жреческого стиля поучения. - Это правосудие Луны Колец,
милостью Доматопера, по воле которого мы бегаем и ходим, живем и дышим,
думаем и действуем! Пусть выйдет вперед тот, кого призывает Доматопер -
тот инопланетник, что поднял оружие в границах Ярмарки Луны Колец!
Капитан Фосс мгновенно очутился перед жрецом.
- По чьей жалобе присягнувшие Доматоперу вызывают моего вассала? -
ответил он, как полагается отвечать на вызов.
- По жалобе Отхельма, клявшегося у алтаря и перед мудрейшими. Должен
быть дан ответ.
- И он будет дан, - согласился Фосс и чуть заметно кивнул мне, чтобы
я подошел. Моя личная пленка была в кармане его туники. Она вполне могла
оправдать меня за применение станнера. Но коль скоро мы должны были
передать ее смешанному суду жрецов и торговцев - это дело другое, и я
понял, что конференция между капитаном и северными людьми имела важное
значение.
- Отпустите меня, - сказал я на базике. - Если они предполагают сразу
же судить меня, я пришлю записку...
Вместо ответа Фосс обернулся и крикнул в глубину ларька:
- Лалферн!
Эльфрик Лалферн, длинный тощий парень, не имел регулярных
обязанностей в ларьке, кроме помощи в распаковке и упаковке товара.
- Этот человек, - сказал Фосс жрецу, - пойдет как мои глаза и уши.
Если мой присягнувший на мече попадет под суд, этот человек известит меня.
Это дозволено?
Жрец посмотрел на Лалферна и через секунду кивнул.
- Дозволено. Давайте этого, - он повернулся ко мне. - Положи оружие.
Он протянул руку к станнеру в моей кобуре, но пальцы Фосса уже
держали приклад, и капитан вытащил оружие.
- Его оружие уже больше не его. Оно останется здесь. Как полагается.
Я подумал было, что жрец запротестует, но капитан был прав, поскольку
на Йикторе считалось, что оружие подчиненного является законной
собственностью Лорда и может быть потребовано в любое время, особенно если
Лорд считает, что его присягнувший на мече нарушил какое-то правило.
Итак, без всяких средств защиты я шагнул вперед и занял свое место
между двумя стражниками. Лалферн пошел сзади, в нескольких шагах от нас.
Хотя станнер - не бластер, я носил его чуть ли не всю жизнь и твердо знал,
что он висит у меня на поясе, а теперь почувствовал себя каким-то голым
среди необычайной настороженности вокруг. Сначала я пытался уверить себя,
что это просто реакция на то, что я, безоружный, нахожусь в зависимости от
чужого закона чужой планеты. Но мое беспокойство возросло, когда я понял,
что это одно из предупреждений, идущих наравне с самым слабым даром
эспера, который был у большинства из нас, прирожденных космонавтов. Я
оглянулся на Лалферна как раз вовремя, чтобы увидеть, что он тоже
оглянулся через плечо и взялся было за рукоятку станнера, но снова опустил
руку, сообразив, что этот жест может быть неправильно истолкован.
Только тогда я обратил внимание на путь, которым меня вели. Мы должны
были направляться к Большой Палатке, где во время ярмарки помещался суд. Я
увидел широкий карниз крыши над палатками и ларьками впереди, но
значительно левее. Мы шли к границе ярмарки, по пространству, где стояли
палатки тех дворян, которые не жили в Ырджаре.
- Последователь Света! - громко обратился я к черно-белому жрецу,
который шел так быстро, что нам пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от
него. - Куда мы идем? Суд находится...
Он не повернул головы и не подал вида, что слышит меня. Теперь я
увидел, что мы повернули от последнего ряда ларьков к палаткам Лордов.
Здесь никого не было, кроме двух-трех слуг.
- Хэлли, Хэлли, Хэлл!
Он выскочил из укрытия, этот водоворот людей, врезался в наш
маленький отряд, подняв на дыбы своих верховых животных, которые били
пеших тяжелыми копытами. Я услышал яростный крик Лалферна, затем стражник
справа от меня дал мне такого толчка, что я, пытаясь удержаться на ногах,
влетел между двумя палатками.
Острая боль в голове - и на время все кончилось.
Боль отправила меня во тьму, она же и вывела меня из нее или
сопровождала меня, когда я неохотно приходил в сознание. Сначала я не мог
понять, что терзает мое тело. Наконец, я осознал, что лежу ничком на спине
грузового каза, привязанный, и меня больно подбрасывает при каждом шаге
животного. Я слышал шум, человеческие голоса, и было ясно, что меня
сопровождают несколько всадников. Но говорили они не по-ырджарски, и я
ничего не понимал, кроме отдельных слов.
Не знаю, долго ли длился этот кошмар, потому что я несколько раз
впадал в беспамятство. Я помолился о том, чтобы мне не выходить из
благостного мрака, и он тут же поглотил меня.
Жизнь в космосе закаляет тело, оно привыкает к стрессам, напряжениям
и опасностям и нелегко сдается при дурном обращении, что я болезненно
констатировал в последующие дни. Меня сняли с каза самым простым способом:
перерезали путы и скинули на жесткую мостовую.
Передо мной мерцали факелы и фонари, но мое зрение было так
затуманено, что я лишь смутно различал фигуры моих похитителей,
двигавшихся вокруг. Затем меня взяли за плечи и потащили, после чего
толчок пустил меня по крутому склону в слабо освещенное место.
Сказанного мне я не понял, и фигура тяжело спустилась за мной. В лицо
