- В Сардаре, - сказала она, поворачиваясь ко мне и дрожа, - меня
отвели в туннель и надели на голову отвратительный металлический шар с
проводами и огоньками, а когда меня освободили, мне показали металлическую
пластинку и сказали, что на ней записан мой мозг, все мои воспоминания,
самые старые, самые первые - все там.
Я слушал внимательно, зная, что девушка, даже принадлежащая к высшей
касте, мало что может понять из происшедшего с ней. Цари-жрецы разрешают
представителям высших каст на Горе доступ только к знаниям второго уровня.
Низшие касты получают только отрывочные сведения знаний первого уровня. Я
полагал, что есть и третий уровень, предназначенный только для самих
царей-жрецов, и рассказ девушки подтверждал мое предположение. Я сам не
разобрался бы в действии машины, о которой она говорила, но ее назначение
и теоретические принципы в целом мне были ясны. Она говорила о сканере
мозга, который делает трехмерные микросрезы, особенно наиболее глубоких и
наименее подверженных изменениям участков мозга. Получившаяся в результате
пластина-запись более индивидуальна, чем отпечатки пальцев; она так же
уникальна и неповторима, как ее жизнь; в сущности это и есть физическая
модель ее жизни, изоморфный аналог ее прошлого, всего, что она испытала.
- Эта пластинка, - сказала она, - хранится в туннелях царей-жрецов, а
эти, - она вздрогнула и указала на выпуклости, несомненно, сенсоры
какого-то типа, - ее глаза.
- Должна существовать какая-то связь, может быть, луч между
пластинкой и ими, - сказал я, осматривая выпуклости.
- Ты странно говоришь, - заметила она.
- А что произойдет, если ты пройдешь между ними?
- Мне показывали. - Глаза ее были полны ужаса. - Провели между ними
девушку, которая, по их мнению, не исполняла свои обязанности.
Я неожиданно вздрогнул.
- По их мнению?
- По мнению царей-жрецов, - просто ответила она.
- Но ведь есть только один царь-жрец, - сказал я. - Он называет себя
Парп.
Она улыбнулась, но не ответила. Печально покачала головой.
- Ах, да, Парп.
Я думал, что когда-то здесь было больше царей-жрецов. Может, Парп
последний из них. Не может быть, чтобы такое огромное сооружение, как зал
царей-жрецов, построил он один.
- Что случилось с девушкой? - спросил я.
Она содрогнулась.
- Как ножи и огонь.
Теперь я понял, почему она так боялась покинуть комнату.
- Ты пыталась закрываться? - спросил я, глядя на бронзовый сосуд у
стены.
- Да, - ответила она, - но глаза знают. - Она печально улыбнулась. -
Они видят сквозь металл.
Я удивился.
Она подошла к стене и подняла бронзовый сосуд. Закрывая им лицо, как
щитом, приблизилась к входу. Выпуклости снова засветились.
- Видишь, - сказала она, - они знают. Они видят сквозь металл.
- Понимаю.
Я молча поздравил царей-жрецов с эффективностью их оборудования.
Очевидно, лучи, исходящие из этих сенсоров и расположенные в части
спектра, которую не воспринимает глаз человека, способны проникать через
молекулярные структуры, как рентгеновские лучи проникают сквозь тело
человека.
Вика угрюмо смотрела на меня.
- Я пленница в этой комнате уже девять лет.
- Мне жаль, - сказал я.
- Я пришла в Сардар, - рассмеялась она, - чтобы завоевать
царей-жрецов и отобрать у них богатство и силу.
И, расплакавшись, побежала к дальней стене. Стоя лицом к ней, она
продолжала плакать.
Потом повернулась ко мне.
- А вместо этого у меня только каменные стены и стальной ошейник
рабыни!
И беспомощно в гневе попыталась сорвать ошейник. В ярости она дергала
его, плакала и наконец перестала. Конечно, знак рабства остался на ней.
Сталь рабских ошейников Гора не поддается рукам девушки.
Она успокоилась.
С любопытством посмотрела на меня.
- Раньше мужчины делали все, чтобы доставить мне удовольствие, теперь
я должна доставлять удовольствие им.
Я ничего не ответил.
Она смотрела на меня, смотрела дерзко, как будто приглашала
воспользоваться властью над нею, приказать ей сделать то, что мне
понравится. И у нее не было бы выбора, только подчиниться приказу.
Наступило долгое молчание, которое я не хотел нарушать. Жизнь у Вики
и так тяжелая, я не желал ей вреда.
Ее губы слегка изогнулись презрительно.
Я хорошо чувствовал призыв ее плоти, очевидный вызов во взгляде и в
позе.
Казалось, она говорит: ты не сможешь покорить меня.
Интересно, сколько мужчин уступили ей.
Пожав плечами, она подошла к спальному возвышению и взяла белый
шелковый шарф, который я снял у нее с горла. Набросила его, закрыв рабский
ошейник.
- Не носи шарф, - мягко сказал я.
В глазах ее сверкнул гнев.
- Хочешь видеть ошейник? - зашипела она.
- Можешь оставить шарф, если хочешь.
Она удивленно смотрела на меня.
- Но я считаю, что его не нужно надевать.
- Почему?
- Потому что без него ты красивее, - сказал я. - Но еще важнее, что,
пряча ошейник, ты его не снимешь.
В глазах ее блеснул огонь, она улыбнулась.
- Ты прав. - Она с горечью отвернулась. - Когда я одна, я делаю вид,
что свободна, что я знатная леди, убара большого города, может быть, даже
Ара. Но когда в мою комнату входит мужчина, я снова только рабыня. - Она
медленно сняла шарф и бросила его на пол, потом повернулась ко мне.
Высокомерно подняла голову, и я увидел, что ошейник очень красив на ее
горле.
- Со мной, - мягко сказал я, - ты свободна.
Она презрительно взглянула на меня.
- До тебя в этой комнате побывала сотня мужчин, - сказала она, - и
они меня научили, хорошо научили, что на мне ошейник.
- Тем не менее со мной ты свободна, - повторил я.
- И после тебя будет сотня.
Вероятно, она говорила правду. Я улыбнулся.
- А тем временем я дарю тебе свободу.
Она рассмеялась.
- Спрятать ошейник, - насмешливо передразнила меня, - не значит снять
его.
Я тоже рассмеялся. Она достойный собеседник.
- Хорошо, - согласился я, - ты рабыня.
Я пошутил, но она вздрогнула, как от удара.
Вернулся вызывающий тон.
- Тогда воспользуйся мной, - горько сказала она. - Научи меня, что
означает ошейник.
Я удивился: Вика, несмотря на девять лет, проведенные в заключении в
этой комнате, оставалась упрямой избалованной высокомерной девушкой,
сознававшей всю власть своего тела, всю силу свой красоты, способность
привлекать мужчин, мучить их, приводить в ярость, заставлять исполнять ее
малейшие прихоти. Передо мной была та же прекрасная хищная девушка,
которая когда-то пришла в Сардар, чтобы овладеть царями-жрецами.
- Позже, - сказал я.
Она подавилась от ярости.
Я не желал ей зла, но она не только прекрасна, она еще и раздражает
меня. Я понимал, что она, умная, гордая девушка, не может смириться со
своим положением. Она должны выполнять приказы всех, кого царям-жрецам
вздумается послать в ее комнату, но я все же не находил в ее трудном
положении извинения для враждебности по отношению ко мне. Ведь я тоже
пленник царей-жрецов и не по своей воле пришел в ее комнату.
- Как я оказался в этой комнате? - спросил я.
- Тебя принесли.
- Цари-жрецы?
- Да.
- Парп?
Вместо ответа она рассмеялась.
- Долго ли я спал?
- Долго.
- Сколько?
- Пятнадцать анов.
Я про себя свистнул. Горянские сутки делятся на двадцать анов. Я
проспал почти целые сутки.
- Ну, что ж, Вика, - сказал я, - мне кажется, сейчас я могу тобой
воспользоваться.
- Хорошо, хозяин, - ответила девушка, и в голосе ее звучала ирония.
Она расстегнула пряжку на левом плече.
- Готовить можешь?
Она посмотрела на меня.
- Да! - выпалила в ответ. Раздраженно возилась с пряжкой, но пальцы
ее дрожали от гнева. Она не могла застегнуть пряжку.
Я застегнул ее.
Она, сверкая глазами, смотрела на меня.
- Приготовлю пищу, - сказала она.
- Побыстрее, рабыня!
Плечи ее дрожали от гнева.
- Похоже, придется научить тебя, что означает твой ошейник. - Я
сделал к ней шаг, и она с испуганным криком отступила в угол.
Я громко рассмеялся.
Покраснев, Вика почти тут же овладела собой, распрямилась, откинула
голову, отбросила упавшие на лоб волосы. Полоска ткани, которой она их
перевязывала, развязалась. С отвращением глядя на меня, она подняла руки,
собираясь снова перевязать волосы.
- Нет, - сказал я.
Я решил, что с распущенными волосами она красивее.
Она продолжала завязывать волосы.
Наши взгляды встретились.
Она в гневе бросила перевязь на пол и принялась готовить пищу.
Волосы у нее очень красивые.
6. КОГДА ИДУТ ЦАРИ-ЖРЕЦЫ
Вика готовила хорошо, и я наслаждался приготовленной ею пищей.
Запасы пищи находились в закрытых шкафах у одной стены комнаты;
открывались шкафы так же, как и другие отверстия; я это уже видел раньше.
По моему приказу Вика показала, как открываются и закрываются все
шкафы и приемники отходов в этой необычной кухне.
Я узнал, что температура воды в кране регулируется направлением, в
каком тень руки проходит по светочувствительному сенсору над краном;
количество воды определяется скоростью, с какой перемещается рука. Я с
интересом заметил, что холодную воду дает перемещение руки слева направо,
а горячую - справа налево. Это напомнило мне водопроводные краны Земли:
кран с горячей водой обычно слева, а с холодной - справа. Несомненно, есть
какая-то причина, вызывающая такую аналогию на Горе и Земле. Холодная вода
используется чаще горячей, а левши среди людей - меньшинство. Продукты,
которые Вика извлекала из шкафов, не заморожены, а защищены чем-то
напоминающим голубую пластиковую пленку. Все продукты свежие и аппетитные.
Вначале Вика сварила котелок сулажа, наиболее распространенного
горянского супа, состоящего их трех обязательных компонентов плюс, как
говорится, все, что можно раздобыть, кроме камней на поле. А обязательные
компоненты таковы: золотой сул, крахмалистый золотисто-коричневый плод
вьющихся растений с равнины Сул; свернувшиеся красные овальные листья
тур-па, древесного растительного паразита, которого выращивают в садах
Тура; засоленные вторичные корни кустов кес, маленького растения с мощными
корнями, лучше всего растущего на песчаной почве.
Затем бифштекс из ноги боска, огромного шерстистого длиннорогого быка
с дурным характером; большие стада таких животных медленно перемещаются по
прериям Гора. Вика поджарила кусок мяса, толстый, как предплечье воина, на
металлической решетке над цилиндром с горящим углем, так что поверхность
мяса стала черной, хрупкой и волокнистой, а под ней горячее и сочное мясо.
Помимо сулажа и бифштекса из боска были неизбежные круглые плоские
лепешки желтого са-тарна - хлеба. Завершилась еда пригоршней ягод и
глотком воды из крана. Я решил, что ягоды - это пурпурные плоды та с
нижних виноградников острова Кос, что в четырехстах пасангах от Порт-Кара.
Я уже пробовал такие ягоды на пиру, который давала в мою честь Лара,
тарикса города Тарна. Вероятно, ягоды в кораблях привозят с Коса в
Порт-Кар, а оттуда на ярмарку в Эн-Кара. Порт-Кар и Кос - наследственные
враги, однако эта вражда нисколько не мешает выгодной контрабанде. Но,
может, это вовсе и не ягоды та: Кос далеко, и даже если перевозить ягоды
на тарнах, они не будут такими свежими. Потом я перестал думать об этом.
Интересно, почему для питья только вода, нет никаких перебродивших
напитков Гора, таких, как пага, вино ка-ла-на или кал-да. Я был уверен,
