бесхитростен, слишком откровенен и явно рад мне. Невозможно было не
почувствовать влечения к нему; я понял, что он мне нравится, хотя мы
только что встретились, и что хочу, чтобы и я понравился ему; я
чувствовал, что нравлюсь ему, и мне самому это было приятно.
Если бы я встретил его в своем мире, этого маленького полного
веселого джентльмена, с его ярким лицом и добродушными манерами, я решил
бы, что он англичанин, из числа тех, кого так редко можно встретить в наши
дни. Если бы такой встретился в восемнадцатом столетии, он оказался бы
жизнерадостным шумным деревенским сквайром, нюхающим табак, считающим себя
центром земли, любящим подшутить над пастором и ущипнуть служанку; в
девятнадцатом веке ему бы принадлежал старый книжный магазин, и он работал
бы за высоким столом, очень старомодным, держал бы свои деньги в носке,
раздавал бы их всем по первой просьбе и публично читал вслух Чосера и
Дарвина, вызывая ужас посетительниц и местных священников; в мое время
такой человек мог быть только профессором колледжа, потому что других
убежищ в моем мире для таких людей почти не осталось; можно представить
себе его укрывшимся в университетском кресле, может быть, даже с подагрой,
он отдыхает в своей должности, попыхивая трубкой, любитель эля и старинных
замков, поклонник непристойных песен елизаветинского времени, которое
считает частью богатого литературного наследия прошлого и с которым
знакомит поколения недавних выпускников Этона и Харроу. Маленькие глазки,
мигая, рассматривали меня.
Я вздрогнул, заметив, что зрачки у этого человека красные.
Лицо его чуть заметно раздраженно поморщилось, и мгновение спустя он
снова стал прежним веселым и добродушным.
- Идем, идем, - сказал он. - Заходи, Кабот. Мы тебя ждем.
Он знает мое имя.
Кто меня ждет?
Но, конечно, он должен знать мое имя, а те, что ждут, это цари-жрецы
Гора.
Я забыл о его глазах, почему-то мне это перестало казаться важным.
Может, подумал, что ошибся. Но я не ошибся. Человек отступил в проход.
- Идешь? - спросил он.
- Да.
- Меня зовут Парп, - сказал он, еще больше отодвигаясь внутрь.
Затянулся, выпустил дым. Повторил: - Парп, - и снова затянулся.
Руку он не протянул.
Я молча смотрел на него.
Странное имя для царя-жреца. Не знаю, чего я ожидал. Он, казалось,
почувствовал мое удивление.
- Да, - сказал человек, - Парп. - Он пожал плечами. - Не очень
подходящее имя для царя-жреца, но я и не очень царь-жрец. - Он захихикал.
- Ты царь-жрец? - спросил я.
Снова на его лице появилась мгновенная тень раздражения.
- Конечно, - сказал он.
Казалось, сердце мое остановилось.
В этот момент один из ларлов неожиданно рявкнул. Я вздрогнул, но, к
моему изумлению, человек, назвавший себя Парпом, побелевшей рукой сжал
трубку и задрожал от ужаса. Через мгновение он пришел в себя. Мне
показалось странным, что царь-жрец так боится ларлов.
Не взглянув, иду ли я за ним, он неожиданно повернулся и пошел в
глубь прохода.
Я подобрал свое оружие и пошел за ним. Только грозный рев прикованных
ларлов, когда я проходил между ними, убеждал меня, что я не сплю, что я
действительно пришел к залу царей-жрецов.
4. ЗАЛ ЦАРЕЙ-ЖРЕЦОВ
Как только я двинулся за Парпом по коридору, вход за мной закрылся.
Помню, как я бросил последний взгляд на Сардарский хребет, на тропу, по
которой пришел, на голубое небо и двух снежных ларлов, прикованных по обе
стороны от входа.
Мой хозяин не разговаривал, он весело шел вперед, и дым из маленькой
круглой трубки почти непрерывно окутывал его лысую голову и бачки и плыл
по коридору.
Коридор освещен лампами - энергетическими шарами, такими же, какие я
видел в туннелях Марлениуса под стенами Ара. Ни в освещении, ни в
конструкции коридора ничего не показывало, что каста строителей
царей-жрецов, если таковая у них есть, хоть в чем-то превосходит людей на
равнинах. К тому же в коридоре не было никаких украшений, мозаик, ковров,
шпалер, которыми горяне так любят украшать свои жилища. Насколько я мог
судить, у царей-жрецов нет искусства. Может быть, они считают его
бесполезным отвлечением от более интересующих их ценностей: размышлений,
изучения жизни людей, манипулирования ими.
Я заметил, что коридор, по которому мы идем, очень древний. Его
отполировали сандалии бесчисленного количества мужчин и женщин, прошедших
там же, где иду я, может, тысячу лет назад, может, вчера или даже сегодня
утром.
И тут мы оказались в большом зале. Зал без всяких украшений, но сам
размер придавал ему строгое величие.
Я вступил на порог этого зала, или помещения, испытывая благоговейное
чувство.
Я оказался на площади под огромным правильным куполом, диаметром не
менее тысячи ярдов. Купол из какого-то прозрачного вещества, может,
особого стекла или пластика, потому что стекло и пластик, знакомые мне, не
выдержали бы напряжения, создаваемого таким сооружением. Над куполом
знакомое голубое небо.
- Входи, входи, Кабот, - пригласил Парп.
Я вошел вслед за ним. Под огромным куполом ничего нет, только в самом
центре высокий помост, а на нем большой трон, вырезанный из камня.
Нам потребовалось немало времени, чтобы добраться до помоста. Наши
шаги глухо отдавались в пустоте над каменным полом. Наконец мы подошли.
- Жди здесь, - сказал Парп, указав на место за кольцом, окружавшим
помост.
Я не встал точно в указанном им месте, а в нескольких футах от него,
хотя и за пределами кольца.
Парп поднялся по десяти ступеням на помост и сел на каменный трон. Он
представлял странный контраст строгому величию этого трона. Его ноги в
сандалиях не доставали до пола; усаживаясь поудобнее, он слегка
поморщился.
- Откровенно говоря, - сказал Парп, - я считаю ошибочным, что мы в
Сардаре мало внимания уделяем удобствам. - Он пытался принять удобную
позу. - Например, на таком троне вполне уместны были бы подушки. Как ты
считаешь, Кабот?
- На таком троне они неуместны, - сказал я.
- Да, - согласился Парп, - вероятно, ты прав.
Он искусно выбил из трубки пепел, разбросав его и остатки
невыкуренного табака по помосту.
Я, не двигаясь, смотрел на него.
Он порылся в кисете, висевшем у него на поясе, достал оттуда
пластиковый пакет. Я внимательно следил за каждым его движением.
Нахмурился, увидев, что он достает из пакета табак и снова набивает
трубку. Он снова порылся и достал маленький узкий цилиндрический
серебристый предмет. На мгновение мне показалось, что он направляет его на
меня.
Я поднял свой щит.
- Ну, Кабот! - с некоторым нетерпением сказал Парп и с помощью этого
предмета раскурил трубку.
Я чувствовал себя глупо.
Парп начал удовлетворенно курить. Ему пришлось немного повернуться,
чтобы смотреть на меня, так как я не встал точно в указанном им месте.
- Я бы хотел, чтобы ты был более сговорчив, - сказал он.
Постучав по полу концом копья, я встал туда, куда он указал.
Парп захихикал и продолжал курить.
Я молчал, он курил. Потом снова, как и прежде, выбил трубку о край
трона, снова наполнил ее. Снова зажег маленькой серебристой зажигалкой и
откинулся на спинку трона. Смотрел на купол, так высоко над нами, на
уходящую вверх струйку дыма.
- Как тебе понравился путь по Сардару? - спросил Парп.
- Где мой отец? Что случилось с городом Ко-ро-ба? - Голос у меня
перехватило. - Где Талена, моя вольная спутница?
- Надеюсь, дорога была приятной, - сказал Парп.
Я почувствовал, как кровь у меня разгорается.
Парп не обращал на это внимания.
- Не у всех этот путь так благополучно заканчивается, - сказал он.
Я сжал копье.
Вся ненависть всех этих лет, которую я накапливал к царям-жрецам,
теперь неконтролируемо, медленно, яростно охватывала меня, дикая и
свирепая, огонь ярости захватил меня, поглотил, он раздувался, он кипел в
моем теле, в моем взгляде, он жег воздух, разделявший меня и Парпа. Я
воскликнул:
- Отвечай мне. Скажи то, что я хочу знать!
- В пути по Сардару, - невозмутимо продолжал Парп, - путника прежде
всего поджидает негостеприимное окружение, например, суровая погода,
особенно зимой.
Я поднял копье, и мои глаза, должно быть, ужасные в прорезях шлема,
нацелились в сердце сидевшего на троне человека.
- Говори! - воскликнул я.
- Ларлы, - продолжал Парп, - тоже серьезная помеха.
Я закричал от гнева, готовясь бросить копье, но сдержался: я не мог
просто так убить его.
Парп, улыбаясь, попыхивал трубкой.
- Весьма разумно с твоей стороны, - сказал он.
Я мрачно смотрел на него, гнев мой схлынул. Я чувствовал свою
беспомощность.
- Понимаешь, ты не можешь причинить мне вреда, - сказал Парп.
Я удивленно смотрел на него.
- Не можешь, - повторил он. - Если хочешь, брось копье.
Я взял копье и бросил его к основанию помоста. Пахнуло жаром; я,
ошеломленный, отступил. Потряс головой, чтобы разогнать алые круги перед
глазами.
У подножия помоста лежала кучка пепла и несколько капель
расплавленной бронзы.
- Вот видишь, - сказал Парп, - оно бы до меня не долетело.
Теперь я понял, какова цель кольца, окружавшего трон.
Снял шлем и положил щит на пол.
- Я твой пленник.
- Вздор, - ответил Парп. - Ты мой гость.
- Меч я сохраню, - сказал я. - Если он тебе нужен, тебе придется
отбирать его у меня.
Парп добродушно рассмеялся, его маленькое круглое лицо затряслось на
тяжелом троне.
- Уверяю тебя, - сказал он, - мне твой меч не нужен. - Хихикая, он
смотрел на меня. - И ты не нужен, - добавил он.
- А остальные?
- Какие остальные?
- Остальные цари-жрецы, - сказал я.
- Боюсь, - ответил Парп, - что я здесь единственный.
- Но ты ведь сказал: "Мы ждем", - возразил я.
- Неужели я так сказал?
- Да.
- Ну, это просто оборот речи.
- Понятно, - сказал я.
Парп, казалось, встревожился, Что-то его отвлекало.
Он взглянул на купол. Становилось поздно. Парп, кажется, начинал
нервничать. Он все чаще вертел в руках трубку, просыпал табак.
- Расскажешь ли ты о моем отце, о моем городе, о моей возлюбленной? -
спросил я.
- Может быть, - ответил Парп, - но сейчас ты устал от пути.
И правда, я устал и проголодался.
- Нет, - сказал я, - мы будем говорить сейчас.
Почему-то Парп все больше нервничал. Небо над куполом теперь посерело
и потемнело. Быстро приближалась горянская ночь, обычно темная, полная
звезд.
Где-то далеко, может, сквозь какой-то коридор, ведущий к залу
царей-жрецов, я услышал рычание ларла.
Парп, казалось, задрожал на троне.
- Царь-жрец боится ларла? - спросил я.
Парп захихикал, но не так весело, как обычно. Я не понимал причины
его беспокойства.
- Не бойся, - сказал он, - они хорошо привязаны.
- Я не боюсь, - спокойно ответил я.
- А я, должен признаться, так и не смог привыкнуть к их ужасному
реву.
- Ты царь-жрец, - сказал я, - тебе достаточно поднять руку и
уничтожить их.
- Какой прок в мертвом ларле? - спросил в ответ Парп.
Я не ответил.
И удивился, почему мне позволено было пересечь Сардар, найти зал
царей-жрецов, предстать перед троном.
Неожиданно послышался далекий, раскатистый звук гонга, глухой, но
пронизывающий звук; он доносился откуда-то изнутри.
Парп вскочил, лицо его побледнело.
- Свидание окончено, - провозгласил он. И оглянулся с плохо
