большое предложение подобных товаров, так как люди из всех городов здесь
бывают совершенно свободно; каждый горянин, мужчина и женщина, должен хоть
раз в жизни, начиная с двадцатипятилетнего возраста, - в честь
царей-жрецов - увидеть Сардарские горы. Поэтому пираты и разбойники,
поджидающие в засадах и нападающие на торговые караваны, идущие на
ярмарку, часто в награду за свою злую деятельность получают не только
неодушевленные металлы и ткани.
Паломничество к Сардару, которое, согласно утверждениям посвященных,
радует царей-жрецов, несомненно, играет свою роль в распределении красавиц
среди враждебных городов Гора. Мужчины, сопровождающие караваны, обычно
гибнут, защищая их, или рассеиваются, но эта участь, счастливая или нет,
редко выпадает на долю женщин каравана. Их печальная доля - раздетыми, с
невольничьими ошейниками на шее, идти пешком за фургонами на ярмарку или,
если тарларионы каравана убиты или разбежались, самим нести товары. Таково
следствие распоряжения царей-жрецов, чтобы каждая женщина, хоть раз в
жизни, покинула свои стены и подверглась серьезному риску стать рабыней,
добычей пиратов и разбойников.
Конечно, караваны хорошо вооружены, но пираты и разбойники собираются
в больших количествах или, что еще опаснее, воины одного города нападают
на караваны других городов. Кстати, это наиболее частый повод для
возникновения войны между городами. То, что воины, нападая на караван,
часто надевают знаки различия враждебного им города, еще более увеличивает
подозрения и усложняет непрерывную междоусобную войну горянских городов.
Эти размышления у меня вызвало зрелище нескольких мужчин из
Порт-Кара, дикого города на берегу залива Тамбер, которые выставили
мрачную цепь из двадцати свежезаклейменных девушек, многие из них очень
красивы. Все они с островного города Коса, захвачены в море, их корабль,
несомненно, сожжен и затонул. Их прелести были совершенно открыты
придирчивому глазу покупателей, проходивших вдоль линии. Девушки были
прикованы к цепи, идущей от горла к горлу, руки у них связаны за спиной, и
они склонялись в обычной позе рабынь для удовольствия. Когда возможный
покупатель останавливался перед одной из них, бородатый разбойник из
Порт-Коса тыкал в девушку хлыстом, и девушка поднимала голову и покорно
произносила ритуальную фразу осматриваемой рабыни: "Купи меня, хозяин".
Они должны были прийти к Сардару свободными женщинами, чтобы выполнить
свои обязательства перед царями-жрецами. А прибыли как рабыни. Я
отвернулся.
Мое дело как раз связано с царями-жрецами Гора.
В действительности я прибыл в Сардар, чтобы встретиться со сказочными
царями-жрецами, чья несравненная мощь так влияет на судьбу городов и
отдельных жителей Противоземли.
Говорят, цари-жрецы знают все, что происходит в их мире и простым
поднятием руки могут вызвать всю мощь вселенной. Я сам видел силу
царей-жрецов и знал, что они существуют на самом деле. Я сам путешествовал
в корабле царей-жрецов, который дважды переносил меня в этот мир; я видел
проявления их мощи, тончайшие, достаточные, чтобы изменить направление
иглы компаса, и грозные, уничтожающие города, так что на месте, где
некогда жили люди, не оставалось камня на камне.
Говорят, им подвластны и все сложности физического пространства, и
человеческие эмоции, чувства людей и движения элементарных частиц для них
одно и то же, они могут контролировать само тяготение и незримо влиять на
сердца людей, но в последнем я сомневаюсь, потому что однажды по дороге в
мой город Ко-ро-ба встретил посланника царей-жрецов, который смог
ослушаться их. В обломках его сожженного разорвавшегося черепа я обнаружил
золотые провода.
Он был уничтожен царями-жрецами так же небрежно, как человек
затягивает ремень сандалии. Он им не подчинился и был уничтожен,
немедленно и убедительно, но самое главное, сказал я себе, то, что он не
подчинился, оказался способен на это и решил предпочесть неизбежную
бесславную гибель. Он завоевал свободу, хотя она, как говорят горяне,
привела его к вратам праха, куда, я думаю, даже цари-жрецы не пойдут за
ним. Этот человек поднял руку на могущество царей-жрецов и умер,
непокорный, умер ужасной, но благородной смертью.
Я из касты воинов, а в нашем кодексе достойной считается только
смерть в битве, но я больше не могу считать это верным, потому что
человек, встреченный мной на дороге в Ко-ро-ба, умер достойно и научил
меня, что мудрость и справедливость не обязательно заключены только в
твоем кодексе.
У меня простое дело к царям-жрецам, как и большинство дел чести и
крови. По какой-то неизвестной мне причине они разрушили мой город
Ко-ро-ба и рассеяли его жителей. Я не смог узнать о судьбе своего отца,
своих друзей, товарищей по оружию, о судьбе моей любимой Талены, дочери
Марлениуса, который некогда был убаром Ара, моей милой и мягкой, свирепой
и дикой прекрасной возлюбленной, моей вольной спутницы, моей Талены,
вечной убаре моего сердца, той, что всегда является мне в самых сладких
снах. Да, у меня есть дело к царям-жрецам.
2. В САРДАР
Я смотрел на длинную широкую улицу, заканчивающуюся большими
бревенчатыми воротами, и на черные негостеприимные утесы Сардарского
хребта за ними.
Не потребовалось много времени, чтобы купить небольшой запас
продуктов, которые я возьму с собой в Сардар; нетрудно оказалось найти и
писца, которому я мог вручить рассказ о событиях в Тарне. Я не спрашивал
его имени, а он - моего. Я знал его касту, он - мою, и этого вполне
достаточно. Он не мог прочесть рукопись, написанную по-английски: этот
язык так же чужд ему, как большинству из вас горянский, но он будет беречь
рукопись и хранить ее как драгоценность, потому что писцы любят записанное
слово и берегут его от вреда, а если он и не может ее прочесть, какая
разница - его прочтет когда-нибудь кто-нибудь, и тогда слова, так долго
хранившие свою тайну, вдруг снова оживотворят великое чудо коммуникации, и
то, что когда-то было записано, будет прочтено и понято.
И вот я стою перед высокими воротами из черных бревен, обитых
полосками меди. Ярмарка за мной, Сардар - передо мной. На одежде и щите у
меня никаких символов, потому что мой город уничтожен. Я в шлеме. Никто не
узнает, кто вошел в Сардар.
У ворот меня встретил один из посвященных, мрачный тощий человек с
тонкими губами и глубоко запавшими глазами, одетый в чистые белые одежды
своего клана.
- Ты хочешь говорить с царями-жрецами? - спросил он.
- Да.
- Ты понимаешь, что делаешь?
- Да.
Мы с посвященным некоторое время смотрели друг на друга, потом он
отступил в сторону, как делал, должно быть, уже много раз. Разумеется, я
не первый, кто уходит в Сардар. Множество мужчин и женщин уходили в эти
горы, но так и неизвестно, что они там нашли. Иногда это юные идеалисты,
мятежники и защитники проигранных дел, которые хотят пожаловаться
царям-жрецам; иногда старики и больные, уставшие от жизни и желающие
умереть; иногда жалкие, коварные или испуганные негодяи, которые хотят
найти в этих голых утесах тайну бессмертия; а иногда изгнанники,
спасающиеся от сурового правосудия Гора и надеющиеся найти хотя бы
ненадолго убежище в этом загадочном владении царей-жрецов, куда не может
проникнуть никакой магистрат, никакой отряд мстителей. Вероятно,
посвященный решил, что перед ним именно последний случай, потому что на
моей одежде не было никаких символов.
Он отвернулся от меня и отошел к небольшой подставке с одной стороны
ворот. На подставке серебряная чаша, полная воды, флакон с маслом и
полотенце. Посвященный окунул пальцы в чашку, налил себе на ладонь немного
масла, снова окунул пальцы и досуха вытер руки.
По обе стороны от ворот стояли большие лебедки с цепью, и к каждой
приковано несколько слепых рабов.
Посвященный аккуратно сложил полотенце и положил его на подставку.
- Откройте ворота, - сказал он.
Рабы послушно навалились на деревянные спицы, колеса заскрипели, цепи
натянулись. Голые ноги скользили по грязи, рабы еще сильнее налегали на
упрямые спицы. Тела их согнулись, напряглись. Слепые глаза устремлены в
пустоту. Жилы на шее, ногах и руках начали вздуваться, и я испугался, что
они вот-вот лопнут; мышцы согнутых тел наливались болью, как будто боль -
это жидкость, тело их, казалось, сплавляется с деревом колеса, на спинах
одежда потемнела от пота. Люди не раз ломали себе кости на деревянных
колесах сардарских лебедок.
Наконец послышался громкий треск, и ворота разошлись на ширину
ладони, потом на ширину плеча и наконец на ширину человеческого тела.
- Достаточно, - сказал я.
И сразу вошел.
Входя, я услышал траурный звон большой полой металлической балки,
которая установлена на некотором расстоянии от ворот. Я и раньше слышал
этот звон и знал, что он означает: еще один смертный вошел в Сардар.
Угнетающий звук, и сознание того, что на этот раз ухожу в горы я, не
делало его веселее. Прислушиваясь, я подумал, что цель этого звука не
только в том, чтобы сообщить людям об уходящем в Сардар; нет, так можно
предупреждать и царей-жрецов.
Я оглянулся вовремя, чтобы увидеть, как закрываются большие ворота.
Закрылись они беззвучно.
Путь к залу царей-жрецов оказался не таким трудным, как я думал. По
большей части я шел по старой тропе, кое-где в крутых местах были даже
вырублены ступени - ступени, за прошедшие тысячелетия сглаженные
бесчисленными ногами.
Тут и там на тропе лежали кости - человеческие. Не знаю, кости ли это
замерзших и умерших от голода или уничтоженных царями-жрецами. Время от
времени на скале у тропы виднелась какая-нибудь надпись. В одних
содержались проклятия царям-жрецам, в других - гимны в их честь; были
среди надписей веселые, хотя преобладали пессимистические. Я помню одну из
них: "Ешь, пей и будь счастлив. Остальное ничего не значит". Другие
надписи проще, часто печальные: "Нет еды", "Мне холодно", "Я боюсь". В
одной надписи говорилось: "Горы пусты. Рена, я люблю тебя". Интересно, кто
это написал и когда. Надпись очень старая. Сделана старинным горянским
шрифтом. Ей, вероятно, не меньше тысячи лет. Но я знал, что эти горы не
пусты, потому что видел свидетельства существования царей-жрецов. Я
продолжал путь.
Не встречались животные, не было растительности, только бесконечные
черные скалы, черные утесы и тропа из темного камня. Постепенно воздух
становился холоднее, пошел снег. Ступени покрылись льдом, и я шел мимо
пропастей, заполненных льдом, который тут, не тая, лежит, наверно,
столетия. Я плотнее завернулся в плащ и, пользуясь копьем, как палкой,
пошел дальше.
Через четыре дня я впервые за все время пути услышал звук, который не
был ветром, шумом снега или стоном льда; это был звук живого существа -
рев горного ларла.
Ларл - хищник, когтистый и клыкастый, большой, обычно достигает роста
семи футов в плечах. Надо сказать, что он похож на хищников из отряда
кошачьих: во всяком случае своей грацией и силой он напоминает мне меньших
по размеру, но не менее страшных кошек джунглей моего родного мира.
Я полагаю, это результат действия механизма сходной эволюции: оба
зверя должны уметь преследовать, красться и неожиданно набрасываться,
убивать быстро и безжалостно. Если есть наиболее эффективная форма для
наземного хищника, я считаю, пальма первенства в моем старом мире
