Джон НОРМАН
Тарл Кэбот на Горе 1-3
ЦАРИ-ЖРЕЦЫ ГОРА
ВНЕ ЗАКОНА НА ГОРЕ.
ТАРНСМЕН ГОРА
Джон НОРМАН
ЦАРИ-ЖРЕЦЫ ГОРА
1. ЯРМАРКА В ЭН-КАРЕ
Я, Тарл Кабот, родом с Земли, человек, известный царям-жрецам Гора.
Это произошло в конце месяца Эн-Кара в году 10 117 от основания
города Ара: я пришел в зал царей-жрецов в Сардарских горах на планете Гор,
нашей Противоземле.
За четыре дня до этого на спине тарна я добрался до черной ограды,
которая окружает ужасный Сардар, эти мрачные горы, увенчанные ледяными
коронами, посвященные царям-жрецам, запретные для людей, для смертных, для
любых созданий из плоти и крови.
Своего тарна, гигантское ястребоподобное верховое животное, я
расседлал и отпустил: он не мог сопровождать меня в Сардар. Однажды я
попытался на нем перелететь через ограду и углубиться в горы, но никогда
больше не попытаюсь повторить этот полет. Животное попало под действие
щита царей-жрецов, невидимого, но непреодолимого, несомненно, поля
какого-то рода; поле, вероятно, действовало на механизм внутреннего уха
тарна, так что животное оказалось не в состоянии управлять своим полетом
и, потеряв ориентировку, смешавшись, упало на землю. Насколько мне
известно, ни одно животное Гора не может проникнуть в Сардар. Пройти туда
могут только люди, но они не возвращаются.
Мне не хотелось отпускать тарна: это прекрасная птица, сильная,
умная, яростная, храбрая, верная. И странно, мне казалось, что тарн
привязался ко мне. Во всяком случае я к нему привязался. Я сумел его
отогнать только резкими словами, и, когда он, удивленный, вероятно,
обиженный, исчез в удалении, я заплакал.
До ярмарки Эн-Кара, одной из четырех больших ярмарок, что в течение
горянского года устраиваются в тени Сардара, было совсем недалеко, и скоро
я уже медленно шел по ее центральной линии между ларьками и палатками,
киосками и магазинчиками, павильонами и лавками, шел к высоким обитым
медью воротам из черных бревен, за которыми сам Сардар, святилище богов
этого мира, известных людям за пределами гор как цари-жрецы.
На ярмарке мне придется ненадолго задержаться, чтобы купить
продовольствия для пути по Сардару; кроме того, мне нужно передать некоему
члену касты писцов обернутый в кожу пакет, в котором содержится рассказ о
происшествиях в городе Тарне за последние месяцы, краткая запись о
событиях, которые мне показались достойными упоминания. (Несомненно, речь
идет о рукописи, которая недавно была опубликована под названием
"Изгнанник Гора". Из замечания Кабота следует, что во время написания ему
не была известна судьба рукописи. Между прочим, название "Изгнанник Гора"
принадлежит мне, а не Каботу. Может, следует упомянуть, что то же
справедливо относительно первой книги - "Тарнсмен Гора" - и этой -
"Цари-жрецы Гора". По какой-то причине Кабот никогда не дает названий
своим рукописям. Вероятно, считает их не книгами, а личными записями,
предназначенными скорее для себя, чем для других. Кстати, рассказ о том,
как ко мне попала рукопись "Изгнанника Гора", содержится в начале этой
книги, которую, подобно остальным, мне довелось издать. Достаточно
сказать, что настоящая рукопись, как и предыдущие, была передана мне моим
другом, а теперь и адвокатом, молодым Гаррисоном Смитом. Смит имел
удовольствие лично знать Кабота, впервые познакомившись с ним семь лет
назад в Новой Англии и возобновив знакомство около года назад в Нью-Йорке.
Наш первый рассказ о Противоземле - "Тарнсмен Гора" - был передан Смиту
лично Каботом, вскоре после этого исчезнувшим. Данная рукопись, третья по
счету, была получена, по словам Смита, в таких же необычных
обстоятельствах, что и вторая, обстоятельствах, описанных им в предисловии
ко второй книге. Сам я искренне сожалею, что мне не пришлось лично
встретиться с Каботом. Подлинный Кабот, разумеется, существует. Я знаю,
что он существует или существовал. Насколько это возможно, я с большой
тщательностью проверил все данные. Действительно, Тарл Кабот,
соответствующий описанию, вырос в Бристоле, учился в Оксфорде и небольшом
новоанглийском колледже, упоминаемом в первой книге. Он снимал квартиру в
Манхэттене в период, соответствующий событиям первой и второй книг.
Короче, все, что можно подтвердить, я подтвердил. Помимо этого у нас есть
только рассказ самого Кабота, переданный мне Смитом, которому мы можем
верить, а можем и не верить. - Дж.Н.).
Мне хотелось бы в другое время и в других обстоятельствах еще раз
посетить ярмарку. Хотелось осмотреть ее товары, выпить в ее тавернах,
поговорить с торговцами и участвовать в ее состязаниях, потому что эти
ярмарки предоставляют почти уникальную возможность гражданам
многочисленных враждующих друг с другом городов Гора встретиться на мирной
почве.
Неудивительно, что города Гора поддерживают и приветствуют ярмарки.
Иногда ярмарки дают возможность разрешить территориальные и торговые споры
без утраты чести, так как полномочные представители городов, конечно,
могут случайно встретиться среди шелковых павильонов.
Далее, члены таких каст, как врачи или строители, используют ярмарки
для распространения информации и техники среди братьев по касте, что
предписывается их кодексом, вопреки тому, что их города могут находиться
во враждебных отношениях. И как и следует ожидать, члены касты писцов
собираются на ярмарках, чтобы осмотреть предлагаемые рукописи и обсудить
их.
Мой маленький друг, Торм из Ко-ро-ба, из касты писцов, четыре раза в
жизни побывал на ярмарках. Он сообщил мне, что за это время доказал
несостоятельность семисот восьми писцов из пятидесяти семи городов, но я
не поручился бы за точность его рассказа: мне кажется, что подобно
большинству других членов своей касты, да и моей тоже, Торм бывает слишком
оптимистичен в описании своих прошлых многочисленных побед. Больше того, я
никогда так и не мог понять, как решается вопрос о победителе в спорах
писцов, и вполне вероятно, что каждый спорящий оставляет поле боя
убежденный, что выиграл именно он. В моей касте - касте воинов -
определить победителя все-таки легче, потому что побежденный часто лежит
раненый или убитый у ног победителя. С другой стороны, в состязаниях
писцов льется невидимая кровь, и доблестные бойцы расходятся в полном
порядке, понося своих противников и перегруппировывая силы для завтрашней
встречи. Я не виню в этом писцов; наоборот, я порекомендовал бы то же
самое членам моей собственной касты.
Я скучал по Торму и гадал, увижу ли его снова. Представлял себе, как
он возбужденно наскакивает на автора пыльного свитка, решительным взмахом
своего синего плаща сбрасывает с его стола чернильницу, в ярости, как
птица, прыгает на стол, провозглашая, что тот или иной писец заново
обнаружил мысль, которая уже записана в столетней давности рукописи,
известной Торму и, конечно, неизвестной его незадачливому противнику; как
он вытирает нос полой плаща, дрожа, подходит к жаровне, набитой углем и
обрывками рукописей, которая обязательно горит под столом, независимо от
температуры снаружи.
Торм мог находиться где угодно, потому что жители Ко-ро-ба рассеяны
царями-жрецами. Я должен отыскивать его на ярмарке; если он здесь, я не
должен сообщать ему о своем присутствии, потому что согласно воле
царей-жрецов никогда два жителя Ко-ро-ба не должны собираться вместе, и
мне не хотелось подвергать опасности маленького писца. Гор станет беднее
без его яростной эксцентричности, Противоземля просто перестанет быть
собой без воинственного маленького Торма. Я улыбнулся про себя. Если я его
встречу, он, конечно, станет настаивать, чтобы я взял его с собой в
Сардар, хотя понимает, что это означало бы его смерть, и тогда мне
придется связать его его же синим плащом, бросить в канаву и убежать. А
может, безопасней бросить его в колодец. Торму за всю жизнь пришлось
побывать во многих колодцах, и никто не удивится, обнаружив его бушующим
на дне еще одного.
Кстати, ярмарки подчиняются торговым законам и содержатся на налоги с
лавок и с покупок. Коммерческие возможности таких ярмарок - от обмена
валюты до предоставления кредитов - весьма велики; их больше, пожалуй,
только на улице Монет в Аре, и здесь с кажущимся беззаботным равнодушием
предоставляются и берутся кредиты и займы на ростовщических процентах. Но
это не так уж странно, потому что города Гора внутри своих стен выполняют
торговый закон, даже против собственных граждан. Если они этого не
сделают, ярмарки, разумеется, будут закрыты для жителей этих городов.
Соревнования, которые я упоминал, на ярмарках, как и следовало
ожидать, мирные; во всяком случае без применения оружия. Считается
преступлением против царей-жрецов окровавить оружие на ярмарке. Должен
заметить, что в своих пределах цари-жрецы, по-видимому, гораздо терпимей к
кровопролитию.
Схватки с оружием, которые ведутся до смерти, хотя и невозможны на
ярмарках, известны на Горе и даже популярны в некоторых городах. Такие
схватки, в которых обычно участвуют преступники и обедневшие солдаты
удачи, предлагают призы в виде амнистии или золота и финансируются
богатыми людьми, желающими получить одобрение населения своего города.
Иногда это торговцы, которые хотят вызвать доброе отношение к своим
товарам; иногда участники судебных процессов, желающие изменить к себе
отношение судей; часто это убары или верховные посвященные, в интересах
которых забавлять толпу. Такие схватки, ведущиеся до смерти, популярны,
например, в Аре, где их поддерживает каста посвященных, считающих себя
посредниками между царями-жрецами и людьми, хотя, как мне кажется, они в
целом знают о царях-жрецах не больше остальных. Следует упомянуть, что
такие схватки были запрещены в Аре, когда его администратором стал Казрак
из Порт-Кара. И это его действие не добавило ему популярности среди
могущественной касты посвященных.
Мне, однако, приятно сообщить, что на ярмарках самое опасное
соревнование - это борьба, причем смертельные приемы не допускаются. В
большинстве случаев состязаются в беге, испытывают силу, соревнуются в
мастерстве стрельбы из лука и бросания копья. В других конкурсах
встречаются хоры, поэты, и актеры из множества городов играют в театрах во
время ярмарки. У меня был некогда друг - Андреас из пустынного города Тор,
он принадлежал к касте поэтов и на одной из ярмарок выиграл приз - чашу,
полную золота. И, вероятно, излишне упоминать, что улицы города во время
ярмарки заполнены жонглерами, кукольниками, музыкантами и акробатами,
которые вдалеке от театров соревнуются в своем древнем искусстве, собирая
в буйной бушующей толпе медные монеты.
Многое продается на таких ярмарках. Я проходил мимо вин, тканей и
шерсти, мимо шелков и кружев, изделий из меди и глинобитных изделий, мимо
ковров и гобеленов, мимо леса, мехов, шкур, соли, оружия, стрел, седел и
упряжи, колец, браслетов и ожерелий, поясов и сандалий, ламп и масел,
лекарств, мяса, зерна, мимо животных, таких, как свирепые тарны, крылатые
верховые животные Гора, и тарларионы, одомашненные ящеры, мимо длинных
рядов закованных жалких рабов, мужчин и женщин.
На ярмарке никого нельзя поработить, но рабов можно продавать и
покупать в ее пределах, и работорговцы здесь процветают; большие сделки
заключаются разве на улице Клейм в Аре. Дело не только в том, что здесь
