выполняют работу, которую обычно принято считать
мужской. Как я уже говорил, Анг Ламу девочкой ходила с
ношами по Дарджилингу, а многие работают даже
носильщиками в экспедициях и проходят весь путь до
базового лагеря. Большинство шерпских женщин
низкорослые, некоторые совсем маленькие. Но силой и
выдержкой они почти равны мужчинам: есть женщины,
которые носят поклажи, достигающие двух третей их
собственного веса.
Развод у нас допускается. Желающий расторгнуть брак,
будь то мужчина или женщина, должен уплатить другой
стороне известную сумму денег, после чего считается
свободным. В Тибете, откуда пришли наши предки,
распространено и многоженство и многомужество. Часто у
двух или нескольких братьев имеется общая жена. Смысл
этого - сохранить имущество внутри семьи. Но уже в Солу
Кхумбу такие явления редки, а в Дарджилинге их вовсе не
бывает. При той свободе и равноправии полов, которые
царят у нас, дай бог мужчине или женщине управиться с
одним супругом!
Большая перемена произошла за последнее время в
жизни наших детей - теперь они наконец-то ходят в
школу. Раньше единственным путем для шерпа научиться
чему-нибудь было пойти в монастырь; В Дарджилинге это
было сложнее, чем в Солу Кхумбу, потому что здесь у нас
нет своих монастырей - только сиккимские или тибетские
- и очень мало лам. Теперь же дело улучшилось. После
войны многие из нашей молодежи стали посещать
непальские школы, которых в Дарджилинге много, а в 1951
году открылась небольшая шерпская школа. В начале книги
я уже сказал, что отсутствие образования - моя главная
беда; и для меня очень важно, что подрастающее поколение
имеет то, чего не хватало мне. Мои собственные дочери
Пем-Пем и Нима ходили несколько лет в непальскую
школу, но теперь я смог отдать их в школу при
католическом монастыре Лорето, которая действует в
Дарджилинге уже много лет и возглавляется ирландской
монахиней. Это не значит, что они станут католичками.
Они научатся свободно говорить по-английски, будут
встречаться с различными людьми и получат хорошее
современное образование.
Правда, сдается мне, что нет добра, которое не влекло
бы за собой сколько-либо зла. Я заметил, что многие
молодые шерпы совершенно не имеют представления о
наших старых нравах и обычаях. Они и по-шерпски-то едва
изъясняются. И я боюсь, что их новые представления в
большой мере почерпнуты не из учебников, а из
кинофильмов20. Впрочем, возможно, это неизбежная цена,
которую приходится платить народу, переходящему от
старой простой жизни к совершенно иной, и уж лучше
учиться и развиваться, хотя бы и с ошибками, чем
топтаться на месте.
Я уже рассказал кое-что о своей буддийской вере.
Подобно мне, большинство "новых" шерпов религиозны,
но не фанатики. Они хранят образ бога в своих сердцах,
однако не верят в обряды и ритуалы. Так как в
Дарджилинге нет шерпского монастыря, то мы и не имеем
настоящего религиозного центра. Зато почти все отводят
дома угол для молитвы; там находятся свечи, ладан,
молитвенные колеса и изображения Будды, важнейший
символ нашей веры; Для меня жизнь сложилась лучше, чем
для других, поэтому я смог в своем новом доме отвести
целую комнату под молельню; В ней хранятся драгоценные
священные предметы, привезенные из Тибета, в ней мой
зять лама Нванг Ла по нескольку часов в день занимается
свечами и курениями, вращает молитвенные колеса и
молится за всех нас. На дворе, на склоне холма, я расставил
бамбуковые шесты, на которых развеваются молитвенные
флажки в сторону далеких снегов Канченджанги.
Как и у большинства народов, наши важнейшие обряды
связаны с рождением, женитьбой и смертью. Мы сжигаем
наших покойников, кроме маленьких детей, которых
принято хоронить. Исключение составляют также умершие
высоко в горах; их тоже хоронят - либо люди, либо сама
природа.
Для важных случаев и вообще для всех желающих в Тунг
Сунг Басти имеется небольшой храм. Внутри него
находится один-единственный предмет: большое
молитвенное колесо, почти в два человеческих роста,
заполняющее чуть ли не все помещение. Оно приводится в
движение с помощью веревки, а вращаясь, звонит
наподобие гонга. Часто, проходя мимо, можно услышать
его звон. Значит, либо кто-нибудь умер, либо родился, либо
просто в храме кто-то молится. И ты сам произносишь в
уме: "Ом мани падмэ хум... Ом мани падмэ хум...", зная,
что звук гонга касается не только новорожденного или
умершего, но каждого из нас, медленно вращающегося на
колесе своей жизни.
Я сказал, что прожил три жизни. Собственно, обо всем
шерпском народе можно сказать, что он живет три жизни: в
своей религии, в своем доме и в своей работе. Раньше мы
все были земледельцами и пастухами, а в Солу Кхумбу этим
и сейчас занимается большинство. Теперь появились среди
нас дельцы и торговцы, а в будущем, я думаю, из шерпов
выйдут врачи и юристы, учителя и ученые - все, что
угодно. Но в мире мы известны как восходители, и,
наверное, многие из нас так и останутся восходителями.
Больше того, я надеюсь на это от всего сердца: слишком
много мы получили от гор и слишком много отдали им.
Мальчик-шерп смотрит вверх - он видит гору. Потом
он смотрит вниз и видит груз. Он поднимает груз и идет на
гору. Он не видит в этом ничего необычного или
неприятного. Идти с грузом - его естественное состояние,
и ноша для него все равно что часть тела. Главный вес
приходится на широкий ремень, который надевают не на
плечи, а на лоб, потому что длительный опыт научил нас,
что это лучший способ носки. Таким способом взрослый
шерп несет почти пятьдесят килограммов по обычной
местности и до тридцати - тридцати пяти на крутых
склонах. Так и я сам носил грузы всю мою жизнь до
недавнего времени; В последних экспедициях я, как сирдар
или член штурмовой группы, исполнял другие обязанности
и потому нес меньше. А на очень больших высотах я
предпочитаю носить груз на плечах, на европейский лад.
Многие, похоже, не понимают, что, собственно, делает
шерп во время экспедиции. Скажу сразу же, что он ничуть
не похож на проводника в Альпах, который водит людей по
горам, где побывал перед этим много раз. В Гималаях
никто не знает гору так хорошо заранее, а то и вовсе не
поднимался на нее. Далее, мы не натренированы учить
людей альпинизму, да это и ни к чему, потому что мы
работаем с лучшими во всем мире мастерами этого дела.
Поначалу мы немногим отличались от обычных
носильщиков, которых на Востоке исстари называли
"кули". Теперь это слово стало непопулярным в Азии. По
привычке, возможно дурной, мы иногда говорим "кули"
(никогда о себе самих, конечно, только о других), но это
прозвище настолько унизительно, от него так сильно
отдает рабством, что мы очень обижаемся, если слышим
его от европейцев. Правда, шерпы с этим не сталкиваются,
потому что о нас давно уже не то что не говорят - не
думают как о кули. "Местные кули были отпущены, -
можете вы прочитать в книгах, - а шерпы продолжали
идти". Или: "Кули повернули из базового лагеря обратно, а
шерпы продолжали восхождение". За много лет мы
завоевали добрую славу и гордимся этим.
Это не значит, что теперь мы не переносим грузов.
Напротив, мы гордимся, в частности, именно тем, что
ходим с тяжелыми ношами дальше и выше, чем другие
люди. В отличие от многих простых людей мы не боимся
гор, идем с грузом по ледникам и ледопадам, по гребням и
ущельям, сквозь бураны и заносы, проявляя предел
человеческой выдержки. За исключением немногих
последних восхождений в Пакистане, к которым нас не
привлекали из политических соображений, именно шерпы
забрасывали снаряжение для верхних лагерей всех больших
экспедиций в Гималаях за последние полвека и нередко
штурмовали вместе с альпинистами вершины.
Но это не все. С годами мы узнали многое о технике
восхождений: выбор маршрута, рубка ступеней, работа с
веревкой, выбор места для лагеря. Далее, мы считаем своим
долгом заботиться об альпинистах - готовим для них
пищу, чай, проверяем снаряжение, стараемся устроить все
поудобнее в палатках. И не потому, что мы обязаны, а
потому, что хотим так сами; не как слуги, а как хорошие
товарищи.
Мы вознаграждены за свою работу. Плата постепенно
растет, к нам относятся с почетом и уважением. Для тех,
кто поднимается особенно высоко, учреждена медаль
Тигра; некоторым из нас присвоено звание сирдара, что
отвечает примерно старшине в армии. Все это хорошо и
приятно. Как и все люди, мы любим, чтобы наш труд
оценивали по достоинству. Но подлинное вознаграждение
и подлинная причина наших усилий и проще и глубже.
Дело в том, что мы выполняем работу, для которой
созданы и которая нам по душе.
Большую роль сыграл в жизни шерпов Гималайский
клуб21. Он объединяет главным образом англичан, но также
и несколько индийцев и других увлекающихся
альпинизмом. Сам клуб не снаряжает экспедиций, зато
оказывает всевозможную помощь в их организации. Один
из его секретарей постоянно находится в Дарджилинге и
знает всех шерпов, так что, если какая-нибудь экспедиция
обращается за носильщиками, он собирает нас и записывает
желающих22. Он уславливается об оплате и порядке работы,
устраивает проезд шерпов до места, когда это необходимо,
и вообще выступает в роли агента обеих сторон. Когда я
пришел в Дарджилинг из Солу Кхумбу и пытался впервые
попасть в экспедицию на Эверест, секретарем был некий
мистер Кидд; Позднее этот пост на протяжении многих лет
занимал Людвиг Кранек, он ввел систему записей о работе
шерпов. Затем секретарем стала миссис Джил Гендерсон,
жена англичанина, владельца чайной плантации; она
участвовала в снаряжении больших послевоенных
экспедиций.
Клуб и его секретари проделали большую работу; однако
шерпы не всегда довольны оплатой, и теперь мы создали
свою собственную организацию. Она была учреждена еще в
20-х годах и называлась тогда Ассоциация шерпов-
буддистов, занимаясь почти исключительно религиозными
вопросами. В 30-е годы и во время войны она почти ничего
не делала, но недавно была возрождена, слово "буддистов"
из названия выброшено, и теперь она занимается не
религией, а всякого рода практическими проблемами. Для
текущей деятельности выбираются комиссии; они решают,
в частности, вопросы о материальной помощи. Если,
например, работающий член семьи болеет свыше двух
недель, ассоциация выплачивает ему определенную сумму
вплоть до выздоровления. В случае смерти члена семьи
дается двадцать рупий, чтобы оплатить кремацию. В
настоящее время ассоциация начинает посредничать при
найме, играя роль профсоюза для шерпов, работающих в
экспедициях, и добивается более высоких ставок, чем
назначенные Гималайским клубом, а также более высокого
возмещения пострадавшим и семьям погибших. Сейчас в
ассоциации восемьдесят два члена, председателем выбран
я, и я надеюсь, что она сможет принести пользу не только
своим членам, но и всему нашему народу23.
Как у всех людей, у нас немало забот. Нам тоже нужно
кормить свои семьи, растить детей, платить долги,
пытаться отложить что-нибудь на старость. Тем не менее,
как я уже говорил, мы видим в нашей работе отнюдь не
только источник существования. Разве не ясно, что подвиги
шерпов не могли быть совершены людьми, которые
думают лишь о вознаграждении?
Вспоминаются прошедшие годы и большие
восхождения. В начале нынешнего столетия наши люди
участвовали в исследованиях многих высоких гор. В 20-х
годах на Эвересте они забрасывали грузы на высоты
порядка 8000 метров, намного перекрыв все прежние
рекорды. Никто не станет утверждать, что шерпам платят за
взятие вершин, а между тем в 30-х годах шерпы дважды
поднимались вместе с альпинистами на высочайшие из
покоренных до тех пор вершин: на Джонсонг, в штурме
которого участвовали "тигр" Лева и Тсинабо, и на Камет,
на которую взошел тот же Лева, причем на отмороженных
ногах, так что потом ему пришлось ампутировать почти все
пальцы; Наши люди побывали на всех величайших горах,
на которые ходили экспедиции, - К2, Канченджанга,
Нанга Парбат, Нанда Деви, Аннапурна и многие другие, -
