боль, но я прошу тебя рассказать сейчас перед всеми о том, что ты видела.
Ахэтт уткнулась ему в грудь; голос не повиновался ей, она заговорила
глухо и невнятно, но в мертвой тишине было слышно каждое слово...
...Женщина умолкла. Уггард поднял глаза на вождей - те стояли,
склонив головы. Он перевел взгляд на Владыку, впервые осмелившись
взглянуть ему в лицо - и в ледяных глазах прочел приговор. И долго
сдерживаемый ужас прорвался в диком крике:
- Утрад! Ты не позволишь ему!.. Я твой молочный брат, вспомни, мы
вскормлены молоком одной матери! Ты не отдашь меня им!
- Лучше бы материнское молоко стало отравой - я не дожил бы до такого
позора, - глухо ответил вождь. - Не называй меня братом. В моей родне нет
ни бешеных псов, ни стервятников. Я отрекаюсь от тебя.
- Улхард! - Уггард заметил в глазах второго вождя странный упорный
огонек. - Вспомни, какова была наша награда за то, что мы служили ему! Ты
горд - неужели ты склонишься перед ним, как наши злосчастные предки,
будешь лизать ему ноги, признав его власть?! Ведь мы оба - из народа
Улфанга!
- Даже признав справедливость твоей мести, я не пожертвовал бы ради
тебя своим народом, - угрюмо усмехнулся Улхард. - Разве ты - из нашего
рода? Почему же я должен платить за тебя своей жизнью и жизнью своих
людей?
- Шелудивые псы! Ублюдки! Предатели! Чтоб подохли и вы, и отродья
ваши, вы не мужчины, вы бабы, шлюхи, продавшиеся этому уроду! Наденьте
юбки, рожайте таких же гаденышей - это вам пристало больше, чем меч! -
Уггард дрожал от бессильной ярости. - И ты, - он обернулся к Владыке,
оскалив зубы. - Я ненавижу альвов, но больше - вас! ненавижу всех, всех!
Мало вас резали! Дай мне меч - я пущу тебе кровь, будь ты хоть трижды
бессмертен, и сердце твое брошу воронам!..
- Каков будет ваш приговор, вожди и старейшины? - ровно спросил Вала.
- Мы признаем его виновным, Владыка. Его жизнь и смерть - в твоей
руке. Да не падет гнев твой на народы наши, - ответил за всех Утрад.
- Я умру с мечом в руках! - прорычал Уггард; лицо его страшно
перекосилось, став похожим на морду Орка.
- Никто не запятнает свой меч твоей кровью, - с усталым презрением
сказал Вала. - Ты, Утрад, сын Хьорна из рода Улдора, и ты, Улхард, сын
Дарха из рода Улфаста - повторите клятву ваших предков. Во имя народов
своих - клянитесь не преступать границ Хитлум, дабы не навлечь на себя
гнев Севера.
- Клянемся, - нестройно ответили вожди.
- За то зло, что причинено было народу моему, сыновья ваши да
прибудут сюда. И останутся они в твердыне моей на пять лет. Слово мое да
будет порукой тому, что через пять лет они вернутся к своим народам.
- Да будет так, Владыка...
- Вы... - во взгляде Уггарда было безумие, - вы отдаете ему своих
сыновей?! Чтобы он вырвал их сердца, а взамен вложил мертвый камень?!
- Молчи, глупец, - прошелестел голос одного из старейшин.
Вала, казалось, вовсе забыл об Уггарде. Он по-прежнему держал руку на
плечах Ахэтт; смотрел куда-то в сторону.
- Властелин, - нарушил молчание светловолосый воин. - Что мы сделаем
с... этими? - он не называл имен, просто указал рукой.
- Оставить пленниками всех. Кроме него, - слова были холодны и
тяжелы. - Его - повесить. Ахэтт?..
- Я не хочу видеть его.
Вала кивнул.
- Идем, дитя мое.
Бережно повел женщину из зала, на пороге остановился, обернулся к
вождям:
- Пусть ваши люди узнают, как это было. Вы - увидите. И помните о
клятве. Прощайте.
И затворил за собой дверь, словно отгородив Ахэтт от безумного вопля
Уггарда.
МАТЬ. 518 ГОД I ЭПОХИ
- ...И еще, там женщина пришла, сына своего ищет... Говорит, он у
нас.
- Пусть войдет.
- Да, Учитель, - воин легко поклонился и вышел.
Пожилая женщина стояла в дверях, робко прижимая к груди узелок. Он
улыбнулся уголком губ:
- Здравствуй. Не бойся, входи, садись.
Женщина, похоже, немного успокоилась:
- Скажи, ты здесь начальник, что ли, твоя милость?
- Да вроде того, - в светлых глазах блеснули веселые искорки.
Помолчали немного. Женщина вздохнула.
- Смотрю я на тебя, сынок, - видно, не жалела тебя жизнь. Молодой
ведь еще, а волосы белые... Родные-то живы?
По чести сказать, он не ожидал такого поворота разговора. Сказать,
кто он такой? Испугается... Нет уж, пусть лучше остается так.
- Живы.
- Тоже, небось, сам ушел сюда?
- Сам.
- И не спросил никого?
Он кивнул.
- Ну совсем как мой младшенький. Старик узнал - долго шумел, все
грозился, что не отпустит, а тот уперся - и ни в какую: все равно, мол,
уйду. Ну, собрала ему кое-что на дорогу, благословила - вот он и ушел.
Письма пишет. Я грамоте-то не обучена - грамотей местный читает, а все
неспокойно мне. Он у меня слабенький, с детства все грудью хворал, а
упорный! Я ему говорю - ну куда тебе, ведь там воины нужны. Ты вот, сразу
видно, воин: и силой, и статью, и ростом... Где тебя зацепило так - в бою,
или на охоте?
- В бою, - он опустил голову. Женщина снова вздохнула:
- Да ты не печалься, пройдет. Хочешь, травы тебе разные принесу -
будешь раны промывать отваром, листья к ране приложишь - до свадьбы
заживет... Жена-то есть или невеста?
Он покачал головой: нет.
- Будет еще, сынок. Ты, вижу, умен, смел, а глаза добрые... И красив.
- Красив? - он усмехнулся.
- Ах, сынок, сынок... Я слишком стара, чтобы врать. Шрамы - знак
доблести, а таких, как ты, я никогда не видела. Да неужели ни одна женщина
на тебя с любовью не смотрела? Не поверю, сынок, - женщина лукаво
улыбнулась.
Он отвернулся - быть может, слишком поспешно.
- Я тебя обидела чем-то, сынок? Ты прости старуху...
- Нет-нет... Я скажу, чтобы позвали твоего сына.
Он распахнул двери:
- Позовите Кори. И пусть поторопится - его ждет мать.
Вернувшись в комнату, он встретил обеспокоенный взгляд:
- Скажи, сынок, а Властелин... он какой?
Он задумчиво потер висок.
- Ну... вроде меня.
Женщина рассмеялась:
- Шутишь, сынок! Он бог, а боги ведь огромны ростом и могучи.
Говорят, он один может одолеть целое войско, доспех его сияет ярче солнца,
а в руках его огненный меч. Вряд ли мой сын сможет стать его воином...
Он не успел ответить: дверь распахнулась снова, и в комнату вбежал
крепкий загорелый юноша лет восемнадцати. Год назад, когда он пришел в Аст
Ахэ, он был другим. У него действительно была чахотка, и начался кровавый
кашель.
- Матушка! - вскрикнул юноша, но остановился в смущении, заметив
высокую фигуру в черном.
- Ну что же ты? Обними мать.
- Но...
Вала с улыбкой поднес палец к губам.
- Если хотите, я оставлю вас.
- Нет-нет! Мальчик мой, этот человек был так добр ко мне...
Он отвернулся, словно разглядывая книги на полках. За его спиной
слышался быстрый говор женщины и смущенный басок юноши. Когда снова
взглянул на них, женщина суетливо развязывала узелок; на мгновение
запнулась, потом, просительно улыбнувшись, объяснила:
- Я вот принесла... Он у меня с детства сладкое любит...
Юноша залился краской, переведя почти умоляющий взгляд с
развязывающих узелок рук матери на лицо Валы: в светлых глазах Властелина
Тьмы плясали искорки смеха.
- Хочешь - и ты меду отведай, сынок; здесь-то, наверное, нечасто
приходится...
- Нечасто, - согласился Вала.
Густо-золотой тягучий мед, пахнущий цветущими полевыми травами и
солнцем...
Он прикрыл глаза и долго молчал; потом, вспомнив прерванный разговор,
вновь обратился к женщине:
- А что до того, чтобы быть воином... Твой сын - целитель, и знал,
зачем идет сюда. Ведь людям не только защитники нужны.
Повернулся к юноше:
- Сегодня ты свободен. Проводи мать к себе - вам о многом нужно
поговорить.
- Да хранят тебя боги, добрый человек, - промолвила женщина.
Вала снова улыбнулся - уголком губ, потом посерьезнел. Подошел к
женщине, взглянул ей в глаза и тихо проговорил:
- Благодарю тебя. За сына. За то, что пришла сюда. Благодарю за все.
И низко поклонился маленькой женщине. Сухая легкая рука ласково
провела по его седым волосам:
- И тебя благодарю, сынок. Если мой мальчик будет рядом с тобой, то я
спокойна за него. Будь благословен...
ЗАКОН ТВЕРДЫНИ. 523 ГОД I ЭПОХИ
Небольшой отряд Нолдор - и черные воины Пограничья... Силы были почти
равны, но ненависть - плохой помощник в бою. Черный отряд потерял двоих,
еще трое были ранены; из Эльфов остался в живых только один. От потери
крови Эльфы быстро теряют сознание. Решено было довезти его до Твердыни.
Вскоре после того, как его перевязали, он пришел в себя.
Глаза его переполняла бешеная ненависть: боль от ран только разжигала
ее. Он с проклятьями срывал с себя повязки:
- Мне не нужно вражьих милостей!..
Целитель беспомощно смотрел на раненого. Потом, видно, решившись на
что-то, подозвал воина.
- Я ничего от вас не приму, - хрипел Эльф.
- И смерти? - мрачновато поинтересовался воин.
Раненый замолчал, настороженно оглядывая людей. Воин бесцеремонно
разжал ему челюсти, а целитель влил в горло остро пахнущий травами теплый
напиток. Раненый закашлялся, поперхнувшись зельем, глаза его затуманились.
- Яд... - прохрипел он; приподнялся: - Будь проклят Моргот! Нолдор
отомстят...
И повалился навзничь на ложе.
Очнулся. Боли больше не чувствовал. Осторожно приподнял голову: нет,
и не связан. Спиной к нему стоит какой-то человек в черном.
"Где я?.."
Ангамандо.
Враги.
Он пошевелился. Тело вроде бы слушалось его. Бесшумно поднялся и
подкрался к человеку в черном.
Жаль, нет оружия. Но жизнь он продаст дорого. По крайней мере,
этого-то с собой прихватит.
Его руки сомкнулись на шее врага.
- ...Нинно, я...
Воин остановился на пороге; долю мгновения человек и Эльф смотрели
друг на друга, потом человек молча бросился вперед.
- ...Эй, ко мне! Нинно убит!
- Целителя... - глухо сказал кто-то. Светловолосый широкоплечий
гигант, мертвея лицом, потянул из ножен меч.
- Не смей, Лайхэн! Это пленный! - отрывисто скомандовал тот, кто
вошел первым.
- Лекаря, тварь! - взревел Лайхэн. - Он, почитай, месяц с тобой
возился, ты, мразь! Первые дни вообще от тебя не отходил! Ты хуже Орка!
Один из пришедших опустился на колени рядом с неподвижным телом.
- Может, еще жив?..
- Нет, Кори. Нет, - ровно и тихо.
- Он же меня от смерти... когда я от чахотки подыхал... а его... -
Кори отвернулся.
- Что с ним делать? - угрюмо спросил Лайхэн. - Ты старший, Орро.
Скажи, что с ним делать?
- Возьмите его, - Орро отпустил заломленные за спину руки Эльфа и с
силой толкнул его вперед; потом нагнулся к мертвому и закрыл ему глаза.
Когда выпрямился, лицо его было совершенно бесстрастным:
- Он - пленный, и мы не можем его убить, хотя трижды заслужил смерть
поднявший руку на целителя. Пусть Учитель решит, что делать с ним.
И, тяжело посмотрев на безмолвствующего Эльфа, добавил:
- Ты, помнится, желал встречи с Владыкой Ангамандо? Ну так идем. Твое
желание исполнится.
- Учитель. Он убил лекаря. Он убил Нинно.
Высокий человек - тоже в черном, как и все здесь, - резко обернулся.
Эльф невольно вздрогнул - как и все, кто впервые видел - его, он был
ошеломлен и растерян, - но быстро взял себя в руки, и на лице его
появилась недобрая торжествующая усмешка:
- Славно тебя отметили, Моргот!
