пленный неприкосновенен.
Брат твой пришел к Учителю и сказал: "Я предал тебя, Властелин. Я
достоин самой тяжкой кары. Верши свой суд". Учитель ответил: "Боль и гнев
иногда бывают сильнее нас". "Твой ученик не может быть бесчестным. Я знаю,
ты простишь меня, Властелин, но я сам не смогу простить себя", - ответил
Ахто.
Долго говорил с ним Учитель, но не сумел убедить его. "Честь дороже
жизни", - сказал ему Ахто.
Мы не знаем, как случилось это. Твой брат убил себя: он не смог
перенести позора. И когда принесли Учителю весть, он сказал: я хочу видеть
его. Мы слышали его слова: "Ты был благороден и честен. Кара оказалась
тяжелее вины... Суров же твой суд, о воин... Пусть же никто не посмеет
помянуть тебя недобрым словом". И Учитель коснулся губами лба Ахто, а
потом он ушел, и видели мы - боль переполняет его сердце. И приказал
Учитель проводить Ахто, как павшего вождя. Никто из нас не забудет, и
цветы-память на могиле Ахто. Учитель же помнит все...
Прошу тебя, звезда моя, не говори об этом отцу. Он, двадцать лет
бывший рыцарем Аст Ахэ, сочтет поступок сына бесчестьем для всего рода.
Скажи ему, что Ахто погиб в бою; правда убьет его. Ахто был его надеждой,
и я никогда не смогу заменить ему сына...
Элион потрясен происшедшим. Прости, сердце мое, что в такой час я
думаю о нем. Он дорог мне..."
- Прощай, - коротко бросил Эльф.
- Прощай... - человек ответил не сразу.
Он отвернулся и медленно пошел прочь. Внутри все застыло.
Он был спокоен, входя к Мелькору. "Суди меня, Учитель. Я отпустил
его. Я не должен был делать этого. Суди меня. Я все приму, Учитель. Все
равно. Я виноват. Суди меня".
Несколько мгновений Вала смотрел на склонившегося перед ним Хонахта.
- Что произошло?
- Учитель, - Хонахт не поднимал глаз. - Он сказал, что хочет уйти. И
я отпустил его. Я сам вывел его из Твердыни. Если я виновен - покарай
меня. Я в твоей власти.
- О чем ты? Подойди ко мне. Подними голову. Теперь говори.
Хонахт почувствовал, как комок подкатывает к горлу:
- Учитель... Мне показалось - я оскорбил его чем-то... обидел... Вот
он и ушел... Я привязался к нему... Если бы ты знал, как он дорог мне,
Учитель! И я сам, сам сказал ему - если хочешь, уходи... Он даже не
обернулся... А я... Больно мне, Учитель, как же мне больно... Учитель...
Хонахт опустился на колени и склонил голову. Вала осторожно провел
рукой по его волосам:
- Как кусок живой плоти вырвали, и рана кровоточит... Руки
опускаются, и кажется, что легче умереть. И кажется - заплакал бы, если бы
смог... Я знаю такое.
- Да, да...
- Ты прав, мужчины не плачут. Но ты не стыдись слез. Тяжело терять
друзей. Сейчас можно. Плачь.
- Учитель... Ты говорил - мы должны быть сильными...
- Это не слабость. Поверь мне. Сейчас никто больше тебя не видит,
только я. Плачь, мальчик мой, это ничего, иногда так нужно.
Он плакал - тяжело, неумело, - и говорил что-то сквозь стиснутые
зубы. Когда, немного успокоившись, снова начал воспринимать окружающее,
понял, что Учитель - на коленях рядом с ним, а он сидит на полу,
уткнувшись в грудь Мелькору, и руки Учителя осторожно касаются его лба,
висков, сердца, и становится глуше боль.
- Надо же... как мальчишка... - криво улыбнулся Хонахт. - Что я нес?
- Ничего.
- Прости, Учитель. Я пойду. Я должен...
- Иди к себе. Тебя заменят. Собирайся в дорогу: поедешь домой.
- Не надо, Учитель! Я виноват, но только не это! Лучше прикажи
казнить меня!
- Посланником, Хонахт, посланником.
Усмехнулся уголком губ:
- Я жду тебя назад. Но - не раньше, чем через месяц. После свадьбы.
- Учитель!..
- Подожди меня здесь.
Вала поднялся и вышел. Хонахт остался сидеть, нелепо улыбаясь. Если
ночь в дороге, то через два дня...
Учитель вскоре вернулся. Заговорил властно - только глаза улыбаются
еле заметно:
- Рыцарь Хонахт, эти послания должны быть доставлены вождю Клана Совы
не позднее, чем через три дня.
- Повинуюсь, Учитель!
Юноша вскочил было, но Вала остановил его:
- Постой; еще одно. Вот, возьми: это свадебный дар твоей госпоже.
На ладони Валы лежала серебряная фибула - крылатая змея с сияющими
глазами. Хонахт вспыхнул:
- Но, Учитель...
- Бери, воин. И будьте счастливы.
Юноша выбежал из зала. Вала смотрел ему вслед:
- Мальчишка!
"Но вы еще встретитесь. Ты не забудешь. Он - тоже. Я знаю, как это -
терять. Ты еще можешь плакать. Боль уйдет - останется память. Память..."
...Его не принял Свет, он не обратился к Тьме. Его отвергли родичи -
ведь он вернулся из плена, а на таких смотрели с подозрением. А он был
горд и не желал выслуживать доверие. И еще - сознавал, что никогда уже не
станет прежним. Воистину, с горечью думал он иногда, мысли мои отравлены
Тьмой... Иначе как объяснить эту странную тягу к Людям, чуть ли не
зависть... Но гордость Нолдо не позволяла ему идти к Смертным. И Элион
стал изгоем, как и многие в те времена - Люди ли, Эльфы... Со временем он
стал предводителем изгнанников, стоящих вне закона.
Бесприютная жизнь в лесах и презрение Нолдор изменили его; теперь он
мстил за то, что случилось с ним, всем: и Нолдор, и Людям, и слугам Врага.
Он ожесточил свое сердце, и никто не знал пощады от него. О Хонахте он
старался не вспоминать. Усердно, зло вытравляя из сердца и память, и тоску
по другу - теперь он не боялся этого слова. Но Элдар не умеют забывать.
Он шел по лесу - без какой-либо особой цели, когда услышал стук
копыт. Он отпрыгнул с тропы и затаился. Из-за поворота показался всадник -
статный юноша в черном на вороном коне; остановился, огляделся, словно
ощущая чье-то присутствие - и в это время, приглядевшись, Элион узнал его.
- Хонахт!
Юноша резко обернулся на голос, внимательно вглядываясь в
появившегося перед ним на тропе Эльфа.
- Хонахт... ты? Откуда?..
- Ты знаешь имя моего отца, Эльф? - растерянно и в то же время
настороженно спросил всадник, спешиваясь.
Элион забыл, что для людей время идет, что северянин не мог не
измениться за двадцать лет. Да, лицо другое... и все-таки - как похож...
- Ты - сын Хонахта? Как твое имя?
- Элион, - юноша гордо выпрямился - почти вровень с Нолдо.
- Как?!.. Почему?..
- Может быть, ты хотя бы назовешь свое имя, Эльф, прежде чем
требовать ответа от меня?
Эльф не обратил на вопрос никакого внимания:
- Ты действительно сын Хонахта? И имя твоей матери - Илха?
- Да...
- Почему - Элион? - допытывался Эльф. Юноша растерялся окончательно:
- Отец говорил - так звали его друга.
Друг. Никто так не называл его. Никогда.
- Когда он... служил в Ангамандо?
- Он и сейчас воин Твердыни. Почему ты...
- Я - Элион.
- Ты? - юноша неожиданно улыбнулся. - Вот отец обрадуется! Он так
хотел встретить тебя... Едем со мной!
- Куда?
- В Аст Ахэ!
- Не сейчас, - после минутного колебания ответил Эльф. - Но я
подумаю, обещаю тебе. Я подумаю...
Те, кому суждено встретиться, встречаются. И дорого дал бы Элион,
чтобы этой встречи не было никогда.
Человек стоял у дерева, отчаянно обороняясь. Изгои окружили его,
точно волки, готовые броситься на добычу всей стаей; будь их воля -
изрубили бы в куски, но человек защищался умело, и меч с Заклятьем Ночи на
клинке разил без промаха.
- Хонахт! - хрипло крикнул Элион.
Человек обернулся на голос, открывшись всего на мгновение - но и
этого было достаточно: два удара - в грудь и в живот - настигли его.
Сдавленно вскрикнув, Элион рванулся к человеку, поддержал - остальные
смотрели на него с недобрым недоумением.
- Твари! - прорычал Эльф. - Носилки, живо! Ко мне!..
- ...Как же так, Хонахт...
- Не казни себя... друг... - человек слабо улыбнулся. - Видно, мой
час пришел. Глупо как... Он ведь говорил... Не нужно мне... на
Пограничье... А я искал тебя... Жаль вот, меч... сыну передать... не
успел...
- О чем ты? Я вылечу тебя, вот увидишь! Я все же Нолдо, мы умеем...
- Благодарю... друг...
И вдруг неожиданно остро Элион понял, осознал - ведь Хонахт может
умереть, умереть прямо сейчас, и так и не узнать ничего... Ведь столько
лет гордость Нолдо не позволяла ему быть честным даже с самим собой. "Нет,
он не умрет. Он не может умереть, потому что я все, все расскажу ему, и
тогда только и начнется жизнь... Он не сможет умереть!"
Элион заговорил - быстро, словно боясь не успеть:
- Знаешь, я только сейчас понял... Не во вражде дело: непонимание. Я
ведь испугался тогда, когда осознал, что он... что он - Мелькор. Не
разобрался, не почувствовал, значит - "мысли отравлены ложью Врага" - ведь
так говорят. Ты пойми, ведь нас всех так учили. С детства вбивали в
голову: он - Враг. Я ведь его и не видел никогда прежде - я уже здесь
родился... А тут - все по-другому. От него - как волны тепла и какой-то
печальной доброты. И потом - он же Властелин, а ты - простой воин... разве
я посмел бы говорить так с сыновьями Феанаро? Странно... И, знаешь...
теперь я хотел бы говорить - с ним. Мне почему-то кажется - он не прогнал
бы меня, как... как мои соплеменники. От меня ведь даже брат отвернулся. А
я сам? Разве же я знал, что все - так? Понимаешь, люди... вы - совсем
другие. Мы все думали, Элдар - высшие, Нолдор - избранные из высших; а
рядом с тобой я даже тогда себя мальчишкой чувствовал. Только признаться в
этом не хотел. Даже себе.
Элион говорил так впервые в жизни - горячо, искренне; трудно давалось
каждое слово, но на душе становилось легче - словно выплескивалось то, что
годами копилось в душе:
- Понимаешь... не было у меня друзей. Никто меня не называл так. И я
думал - мне никто не нужен, я сильный, у сильных есть враги, а друзья -
зачем? И гнал от себя мысль, что привязался к тебе, что - успел полюбить
тебя... Я тосковал по тебе... Словно часть души вырвали - как кусок живой
плоти, и рана кровоточит... Никогда не было такого... А теперь - ранили
тебя из-за меня, словно я проклят, и от меня - только горе. Не покидай
меня, друг...
Эльф бережно взял в ладони руку человека, и вдруг отчаянно вскрикнул:
- Хонахт!..
- ...Вот меч твоего отца, Элион.
- Что с ним? - лицо юноши помертвело.
- Его убили. Он умер на моих руках.
- Говори, - отрывисто бросил юноша.
Эльф рассказал - жестко, подробно, не щадя себя, не тая ничего.
- Я повинен в этом. Я в твоей власти, человек. Хочешь - убей: я не
боюсь смерти, я и так казню себя...
Юноша странно взглянул на него, и, выпрямившись, ответил спокойно и
твердо, хотя в глазах стояли слезы:
- Отец так и хотел умереть. Пока он в силе, а не дряхлым стариком. В
бою, как и подобает воину, а не в постели. От ран - не от болезней и
старости. На руках у друга, а не под рыдания женщин. Это достойная смерть.
Я благодарю тебя за то, что ты принес мне вести - и отцовский меч.
Благодарю.
Лицо Эльфа дернулось. Вряд ли он ждал такого от сына Хонахта. Стократ
легче было получить проклятье или удар меча. "Лучше б убил, чем... Что же
я наделал?.. что же мы делаем..."
Теперь ничего не осталось. Идти - некуда. Не к кому. Один. И пустота
в душе. Все кончено. Слишком поздно понял. Слишком поздно.
Он побрел прочь, пошатываясь. Человек окликнул его. Он обернулся.
- Едем со мной.
На мгновение что-то вспыхнуло в глазах Эльфа, потом он покачал
головой и произнес тяжело и медленно:
- Меч - дар твоего отца. Прими и от меня дар. Имя. Сын Звезд, Элион -
