сюда один. Он научился владеть собой - когда-то именно это делало его в
собственных глазах выше порывистого и яростного Феанаро. Он надеялся, что
отец думает так же. В глубине сердца гордился тем, что в его лице не
дрогнул ни один мускул, когда, во власти белого гнева, Феанаро приставил к
его груди острие меча. Сталь легко пропорола тонкое полотно рубахи, и из
крошечной ранки выступила капля крови... Так же внешне спокоен был
Нолофинве, когда небо над далеким берегом Эндорэ вспороли ярые сполохи
пожара, хотя первым понял - горят корабли. И в бесконечную ночь Великого
Исхода Нолдор во льдах Хэлкараксэ ни разу не дал он стону сорваться с губ.
Даже когда умирала Эленве, и Тургон распростерся над ее телом, содрогаясь
от глухих рыданий. Она не проронила ни слова упрека - только смотрела
печально, большеглазая умирающая птица, смотрела - даже мертвая... Слова
были не нужны: виновен был он, предводитель. Но он не повернул назад... Ее
могила - там, во льдах. Некому было оплакать ее - не было сил. Холод выжег
слезы. Он стискивал зубы и шел вперед, а над его головой
зловеще-праздничными знаменами колыхались полотнища ледяного огня. Не
позволял себе думать ни о чем, кроме одного: выжить. Выжить, чтобы
отомстить.
Лишь один раз он дал волю чувствам - когда стоял над телом отца, и
слезы, кровавые в отблесках факелов, текли по лицу, и все, все видели
это... Он не стыдился своего горя, но гордость заставляла ненавидеть за
это Врага едва ли меньше, чем за гибель отца. И когда Феанаро выкрикнул
слова клятвы, меч Нолофинве первым взлетел к небу. Он не клялся вместе с
сыновьями Феанаро: он молчал. Но в тот час боль и ненависть пересилили
затаенную неприязнь к старшему брату...
...Дробный перестук копыт - на север, на север, на север...
Серебряная звезда в колдовском сумраке - Инголдо-финве. Король
Инголдо-финве - какая насмешка! король без королевства, король, чье слово
- пепел на ветру... Он не надеялся победить бессмертного Валу; но лучше
пасть в бою, чем ждать, пока псы - Моргота затравят его, как красного
зверя. Ярость, ледяная ярость - холоднее льдов Хэлкараксэ: на север, на
север, на север... Конь споткнулся - дурная примета; но король лишь
стиснул зубы - вперед... Только кружит в тяжело нависшем над Ард-гален
свинцовом небе - огромный орел, Свидетель Манве.
Всадник резко осадил коня, спешился - холодный чистый звук боевого
рога разорвал мертвую тишину, эхо подхватило слова:
- Я вызываю тебя на бой, раб Валар, повелитель рабов!
Он не слишком надеялся на честный бой; глупо было бы верить в
благородство Врага. А потому, когда навстречу ему вышел медленно и
спокойно - один, король еще успел удивиться, прежде чем услышал:
- Что тебе нужно от меня, Нолдо?
Вала говорил спокойно и горько; какая-то усталость чудилась за этими
словами - бесконечная усталость Бессмертного.
Финголфин ответил не сразу. Словно, выкрикнув слова вызова, растратил
весь свой гнев - внезапно он ощутил безразличное спокойствие, и даже мысль
о предстоящем поединке не вызывала в нем более прежней радости - жгучей
отчаянной радости обреченного. Все осталось позади, в другой, прошедшей
жизни - смерть отца, кровь Алквалондэ, ледяной оскал Хэлкараксэ, победы и
поражения, радость и отчаянье; все, что было - бесполезный ненужный сор,
пепел под ногами. Нет больше ничего: только он - и Враг. Последний бой,
последний подвиг - да и подвиг ли? и - что проку в посмертной славе?..
- Ты бросил мне вызов - я здесь. Чего же тебе нужно от меня?
С тем же горьким спокойствием:
- Я пришел взять виру за смерть моего отца. И ты заплатишь мне,
Моргот - своей кровью.
- Мне не нужна твоя смерть.
Король коротко усмехнулся:
- Сначала нужно убить меня.
- Ты думаешь, мне это не под силу?.. Но я о другом: разве ты не
желаешь мира для своего народа... Инголдо-финве?
- Я ненавижу тебя, - ровно и устало. - Ты убил моего отца. Я пришел
мстить.
- Мои ученики были казнены по слову Финве. И Гэлторн умер на моих
руках - помнишь его? И все же...
- Разве твой прихвостень не передал тебе мое слово? - снова усмешка.
- Думаю, у него хватило времени.
- Тебе не следовало так говорить, - глухо молвил Вала. Взвесил на
руке черный щит, резким движением отшвырнул его в сторону - слишком тяжел
для больных рук:
- Ты хотел поединка?
Финголфин молча поднял меч.
Силы были равны. Почти равны. Если бы не наручники, не обожженные
ладони... Впрочем, Вала старался забыть об этом.
"Если он думает, что я стану играть в благородство и брошу щит - он
ошибся, - угрюмо думал Финголфин. - Не время и не место для таких игр".
Черный меч рассек кольчугу короля как тонкую ткань; Финголфин
невольно дернулся, словно хотел схватиться за раненое плечо - и внезапно
увидел, как Враг повторяет его движение. Нолдо не стерпит насмешки ни от
кого - тем паче, гордый до безумия король Инголдо-финве; гнев ожег его,
как удар плети, и с яростным криком Эльф рванулся вперед...
На мгновение Валу охватило болезненное недоумение: "Что это? Почему -
со мной - так?.." Резкая боль - боль чужой раны - заставила его невольно
дернуться, словно он хотел схватиться за плечо; в следующее мгновенье он
едва успел отклонить удар, нацеленный в его сердце.
Эльф рассмеялся, увидев, как расплывается на черных одеждах Валы
кровавое пятно. "Его все же можно ранить. Можно. Может, можно и убить..."
Теперь он бился яростно и уверено, словно больше не ощущал боли от ран,
наносимых врагом. Ее ощущал Вала.
- Я еще отмечу тебя... так, что ты... нескоро забудешь... эту
встречу! - с гневной радостью выкрикнул Финголфин.
Вала не ответил. Теперь Эльф метил в лицо и в горло; длинная рана
рассекла правую руку Валы от локтя до запястья, до тяжелого железного
браслета - он с трудом удерживал меч. Семь ран нанес ему Финголфин, хотя и
сам был не раз ранен; Вала терял кровь - терял силы - и, чувствуя это,
впервые крикнул страшно и яростно. Король отшатнулся - и, оступившись,
упал навзничь.
Вала встал над ним, поставил ногу на грудь поверженному врагу.
Близко-близко - ледяные светлые глаза; слова тяжелы и горьки:
- Я не убью тебя, сын Финве...
Он не договорил: дотянувшись до меча, король вслепую нанес удар.
Клинок рассек связки, распорол ногу длинной рваной раной - Вала скрипнул
зубами и пошатнулся, но смолчал. Кровь его капала на Эльфа, и внезапно
король почувствовал ожог. Один... Второй... Кровь Мелькора жгла его, как
расплавленный металл, боль впивалась в тело, как когти орлов. И тогда Эльф
закричал...
Последнее, что он услышал - словно издалека доносящийся голос
Мелькора:
- ...и не будет ни жизни, ни смерти духу твоему. И не будет покоя
тебе ни в свете, ни во тьме...
...С трудом, опираясь на меч, словно на посох, Вала выпрямился,
поднял окровавленное тело короля. "Пусть лежит на вершине черных гор. Не
будет опозорено тело его - ведь он уже мертв..."
Огромная тень с клекотом упала вниз. Орел подхватил тело Эльфа, удар
острых когтей рассек лицо Мелькора. Он согнулся от боли, закрывая лицо
рукой - кровь ползла из-под его пальцев.
- Как же им было больно... - простонал он.
Они видели все. И не смели сдвинуться с места. Такова была его воля.
Но когда ринулась с неба с клекотом огромная тень, и он, пошатнувшись,
закрыл лицо руками, они бросились к нему.
- Глаза... глаза целы? - выдохнул один.
Закрыв ладонью изуродованное лицо, он протянул руку, словно ища
опоры, и сжалось сердце от этого беспомощного жеста.
- Носилки, живо! - крикнул второй.
- Не надо, - сквозь зубы. - Я дойду сам. Покажите дорогу.
- Обопрись на мое плечо, Учитель...
Он старался идти сам. В какое-то мгновение он почти потерял сознание
от слабости и боли, и буквально повис на руках воинов. В голове мутилось,
все плыло перед глазами, но он снова делал шаг. Бесконечные лестницы,
мучительно тянущиеся коридоры, высокие залы - бесконечная пытка,
мучительно тянущиеся мгновения пути, высокая звенящая нота - как игла в
истерзанный болью мозг... Лица рыцарей Аст Ахэ - высеченные из камня
маски, смесь потрясения и ужаса от кощунственной невозможности
случившегося. Кровавые следы на ступенях, на черных плитах, кровь на руках
воинов, кровь сочится меж пальцев. Как много крови...
Его подвели к ложу. Один из воинов пошел было к дверям.
Не отнимая руки от лица, властно и твердо:
- Куда ты?
- Я позову целителя.
- Не надо. Принесите воды и чистого полотна. И уходите. Никто не
должен входить сюда. О том, что видели - молчите. Это приказ.
Он скрипнул зубами, отдирая от ран присохшую ткань. Голова
закружилась, ему пришлось сесть - сейчас он мог себе это позволить. Сейчас
его никто не видел. Промыл раны и неловко перевязал их полотном - мешала
боль. С трудом натянул чистую одежду. Лег. Боль немного утихла - только
для того, чтобы снова нахлынуть при малейшем движении. Слишком быстро
понял - так будет всегда. Не помогут целители. Никто не поможет. Он закрыл
глаза.
- ...Учитель!
Мелькор рывком приподнялся на ложе:
- Я же приказал!..
Гортхауэр в ужасе смотрел в изуродованное лицо Мелькора.
- Почему... Кто... Как же это... Это - ты?..
Сухой смешок:
- А кто же, по-твоему? Сильно изменился со времени нашей последней
встречи, верно?
Края ран разошлись. Гортхауэр невольно отвел глаза.
- Вот теперь и ты не можешь смотреть на меня.
- Нет, Учитель!..
Это было мучительно - видеть, но Гортхауэр испугался, что оскорбил
Учителя. Теперь он не смел опустить взгляд.
- Учитель, - внезапно охрипшим голосом попросил он. - Ты ранен,
позволь я...
- Нет.
- Я только хочу помочь...
- Не сумеешь, - ровно сказал Мелькор. - Никто не сумеет. Я справлюсь
сам.
- Я осмотрю раны, перевяжу... Я ведь умею...
- Нет.
Гортхауэр склонил голову:
- Учитель, я понимаю... Но я не могу так... Позволь, я останусь.
- Уходи. Уходи, я прошу тебя. Пожалуйста, уходи, Ученик.
Можно было не подчиниться приказу. Можно было остаться, если бы гнал
прочь. Но не послушаться этого печального и твердого голоса было
немыслимо; была сила, заставлявшая исполнить просьбу. Майя вышел, не смея
оглянуться.
Лицо неподвижно. Голос глухой и ровный:
- Властелин болен. Не нужно тревожить его.
Гортхауэр замер у порога, опираясь на меч: безмолвный и грозный
страж.
Из "дневника" Майдроса:
...Инголдо-финве - погиб. Вот и не стало у нас никого из старшего
поколения. Ангарато и Айканаро тоже убиты. Мы не ожидали такого разгрома.
Прав был Финголфин - надо было напасть первыми. Дождались. Огонь.
Ард-Гален выжжен дотла, Хитлум отрезан от Нарготронда. Орки прорвались
через Аглон, и мои братцы Келегорм и Куруфин драпанули на юго-запад, к
Финарато, оставив мой левый фланг и тыл без защиты. Мы удержались чудом. Я
припомнил Оркам свои мучения в плену. Я им все припомнил... Карантир бежал
на юг, вместе с Амродом и Амрасом... И что осталось? Островки - Хитлум,
Нарготронд, Гондолин, Химринг да Дориат. А вокруг - враги... Финголфин
отчаялся и помчался в Ангамандо. Вызвал Врага на бой - и убит.
Подробностей не знаю. Говорят, Враг раздавил ему горло ногой. Не знаю.
Жаль Финголфина. Жаль.
...Со мной только Маглор. Пожалуй, я был несправедлив к нему...
...Пришлось обратиться-таки к людям. Эти пришли недавно. Смуглые,
темноволосые и темноглазые, ростом пониже Людей Трех Племен. Угрюмые и
