очень-то берут...
ПОВЕСТЬ О ЯРОМ ПЛАМЕНИ. 456 ГОД I ЭПОХИ. ДАГОР БРАГОЛЛАХ
- Брат!
Его пришлось окликнуть еще раз, прежде чем он оторвал взгляд от уже
пустого серебряного кубка.
- Айканаро, о чем ты опять задумался? Ты что, не слушаешь меня?
- Нет, почему же, - неспешно ответил князь, медленно поднимая
звездно-ясные глаза. - Я все слышал. И думал я именно о твоих словах,
государь и брат мой.
- И что ты скажешь?
- Только то, что ты прав. Равно как и государь наш Инголдо-финве.
Моргот уже зализал раны, и затишье отнюдь не свидетельствует о его
слабости. Он явно готовит удар. Нам, в Дортонион, это видно лучше, чем
кому-либо другому. Воздух тяжел от надвигающейся беды, и тени длинны. И
трижды ты прав в том, что мы должны объединиться и нанести удар первыми. У
нас достанет сил - было бы единство.
- Его-то и недостает... Но, может, все-таки мне удастся убедить
сородичей, - Финрод тяжело и мрачно произнес это слово. - Людей мне
уговаривать не приходится - они готовы биться.
- Может, и удастся. Кто не знает силы слова златогласого и
златоустого Финарато! - Айканаро слегка усмехнулся; что-то
язвительно-горькое таилось за этой усмешкой.
- Я чем-то обидел тебя, брат?
- Нет, государь. Я просто говорю, что ты умеешь убеждать. Только это.
Повисло неловкое молчание. Владыка Нарготронда долго смотрел на
своего младшего брата. Он и Ангарато - младшие - были любимцами всей
семьи. Даже сейчас Финрод думал о нем с потаенным сочувствием старшего -
как о мальчике. Мальчик... Высок, как и все в роду Арафинве. Широкоплеч, а
в поясе узок и гибок, словно девушка. Как-то сестрица Нэрвен шутки ради
опоясала его своим пояском - так сошелся. Мальчишка зарделся и убежал...
Мальчишка... Недаром ему дали огненное имя. Брови Феанаро - почти
сходящиеся к переносице, словно знак злого рока рода Финве. И
огненно-золотые волосы, длинные, чуть не до середины спины - негаснущий
огонь Золотого Древа Арафинве. Весь какой-то острый, с надрывом во всем
своем облике - и резкость движений, и ранящая острота длинных ресниц, и -
как молния - удар взгляда сияющих глаз. И совсем не юношеский твердо
сжатый рот с горькими складками в углах губ.
- Так и не можешь не вспоминать? Не можешь простить? - тихо спросил
Финрод.
Снова - всплеск звездного пламени из-под черных ресниц:
- Что и кому мне прощать? Не вспоминать... Я Элда, брат. А мы лишены
милости забвения. И не тебе рассказывать об этом.
Финрод отвел глаза, стиснув зубы. Больно бьет... Наверное, из-за
своей боли не видит, что делает. Страшное горькое воспоминание - эти
спокойные глаза, прекраснее которых нет ничего на свете. Этот
чарующе-бесстрастный голос... "Я не нарушу воли Короля. Я не могу уйти. Но
у ног Его буду молить о милости к изгнанникам. Прощай, Финарато..."
Прощай... Он тряхнул головой:
- Сейчас война, брат. Думай об этом.
- О! Если бы я был из дома Феанаро... Но ведь и ты не ради войны
пришел в Эндорэ. Война - это лишь налет на стали жизни. А жизнь выше
войны. И вот о ней ты велишь мне не думать? Да плевать мне на эту клятву,
на эти, в конце концов феаноровы, камни! И будь они тысячу раз
благословенны - иначе я не узнал бы, каково это - любить. Я не встретился
бы с Андрет.
- Брат... брат, ты не должен, не должен думать о ней!
- И это ты мне говоришь, Атандил, Друг Людей? И ты тоже считаешь, что
Смертная не пара Нолдо? - Айканаро резко поднялся из-за стола.
- Нет, ты меня не понял, брат. Мы просто разные. И нашей крови не
смешаться. Разве что в бою. Так воду не смешать с маслом, даже если
растопить его.
- Да о чем ты говоришь! Ты же сам знаешь - Элда любит один раз и на
всю жизнь, и того, кого ему суждено любить! Значит, я, Элда, и она,
Человек, - мы суждены друг другу! Значит, мы не разные, пойми же это!
- Хорошо, хорошо, брат... Но подумай сам - она недолговечна. Скоро
поблекла бы ее красота, а ты остался бы юн. Каково было бы ей? Ты разлюбил
бы ее. Даже если не сказал бы этого - разве так тяжело понять? Разве это
не унижение - сознавать, что ты ждешь, пока она умрет?..
- Нет! Нет, тысячу раз нет! Разве те фэар, которым суждено слиться,
не питают друг друга? Разве я позволил бы ей постареть? Нет. Я сильнее, я
не дал бы ей угаснуть!
- Ты сильнее, верно. Но не забывай - не зря дано тебе огненное имя,
Ярое Пламя. Вспомни - фэа Куруфинве сожгла его мать, а она была из Элдар!
Так и ты сжег бы ее.
- И сгорел бы сам! Моя фэа иссякла бы, но мы умерли бы вместе...
- Умерли, говоришь? Ты, кажется, забыл о Даре Единого, брат. Да, вы
ушли бы оба. Но ты сам говорил - ты сильнее. А у Элдар и Атани разные пути
там. Говоришь - суждены друг другу и в жизни, и в смерти. И оба страдали
бы оттого, что вашим фэар больше не слиться никогда. Но ты - Элда,
мужчина, ты сильнее, а она - слабая смертная женщина! Что было бы с нею,
какие муки приняла бы она?
- Дар... Скорее, это дар Моргота, если этот дар разлучает тех, что
должны быть вместе!.. Нет, я не отпустил бы ее. Я обнял бы ноги Намо, я
сказал бы - ты Владыка Судеб, так не препятствуй же нашим судьбам слиться
в одну! Так суждено, так должно быть! Я сказал бы - нет крови сородичей на
руках моих, а свое ослушание разве не искупил я тем, что до конца бился за
правду Валар, что претерпел и смерть, и потери, и страдания, почти
сравнившись в этом со Смертными? Я сказал бы - суди меня, покарай меня
судьбою Смертных, пусть я не буду знать своего пути, пусть уйду во Тьму -
но ради нее, Владыка, ты же любишь всех Детей Единого, ради нее - позволь
мне идти с ней, она не выдержит одна!
Он, тяжело дыша, повернулся к Финроду - больные глаза полны безумного
света:
- Брат, может, это вовсе не дар Единого - наше бессмертие и память?
Может, это кара? Или - мы прокляты?..
- Сядь! - резко крикнул король, ударив кулаком по столу. - Сядь и
слушай. Ты вынуждаешь меня говорить о слишком сокровенном, Айканаро. Да, я
виноват перед тобой. Я убедил тебя тогда, вернее, заставил покинуть эту
девушку...
- Да, верно! Странная же у тебя приязнь к Людям, Атандил! Ты любишь
их снисходительно. Жалеючи. Свысока. А я любил ее, как равную...
- Перестань! Ты же мужчина - так умей стиснуть сердце в кулаке! И
слушай - я твой старший брат. Я твой король. Не горячись, Ярое Пламя.
Успокойся.
- Слушаю тебя... Прости, брат. Я слушаю.
- Так вот. Это было, потому что я все время вспоминал - "в них
слишком много от Моргота". И - не мог, и не могу этого понять! Ведь
сказано - Дети Единого, и никто из Айнур не ведал о нас, доколе Отец не
дал им сего видения! Так откуда же это - "от Моргота"? Или не все было
так? Брат, я боюсь своих слов - но, мне кажется, Люди - Старшие Дети.
Только вот чьи... Дар Эру, говорят нам - но смерти Арда не знала, доколе
не принес ее Моргот! Так чей же это дар? И не было ли так - мы сотворены
бессмертными, чтобы отдалить нас от творений Врага, Смертных? Может, так
было, и не зря именно он рассказал нам об Атани? Но что же делать с собой
- ведь я люблю их, брат. Меня тянет к ним как к утраченным и вновь
обретенным братьям. И они, с тьмой в душе своей, сражаются на нашей
стороне, против Тьмы! Против своих же! Да, есть и у нас усобицы, но Элдар
всегда были на стороне Света, никто ради мести не продался Тьме! А они...
И не становятся Орками, как мы. Я уже ничего не понимаю, брат. И пойму ли?
Я путаю местами доброе и злое. Если смерть - Дар, дающий свободу, то чей?
И почему он не дан нам, рыцарям Света? Если это кара, то почему мы,
братоубийцы, ослушники, не осуждены на недолговечность и старость? Почему
даже наша смерть - игра? И за что же тогда покарали Людей, за какой грех
отцов платят дети? Я хочу знать, брат. Только, боюсь, одни не скажут мне,
а у другого не спрошу - я.
- Почему же? Сдается, он не обошелся бы с тобой, как с Майдросом, ты
же внимательнее всех слушал его - разве не так?..
- Я Элда. Я Нолдо. Я внук Финве и племянник Феанаро. Он мой враг.
Потому я и не хотел тогда, чтобы ты был с Андрет. Мне казалось, что мои
мысли - из Тьмы. Оттого что я был с Людьми слишком долго. А быть
рассеченным надвое - нельзя. По крайней мере, нам, Элдар. И я избрал Свет.
Я не знаю, как в Людях уживаются две силы: для нас это невозможно. Видишь
теперь, что со мной? Я не хотел такого для тебя.
Айканаро невесело рассмеялся.
- Не хотел боли для меня, не хотел боли для Андрет... Брат, неужели
ты не понял - не в твоей это воле? Она ведь все равно любит меня, хоть я и
бежал... И все равно нам страдать там, за Пределом Жизни, ведь нашим фэар
уже никогда не слиться! У нас был только один случай - в этой жизни. О,
если бы только она забыла, возненавидела меня!
- Я говорил с ней.
После недолгого молчания Айканаро глухо промолвил:
- Как она?
"Она чудовищно стара. Она уродлива. Она страшно одинока. Она любит
тебя..."
- Она прекрасна и молода, как прежде. Она любит тебя. Видит Отец,
Айканаро, это правда! Что за дело до ее дряхлой плоти, уродливой оболочки,
в которой скрыта ее душа? Она - юная девушка с холмов. Она любит тебя,
Айканаро...
- Какой же я трус... Послушный малодушный трус... Мне все равно, что
будет со мной, но что я сделал с ней? Ведь у нее одна жизнь, ей уже ничего
не повторить...
- Брат, это не твоя вина.
- Ты умеешь убеждать, государь. Но только не сейчас.
...Ночью полыхнули огнем черные горы, сполохи невиданного пламени
знаменами качались в небе. Казалось, весь Ард-гален в огне.
Братья были готовы уже через полчаса выступить навстречу врагу -
врасплох их не застали. Ангарато отправил гонцов к Ородрету и Финроду, в
Нарготронд. Отдав приказ, он обернулся к брату и неодобрительно покачал
головой:
- Слишком ты горд, Айканаро! Не испытывай судьбу, надень шлем!
Тот тряхнул золотыми кудрями:
- Если на то воля Единого, то и без шлема я останусь жив. А иначе и
шлем не спасет.
Он обернулся к своему отряду.
- Сегодня наш боевой клич - "Андрет"! - и почти весело пустил коня с
места в галоп.
...И в Огненной Битве был он воистину Ярым Пламенем. Издалека видели
воины золотой факел на ветру - золотые волосы Айканаро из Дома Арафинве,
и, словно холодный огонь, белой молнией сверкал его меч, не знавший
промаха.
- Андрет!..
...Сначала что-то сильно ударило его в грудь, чуть ниже ямки под
горлом. Потом небо и земля стали медленно меняться местами, вращаясь
вокруг кровавого ока солнца, пылающего над черными клыками западных гор.
"Я падаю", - почти удивленно подумал он. Потом стало больно, и, скосив
глаза, он увидел черное оперение стрелы. А в небе, таком страшно далеком,
над битвой парил орел... Птица Манве. А потом над ним склонилось юное
нежное лицо Андрет.
- Андрет... - произнес он одними губами. Кровь потекла изо рта,
превращая светлое золото Дома Арафинве в червонное.
- Я здесь, любимый... - голос или ветер?
- Андрет... Больно...
- Закрой глаза, любовь моя, и все пройдет... я рядом... я с тобой...
...Со сдавленным воплем боли и ярости Ангарато бросился к телу брата
и встал над ним с мечом...
ПОЕДИНОК. 457 ГОД I ЭПОХИ
По исчерна-серой равнине, загоняя коня - вперед, вперед, вперед -
пепел заглушает частый перестук копыт. Серебряная стрела - всадник;
лазурный плащ бьется за плечами - на север, на север, на север...
Никто не ждал, что Инголдо-финве, верховный король Нолдор, отправится
