бабушками. Все дела при этом останавливаются - бабушки заняты "воспита-
нием". Когда же время на "воспитание" иссякнет - надо же и другие дела
делать! - бабушка Дина говорит маме:
- Да забери же ты Алешку, у меня ни секундочки свободной, а он лезет,
спасу нет!
И мама "забирает" Алешку к себе. Ей-то ребенок никогда не мешает. Она
успевает делать с ним все домашние дела, и даже общественные, не отводя
никакого специального времени на воспитание и постоянно ощущая светлую и
ясную радость оттого, что ее сынишка с нею рядом.
Бабушка Дина говорит иногда:
- Хоть я и люблю детей, все равно самый тяжелый труд для меня - нян-
чить маленьких. Своих еще ничего, а вот чужих и вовсе не могу: вечное
беспокойство, вечная ответственность, да и физически трудно - поди-ка
целый день с одним побудь, умаешься хуже любой работы.
А мама слушает и удивляется:
- Зачем же все твои разумные, проверенные, испытанные, разнообразные
способы воспитания, если они делают жизнь с детьми такой тяжкой обузой!
Нет, пусть для меня она будет радостью!
И папа с ней согласен.
Без ходунков
Алеше восемь месяцев. Недели три тому назад он первый раз самостоя-
тельно встал, держась за перильца, а сейчас уже "путешествует" довольно
свободно по всей кроватке.
Папа дает ему два больших пальца, ставит повисшего на них Алешу на
пол и пробует идти с ним по комнате. Первые шаги получаются неудачными.
Одна нога часто наступает на вторую, и тогда следующего шага сделать
нельзя. Алеша повисает на папиных пальцах, поджимает ножки и ставит их
снова на пол, но уже рядом, а не одну на другую. Такие "прогулки" ему
нравятся, и как только папа подходит к Алеше, тот поднимает вверх обе
ручонки: возьми, мол, меня!
В комнате стоит низенькая раскладушка. Папа превратил ее в настоящий
"тренировочный снаряд" для ходьбы. Приведет Алешу папа к середине крова-
ти, даст за нее схватиться, а сам уйдет к краю и растопырит все десять
пальцев: хватайся, Алеша, за любой!
Малышу очень хочется ходить, и он тянет ручонку к папиным пальцам, но
они далеко, и он хватает только воздух. Тогда он берется снова двумя ру-
ками за раскладушку и делает шажок к папе. Но и отсюда он не может дос-
тать папины пальцы, как ни тянет к ним ручонки. Алеше становится груст-
но, он жалобно похныкивает и вот-вот расплачется.
Мама видит Алешины "страдания" и очень сочувствует ему.
- А может, тебе немножко ближе стать? - говорит она. Но папа чувству-
ет, что у Алеши "есть еще порох", и не уступает. И Алеша снова делает
шаг, пробует схватить пальцы - снова неудача, снова хватается за кровать
и снова крошечный шажок к этим, таким желанным папиным пальцам.
Зато какая радость у Алеши на личике, как смеются папа и мама, когда
наконец Алеша крепко хватается сначала одной, а потом другой ручонкой за
папины пальцы и отправляется в награду в длительное путешествие по всей
комнате.
Очень трудны первые шаги и первые уроки. Трудно Алеше, папе, маме, но
каждый раз Алеша все быстрее добирается до пальцев и через два дня уже
не собирается хныкать, а бодро, разговаривая сам с собой - "тя-тя-тя",
пробирается вдоль раскладушки и так увлекается, что отпускает одну ру-
чонку и тогда начинает терять равновесие. Чтобы не упасть, он отставляет
ногу назад, как штангист, и, зажмурившись (ведь возможно, что придется
шлепнуться на пол), отчаянно хватается второй рукой за кровать. Но...
равновесие восстановлено, сердца папы и мамы поднимаются на свои места,
а Алеша продолжает победно и невозмутимо двигаться дальше.
А еще дня через три Алеша уже обходит - и довольно быстро! - раскла-
душку кругом. Она становится в буквальном смысле слова "пройденным эта-
пом".
Зато по комнатам Алеша по-прежнему очень любит путешествовать, крепко
держась за папины пальцы. И вдруг однажды - что такое? - один из пальцев
перестает служить Алеше опорой! Куда его Алеша не потянет, туда палец и
движется. Как же быть? И Алеша через несколько минут бросает его, цели-
ком держась за прочный и надежный, как раскладушка, второй палец. Так мы
переходим к хождению по комнате с одной "опорой", а потом, недельки че-
рез две-три, когда папа почувствует, что силенок у Алеши уже достаточно,
то и эта единственная "прочная опора" начинает становиться все менее
прочной. Алеше приходится все больше и больше полагаться на свои силен-
ки, и они быстро растут у него. К девяти месяцам папин или мамин палец -
уже почти условная опора - так, на всякий случай, и на десятом месяце
Алеша уже идет сам.
На первых порах получается еще плохо: неуверенно, тяжеловато. Падает
Алеша довольно часто; после этого иногда рев. Бабушки советуют:
- Купите "вожжи" или, еще лучше, - "ходунки", ведь какая прелесть! Вы
видели? Рама такая с колесами, ребенка поддерживают лямки, он на них да-
же повиснуть может - и ничего, никакого риска. Пустил в "ходунках", он
себе и бродит - не наткнется ни на что, не упадет. Какой-то умный чело-
век придумал...
- Умный? Я бы этого "умного" самого в "ходунки" на день посадил. Ни
нагнуться, ни присесть, ни взять в руки ничего нельзя. Равновесие дер-
жать не нужно, осторожности соблюдать не надо. Не "ходунки", а лучший
способ затормозить развитие ребенка, - возмущается папа. - Ребенок не
будет уметь падать и, главное, не научится быть осторожным! И тогда лю-
бое падение будет для него страшный! Как вы не можете понять этого? Нет
уж! Избавьте Алешу от этой "прелести"! Пусть учится падать, и это надо
уметь делать в жизни.
И Алеша действительно в несколько дней научился ловко "приземляться".
Если он теряет равновесие и начинает падать назад, то сразу складывается
вдвое и плюхается мягким местом, если вперед - сгибает коленки и выстав-
ляет вперед ручонки. В первые дни, конечно, получалось не всегда удачно,
доставалось иногда и голове. Но скоро он стал это так легко делать, что
на падения и внимание перестал обращать.
А через 8-10 дней, когда Алеша сам начал вставать на ножки уже без
всякой опоры и без чьей-либо помощи, совсем стало хорошо. Только слышно
по комнатам, как босые ножонки: топ, топ, топ! А потом шлеп, стук! Это
значит Алеша "приземлился", но неудачно, и стукнулся головой. Чаще всего
после этого тишина - Алеша поднимается, а через несколько секунд опять
частые и бодрые звуки: топ, топ, топ!
Гораздо реже рев - это значит, что удар оказался чувствительным. Но
через несколько секунд рев прекращается, и снова слышится деловито-пос-
пешное: топ, топ, топ, топ.
Только один раз Алеша при падении ударился очень сильно, но виноваты
в этом были бабушка и папа. Папа как-то привел его домой от бабушек, где
он пробыл полдня, и пустил шагать, как обычно, одного по комнате. Не ус-
пел Алеша пройти несколько шагов, как покачнулся назад и стал падать, но
так странно и необычно, что у папы сердце похолодело. Вместо того, чтобы
сесть, он падал на спинку плашмя и даже изогнулся назад! Папа бросился к
нему, но не успел: Алеша ударился затылком о пол так сильно, что нес-
колько секунд беззвучно открывал ротик, а потом залился отчаянным пла-
чем. Папа держал его уже на руках и ничего не мог понять. В чем дело?
Почему он так странно падал? Куда девалось Алешино умение "призем-
ляться"?
Разгадка пришла вечером, когда бабушка Саша пришла к нам в комнату.
Алеша сидел у нее на коленях, а когда сполз на пол и хотел сам идти, она
пошла за ним, заботливо поддерживая одной рукой его затылочек. Если бы
он вдруг качнулся назад, то затылок встретил бы бабушкину руку.
Все сразу стало ясно: полдня бабушка ходила следом за Алешей, поддер-
живала его затылочек, и он "забыл", как надо падать назад.
"А КИРПИЧ ВКУСНЫЙ?"
Первая весна в жизни человека - немалое событие, особенно если этот
человек впервые пробует босыми ножками землю. Дома - гладкий пол, бегать
по нему - сплошное удовольствие, а тут что-то колет пяточки - не
очень-то разбежишься! И на каждом шагу - новое, и все надо рассмотреть,
пощупать и, конечно, попробовать на вкус: а вдруг вкусно? Новой травки
еще нет - ведь только середина апреля, нет еще и листочков на деревьях.
Зато все камешки на дорожке, промытые весенним дождиком, хорошо видны. И
Алеша сосредоточенно разглядывает черные блестящие угольки, серые голыш-
ки, красные осколки кирпичей. Один ярко-оранжевый кусочек ему особенно
понравился, он его взял, подержал, рассмотрел, постучал им по земле и...
отправил в рот. Папа стоит рядом и смотрит на это спокойно. Ведь надо же
малышу узнавать свойства вещей! Даже про взрослых говорят "Глазам своим
не верит, пощупать должен", - а Алеше обязательно еще нужно и на зуб, на
вкус попробовать - других-то способов исследования у него нет.
- Алешенька, невкусно, - предупреждает все же папа сынишку и ждет.
Алеше действительно скоро становится "невкусно", и он, кривясь, выплевы-
вает кирпич на землю. Во рту остался противный песок. Алеша недовольно
морщится и наконец со слезами бросается к папе.
Всю эту сцену видит из окна бабушка Саша и, возмущенная, выскакивает
на крыльцо.
- Кирпичом накормил! Стоит и смотрит, как ребенок в рот кирпич засо-
вывает! Нет бы отобрать, а он еще подзуживает!
Пока бабушка высказывает свое возмущение, папа успевает очистить Але-
ше рот от песка и вытереть ему нос. А затем пытается объяснить бабушке
свое поведение.
- Ну а если бы нас тут не было, он бы все равно попробовал. Если я
сейчас не позволю, он без меня кирпич в рот засунет.
- На то и глаза, чтоб за ребенком смотреть!
- Нет уж, - решительно возражает папа, - пусть сам знает, что можно и
чего нельзя. Это надежнее и папиного и бабушкиного глаза. Вы думаете, он
теперь будет брать в рот кирпич? Насильно не заставите. Попробуйте!
Папа протягивает Алеше кусочек кирпича, но тот, морщась, отворачива-
ется: кирпич-то, оказывается, невкусный!
"Попробовав" так на зуб мыло, свечку, песок и другие "невкусные" ве-
щи, Алеша стал настолько осторожным, что даже съедобные вещи, новые для
него, он отказывался сразу брать в рот.
Что ж! Осторожность, добытая собственноручно и собственнозубно, ему
не повредит! А папе с мамой можно не волноваться за Алешу.
Горячий чайник в роли учителя
Пока сидишь в очереди к врачу детской консультации, чего только не
наслушаешься!
- У вас уж малыш-то ходит, - завистливо вздыхает молоденькая мамаша,
завертывая в пеленки двухмесячную дочку, - а моя-то когда еще пойдет - и
не дождусь, наверно. Нянчись вот с ней, а то бы сама бегала - все забот
меньше.
- Не завидуй, милая, - замечает старушка в платочке, - ребенок не хо-
дит, еще благодать, а как пойдет - смотри в оба: все будет хватать и к
себе в рот тащить. Только и жди какой-нибудь беды. Там и иголки, и бу-
лавки - да мало ли чего! Разве за ним усмотришь?
- Верно, верно, - соглашается мать двухлетнего карапуза, которой по-
завидовала было молодая женщина, - и не говорите: прямо сладу никакого
нет. Уж я все прячу от него: и нитки, и иголки, и ножницы - ну все, все,
а вчера смотрю - откуда только он взял! - тащит в рот английскую булав-
ку.
- Батюшки! Ну-ну! И что же?
- Ну, отняла, конечно, а он в рев, тянется к ней, да и только! Спря-
тала подальше. Что же еще сделаешь?
Папа с Алешей тоже ожидают очереди к врачу и слышат этот разговор.
- А как же он узнает, что булавка острая, что она делает больно? - не
выдерживает папа.
- Что ж, ему булавку в рот пихать, что ли? - недоумевает женщина.
- Да нет, конечно, но он же должен знать, что булавка колется?
- Ну и что?
- Надо, чтоб он хоть раз укололся, надо так сделать.
На это женщины отвечают все разом:
- Да кто ж это сможет?!
- Господи, да что ты говоришь-то!
- Как же собственному ребенку больно сделать? Что вы!
- Разве можно это? Да рука не поднимется.
- Будет чепуху-то молоть, милай, - выражает общее мнение старушка в
