студень облачко. Прозрачное, так дрожит нагретый воздух, в нем
любят толктись безобидные комарики, прозванные толкунцами, но
этот воздух не поднимается, словно вокруг дома незримый шар из
бычьего пузыря...
Он словно ощутил в груди злое жжение. Плечи раздвинулись,
он чувствовал, как от гнева перехватило дыхание. Несколько
мгновений боролся, затем вдруг как молния блеснула мысль: а
почему нет? Пока он добивается, чтобы никому пальчик не
прищемить, власть захватывают, как говорил Мрак, просто
сильные... даже не столько сильные, как уверенные, наглые,
идущие к цели напролом, наступая другим не только на ноги, но и
на головы.
-- Да черт с тобой, -- вырвалось у него обозленное. -- Мог
бы остаться поселянином, пас бы коров, никто бы...
Он чувствовал, что оправдывается, а в груди затрещало,
незримая рука начала выдирать внутренности. Боль, тянущая
пустота, а под ногами дрогнуло, раздался сухой треск, грохот.
На том месте, где виднелся домик, взвился столб огня, побежал
как огненная ящерица с высоким пламенным гребнем по извилистой
линии.
Дом исчез, на его месте зияла страшная трещина. С десяток
саженей вширь, в длину не угадать, концы уходят, постепенно
сужаясь, за пределы сада. Треск умолк, только земля еще
вздрагивала. Стали слышны отчаянные крики, плач, мычание
испуганного скота. Зато тяжелое давящее ощущение беды исчезло,
словно это не он только что... да ладно, тот напросился.
За садом взвились струи темного дыма. Медленно поднялся
темный столб и за садом. Олег, натужившись, медленно свел края
трещин вместе. Воздух наполнен гарью и дымом, когда же узнает,
что горит в недрах...
Края соприкоснулись, затрещало, снова грохот, гул, что
прокатился под ногами. Когда утихло, за садом огонь разгорелся
сильнее, а крики оттуда доносились хоть и далекие, но страх
звучал в каждом вопле.
Через двор промчался человек:
-- Пожар!.. Пожар!
Олег крикнул:
-- Что горит?
-- Летние палаты царицы!.. Все туда с ведрами!
Олег проводил его долгим взглядом, двор качался, а перед
глазами плыло. В теле была такая слабость, что на ощупь отыскал
край лавки, опустился как куль с отрубями. Можно бы попробовать
дождь, но по всему телу вскакивают волдыри, когда вспомнит, как
вместо дождя то рыба с небес, то жабы, то вовсе раки и тина...
Дверь вылетела с петель, снесенная мощным ударом. Колоксай
выскочил как ярый тур, в глазах ярость и отвага, голый до
пояса, мышцы блестят, весь в буграх мускулов, руки развел в
стороны, как для схватки.
-- Олег?.. Что там?
-- Тряпки горят, -- ответил Олег слабым голосом. --
Видать, девки-рукодельницы лучину обронили...
Из-за деревьев вздымался уже не только черный дым, но и
языки багрового огня. Колоксай не сводил взгляда с зарева.
-- Да нет, что за грохот был? Земля тряслась, как
перепуганный конь.
-- А, это, -- протянул он слабым голосом. -- Это все,
видать, их новый колдун. Они все пробуют новые заклятия, вот
и... допробовался. Земля расторглась, а сам он с домом,
челядью, собакой... я видел собаку, добрая была, хорошая,
всегда хвостом виляла и никогда не гавкала! А теперь это в
диковину, всяк норовит ухватить, грызануть, цапнуть или хотя бы
обгавкать...
За садом багровые языки медленно скрывались в черном дыме.
Высокий столб, в котором уносились и снопы искр, все еще
упирался в голубеющее небо. Колоксай спросил с беспокойством:
-- Так, говоришь, сами управятся?
-- Сами, -- утешил Олег. -- Не жениховское это дело!
-- Чертов колдун, -- вырвалось у Колоксая, -- сколько зла
натворил.
-- А сколько еще собирался, -- добавил Олег, потому что
насчет натворенного зла не был уверен. Может быть, это первая
гадость, которую собирался делать, но, как говорят старые люди,
чего не следует делать, не делай даже в мыслях. -- Не
простынешь?.. Ночи здесь свежие, а утром так и вовсе по росе...
Будешь сопли размазывать в венчание. Что про такого жениха
скажут?
Он говорил, чувствуя, что повторяет манеру Мрака, но если
у того получалось грубовато-мужественно, то у него какое-то
натужное, нарочитое. Странно, иной дурак за словом в карман не
лезет, сыплет шуточками направо и налево, все складно и к
месту, а он, вроде бы умный, тужится-тужится, а выдаст такое,
что самому неловко... Но лучше так, иначе пришлось бы сказать
такое, что и на голову не налезет вовсе.
Утром обширный двор кипел, как наваристый борщ, всеми
красками, был полон повозками, конными. А пахло там как от
борща: сильно и в такой смеси, что свербило в носу. Гостей
подхватывали под белы руки, препровождали в палаты, коней и
повозки спешно уводили, ибо в распахнутые настежь ворота с
песнями и веселыми воплями нескончаемо въезжали князья, бояре,
воеводы, прославленные герои, силачи, богатыри, владетели
соседних княжеств, независимых, но дружественных, а также их
богатая свита.
Самых знатных размещали в главном дворце, остальных
расселяли в домиках прислуги, что по роскоши превосходили
княжеские терема иных государей. В конюшнях было тесно, коней
запоздавших гостей разводили по боярским дворам.
Колоксай, наткнувшись в тереме на волхва, поразился:
-- Ты чего мокрый, как мышь под дождем?
-- Да так, -- ответил Олег. Добавил с чувством: -- Глядя
на тебя, вижу... Только в петле дотащат на женитьбу. Да и то...
либо петля долой, либо голова оторвется.
Колоксай счастливо расхохотался:
-- Ты просто не встретил настоящую!
-- Пусть везет и дальше, -- ответил Олег, плюнул через
плечо, потрогал обереги. -- Когда же наконец...
-- Думаешь, я не жду? -- ответил Колоксай с чувством. --
Сейчас всех гостей расставят в зале, здесь соблюдают места
строго, это не наша простая Артания...
В голосе витязя впервые прозвучала нотка горечи. Глаза
посерьезнели, но сказать ничего не успел: пришли парадно одетые
слуги, увели на переодевание.
Свадьба осталась в памяти Олега как тяжелое и нелепое
представление. Ни один человек не думал то, что говорил, ни
один не делал то, что хотел, но все улыбались, говорили,
двигались, раскланивались, смеялись звонко и весело, столы
ломились от невероятных яств, в золотых кубках, больших и
совсем крохотных, подавали лучшие вина.
Палаты постепенно наполнялись как запахами кушаний, так и
ароматами от женских притираний, травяных настоев и душистых
мазей.
Вдоль всех стен полыхали смоляные факелы. От них шли
густые запахи ароматных масел. Свет был чист и ярок, но сколько
Олег ни присматривался, все, как один, горели, не сгорая. Он не
ощутил магии, как ни вострил уши. Магия, просто тонкая и
умелая, а он в состоянии ощутить только магию простого
деревенского колдуна, который сам ушел от него недалеко. А то и
не ушел...
Где-то к полночи царица, наконец, изволила подняться.
Изнемогающий Колоксай вскочил под крики гостей так поспешно,
что едва не опрокинул стол. Послышались смешки, по столу
застучали кубками. Никто не крикнул здравицу, но недобрых
взоров было брошено вслед столько, что, если бы взгляды
царапали, от Колоксая остался окровавленный скелет.
Для челяди стола, понятно, никто не ставил, и Олег просто
смиренно пристроился в уголке, стараясь как можно меньше
привлекать внимание. Сейчас он просто хотел незаметно оберегать
Колоксая, но начинал чувствовать, что в личине незаметного
человека жить вообще-то проще. Всяк мужчина ненавидит того, кто
выше ростом и шире в плечах, любая женщина втайне желает
окриветь всем красивым девушкам, но если он вот так в волчьей
шкуре, да не за царским столом, то вражды нет, всяк чувствует
превосходство и даже готов чем-то помочь по мелочи. Или хотя бы
не вредить. Зато Колоксая ненавидят как все мужчины, чувствуя
себя обманутыми, так и женщины с детьми: их царевна досталась
какому-то чужаку!
Первую половину ночи он простоял у окна, прислушиваясь и
принюхиваясь, но ближе к утру, когда сон особенно крепок, а
любой страж теряет бдительность, выбрался через окно, прополз
по крышам, а там с терема на крышу строения для челяди,
конюшни, оружейной для охраны ворот, наконец соскочил на землю
уже в саду.
Воздух свеж, сапоги сразу заблестели от росы. В правом
противно чавкало, подошва слегка отстала. Любопытные пальцы уже
пробуют высовываться, надо не забыть...
С веток срывались холодные капли. Ежась, он осмотрел сад,
а затем, перебегая от тени к тени, луна вон какая, вернулся во
двор. Главный двор весь залит лунным светом, не схоронишься,
перевел дух и прокрался на задний, где и так тесно от
пристроек.
С Колоксая причитается, мелькнула мысль. Придется его...
Не успел додумать, мимо неслышно скользнула тень. Привыкшие
глаза рассмотрели приземистого человека, что подошел,
крадучись, к стене, потрогал каменную кладку. Олег уже начал
протягивать руку, как вдруг из темноты появился еще один, более
рослый, тоже двигался бесшумно, как летучая мышь.
Волосы на загривке приподнялись, такого с ним еще не было,
чтобы не уловил чужой запах. Тем более двух здоровых мужчин.
Явно прикрыты волшбой, и кто знает, что у них там еще...
Первый ухватился за крохотные выступы, повис на кончиках
пальцев, явно примериваясь. Второй тихонько шепнул:
-- Ну как?
-- Щели глубокие, -- ответил первый негромко, -- подняться
легче легкого.
-- Там на окне решетка...
-- А что нам решетка?
По стене распласталась тень второго, похожая на огромного
темного паука, а первый подтянулся выше. Сердце раскачивало
Олега, он прыгнул, руки метнулись сразу к двоим. Сдернул, упал
под их тяжелыми телами, кулаки его били в мягкое, вминаясь как
в разогретый на солнце воск, дважды или трижды костяшки ожгло
болью, он слышал хруст, но бил до тех пор, пока чужие пальцы
перестали хвататься за его одежду.
На земле распластались два тела. Темная лужа расползалась
медленно, но когда сомкнулась с тенью от кустов, Олег
попятился, отступил за угол. Задний двор наполовину в темноте,
Олег поколебался, но рисковать не стал, поднялся по задней
лестнице для прислуги, наскоро смыл кровь с ладоней. Пальцы
дрожали, все случилось чересчур быстро и жестоко. Эти двое не
просто пришли убить Колоксая. Они пришли издалека, явно наняты
кем-то в спешке, ибо знают, из каких плит стены. Хуже всего,
из-за чего он так спешил, оба прикрыты колдовством, кто бы
прошел незамеченным через двор, полный стражи?
Сердце колотилось бурно. Просто повезло, что оказался в
тени, не заметили, не отвели глаз, как всем остальным. И еще
повезло, что даже не попытался против магии магией, что он
может, пень лесной, а вот против молодецкого удара, который он
хоть и презирает, однако... однако...
Миш явилась в пиршественный зал заметно побледневшая, с
вымученной улыбкой. Глаза чуть запали, а покусанные губы
припухли и потемнели. Гуляки радостно заорали, поднялись
дружно, кубки взлетели над головами во вскинутых руках.
За царицей по лестнице сходил неспешно Колоксай. Его щеки
тоже слегка потеряли цвет, но глаза сияли, а грудь гордо
выдавалась вперед, словно готов был взлететь на плетень и
закричать победное "кукареку".
Бояре поспешно расступились, царицу подхватили под руки,
проводили к ее трону. Колоксай опустился в кресло рядом, богато
украшенное, с высокой спинкой, не царское, однако именно
Колоксай теперь выглядел царем и повелителем, и это ощутили все
за пиршественными столами.
Олег, держась за спинами, неслышно приблизился. К Миш
