улице стольного града.
Дружинники купали коней, мылись, орали дурными голосами
как дети, гонялись друг за другом, подныривали и утаскивали за
ноги. Благо, дно чистое, песчаное.
На середке озера, полускрытый редеющим туманом, весело
ржал и бил по воде ладонями Рудый. Ингвар крикнул с берега:
-- Что стряслось?
-- Нашлись рубашка Асмунда1 -- выкрикнул Рудый, давясь
смехом. -- Когда я ему спину тер! Ну, не глиной, конечно.
Песком, галькой, конским скребком... И вдруг вижу, она там, под
третьем слоем благородной грязи.
Ольха недоумевающе посмотрела на Ингвара. Тот отмахнулся:
-- Это ж Рудый.
-- Ну и что?
-- Рудый не заснет, если человек пять не обманет, не
понасмешничает. Видишь, Асмунд даже не обиделся. Рудый мог бы
многое сделать, но для него нет ничего святого, ничего большого
или чистого.
Она вдруг ощутила, что разговаривает с киевским воеводой
как с человеком, а ведь это захватчик, который и ее племя
пытается примучить к покорности. Волна враждебности поднялась
из глубины сердца.
-- Если тебе хочется большого и чистого, -- бросила она
холодно и враждебно, -- пойди помой моего коня. Или коня
Ас-мунда, у него гора, а не конь.
Ингвар не сразу понял:
-- Зачем?
-- Ну, -- бросила она с тем же ожесточением, -- я буду
точно знать, что это не от коня прет такой вонью.
Она брезгливо повела носом, отвернулась. Чувствовала,
затаив дыхание, что воевода потоптался некоторое время за
спиной, яростно сопел. Она ждала, даже напряглась, сейчас люто
схватит за плечи, развернет к себе, гаркнет что-нибудь свирепое
в лицо, накричит, а то и ударит, вряд ли его осмеливались так
оскорблять... но вдруг услышала удаляющиеся шаги.
Когда рискнула чуть повернуть голову, Ингвара нигде не
было. Среди груд одежды на берегу не сразу узнала красные
сапоги Ингвара, его доспехи, рубашку, одежду, широкий пояс.
Туман почти рассеялся, она увидела Ингвара почти на
середине озера. Он стоял по пояс в воде и остервенело драл себя
конским скребком. Рядом плавали, полоскались, его онучи. Ольха
ощутила, что ее брови сами собой поднимаются крутыми дугами, а
губы будто кто тянет за уголки в стороны.
Небо хмурилось с утра, но тучи образовались как-то
неожиданно, прямо из безобидных облаков. Блеснули слабые
молнии, предостерегающе зарычал небесный зверь.
Дружинники нехотя выскакивали изводы. Асмуад похлопал
Ингвара по плечу:
-- Вон, видишь прямо по дороге? Первая полявская весь.
Если дождь догонит, переждем под крышей.
-- Надоели задержки! Я уже неделю тому должен был
проскакать по Киеву.
-- Летние грозы коротки.
Гром прогрохотал мощнее, тучи на глазах наливались
тяжестью. Серый цвет сменился угольно черным, в недрах тучи
молнии сверкали чаще. Рудый заорал что-то веселое, указал на
вое. ток.
Там, вдали, на грани видимости, возникла серая стена.
Ольха не сразу сообразила, что видит яростно бьющие с неба
струи, навстречу которым от земли вздымается пыль. Стена
медленно, но неотвратимо двигалась в их сторону.
Павка и Боян забросили Ольху в седло, связали под брюхом
коня ноги. Она заметила, что Рудый бросил в сторону Ингвара
укоризненный взгляд. Тот ответил неприязненным взглядом, даже
зубы оскалил предостерегающе, как волк, охраняющий свою добычу.
Мол, не знаешь, что это за зверь, защищать не берись.
Быстро собрав все хозяйство в дорожные мешки, наспех
приторочили к седлам, повскакивали на коней, с гиком погнали от
стены падающего дождя. Вдогонку ударил холодный ветер, в
котором уже чувствовалась водяная пыль.
Они галопом вылетели из леса, пронеслись по широкой
пробитой телегами дороге. Мимо замелькали избушки. Ольха
потрясенно заметила сразу, что они не бревенчатые, как у
древлян, а слеплены из глины, или же покрыты глиной настолько,
что бревен не видно вовсе. Крыши под соломой, а не покрыты
гон-той, как у древлян!
Ингвар издали высмотрел хатку побогаче, направил коня
прямо через невысокий забор из переплетенных прутьев. На кольях
торчали глиняные горшки, висели расшитые рушники, но конь
перелетел как птица, подгоняемая грозой. Ничего не задел, на
прежнем галопе внесся под навес, и в тот же миг во двор с
грохотом обрушился ливень.
Ольха едва не завизжала. Холодные струи ударили с такой
силой, что пригнули к гриве коня. Она словно оказалась в
водопаде, ослепла и оглохла от шума бьющей в землю воды. Только
конь как-то видел, внес под навес, и тут же ощутила сильные
руки. Не успев ничего понять, мокрая и дрожащая, она свалились
с седла прямо Ингвару в объятия. Павка, сухой и довольный,
перехватил ножом веревку, ее ноги опустились на землю, и Ингвар
тут же поспешно отпустил пленницу.
-- Добро пожаловать к полянам, -- сказал он неуклюже. --
Здесь переждем. Дождь скоро кончится.
Павка, гордый, что первым успел укрыть себя и коня от
дождя, накинул Ольхе не плечи короткое походное одеяльце. Она
бросила короткий взгляд на Ингвара, тот недовольно оскалил
зубы, но смолчал.
Им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга. Струи
воды мощно били по крыше, прямые крупные капли ударяли в землю
с такой силой, что фонтанчики грязи взлетали на высоту
человеческого роста. Стоял неумолчный грохот, словно тысячи
раков размером с коней скреблись в глиняном горшке. Над головой
непрерывно полыхало, а страшные раскаты грома приблизились. Их
сменил неумолчный зловещий сухой треск такой силы, что голова
дергалась как от ударов. Ольха едва удерживалась от того, чтобы
не сесть на корточки и коленями зажать уши. От грохота
вздрагивала земля. Кони визжали от ужаса, дружинники спешно
закрывали им глаза и уши.
Ольха ощутила на своем плече крепкие пальцы. Ингвар
набросил ей на голову и плечи конскую попону, ухватил за руку.
Они проломились сквозь ревущую стену воды, перебежали через
двор. Ингвар ударился в дверь, влетели в сени, дверь в избушку
оказалась не запертой. Не в избушку, а хатку, сказал Ингвар
недружелюбно. Он сразу же выпустил ее руку, небрежно стряхивал
воду с одежды.
Ольха, мокрая и дрожащая, все же оглядывалась с невольным
любопытством. Стыдно сказать, но за пределами своих земель
побывала впервые. На рутуллов смотрела во все глаза, дулебам
дивилась, от дрягвы пришла в изумление, а сейчас она у
загадочных полян, которые первыми пришли на эти земли, ведомые
князем Кием и его братьями!
Дверь в полянскую хатку низкая, не захочешь, а согнешься.
И оконца узкие -- не пролезешь. Врагу один путь ворваться
вовнутрь -- через узкую дверь. Пригнувшись, подставляя шею под
острый топор хозяина. Так можно обороняться от целой толпы. Это
понятно, у самих древлян примерно такие же двери.
Ингвар, пригнувшись, вошел из сеней в жилое. Ольха
выглянула в окно. Сквозь струи ливня смутно видела дружинников.
Уже снимают с коней потнички и попоны, но трое остались в;
седлах. Правда, под навесом. Явно будут на страже. Вздохнув,
она отвернулась. Отсюда убежать еще труднее.
Пол земляной, утоптанный до твердости камня. Посреди избы
-- ровным колечком закопченные валуны очага. Крыша над ним
раскрыта, зимой затыкают, а дым уходит через раскрытую дверь. А
вот когда дрова прогорают, наступает самое важное: дать уйти
угару и сразу же закрыть дверь, сохраняя тепло. Сколько народу
сгинуло в Искоростене, сколько угорело до блевоты, когда
поторопились заткнуть продых в крыше и закрыть дверь!
Крыша без потолка, лишь балка-матица с неопрятно серыми
ребрами стропил. Черная мизгиря в углах, такая же свисает с
потолка, похожая на ведьмины космы. Стены тоже черные, в саже.
Крупный мизгирь заканчивает плести сеть прямо в окне.
-- А где же народ? -- спросила она.
Ингвар пожал плечами:
-- В поле, конечно. Это не лес. Там и дождь переждут.
-- А детвора?
-- А детвора как раз в лесу шастает. Птичьи яйца собирает,
ягоды, грибы, лук, хвощ... Близь этих деревень даже волков нет,
великий князь велел выбить!
Она все еще оглядывалась в удивлении.
-- Разве их возможно выбить?
-- Когда власть сильна, возможно все.
Она отвернулась с неудовольствием. Он вовремя напомнил,
что он рус. Человек победившего племени.
Уже без прежнего восторга новизны она смотрела на лавки
под бревенчатыми стенами. Таких у древлян нет. Судя по ширине,
они не только для толстых задниц, на таких и спят холостые
парни и девки, взрослые дети. Правда, когда похолодает, спать
можно и на полатях -- широких, как перекресток дорог. Полати
перекрывают весь угол хаты от исполинской печи до массивных
бревен стены.
Ольха прикинула, что на полатях поместится с десяток
взрослых, а то и больше. Древляне такими большими семьями не
живут, не прокормятся. Хотя, сказала себя независимо, вовсе не
обязательно, что семья здесь большая. Лесу много, могли
построить просто на вырост. Мол, заведем кучу детей, будем всех
держать при себе.
Была и вторая комната, но вход был занавешен тонкий
полотном с диковинными цветами и василисками. Должно быть, там
спал хозяин с хозяйкой. Осмотревшись, Ольха заметила и второй
угол, где под потолком было свернутое полотно. Наверняка его
тоже опускают на ночь. Значит, один из сыновей хозяина уже
привел жену, на ночь отгораживаются от младших братьев и
сестер.
-- Подумаешь, -- сказала она дерзко. -- У наших бояр дома
такие же! А то и лучше.
Ингвар смотрел с недоумением:
-- Бояр?
-- Ну да.
Он внезапно расхохотался:
-- 3дорово! Тогда тебе будет, на что посмотреть в Киеве.
Она насторожилась:
-- Ты о чем?
-- Ольха, -- он оборвал смех, голос воспарил, и Ольха
ощутила, как воевода в своем презрении к ее невежеству
оплевывает ее сверху, пачкает пометом. -- Ольха Древлянская...
Ты в самом деле -- дерево! Это же простая хатка простого
полянина.
Она не поверила:
-- Простого?
-- Не веришь, зайди в остальные дома. Это же простая весь,
где не живут бояре. Но эту весь вот уже двадцать лет не грабят,
не зорят, сюда не совершают набеги. А самое главное, что народ
поверил, что их грабить больше не будут. Вот и строят добротно,
на века. А монеты, если такие заводятся, не закапывают в
горшках в землю.
Она нахмурилась:
-- Ты хочешь сказать, что народ доволен?
-- Конечно, недоволен, -- признался Ингвар с неохотой. --
Редко найдешь семью, чтобы не проклинали русов. Захватчики,
грабители, кровопийцы, растлители... ну, и все, что только
можешь придумать. Но жить все-таки стали безопаснее и богаче!
Ее голос был сух:
-- Лучше в опасности, но при свободе.
Вскоре, прорезаясь через неумолчный шум дождя, послышались
звонкие детские голоса. Ольха поразилась, что мокрые, как мыши,
дети, завидев вооруженных людей во дворе, вбежали через калитку
без страха, смотрели с жадным любопытством. С ними явился
Павка, потрепал одного за вихры, спросил весело:
-- Чьи вы, такие конопатые?
Ответил самый старший, лет семи мальчишка:
-- Жуковы. Наш тятя. Жук, сейчас в поле... А вы кто?
-- Княжьи дружинники. Переждем дождь малость, если вы не
против, дальше тронемся к Киеву. Хошь с нами?
-- Не хочу, -- ответил мальчишка серьезно, -- а тетя
говорит, что проливной перешел в обложной. И дедуля сказал...
Потому нас послали до дому.
Ингвар выругался сквозь зубы, выглянул в окно. Мощные
струи ливня сменились частым дождем, не таким сильным, но
упорным и неприятным, а вместо черных туч небо затягивало
