наверняка уже прикидывал, как повернется дело, ежели сюда
придет киевский князь. И как лучше поступить. Не скажу, что
дань легка. Но не настолько тягостна, чтобы ради нее класть
головы. Так что, я думаю, мы порешили... Верно?
Вождь заколебался, его ненавидящий взор отыскал Любаву.
Она стояла рядом с Павкой, прижималась к его плечу. Глаза ее
были затуманены, по губам блуждала слабая улыбка.
-- Еще одно дело, -- сказал вождь угрюмо.
-- Говори, -- поощрил Ингвар, но голос его потвердел.
-- Наш град был захвачен предательски.
-- Для нас это военная хитрость, -- прервал Ингвар. -- Что
ты хочешь? Говори короче.
Вождь посмотрел на него налитыми кровью глазами. Рядом
сопел и стучал в землю посохом дряхлый волхв. За спинами
дружины русов нарастал ропот. Любава ничего не слышала,
куталась в расшитый бирюсой платок. Павка уловил кивок воеводы,
оставил девку и поспешил на крыльцо.
-- Русы, как я слышал, тоже тверды в слове, -- заговорил
вождь медленно. -- И своих людей не выдают. Как и тех, кто им
доверился. Но мы же предателей караем нещадно! И от этого
правила отцов не отступим.
Рутуллы заорали, загукали, поднялся лес рук. Кулаки у
лесных рутуллов была не намного мельче кулаков русов. Любава
вздрогнула, впервые ощутила неудобство, отступила к самой стене
терема под защиту длинных мечей русов.
-- Это единственное препятствие? -- спросил Ингвар
медленно. Скулы его напряглись, черты лица стали хищными.
-- Да, -- ответил вождь гордо. Он огляделся, рутуллы
одобрительно загудели. -- Но я не вижу, что сможете сделать. А
без этого мира не будет. И дани не дадим.
Ингвар кивнул, спросил громко:
-- Русы! Что в награду возжелала эта женщина?
Рутуллы замолчали в ожидании, а от русов загудело
нестройное:
-- Баба...
-- Что еще на уме?
-- Так и сказала: "То, что носите на левой руке..."
-- Понятное дело...
Ингвар с усмешкой повернулся, посмотрел на Любаву. Она
чуть побледнела, в глазах появилась неуверенность, но в пышной
фигуре страха не было. Во всех племенах были наслышаны о
верности слову русов. И о том, что своих друзей никогда не
выдают. А силой отнять нечего и думать, русы свирепы, как буря
и сильны, как дикие туры.
-- Так расплатимся же! -- сказал Ингвар громко.
Он сунул меч в ножны, вытащил левую руку из широкой
ременной петли щита, быстро и сильно швырнул. Лишь на мгновение
замешкались трое его телохранителей. Их тяжелые щиты, у кого
окованные железом, а у кого и цельножелезные, полетели в
Любаву.
Не оставляя копий, которыми сдерживали толпу рутуллов,
русы из сотни Влада дружно взмахнули левыми руками. Щиты
взлетели в воздух как стая железных птиц, на миг затмили
солнце. Взвился и оборвался, сменившись хрипом, отчаянный
женский крик.
Щиты стучали уже друг о друга, гремели, образовав пологий
холм. На стене терема появились свежие зарубки от ударов
железными краями. Щиты, словно черепахи, двигались, засыпая,
замирая, наконец, застыли, а с ними затихли и стоны.
В мертвой тишине Ингвар повернулся к вождю:
-- Что скажешь теперь?
Тот застыл с вытаращенными глазами. В лице было безмерное
удивление. Толпа рутуллов потрясенно молчала, еще по лесному
тугодумию не поняв, что стряслось.
-- Да, но...
-- Что еще? -- потребовал Ингвар.
-- Ну... вы, ребята... Не ожидал. Да и кто бы...
Ингвар кивнул, его взгляд отыскал превратившуюся в
каменный столб Ольху. Боян с готовностью подтащил ее ближе.
Русы сомкнулись вокруг воеводы, Ингвар спустился с крыльца.
Рутуллы потрясенно смотрели на гору щитов, под которыми была
погребена та, которая не подумала, что на левой руке русы носят
не только легкие браслеты, но и тяжелые щиты.
Ингвар прошел мимо вождя, задев его плечом. Они на миг
сомкнули взгляды, и старый рутулл, отвечая на невысказанный
вопрос руса, медленно кивнул и чуть раздвинул губы в
восхищенно-осуждающей усмешке. Ингвар неспешно двигался прочь
от княжеского терема. Рутуллы возбужденно галдели как стая
галок, суетились, а русы уже разбирали щиты и быстро отступали,
сдвигая ряды.
Ингвару подвели коня, он неспешно поднялся в седло.
Огляделся, вскинул руку:
-- Прощайте!.. Увидимся через полгода. Зимой.
И первым повернул коня к воротам. Конников с ним было не
больше десятка, на коне через стену не перелезешь, но Павка
свистнул по-разбойничьи, навстречу побежал отрок с двумя конями
в поводу. Боян и Павка помогли Ольхе взобраться в седло. Боян
развязал ее руки сзади и связал спереди. Ольха ухватилась за
луку седла. Павка ухватил ее коня за узду, снова свистнул. Их
кони галопом понеслись в раскрытые ворота.
Все это время Ольха чувствовала пристальный взгляд. Ей не
надо было оглядываться, что увидеть, кто смотрит на нее
неотрывно и хищно. Это ощущение между лопаток она не спутает ни
о каким другим.
Глава 15
Сквозь конский топот услышала рассудительный голос Боя-на:
-- Не тужи по бабе, бог девку даст.
-- Да ладно тебе, -- донесся раздраженный голос Павки. --
Я сам испугался, когда ее увидел... Целый стог! Чуть не
удавила. В прошлый раз, клянусь, в самом деле была
камышиночкой.
-- Да, -- пробурчал Боян. -- Толстая девка -- это уже не
та сладость. Не понимаю, зачем славяне их так откармливают? Но,
говорят, боги таких любят больше. Недаром же их всегда первыми
волхвы берут в жертву богам? Или это по старому доброму
правилу: на тебе, боже, что нам негоже?
-- Худую бы я не отдал, -- заявил Павка.
Некоторое время Ольха не слышала их разговора, копыта
стучали чересчур громко, потом пошли по мягкой траве, и до ее
слуха донесся уверенный голос Бояна:
-- Ингвар придумал бы, как взять так ли иначе. А как он
понял, что ее не жалко?
-- На меня посмотрел, -- признался "Павка пехоты.
Опять Ольха долго слышала лишь перестук копыт, а затем
донесся задумчивый голос:
-- Да... Он умеет не только смотреть, но и видеть. Как
думаешь, рутуллы дадут дань?
-- Дадут.
-- Взяли врасплох. Теперь могут подготовиться лучше.
-- Ты ж знаешь, он их уже завоевал по-настоящему. Да не
мечами вовсе... А когда ту девку щитами забросал!
Проклятый, подумала Ольха с ненавистью, сквозь которую
пробивалось странное восхищение. Он в самом деле завоевал
рутуллов. Сердца завоевал. А это самое коварное и подлое
завоевание.
Руки ее оставались свободными, однако ноги связали у коня
под брюхом. Соскочить на скаку нечего и думать, а чтобы не
умчалась вместе с конем, его длинный повод привязали к седлу
коня Бояна.
Ингвар дважды оказывался рядом, на скаку проверял
придирчиво узлы. Бросил ободряюще:
-- Вечером будем в Киеве!
-- Катись к Ящеру, -- отрезала она.
Они неслись вдоль небольшого озера, навстречу катились
сбитые в комья волны тумана. О кусты и деревья рвались,
исчезали между листьями, но у самой воды туман был плотным,
осязаемым.
Туман-глушил звуки, даже стук копыт почти исчез, и Ольхе
почудилась, что она скачет в одиночестве, а длинный ремень от
морды ее коня тянется просто в неизвестность.
Мощный стук копыт вывел ее из оцепенения. Из тумана
вынырнули две исполинские фигуры на огромных, как горы, конях.
Туман еще-- скрывал их наполовину, делая призрачными, но от
того казались еще страшнее и огромнее. Сердце Ольхи затряслось
как овечий хвост, призраков боятся даже богатыри. Она вспикнула
тонким голоском:
-- Великаны!
Мгновенно вблизи раздался голос Ингвара:
-- Велеты?
-- Д-да...
Голос ее дрожал и срывался, потому что великаны двигались
прямо на нее, грозя втоптать в землю, оставить мокрое пятно
красного с желтым цвета. И в то же время ощутила облегчение,.
что Ингвар оказался рядом.
Ингвар бросил ладонь на рукоять меча, всматривался,
нахмурившись и сопя, как бык перед схваткой. Великаны
приближались, земля гремела под копытами исполинских коней.
Туман постепенно отступал, отпускал их, клубясь за плечами и
спинами незнакомцев. Ольха, наконец, поняла, что это не
великаны, а двое людей, похоже -- русов, хотя все же громадного
даже для русов роста. А передний так и вовсе грузный, тяжелый,
похожий на скалу, взобравшуюся на другую скалу, побольше и
массивнее.
Ингвар заулыбался, распахнул объятия:
-- Асмунд, Рудый!
Передний всадник угрюмо, как показалось Ольхе, смотрел с
высоты седла, а второй спрыгнул с легкостью белки, травинка не
шелохнулась. Однако, когда обнялись с Ингваром, раздался
металлический грохот, будто столкнулись две башни.
-- Будь здоров, малыш!
-- И ты, вуйко Рудый!
-- Здоров ли?
-- Хуже некуда! А ты?
-- Слава богам, средне.
-- Как это?
-- Между плохо и очень плохо:
Наконец перестали давить друг друга в объятиях, выбивать
пыль и ржать как два коня. Рудый обернулся к всаднику, которого
назвал Асмундом:
-- Так и будешь там сидеть?
Ольха ждала, что второй богатырь слезет с огромного коня
неспешно, величаво, больно сам велик и дороден, но Асмунд
перекинул ногу через седло, прыгнул с неожиданной легкостью.
Правда, Ольха ощутила, как вздрогнула и качнулась земля, а конь
что-то пробормотал и вздохнул с облегчением.
-- Откуда? -- буркнул Асмунд.
Голос его напоминал рев медведя, как и сам он был похож на
хозяина лесов, разве что медведя Асмунд задавил бы с легкостью,
а дива, еще, наверное, не встретил. Лицо его было
обезображено... нет, украшено, поправила себя Ольха, ибо
некрасивое лицо Асмунда с белеющими шрамами выглядело
значительнее, чем чистые лица молодых воинов.
-- А что у нас есть, -- ответил Ингвар невесело, -- кроме
походов в лес? Еще двенадцать племен примучил. А на две дюжины
только посмотрел издали.
-- Только к дани примучил? -- спросил Рудый живо. -- А как
насчет расширения земель?
Ольха ощутила на себе его внимательный взгляд. Он был в
полном доспехе, дорогом и сделанном настолько умело, что Ольха
не могла оторвать взгляда, лицо смуглое, битое ветрами, зноем и
морозами, брови над переносицей сошлись иссиня-черные, а
выбритые щеки отливали синевой, как у очень чернобородых людей.
Глаза смотрели прицельно, с хитростью, словно уже замыслил
какую-то пакость и приглашал разделить риск и добычу.
-- Расширение? -- переспросил Ингвар горько. -- Лучше и не
заикаться. Из этих двенадцати хотя бы половина зимой вспомнила,
что явимся на полюдье. А кто-то и вовсе навострит лыжи... Вы в
Киев?
Рудый помедлил, очень внимательно смотрел на Ольху. Ей не
нравился его ощупывающий взгляд, хищный и насмешливый. Она
гордо отвернулась.
-- Пора, -- донесся голос Рудого. -- Давно не виделись со
старым князем. Асмунд, ты как?
-- Поедем с ними, -- прогудел Асмунд. -- Все одно к вечеру
должны успеть к городским воротам.
Он неспешно снял шлем, размером с пивной котел. Бритая
голова блестела, красная и распаренная, а чуб был белым, как
осыпанным снегом. В левом ухе рассыпала искры золотая серьга.
Как у Ингвара, отметила Ольха невольно. Только вместо рубина
здесь блистал неведомый зеленый камень удивительной красоты.
-- Привал? -- спросил Ингвар.
-- Дадим коням перевести дух, -- согласился Домунд. -- А
потом без задержек! Мать городов русских уже за ближайшими
холмами.
Костер разожгли тут же на берегу озера. Дружинники с
готовностью выложили все припасы. Уже не откладывая назавтра,
вечером копыта их коней простучат по мощеной бревнами главной
