висящую на одной петле.
Рудый догнал Асмунда, дружески хлопнул по широкой спине:
-- Как там наши кони?
-- В порядке, -- буркнул Асмунд. Он бросил на Рудого злой взгляд. --
Если все так просто, чего мы лезли через стену, рвали штаны? А сколько
натряслись, ожидая? Во дворе вдруг начали заглядывать во все щели! Еще
малость -- добрались бы!
-- Ничего, -- заверил Рудый, -- будет еще хуже! Упражняем вас,
готовим. Но, сказать по правде, кто знал, что Твердислав отдаст женщин и
еще доплатит?
Асмунд смотрел недоверчиво, но лицо Рудого было абсолютно серьезным.
Асмунд предположил:
-- Святой отец что-то пошептал?
-- Он, -- ответил Рудый странным голосом. -- Пошептал так пошептал.
Асмунд, надо побывать в пещерах!
Асмунд ушел далеко вперед, исчез, а когда вся группа добралась до
опушки леса, вывел навстречу уже оседланных коней. Рюрик помог Умиле
сесть, взял Игоря к себе, и кони понеслись галопом по извилистой лесной
дороге.
Асмунд громко недоумевал: стоит ли мчаться, сломя голову, рассвет
вот-вот наступит, а в потемках можно в яму угодить, на валежину
налететь... Рудый таинственно объяснил, что Твердислав под чарами пробудет
недолго.
Асмунд тут же стал нахлестывать своего коня: слухи о Твердиславе
ходили жутковатые. Дважды они меняли дорогу, наконец рассвело, и они на
всякий случай въехали в густой лес. Умила начала постанывать, Игорь
проснулся, захныкал. Рюрик поравнялся с Олегом, сказал настойчиво:
-- Женщины валятся с ног. Надо передохнуть.
-- За нами гонятся, -- ответил Олег коротко. Он не остановил коня и
даже не повернул головы в сторону князя.
Рудый визгливо вскрикнул сквозь хохот:
-- Еще какая погоня! Представляю себе рожу Твердислава, когда он
вошел в спальню!
Асмунд покосился с недоумением, а Рюрик сказал с отвращением:
-- Боги, ты и там побывал?
-- Не я, -- запротестовал Рудый. Он многозначительно покосился на
пещерника, так же многозначительно вздохнул и замолчал с таинственным
видом. Рюрик посмотрел в прямую спину пещерника, молча кивнул. Удивления
на его лице не было, зато у Рудого, который наблюдал за лицом князя, глаза
полезли на лоб.
Асмунд сказал раздраженным голосом:
-- Княже, а если связать Рудого и оставить на дороге? Твердислав
дальше не погонится, в нас ему интереса нет.
Рюрик тяжело махнул рукой:
-- Возле каждого святого человека обязательно пакость крутится. Так
заведено, не будем спорить с богами. Говорят, даже в вирии жабы водятся.
Асмунд двинул плечами, мол, было бы озеро, а жабы будут. Ему было все
равно: спорить с богами, князем или деревенским ковалем, лишь бы
чувствовать себя правым. Обернулся на скаку, крикнул:
-- Рудый, а за что тебя так Твердислав не любит?
-- Пустяк, -- прокричал Рудый. -- Я когда-то стучал головой в ворота.
Пьян был, винюсь.
Асмунд долго думал, не находя в этом большой беды, наконец
предположил неуверенно:
-- Наверное ночью?.. Перебудил народ?
-- Весь город, -- сознался Рудый. -- Я стучал в ворота его
собственного замка! К тому же не своей башкой, а головой буй-тура Ратмира,
старшего сына Твердислава... Он, дурень, почему-то противился, вопил,
вырывался. Да и вообще люди здесь какие-то странные, ты сам видел!
Асмунд зябко передернул плечами.
ГЛАВА 25
Кони хрипели от усталости, бока раздувались, с удил падала желтая
пена. Олег поторапливал, тревожно оглядывался.
Впереди показался хмурый густой бор. Могучие мрачные деревья,
огромные и надменные, поваленные ветром, иные -- рухнувшие просто от
старости. Необъятные стволы покрыты толстым слоем зеленого мха, жирными
блестящими грибами. Крохотные полянки сплошь черные от странно узорчатых
листьев высоких папоротников.
Рюрик сказал, задыхаясь и глядя на мрачную стену с ненавистью:
-- Придется бросить коней? Здесь не пройти.
-- Надо, Скил, пройти, -- сказал Олег, впервые называя Рюрика его
старым именем, под которым его знали поляне: Скил, Скилл, Сокил, а окающие
нижние племена произносили как Сокол. Олегу слышалось: Оскол, Скол, что
вело к старому другу Коло и его сколотам.
Они долго продирались через заросли, ведя коней в поводу. Олег
забрался далеко вперед, высматривая дорогу. Конному в славянских лесах не
проломиться: завалы, растопыренные ветви, огромные корни, что вылезают из
земли, сушины, ждущие малейшего толчка, чтобы обрушиться, раздавить,
сплюснуть... Пеший где поднырнет, где перелезет, где протиснется, а для
коня надо искать дорогу!
Асмунд и Рудый были позади. Асмунд спотыкался чаще всех, он все еще
держал в руках свой чудовищный топор. Олег вернулся, посоветовал:
-- Спрячь. Это священная роща. Сюда с оружием в руках входить просто
нельзя.
-- А на поясе? -- спросил Рудый обеспокоенно.
-- На поясе, за спиной и даже под полой, как у тебя, можно.
-- Священная роща? -- сказал Асмунд с сомнением. -- Редариев, что
ли?.. Ладно, авось свои законы чтут.
Он с облегчением сунул топор в чехол и перекинул за спину. Рудый
сказал одобрительно:
-- Сколько дубов! Вот это боги так боги! Сразу видно, кто старше. К
тому же из такого бога можно хор-рошую лодку вырубить. А если полрощи
извести на бревна, то терем! Такой, что Твердислав от зависти удавится.
Асмунд сказал, болезненно поморщившись:
-- Рудый, ты слишком много скитался по свету... Неужели у тебя нет в
душе ничего святого?
-- Нет, -- ответил Рудый гордо. Подумав, добавил со странной ноткой:
-- Впрочем, в святость пещерника верю. Сам видел, как он святой
молитвой... Молитвой и святостью... гм...
Внезапно Рюрик, он шел впереди, ахнул и замедлил шаг. Асмунд и Рудый
разом оказались рядом, сабля и топор будто сами прыгнули им в руки. Олег
помог Умиле перекарабкаться через валежину, а когда догнали князя и
воеводу, уже и Гульча стояла там, раскрыв рот и держась за гладкий ствол
молодой березки.
Посреди широкой поляны, усеянной низкими пнями, высился исполинский
храм, составленный из десятка малых храмов. Их связывала общая крыша, а
также переходы, иной раз -- стены. Храм сложили из бревен такой немыслимой
толщины, что странники невольно покосились по сторонам: где нашли такие
деревья? Крыша с виду покрыта гонтой, такая же чешуйчатая, словно спина
гигантской рыбы, но вместо деревянных пластинок ярко блестит золото. То ли
дощечки гонты сверху покрыли золотом, то ли целиком сделали из
божественного металла -- блеск был нестерпим, хотя небо затянуло хмурыми
тучами, дул резкий ветер.
Рюрик кивнул на распахнутые ворота главного храма:
-- Туда?
Он шагнул было вперед, но Олег резко бросил:
-- Нет, там другой вход. От озера.
Умила тихонько охнула. Рюрик взял у нее из рук ребенка, лицо его
покраснело от гнева:
-- Не все ли равно?.. Падаем от усталости. По пятам идут враги!
-- Ты здесь не князь, -- напомнил Олег жестко.
Гульча посмотрела на всех победоносно, первой пошла за Олегом, задев
Рюрика локтем. Асмунд подхватил княгиню под руку, и они двинулись за
Олегом по длинной дуге, пробираясь среди завалов, буреломов. Рюрик ругался
сдавленным голосом, сквозь заросли просвечивает очищенная от деревьев
площадка, можно бы идти без мук, но проклятый волхв с упорством лося прет
через самую чащу.
Впереди блеснуло темное угрюмое озеро, потянуло холодом. Олег повел
вдоль крутого берега, остановился, резко ткнул пальцем в едва заметную
тропку:
-- Ступать только по ней.
Тропка вывела на ту же исполинскую поляну, лишь с другой стороны,
огромные мрачные деревья остались за спиной. Тропка вилюжилась, постепенно
исчезая в траве. Олег пошел через поляну широким шагом, по бокам выступали
из травы и листьев широкие пни, уже темные от старости. Олег строго бросил
через плечо:
-- С тропки не сходить! Следят за каждым шагом.
-- Волхвы? -- спросил Асмунд.
-- Служители Сварожича. Эти волхвы стрелять умеют.
Все молчали, слишком измученные, чтобы возражать или спорить, только
Рудый пробормотал под нос:
-- Уж я-то верю! Еще как верю. Сваргой и молитвой... Смиренной
молитвой и сваргой... Недавно своими глазами видел...
Тропка вывела к запертой двери храма. Олег строго обернулся к
друзьям, и Асмунд сразу же подобрал пузо, а Рудый перестал скалить зубы.
Олег положил ладонь на огромную серебряную щеколду, и дверь отворилась.
Внутри пылали факелы, хотя дневной свет проникал через узкие окна.
Посреди храма стояли в ряд деревянные столбы с четко вырезанными лицами
богов. Олег сразу узнал верховного бога редариев -- Сварожича, направился
к нему. Сварожич, как и остальные боги, стоял здесь на высоком постаменте,
умело сплетенном из рогов лосей, оленей и могучих туров. Рога были
настолько исполинские, что умирающие от усталости Асмунд и Рюрик тут же
беспокойно задвигались. Асмунд ревниво принялся измерять один отросток
пальцами, а когда закончил, глаза его вылезли из орбит: не мог вообразить
себе оленя, и Рюрик тут же начал перемерять.
Сварожич-- был в золотом шлеме, украшенном яхонтами, в золотом
панцире толщиной-- в два пальца. Олег знал и то, что на поясе висит
харалужный меч, рукоять отделана искусными мастерами и усыпана
драгоценными камнями. По десницу и шуйцу встали боги по, но тоже в золотых
панцирях, в шлемах, разве что яхонты не столь крупные, да вместо
благородного меча -- палицы, топоры, клевцы, копья. Все глядят грозно,
подражая верховному богу, даже мирный Велес казался хмурым и нелюдимым.
-- Отдаемся под твою защиту,-- Сварожич, -- сказал Олег громко. -- Мы
в твоем доме, ты наш хозяин!
За спиной странников появились с боков фигуры в белых одеяниях. Рюрик
быстро шагнул к жене, закрывая ее и ребенка. Рудый вертел головой, глаза
его возбужденно блестели, он потирал ладони, но язык держал за зубами.
Олег подумал с хмурым одобрением, что языкастый воевода все-таки
знает, когда смолчать. Волхвы редариев все как на подбор: рослые, крепкие
мужчины с изрезанными шрамами лицами, крепкоплечие. Один чуть волочит
ногу, у другого плохо сгибается рука, а шрамы на лицах явно не ритуальные.
Волхвы Ретры -- парни крупные, крутые, жизнью битые, если какой и
ошибется, как пользоваться оберегами, то с какого конца браться за меч --
не забудут и в смертном сне.
Олег заговорил тяжелым голосом:
-- Мы шли вдоль озера и узрели огромного кабана размером с холм...
Поднялся из озера, шерсть торчала, как железные пики, а огромные клыки
блестели от пены, текущей из жуткой пасти... Глаза горели, как два костра,
вид его был ужасным...
Руяне и Гульча стояли с неподвижными лицами, только в глазах
простодушного Асмунда Олег уловил изумление. Он не заметил никакого
кабана, когда шел по тропке над озером, тем более такого гиганта, мечту
всех охотников!
Вперед выступил необъятный волхв, поперек себя шире, ответил тем же
тяжелым голосом, густым, как рев быка:
-- Близко болото, где священный кабан валяется в грязи, исполненный
радости... Знак, что будут кровавые распри!
Рюрик пробормотал сзади:
-- Куда ж еще?.. Уже и так бьются бодричи и лютичи, толленсы и
редарии...
Волхв удивленно вскинул густые кустистые брови:
-- То не распри! То как всегда. Распри, когда резня в самом племени.
Когда род на род, семья на семью, брат на брата.
-- Часто так? -- спросил Олег.
-- Нет, слава богам. Не чаще чем два-три раза в год. А кто вы,
странники? По одежде бродяги, но я не родился волхвом, могу узнать добрых
