рубцы на лицах -- Твердислав, князь гнездян, держал крепкую дружину,
всегда с кем-нибудь да воевал.
Олег подошел к хозяину, подумал, что все владельцы таких заведений
одинаковы: толстые, краснорожие, хваткие, с угрюмо-прицельными глазами.
-- Пусть боги посетят ваш дом, -- поприветствовал он.
-- С ума сошел? -- огрызнулся хозяин. -- Не видишь, как тесно?
Он поспешно ставил на широкую доску ковши, за спиной мелькали белые
женские руки, журчала струя. Лоб хозяина был мокрым, волосы прилипли ко
лбу.
-- Да и кто знает, чем они заплатят, -- согласился Олег. -- Мне во-он
того кабанчика, что на вертеле... и напиться четверым мужчинам.
-- Воды? -- спросил хозяин.
-- Напиться, -- объяснил Олег, -- не мыться!
-- А-а-а... Кабанчик уже заказан. Вы четверо -- не боги, чем будете
платить? Куны уже не беру, складывать некуда.
Олег разжал кулак. На ладони заблестел золотой динарий. Глаза хозяина
из осколков льда стали каплями масла. Олег подбросил монету, рука хозяина
ловко перехватила в воздухе, словно поймала муху.
-- Время тяжелое, -- объяснил хозяин. -- Придется оправдываться перед
теми, кто заказал кабанчика раньше!
Из поварни вытащили еще один стол, грязный и со следами рубки мяса,
пристроили возле прохода. Асмунд шумно глотал слюну, Рудый изумленно
всматривался в пещерника -- ведь у них отобрали все подчистую, кроме
одежды.
Рюрик толкнул его в бок, шепнул:
-- Не напрягай голову, болеть будет. Наверное, на тех лошадях, что вы
поймали, был кошель с монетами?
Рудый хлопнул себя ладонью по лбу, Асмунд оскалил зубы -- впервые
хитроумного воеводу обошли в привычном для него деле.
Отрок принес кабанчика прямо с вертела. Капли жира шипели, от
кабанчика шел одуряюще сочный запах. Рудый вытащил нож, Асмунд
предупредил:
-- Протянешь руку -- протянешь ноги! Ты только что сожрал целого
вепря.
-- Когда это было, -- протянул Рудый обиженно. -- Я для вас хочу
нарезать красиво и по-честному, чтобы не передрались! К тому же то был не
вепрь, а так себе, заморенный поросенок... Даже не поросенок вовсе, а
заяц... или крыса.
Он нарезал крупными ломтями. Асмунд самый сочный придвинул князю,
выбрал другой пещернику, два придвинул себе, милостливо кивнул Рудому:
-- Ешь, пока твой секач не превратился в муху. Только не все, понял?
-- Да что тут есть, -- проворчал Рудый. -- Четыре лапы и спинка... с
боками. Уши себе забрали! И хвост.
Олег неторопливо жевал мясо, прихлебывал из большой кружки. Его лицо
было бесстрастным, как вырезанное из темного дерева, но глаза обшаривали
всю огромную комнату, оценивающе задерживались на суровых лицах, оружии.
Не поворачивая головы, велел Рудому:
-- Пройди по залу, у нас мало пива. Прислушайся, вдруг кто упомянет о
пленных женщинах и ребенке, что привезли сегодня утром.
Рудый бросил отчаянный взгляд на исходящее сладким соком мясо, с
грохотом отодвинул табуретку. На него почти не обратили внимания, когда он
шел по залу, но Олег заметил два-три пристальных взгляда. Пировали знающие
воины, а старшие дружинники даже в корчме сидели так, чтобы рукоять меча
была под ладонью, их спины напрягались, когда кто-то заходил сзади.
Олег жевал неторопливо, рядом трещали кости на зубах Рюрика и
Асмунда. Рудый исчез, Олег с трудом высмотрел его сидящим за дальним
столом, где мрачно веселились пятеро дружинников могучего сложения. Рудый
что-то рассказывал, взмахивал руками, ему подливали вина из греческой
амфоры. Наконец, судя по вытянувшейся роже, он вдруг вспомнил о князе,
подхватился, поспешно вернулся к своему столу. Губы его блестели от жира.
-- Знакомых встретил, -- сообщил он, плюхнувшись на скамью. -- Еще
пиво не все вылакали? Ладно, допивайте. Асмунд, помни мою щедрость. Нет,
после хиосского вина как-то не идет это свинячье пойло. Пейте-пейте!
Княгиню с ребенком сегодня отвезли в Твердынь. Сам Твердислав встречал у
ворот, так что ведает, кто попал в его лапы. В том смысле, что знает:
изловились знатные люди.
-- А Гульча? -- спросил Олег глухим голосом.
Рудый странно посмотрел, помялся, ответил нехотя:
-- С ними. Только она... без стражи.
Рюрик стукнул кулаком по столу:
-- Я убью его!
Асмунд и Рудый схватили его за руки, но в корчме никто и ухом не
повел на рев очередного гуляки. Здесь постоянно орали эти слова, как
припев к любой песне. Правда, часто и убивали за косой взгляд, плохое
пиво, вызывающий вид, убивали даже просто так...
Олег сказал негромко:
-- Дурак умного может убить только чудом, а я, хоть и волхв, в чудеса
не верю.
-- Но что делать?
-- Дождаться ночи. Ночь -- покровитель татей и всяких прочих...
рудых.
В полночь они ползли на брюхе вдоль рва с водой. Громада деревянной
крепости казалась особенно необъятной. На фоне звездного неба видны были
силуэты стражей, прохаживающихся по широкой стене. В высоких окнах терема
горел свет. Рюрик всматривался до рези в глазах, надеялся увидеть силуэт
Умилы.
-- А мост-то поднят, -- проговорил Асмунд сквозь зубы.
-- С чего бы? -- удивился Рудый. -- На ночь глядя...
Рюрик кривился: насмешки над простодушным Асмундом раздражали --
княгиня и юный наследник в опасности. Кто знает обычаи урюпинцев... могут
не дождаться общего жертвоприношения -- бросить на домашний жертвенник.
Олег неслышно сполз в ров. Запах затхлой воды стал мощнее. Рудый
полез было следом, внезапно замер:
-- Там жабы... Вон сидят!
-- Не кусаются, -- процедил Рюрик сквозь зубы.
-- От них бородавки. А моя красивая внешность -- оружие.
Асмунд слез последним, пихнул Рудого в спину. Тот вынужденно двинулся
через темную воду, погружаясь все глубже. Когда вода дошла до груди,
прошептал зло:
-- Перепороть строителей -- не рассчитали стока... Воды должны быть
проточными!
Впереди послышался легкий плеск. Асмунд, обогнав всех, исчез под
водой. Все замерли, наконец на том краю рва чуть слышно хлюпнуло. Из
темной воды поднялся остроконечный шлем Асмунда -- уже без блеска,
облепленный чем-то гадостным. Рюрик перевел дыхание, Рудый в это время
шагнул дальше, вода поднялась до подбородка. Он судорожно задирал нос
вверх, ноздри породистого носа дергались, вдруг он проговорил в ужасе:
-- Как эта вода пахнет... Как ужасно пахнет!
Пещерник уже выбирался на противоположный край рва, с него текло в
три ручья. Асмунд лежал внизу, брезгливо обирал с себя петли водяных
растений, пиявок.
-- "Пахнет", -- передразнил он. -- Воняет! Хуже, чем в свинарнике.
Рюрик вышел бесшумно, лицо князя было каменным. Рудый выбрался
последним, со стонами и всхлипами ощупал себя, сдавленно вскрикнул,
отшвырнул что-то блеснувшее в слабом свете звезд, что ползло, выгибая
спину, по шее.
Асмунд прошипел зло:
-- Тихо, трус поганый... Безобидная улитка, не пиявка!
-- А что бывает от улиток?
Олег предостерегающе поднял руку, все застыли. Над стеной появилась
голова, донесся равнодушный голос:
-- Почудилось... С тех пор как в этот ров начали лить все дерьмо,
развелась всякая дрянь. А гадят в замке много.
-- Много жрут, много и... гадят.
-- Пойдем отсюда, -- предложила первая голова. -- На той стороне
чище. Сюда сбросили и те две сотни крыс, которых перебили вчера в
подвалах!
Рудый вжался лицом в землю, плечи его задергались. Асмунд поспешно
зажал огромными ладонями рот нежному воеводе. Головы двинулись влево, Олег
некоторое время видел тени, потом они исчезли в ночи.
Олег поднялся, взмахнул рукой резко. Рюрику показалось, что из руки
пещерника что-то выскользнуло, но клясться бы не стал, а пещерник вдруг
прыгнул на стену и побежал вверх, как огромный паук. В считанные мгновения
он поднялся наверх и пропал из виду. Рюрик поднялся, но Рудый отпихнул
князя, прошептал отчаянно:
-- Больше не могу... Пустите!
Он полез вверх медленно, Рюрик и Асмунд зло сжимали кулаки. Наконец
Рудый исчез за краем стены, Рюрик нащупал в темноте тонкую веревку,
подергал -- больно выглядела ненадежно, запоздало вспомнил, что пещерник
еще тяжелее. Начал карабкаться -- там были навязаны толстые узлы, но
карабкался медленнее Рудого, дважды срывался, обдирая кожу с ладоней.
Едва перевалил через стену, как от угловой башни послышались шаги.
Страж медленно брел по дощатому настилу, кулаки сунул под мышки --
холодало. В том месте, где была переброшена веревка, остановился,
внимательно всмотрелся вниз, в черноту. Асмунд готов был поклясться, что
его не видно, как не видно и тонкой веревки, но страж что-то учуял, не зря
остановился, и Асмунд медленно положил ладонь на рукоять топора.
Внезапно рядом с ним застучали частые капли. В лицо брызнуло горячим.
Страж мочился долго, откинувшись всем корпусом назад, зевал с жутким
завыванием, запрокидывал лицо, подставляя лунному свету. Когда заскрипели
доски настила, Асмунд еще долго лежал неподвижно, не смея оторвать лицо от
земли. Не поднимаясь, он нащупал веревку, она внезапно ожила, с силой
начала выскальзывать из рук. Асмунд вцепился крепче, его потащило наверх,
как мешок с отрубями. Он выставил локти, охраняя лицо от ударов о бревна,
благословляя пещерника: кто еще догадается втащить его, как подобает
воеводе? Если поджарый Рудый едва вскарабкался, то настоящему мужчине,
кем, без сомнения, является он, Асмунд, залезть непросто, да и недостойно
его звания лезть по стене, подобно мартовскому коту.
Он стукнулся локтями, коленями, наконец сверху ухватили руки, голос
Рудого потихоньку произнес совсем близко:
-- Смолоду ворона в поднебесьях не летала, не полетит и под
старость... Фу, как от кого-то смердит!.. Асмунд, ты без нас не пустил под
себя лужу?
Асмунд побрел за маячащей тенью Рудого, ступеньки вели вниз, в еще
большую темноту. Повезло, что под стеной остался он, а не дерганый Рудый.
Если жаб боится, то тут вообще бы заорал или метнул нож, страж бы завопил
в предсмертном крике, ляпнулся бы, как сырое тесто, с такой высоты.
Набежали бы всякие, начался бы шум и гам, но он, Асмунд, человек мирный,
привык без лишней драки...
-- Вперед не суйся, -- произнес голос Рудого над самым ухом, --
позади не оставайся, в середке не болтайся! Тогда все пойдет хорошо.
Асмунд остановился, пытаясь выполнить все сразу, понял, что все тоже
остановились, вслушивались, затаившись в темноте. Они находились внутри
двора, в углу между двух стен. Двор был слабо освещен ныряющей в тучах
луной и красноватым светом из окон терема. Олег сказал свистящим шепотом:
-- Двоим, самым смелым, надо остаться здесь. Возможно, им придется
сражаться с целой дружиной, всем войском Твердыни... Пока что старайтесь
не выдать себя. Ждите сигнала. Рудый, ты пойдешь со мной.
-- Куда угодно от этой вони, -- пробормотал Рудый с готовностью.
Асмунд сердито засопел, потребовал сдавленным голосом:
-- Почему именно Рудый?
-- Нужна лиса, а не лев, -- объяснил Олег. -- Мы лишь поглазеем,
понюхаем.
-- Не произноси этого слова, -- простонал Рудый. Он зажимал себе нос.
-- Пойдем. Ну пойдем же!.. Асмунд, насчет глотания жаб по утрам... Можешь
завтра утром поймать для меня самую крупную! С бородавками. С перепонками
на лапах!
Они исчезли, прошло немало времени, прежде чем Асмунд заподозрил, что
его подло надули. Причем кто -- святой человек! Он обернулся к князю, тот
шепнул успокаивающе:
-- Мне кажется, он Рудому не очень доверяет. Потому и старается не
спускать с него глаз.
