тварей наводнили Риадан, вооружённые непонятным, но смертельно опасным
оружием. Их можно было бы принять за орков, если бы последний из гоблинов
не погиб бы ещё год назад, во время Армагеддона. С гор спускались тролли,
ведомые не только обычным голодом, но и жаждой разрушения. Мороки сделали
практически непроходимыми заболоченные местности к северу от столицы,
отрезав друг от друга деревни и мелкие городки. Даже горные драконы, обычно
равнодушные к делам людей, начали оставлять свои сокровищницы ради
воздушных рейдов на посёлки. После таких налётов не оставалось ничего,
кроме пепла и спёкшейся земли, на которой и по сей день ничего не росло.
Усилия Рыцарей Круга только тормозили продвижение врага, но не могли его
остановить. В городах собиралось ополчение, кузнецы ковали только оружие.
Этого тоже не хватало.
Тогда пришло известие от Гильдии Магов, подтвердившее подозрения многих:
враги действуют сообща, объединённые твёрдым руководством.
Нашлись очевидцы, говорившие, что на захваченных землях видели странного
человека лет сорока, одетого в чёрную кожаную одежду.
Оружия у него не было, но такая власть ощущалась в нём, что ни у кого не
хватало смелости выпустить стрелу или приблизиться для удара мечом.
И ещё месяц Круг собирал силы, прежде чем объединённое войско Риадана
смогло навязать противнику решающую битву - и победить. Мир и спокойствие
вернулись на израненные земли, но не в души Магистров Круга, потому что
никто не видел смерти чёрного колдуна - в том, что это колдун, сомнений не
было - и тело его не было найдено на поле битвы.
Почти год всё было тихо, пока месяц назад не обрушилось проклятие
Мальдена. В тот день небо затянуло мрачными грозовыми тучами, к полудню
сложившимися в рисунок человеческого лица - печально известного лица
чёрного колдуна. Хотя тучи висели низко, лицо видели во всём Риадане, в
правильном ракурсе, независимо от того, как стоял смотревший. Сверкая
молниями, лицо усмехнулось, и громом прокатились сказанные им слова: "Вы
оказались сильнее, чем я думал. Но какая польза от вашей силы? Что толку в
вашей жизни? Кому вы нужны, кроме таких же бесполезных людишек?" Слова эти
слышали даже глухие, и запомнили их даже страдающие склерозом старцы. И все
запомнили то, что было сказано после: "А кто найдёт ответ - пусть приходит
в мой замок, Кэр Мальден, что стоит на поле последней битвы. Я подожду."
Тучи рассеялись, но не рассеялась тяжесть вопроса.
С того дня жизнь замерла в Риадане. Проклятый вопрос - проклятие
Мальдена, как его назвали - жил своей жизнью в уме каждого человека, и его
нельзя было прогнать, как обычный приступ тоски, нельзя было утопить в вине
или заглушить музыкой. Никто не грабил и не жёг города, но торговля и
ремёсла замерли, потому что немногим хватало силы воли, чтобы продолжать
повседневные дела, и даже у них всё получалось кое-как. А те, чья воля была
слабее, искали покоя в смерти, но кто знает, что они там нашли? И некому
было прийти с ответом в Кэр Мальден, потому что никто из людей не нашёл
ответа.
Была слабая надежда, что проклятие рассеется со смертью колдуна - мало
кто называл его Мальденом, боясь накликать беду, хотя что могло быть хуже
проклятия? Многие Рыцари Круга отправились в Кэр Мальден, и никто не
вернулся назад, потому что врагов замок встречал многочисленными ловушками,
и не все можно было заметить заранее. До центрального зала, где сидел
колдун, не добрался ещё никто, но каждый Рыцарь, прежде чем погибнуть,
разведывал очередной участок пути; и теперь у Круга почти не было Рыцарей,
но был план замка, на котором недоставало только последнего перехода к
залу. Следующим должен был идти Энглион, но вдруг пришёл приказ ждать...
Так он и ждал неизвестно чего, царапая стол кончиком охотничьего ножа.
От размышлений его отвлёк скрип двери. На пороге стоял юноша, на
полголовы выше Энглиона; его тёмные прямые волосы были схвачены кожаным
ремешком, на поясе висел короткий меч, а из-за плеча выглядывал лук.
- Что вам угодно, сударь? - спросил Энглион, приподнимаясь из-за стола
- и замер на полпути, встретив взгляд ясных, странно знакомых глаз...
- Я вернулся, Старший, - тихо сказал юноша.
- Джино...
- Да, Старший.
На рассвете двое всадников покинули город, направляясь к полю последней
битвы.
* * *
- А теперь объясни толком, как тебе удалось так вырасти за полтора
года, - сказал Энглион, взглянув на едущего рядом Джино. - Ты же мне по
пояс был, я точно помню. Или секрет?
День клонился к закату, первый день их путешествия. Уставшие кони шли
шагом, и всадники их не торопили - до цели было три дня пути, а к прибытию
ещё нужно было подготовиться. Заходящее солнце подсвечивало оранжевым
цветом белые кучевые облака на горизонте; дорога, спускаясь с холма,
огибала мелкое озерцо, кусочек чистого неба среди зелёных лугов. Было тихо.
Слишком тихо. Ни одного человека на невозделанных полях, посёлок вдали
будто вымер... Джино качнул головой, отгоняя назойливую мысль, и ответил:
- Да нет, какой тут секрет... Просто в разных мирах время идёт
по-разному, здесь - медленнее, там - быстрее, а где-то и вовсе вбок.
Так что для меня не полтора года прошло, а все шесть. Ну, примерно,
точно я не считал.
- Невестой, небось, обзавёлся.
Ингвальд вспомнил горящие обломки транслайнера, на котором летела
Натали. Сколько случайностей, нелепых и непоправимых: полетела с ним вместе
на лайнере, потому что он так и не научился прыгать в пространстве;
безотказная навигационная система вдруг отказала над самой посадочной
полосой; врождённая защита, стальным коконом полей окружающая человека от
малейшей угрозы, исчезла именно в этот момент, и у неё у одной; скорая
опоздала на считанные минуты...
Натали умирала на руках Джино, а он не в силах был ничем ей помочь... И
осталось уединиться со своей печалью. Видимо - на роду написано ему терять:
сперва - Герда, затем - Натали... Но стоит ли выливать эти несчастья на
бедную голову Энглиона? Ему и так нелегко.
И поэтому Ингвальд лишь чуть улыбнулся рыцарю и ответил:
- Не успел обзавестись. Не сложилось... Да ты не волнуйся, Старший, я
даром время не терял. И фехтовать теперь умею, и ещё много чего...
Энглион поймал себя на том, что слушает не столько слова Джино, сколько
его голос. Да, подрос братишка, возмужал... Как же теперь к нему
относиться? Как в сказке, право слово - пригрел оборванца, а он принцем
оказался, из далёкого королевства, из богатого королевства... Счастливого
королевства... А характер всё такой же. И фехтовать выучился, не забывал,
значит. Прямо на душе легче, не так давит тоска эта чёрная... Стоп. Кто это
там, впереди на дороге?
- Видишь его, Джино?
- Вижу, Старший, - Джино прищурился. - Только не его, а её. Одежда,
вроде, крестьянская, а точнее не разглядеть - далеко. Навстречу идёт.
- Навстречу? С чего бы... До города день езды, а она одна и пешком.
А через час совсем стемнеет. Неладно это.
И, пришпорив коней, они устремились вниз по склону холма, навстречу
тёмной фигурке, бредущей по дороге.
Джино не ошибся - это была девушка. Судя по виду, в пути она была
давным-давно. Длинные рыжие волосы спутались и закрывали лицо, босые ноги в
пыли, следы пота на спине; поклажи с ней не было. Вряд ли она осознавала,
где находится, и едва ли заметила двоих всадников, спешившихся в пяти шагах
перед ней - так бы и прошла мимо, если бы Энглион не коснулся её плеча.
- Герда! - не веря своим глазам, выкрикнул Джино.
Сбившись с шага, девушка начала падать, и рыцарь еле успел подхватить
её.
- Что с ней? - спросил Джино.
- Спит, - ответил Энглион, прислушавшись к дыханию девушки. - Ну что
ты будешь делать... Привал, братишка, ночуем здесь.
Сойдя с дороги, они развели костёр и принялись устраиваться на ночлег.
Еду готовить не стали, обойдясь сухим пайком; девушке же сон был явно
нужнее еды - когда ей к губам поднесли флягу с водой, она сделала несколько
глотков, но так и не проснулась.
Ночь прошла тихо. Слишком тихо...
* * *
Менестрелю было, как всегда, скучно. И виной тут не проклятье Мальдена.
Не менее скучно было и на родной Земле. Там, в прилизанном мире-цветнике,
так похожем на клумбу, его точил дух бунтарства, а здесь, на диком ещё
Риадане... Сперва было даже чуть-чуть интересно, но затем... Местные
обычаи, хоть и более дикие, нежели земные, оказались не менее ску-у-ушными,
а возня земных детишек в этом рыцарском мире всё более и более смахивала на
традиционные для его родины Хоббитские Игрища.
Но оставалась ещё природа. Дикая, почти нетронутая, не осквернённая ещё
дыханием прогресса. Вот здесь жило истинное наслаждение. Из самых потаённых
уголков души рождалась мелодия, распирала лёгкие, мчалась ввысь горлом и
вырывалась под высокий шатёр леса сквозь отверстия бамбуковой флейты,
прижатой к губам. Пальцы ласкали отверстия полированного годами
инструмента, и птицы вторили отроку в чёрном пажеском одеянии с кружевами
широкого воротника.
Так было всегда.
Но сегодня скука прорвалась и в песню. Или - тоска ожидания,
предчувствие чего-то, что неизбежно случится, хотя - ещё и не началось...
Флейта пела, и в мозгу в такт мелодии рождались слова:
В сердце нет тоски по Валинору,
И души не надрывает чаек стон...
Без смятенья я смотрю на волны моря.
Но откуда же безумный этот сон?
Зелен сумрак Золотого леса
И о чём-то вновь грустит свирель.
Снова слышу нелюдскую песню,
Снова птицы леса вторят ей.
Эльфы, эльфы - воины и дети...
На делонях - песни, шутки, смех...
Только я - чужой на этом свете,
Что за дело мне до них до всех.
Моя песня - это стон назгала,
Света в сердце нет - и не ищи...
Но опять - шелка рассвета алы,
Голос эльфа вновь в лесной тиши.
Голос эльфа вновь в лесной тиши.
Те же песни слышу от друзей я...
Не свирель - гитара здесь звучит.
Век тревожный, нашей грани эльфы.
Я болею Средиземьем... В чём тут дело?
Почему зовёт куда-то голос флейт?
Боль в душе - гитара только зазвенела...
Может, просто неродившийся я эльф...
Видно, просто неродившийся я эльф...
Словно отзвуком на слова песни из сумрака листвы возникли двое
большеглазых обитателей леса и замерли в паре шагов от валяющегося на траве
флейтиста.
Старший - на вид лет двенадцать, но Менестрель знал, как обманчива
внешность этого народца - поправил свою медно-рыжую причёску и обратился к
лежащему:
- Встань! Очнись от музыки! Мы идём в замок Мальдена и зовём тебя с
собою!
- Интересно! - Менестрель вложил в свой голос весь сарказм, на который
только был способен: - С какой это стати ты, бессмертный эльф, зовёшь с
собою меня, простого смертного, человека?!
Однако столь спесивый ранее советник Короля ответил вдруг с какой-то
непонятной досадой:
- А что ж поделать, если среди музыкантов не осталось больше эльфов?
- А что поделать, - в тон ему прозвучал и ответ, - если среди
добровольцев, желающих отправляться в замок Мальдена, не осталось меня?
- Как жаль...
Менестрель ещё раз внимательно с ног до головы оглядел посланцев, и
взгляд его задержался на сверкающих широких шпажных клинках с витыми
узорами чаш. В бою, пожалуй, такое оружие может спасти жизнь своему
владельцу. Разумеется, если тот не станет размахивать им, словно мечом. Но
против колдуна...
- Вы идёте воевать с Мальденом?
- Тогда бы мы искали б воинов, а не музыкантов. Мы несём ему ответ!
