крякнул, тогда и жену - бац дубинкой - и к нему в ямку. Летите, голуби!
Золотой век!
Неужели не вернется никогда?
Присматриваюсь к Ванькиной тактике - Катюху ведь за гараж не заволо-
кешь, все-таки подходец нужен. Ну, каковы они, пролетарские куры?
Незамысловаты. Но мне - вовек не освоить. Главная задача - чтоб девка
прониклась: никуда ей не деться. Все уже за нее решено. Просто руки пока
не доходят до последнего и решительного - есть поважнее дела. Покаприз-
ничать может для самоуважения, но серьезное противодействие даже предпо-
лагать смехотворно.
(Универсальное средство, возьми любой организм с женской психикой:
скажем, народ или, для наглядности, очередь - срабатывает безотказно.
Попробуй хоть заикнуться, хоть взглянуть вопросительно - такой гундос
поднимут! А просто подойди и бери, что надо, - побухтят - и всё.) Нет, я
так никогда не смогу. И вообще, усматриваю тут непростительный промах
натуры. Ладно я, горбатый, - давно могила плачет, но ведь в
большинстве-то мы волей-неволей делаемся, какими нас женщины хотят (бе-
зотчетно, маткой). Но женский инстинкт простирается всего на одно поко-
ление. Ну да, с толстокожим, нахрапистым - оно надежнее размножаться.
Всех кругом распихает, передавит, но отпрыска своего обеспечит. Только
не обернулось бы все это очередной всероссийской разборкой, резней и
пальбой - через два поколения. Не с трехлинейками уже, не с шашками на-
голо, а с системами "Град" и ковровым бомбометанием - или что к тому
времени изобретут.
Господи, вразуми ты баб - пусть зашуганных любят! Впрочем, бабу-то
можно образумить, она и полюбит, да отдастся все равно деловому-кручено-
му: матку не переделаешь. Влипли мы, ребята, с этой эмансипацией! Но уз-
бека послушаешь - ясно: и без нее нельзя. Заколдованный круг.
- Поздравь, Леня, свершилось! - Ванька, на шконку мою присев, дней
через пять.
- Поздравляю.
- Рассказать? - чувствую: распирает парня.
- Не надо.
Прав был Сандро - на полотне им самое место. Не надо красавиц в трех-
мерность выпускать - это их, наоборот, только сплющивает.
ХXXV Таинственная штука - радиация. Вот эти микродозы посылочные - то
вешаться Гарик собирался, а теперь, сам признается, дымит у него кругло-
суточно, как у селезня.
(Дарю идею сексопатологам.)
- Эх, мне бы Лебедиху сейчас - до корней волос бы продрал, чтоб кри-
чала: "Больше не надо!" Ой, утопист! Кто, когда от бабы подобное слыхи-
вал?
Лебедиха уже далеко - так он к продавщице поселковой приладился. В
поселке два лабаза, когда оба работают - зэкам только в нижний позволе-
но: сегрегация. Вот в нижнем-то и торгует тетя Нюра, пышная бабуся, бо-
жий одуванчик. Год уже на пенсии, но 60 рэ ее не устраивают, дочке хочет
помогать.
- Гарик! Там уже зарубцевалось все, опомнись!
- Ничо, ничо, Ленчик. Не понимаешь ты: самый цимус, еще не один лежак
под ней раскачать можно! - Ну, гон у парня, натурально. - Идем за мака-
ронами. Посидишь на шухере, пока я пошурую, шумнешь, если что.
Нашел дуэнью! Ладно, сижу на крылечке - пусть друган покуражится. Ря-
дом щебечет стайка пахнущих мочой ребятишек. Двоих знаю: дочь Сумароко-
ва, Ксюша, и Павлик, сынишка зэка-кразиста. Третий, самый мелкий, замур-
занный - неизвестно, чье потомство. Кричат - заспорили о чем-то на вели-
ком-могучем. То есть матюками в основном - нарочитым выговором возвращая
им первозданную непристойность. Влияние улицы, как Райкин комиковал. А
правда, бес его знает, где они набираются, вся улица-то - десять дворов.
Впрочем, с миру по нитке... Я сам, помню, в детстве неплохо владел, но
думал тогда, что мат - это исключительно мальчишеское озорство, не ве-
рил, что взрослые могут так безобразничать.
- Леня! Бугор! Здорово!
О - это мои орлы: Андрюха с Вовчиком - от пилорамы идут.
- Привет! Вы что, в магазин? - собираюсь Гарику стукнуть.
- Нет, просто тебя увидели.
- А чего на пилораме-то?
- Так Юрок исчез второй день. Вчера в будке просидели, а сегодня рас-
пихали нас кого куда.
- Исчез? Убежал, что ли?
- Да нет, вряд ли. Он позавчера остался на нижнем, сказал - с кразис-
том приедет, успеет к поверке.
- И не приехал?
- Ну. Но его вещи вольные, деньги - в бараке.
- Так в Вишерогорске пьет с кем-нибудь.
- Нет, уже там искали сегодня - бесполезно.
- И в Говорухе?
- Конечно. Мухин землю роет - ему еще ЧП не хватало.
- Найдут. Не испарился же. А сами-то что думаете?
Вовчик с Андрюхой переглянулись, почесались.
- Мы знаем. К Ленке он пошел.
- К Ленусе? А она вышла на работу?
- Она уже не на нижнем давно.
- А почему вы решили?
- Он уже ходил до этого. Только, Леня, - пусть его еще хоть неделю
поищут - мы отдохнем пока.
- Нет, я сейчас побегу докладную писать. Пусть ищут, конечно.
Юрка нашли не через неделю - гораздо позже. Но отдохнуть моим орлам
не дали: уже на следующий день в лес перевели. Те же сто кубов. Но у во-
ды, пожалуй, полегче:
ветерок, гнуса нет почти... Не раз, наверное, Вовчик с Андрюхой буг-
ровскую любовь проклинали.
XXXVI Разузнал я у местных насчет рыбалки, удочки смастерил, уфаловал
Гарика (он не любитель), и отправились мы с утра вниз по Серебрянке. С
наживкой чуть не оплошали - я никак червей не мог накопать, и Гарик
предложил опарыша развести.
Жара - плевое дело. Но выяснилось, что ловят здесь хариуса, а он на
муху бьет, внаплавку надо закидывать. Слава богу: не люблю я этого опа-
рыша. Четверть века рыбачу, а превозмочь себя не умею. Почему так омер-
зителен опарыш? - Да ведь это образ кишащей, копошащейся первоплоти ми-
ра. Жизнь - до Божьего дуновения. А дунул - и вот: муха. Совсем другое
дело. Хоть и дальняя, но уже родня, не отопрешься. Да и не взбредет от-
пираться - прелесть же! Одно умывание чего стоит.
Наловили мы этой прелести полный коробок, Гарик еще и кукан соорудил
заранее, хоть я отговаривал: плохая примета - кукан без улова.
Так и вышло: до обеда хлестали - и не чешуйки. Даже намека на поклев-
ку не было.
- Я и не верил, что тут рыба есть, - Гарик признался. - Это ведь
мертвая речка.
Ты же видел, что во время сплава делается.
Видел. Кроме баланов - бывает, и трелевщики по руслу скрежещут, зато-
ры разбивают
- жуть.
- Но местные ловят же.
- А! Базар один. Не может здесь рыба жить.
Я понимаю, что просто надоело Гарику. А мне - удилище в руках - уже
за счастье, до вечера готов дурачиться, благо выходной. Но не упорствую.
- Как тебе баба Нюра-то, Гарик? Знойная женщина?
- Не подкалывай. Со спины - так вполне. Первый раз аж заплакала пос-
ле.
- От счастья?
- От неожиданности.
Ясное дело, это ведь вроде "Волги" в лотерею - на сочного геронтофила
напороться, заплачешь тут.
- Пусть тушенку нам заначивает, пассия твоя.
- Уже схвачено, Ленчик. Кого ты учишь.
Что ж, хоть какие-то дивиденды с Амура. А то утомил этот платонизм.
Вон в Катюху сколько сластей вложено, а процента - чуть.
- Знаешь, она хочет, чтобы я с ее дочкой познакомился. Адрес дала.
- А где дочка-то?
- В Красновишерске.
- Молодая?
- Тридцатник. Внучке - восемь.
- Сватает, значит? Веселая у вас семейка будет. Лет через пять и
внучка поспеет.
- Да ладно тебе. При чем здесь внучка. Я поделился, что не знаю, куда
после звонка причалить, - она и ухватилась. А что - фотку показала, нор-
мальная баба, дочка-то. Мне уж девственницу поздно искать.
- Ну, и в Чалдонии, серьезно, остался бы?
- Нет. Я где-нибудь в средней полосе хочу. Колхозец. Бычков возьму на
откорм.
Свинки, там, кроликов разводить. Полсрока уже мечтаю.
Вот это да! Гарик - и свинки! Если б сказал, что в отряд космонавтов
собирается заявление подать - я б не так удивился. А он, на мое изумле-
ние, дальше развивает:
- Ленчик! Город - это новый срок, без вариантов. А я не хочу больше -
пусть лучше пристрелят сразу. - Увы, все так говорят - и половина опять
садится. - У тебя хоть крыша в Питере, мать, кенты нормальные. А я на
пятеру раскручусь - и похмелиться не успею. А так - поедем вдвоем, уст-
роимся, пацанку потом заберем...
Я улыбаюсь: уже распланировал все, даже девку не повидав. (Но зря
улыбался:
именно так и получилось у Гарика. Мечта созидает реальность, вплоть
до бычков и свинок, - сколько раз потом убеждался.)
- Ничего, еще приедешь ко мне на самогоночку, самому завидно будет.
- Да нет, завидовать вряд ли. Я еще не созрел для фермерства.
- Какие твои годы. Мне в двадцать пять тоже крутиться хотелось.
Напророчил Гарик, как в воду глядел. Правда, крутиться мне никогда не
хотелось.
Уже от слова-то воротит - что за дела такие: крутиться? Разве это че-
ловеческое занятие? Крутится волчок. А волчок, по фене, - анальное от-
верстие. Ну, крутитесь, крутитесь. Крутые вы мои. Да, но вот насчет фер-
мерства: как раз я теперь в том гариковом возрасте - и точно: тараканов
готов разводить - лишь бы не в городе. Напарницы не найти только. Не на-
чать ли со старушек? Глядишь, какая-нибудь и случит со своей дочкой бес-
хозной... Нет, не получится, сознаю.
Напора мечты не хватает. То есть старушку можно подцепить, но у нее
или сын окажется, а если дочь - так замужем, а не замужем - так из Пите-
ра - ни-ни, из конуры своей блочной.
Смотали удочки, вышли на дорогу, бредем, веточками помахиваем. За по-
воротом - урчание < Уазика> .
- Загасимся? - я-то всегда предпочитаю за кустиком отсидеться.
- Брось ты.
Ну вот, послушался - и на хозяина нарвались, да еще с управленским
козлом каким-то.
- Златоустов! По десять суток, обоим!
- Ленчика-то за что, гражданин начальник? У него законный выходной. -
Вот это Гарик напрасно. О законе упоминать - вернейший способ мента
взбесить.
- В выходной за территорию зоны вообще не имеете права выходить! С
удочками тут разгуливают, курортники!
- Так не поймали же ничего, гражданин начальник!
- Вот по десять суток - это ваш улов. Всё.
Захлопнул дверцу, укатили.
- Выдрючивается перед управлением.
- Ясное дело. Ничего, Лень, отмажемся.
Отмазались, точно, - только ночь прошизовали. Но вот волосы опять от-
ращивать - надоело, сил нет.
XXXVII Про кроликов - это я знаю, откуда у Гарика мысль. Крольчатня у
нас на ферме - еще со времен начальствования Канюки, его любимое детище.
Даже для офицерской столовой не давал забивать. Навещал ежедневно, гла-
дил, умилялся. Дед Мазай, да и только. (А Владимир Ильич кошечек любил
почесывать. Это у них, видно, профессиональное, у хозяев.) Ну, кролики и
мерли от перенаселения. И двух зашуганных дедков, к крольчатне пристав-
ленных, каждый мор наполнял мстительным торжеством. Не разделяю, потому
что - кролики-то чем виноваты?
А если вникнуть - то и Канюка дядька неплохой. С тех пор, как опусти-
ли из начальников - помягчел, даже симпатичное что-то появилось, напри-
мер, с прическою стал экспериментировать. Со своей уже, не с зэковской.
То выбреет кумпол до блеска, зато под носом начернит недельной щетины.
То, напротив, бобрик напустит, а вместо усов - бачки. В общем, фантази-
ровал неистощимо, причем каждая эволюция сообщала его лицу все новые от-
тенки идиотизма. Хотя идиотом не был, отнюдь.
Просто предвосхищал стиль, ставший повальной модой в 90-х. Сегодня
попробуй, сунься куда с умным выражением - засмеют: провинциал! Забыва-
ет, забывает свои корни нынешний бомонд, а ведь все оттуда, из мощных
глубин, - столицы давно бесплодны, увы.
Скажем, вот этот неотразимый жест: звучно набрать в рот соплей и
сплюнуть под ноги - смачно, с прихарком - снобизмом было бы отрицать
фольклорные истоки.
Легко описать, кстати, а попробуй-ка исполнить непринужденно - упор-
ной тренировкой достигается, некоторым так и не освоить: чуть ли не
врожденный дар необходим.
