И после поверки - слово за слово - пошло хлесталово. Потом избитый
Ванька хохотал на крылечке барака - когда я спрашивал, отчего он их ко
мне не послал, за лексической справкой.
- Нет-нет, не вздумай им объяснять, пусть аборигенами ходят, мудаки.
И весь следующий день в отличном настроении был - как освежился, пин-
ков схлопотав. С утра, до заезда в пасеку, приставал ко мне: какие я
помню куплеты из "Славное море, священный Байкал". Я, кроме первого,
другие только наполовину смог выудить, по две строчки в каждом - канули,
как ни напрягался.
- Ты напиши, что вспомнил, остальное я и сам сложу, если что.
- Зачем тебе?
- Попеть охота.
Точно, в тракторе хорошо петь - даже сам себя не слышишь почти, ори
на здоровье.
Но почему репертуар решил поменять? Раньше всё Новикова напевал: "Па-
рень я не хилый..." Написал я Ваньке обрывки, он листочек взял и пошел
трелевщик заводить, чокерман заждался в кабине. И, третью пачку вывола-
кивая, - то есть через полтора часа примерно - пели они уже целиком,
присочинив недостающее. Нецензурно, конечно, но смешно получилось, и в
рифму, в размер попадая. Вот молодцы, кто бы мог подумать! Меня даже уг-
рызение куснуло: лелею непрерывность души, заношусь иногда
- а может, вся разница между нами - в режиме труда и отдыха? Не будем
вдаваться, кто там создал человека, но поэта созидает безделье - одноз-
начно.
Хотите сделать страну поэтов - переведите всех на оклад. Да оно и шло
к тому:
кухарки государством не управляли, зато дворники и кочегары виршеп-
летствовали поголовно. Впрочем, одни поэты кругом - так же непереносимо,
как и сплошь пролетарии, не меньшая зараза. Очевидное решение: пусть те
и те будут, нейтрализуют друг друга. Жизнь установит необходимую пропор-
цию. Главное - самим в крайности не бросаться.
XL 13 октября 87 года проснулся - уже на свободе, хоть и в бараке, на
своей шконке угловой. Подосадовал на себя, что радость не доплескивает
до запланированной.
Ждал, ждал, и вот, оказалось, все сладкое - съел за предвкушениями. В
общем ничего особенного, утро как утро. Только до десяти не стал ва-
ляться, в семь вскочил - зачем три свободных часа сну уступать? Зэк
спит, а срок идет - всё, это в прошлом. Теперь уже не срок, а жизнь
идет, экономнее надо - так думалось, по наивности. Ведь и билет когда-то
вытащил по зарубежке: "Жизнь есть сон" Кальдерона, и пятерку получил -
но не проникся, значит, формально оттарабанил.
Впрочем, такие билеты не для восемнадцати лет. Но вот уже двадцать
пять дураку, а резво так поднялся, молочной смеси "Малыш" глотнул наспех
- и бегом в гараж выяснять, у кого сегодня в Красновишерск путевой. Зря
бежал - бензовоз только едет, но уже занят, Мухина с Наташкой Сойкиной
еще вчера места забили. Ладно, разберемся.
Пошел паспорт получать и портянку об освобождении. Частенько мы спо-
рили, первоходчики: ставят отметку в паспорте отсидевшему или нет? У
Шукшина в "Калине красной" персонаж говорит, что есть закорючка, хотя на
нее, мол, и не смотрят.
Ерунда. Никакой закорючки не нашел (у Шукшина этот фильм весь на лаже
- как и положено подлинному искусству, но забавный, конечно, - как и
надлежит хорошему кино).
Канюка - он дежурил - руку протянул, удостоил. Думал, сейчас скажет,
типа:
ступай и не греши - но нет, хватило ума, обошелся без сентенций.
- А чего ж ты вчера-то не уехал? - спросил только.
- Как это?
- Вчера бы вечером мог взять документы, и машина была до города.
Мать честная, выходит, я лишнюю ночь отсидел! Впрочем, не жалею - не-
эстетично бы получилось: целый день ходишь зэком, а вечером - нате, сво-
боден, без всякой ощутимой границы. Может, умирать так и лучше - плавно,
без перепадов, но освобождаться - нет, черта нужна какая-то.
Но что же с транспортом? По бороде. Все разъехались, пусто в гараже.
Что ж, сюда довезли, спасибо, а отсюда и пешком уйду - всего-то 50 кило-
метров. Вещей нет никаких (я все важное: журналы, книжки - посылкой отп-
равил заранее), ботинки только под мышкой - сам в сапогах.
Километров пять отмахал полурысцой - дальше < Краз> подбросил, до Ви-
шерогорска.
Тут еще деньги надо получить. В Серебрянке за два года ни копейки на
лицевом не осело, но зоновская тыща в неприкосновенности.
Римка в конторе вишерогорской, улыбается:
- К Сереге-то зайдешь?
- А как же.
Получил деньги; дедок-кассир, сталинский сокол облезлый, поскрипел
напутственно:
- Всё освобождаются!.. Кто работать будет?
Я его хотел утешить, что из них, из конторских, как раз бригаду ско-
лотить можно, но не стал: Бог с ним, думаю, сам скоро умрет, без моих
подначек.
С Серегой провели полчасика, он дернулся было градусы организовывать,
но я его тормознул:
- Не надо. Если лететь до Перми - всё обратно стравлю. Как ты, при-
жился тут?
- Ничего, нормально. Римка еще малo го хочет.
- И завязь есть?
- Три месяца. Уже в стадии жабы.
- Пацана хочешь?
- Что получится. Какая разница?
Во Римка дает, до чего парня феминизировала.
- Ну, пришлешь фотку. Всем семейством щелкнитесь, ладно?
- Обязательно.
(Не прислал. Но я надеюсь, что все-таки мальчик родился. Хотя, если в
маму, то можно и девочку, согласен.)
- В Красновишерск-то будут машины сегодня?
- Да, через два часа начальство на партактив поедет. Вон < Уазик>
стоит, на нем.
В кузове если, годится?
- Конечно.
До города двадцать километров еще, на машине все равно быстрее, а раз
есть два часа - можно и на нижний зайти, с Санькой-сторожем попрощаться.
Мелькнуло - к Ленусе, но отбросил тут же, задавил.
Шагаю по дороге, вполглазка на себя со стороны поглядываю - умора!
Даже походка переменилась! Так и разит от всего: смотрите, смотрите ско-
рей! Ничего не замечаете? Да это же вольный идет, совершенно свободный
человек!
Будка сторожа всегда с краю, и от нее - собачара на меня, белобрысая,
тощая.
Гавкнула, но тут же осеклась, завиляла. Следом Санек вышел:
- Смотри, Леня, узнала тебя!
- Так это Белка, что ли?
- Ну.
- А чего такая худая?
- Щенят кормила. Вон, под будкой, хочешь посмотреть?
Я глянул из вежливости, поумилялся.
- А Жулик где?
- Жулика съели давно.
- Я думал, это от него.
- Нет, где-то в деревне нагуляла. Чайку попьешь?
Санька раздул угли около будки, кинул щепочек, подвесил жестянку. Ед-
ва успели чифирнуть - мне пора в гараж двигать, еще уедут раньше времени
партийцы-то эти.
- Через два дня дома, значит, - вздохнул Санек. Без зависти, просто
показать, что врубается в мой кайф.
- Если повезет - так и сегодня. - Не повезло, не было авиарейса из
Красновишерска, а в Перми, назавтра, билетов до Питера не оказалось. -
Увидишь Ленусю, Санек, передавай привет.
- Хорошо. Да где увижу-то.
- Ну, вдруг.
Обратно дорога в горку, и я сверху оглянулся разок. Давно ли сплав
закончился, а штабелей опять накатано - берега не видать. Усталую серую
Вишеру кто-то рассекает на моторке. Дымок от Санькиного костерка медля-
щей струйкой неуследимо растворяется в небесах.
Словарик:
Автозэк - спецмашина (официально - АвтоЗАГ, не знаю, как расшифровы-
вается) Балан - бревно (от "баланс" - название разделанной древесины)
Бирма - снег по сторонам дороги Бобан - батон БУР - барак усиленного ре-
жима Децел - немножко ДПНК - дежурный помощник начальника колонии, а
также строение, где он дежурствует Звонок - конец срока Коник - одна из
стоек на лесовозе, между которыми грузятся хлысты Коть-моть - житель Ко-
ми-Пермяцкого автономного округа Откинуться - освободиться Петух (гре-
бень, опущенный, обиженный) - пассивный педераст Пидерка - форменная зо-
новская фуражка Столыпин - спецвагон Терпила - потерпевший(ая) Фофан -
ватник Хап - погрузчик Химия - условное освобождение с обязательным
привлечением к труду Хлыст - сваленное дерево ШИЗО - штрафной изолятор
(то же, что "кича") Чокерман - чокеровщик, тот, кто собирает хлысты на
волоке в пачку, прицепляя их на отводы основного троса - чокера Шконка -
кровать Шлёмка - миска Шмон - обыск Шмалять - стрелять Нижний склад -
участок берега у сплавной реки, где штабелюется разделанный лес Верхний
склад - площадки непосредственно возле лесосеки, где штабелюются хлысты
для последующей вывозки 117-я статья - изнасилование (простое, с угрозой
для жизни, в извращенной форме, групповое. 4-я часть - изнасилование ма-
лолетних) 102-я статья - убийство с отягчающими обстоятельствами 102-я
статья - убийство с отягчающими обстоятельствами
