ментального импульса.
Мысли Эйкена были где-то далеко, но Куллукет с безупречной
галантностью ответил на ее приватной частоте:
"Могу ли я своим особым даром поспособствовать тебе в припоминании?"
"Будь, любезен, Кулл. Этот портрет... я сойду с ума! Если бы ты смог
привести в порядок мои воспоминания и помочь разложить их по полочкам..."
"Нет ничего проще для специалиста-психокорректора".
"А-а..."
"Я рад, что твое открытие приятно ошеломило тебя, леди. Должен
признать, сходство на самом деле поразительное. Какой же, однако, опасный
субъект, судя по внешности, этот флорентийский политик! Ты должна
как-нибудь рассказать мне о нем все, что знаешь".
11
Ворон кружил над Магрибским побережьем, ощупывая землю
трансментальным взглядом. Омытые дождями склоны гор поросли травой и
покрылись розовыми и желтыми цветами, а размытые потоками воды овраги,
устремленные к новому морю, превратились в небольшие оазисы. Птицу радовал
многокрасочный ландшафт. Красота природы помогала ей держать свои страхи в
узде. Паря в прогретых солнцем воздушных потоках над миром, созданным его
стараниями, ворон ощущал покой и безмятежность.
Но вот птица почувствовала биение жизни - и присутствие золота.
Энергия ее мозга вызвала ураганный психокинетический ток воздуха, и
она понеслась на восток. Мерцание ауры живого существа ослабло и вышло за
порог трансментального восприятия ворона, но плотоядной птице удалось
проследить его движение до лесистого оврага с крутыми склонами. Запах
драгоценного металла раздразнивал птицу до безумия. Она раздула
метапсихический ветер такой силы, что с крыльев стали опадать черные
маховые перья, и ворон пронзительно закричал от боли и восторга. Наконец
птица достигла нужного места, утихомирила воздух и приземлилась на выступ
скальной породы возле бегущего тонкой струйкой родника.
Здесь, на небольшой прогалине, ворон увидел двух потерпевших крушение
тану: один из них стоял на коленях возле лежащего на земле тела другого.
Пристально вглядевшись в их черты, ворон почувствовал, что эта пара ему
знакома.
То, что тану однояйцовые близнецы, было ясно видно даже несмотря на
страшные раны, обезобразившие голову трупа. Залитое слезами лицо
оставшегося в живых брата сохранило классическую строгость линий,
отличающую членов потомства Нантусвель. Он только что вернулся с охоты -
на земле рядом с ним лежала туша молодой газели и грубый дротик, сделанный
из привязанного к пруту стеклянного кинжала. Тела обоих братьев прикрывала
изодранная одежда золотистого и розового цветов, носимая членами Гильдии
Психокинеза.
Мертвец, судя по всему, не захотел дождаться возвращения брата.
Растущая возле ключа куртина ядовитых розовых нарциссов была изрядно
прорежена, а одна надкушенная луковица валялась на земле.
Гигантский ворон расправил крылья и издал сиплый крик. Дрожавший всем
телом плачущий брат поднял на него широко распахнутые глаза. Ворон с
любопытством отметил, что этот брат-близнец в буквальном смысле полоумен.
Между братьями явно существовал необычайно тесный мозговой симбиоз; должно
быть, до того, как потоп выбросил их на берег Северной Африки, они были
способны на великие деяния. Но со смертью одного из близнецов возможности
оставшегося в живых оказались низведенными до латентного уровня, даже
более низкого, чем у "нормального" человека.
Громадная птица спланировала вниз и опустилась возле головы трупа.
Осиротевший тану молча взирал на нее - зеленые глаза помутнели от слез,
рот свело страдальческой судорогой. Только когда клюв ворона навис над
горлом мертвеца, его брат выкрикнул:
- Фиан!
Ворон понял, что предчувствие не обмануло его, - он узнал их, этих
золотисто-розовых близнецов! Приступ ярости развеял птичье обличье, и на
месте ворона возникла стройная человеческая фигурка в синих стеклянных
доспехах. На женщине не было шлема, и волосы взвихрились вокруг ее головы
платиновым облаком. Глаза полыхали гневом Гекаты.
Кугал Сотрясатель Земли тоже узнал ее. Он вспомнил огромное мрачное
помещение в бастионе Гильдии Принудителей, многочисленный отряд воинства
Нантусвель, ожидающий нападения на фабрику торквесов
диверсантов-первобытных, вооруженных железом. Именно эта страшная
маленькая женщина возглавляла группу людей. Кугал вспомнил психогенные
разрывы, рушившие каменную кладку, ментальную и рукопашную схватку в крови
и дыму и последовавший за ней триумф победоносного воинства. Это была
Фелиция, женщина чудовищной силы, убившая его сестру Эпону и поклявшаяся
уничтожить всю расу тану. Угодив в западню, расставленную Имидолом, она
была пленена, и Куллукет подверг ее пытке.
Фелиция засмеялась. Она словно держала жалкое сознание Кугала
пинцетом и ковырялась в его обломках.
"Кугал и Фиан! Братья моего Возлюбленного. Какое забавное устройство
мозга... Ты был левым полушарием, а он - правым. Сизигий, единосущая пара!
Кугал Сотрясатель Земли, второй лорд Гильдии Психокинеза, и Фиан
Разрыватель Небес, его дражайшая половина!"
Безумный смех Фелиции превратился в хриплое карканье. Огромный ворон
снова захлопал черными крыльями, и Кугал сжался, обеими руками ухватившись
за свой золотой торквес.
В мысленном голосе Фелиции появились сварливые интонации:
"Но где же Возлюбленный, где он? Я зову и зову, но только далекие
дьяволы да безродный Лучезарный отвечают мне. Они пытаются провести меня!
Но я им не поддамся. Только его я люблю и желаю! Где же он, тот, кто хотел
уничтожить меня, но вместо этого пробудил к активной жизни мой
метапсихический потенциал?"
Кугал всхлипнул. Его сломленное сознание балансировало на грани
распада.
"Кулла больше нет! Нет ни Имидола, ни Мейвар, ни короля с королевой,
ни прославленного Стратега! Они все погибли. И мой дорогой Фиан, мое
второе "я", тоже покинул меня. Я одинок и бессилен. Твоя месть удалась,
Птица-Смерть".
Ворон мигнул блестящим глазом. Его безжалостный клюв снова
приблизился к горлу мертвого Фиана. Под действием психокинетической
команды Фелиции выпуклая застежка золотого ошейника повернулась, и
полукружия раскрылись. Птица сдернула золотой торквес с шеи трупа.
Оставшийся в живых близнец упал на землю и, защищаясь, прикрыл шею
руками. Мысли ворона прозвучали насмешкой:
"А ты еще поноси свой торквес, Сотрясатель Земли. До поры..."
Зажав в когтях золотой торквес, ворон взмыл в небо и полетел к
испанскому материку. Кугал издал единственный исполненный неизбывного
отчаяния мысленный вопль, который раскатился от одного конца Нового Моря
до другого. А потом застыл в полной неподвижности.
Фелиция пересекла Средиземное море и устремилась в глубь горного
массива Бетика. Она летела над ущельем, прорезавшим склон горы Муласен, на
дне которого бесновались воды Прото-Андаракса. Во времена Галактического
Содружества гора Муласен господствовала над Сьерра-Невадой, а ее теневую
сторону покрывали небольшие ледники. В плиоценовую же эпоху, отличавшуюся
более мягким климатом, высота горы достигала четырех тысяч двухсот метров,
и снег лежал лишь на самой ее вершине.
Птица поднялась выше и описала дугу, заходя к горе с севера. На этой
высоте хвойный лес уступал место зарослям лавровых деревьев. На более
сухих участках росли сосны и рододендроны, в путанице которых там и сям
виднелись кисти белых и карминных цветов. Саблезубый тигр, гревшийся на
скале под лучами солнца, зевнул, широко раскрыв пасть. Взгляд его
прищуренных глаз с удивлением проследил за полетом гигантского ворона,
прочертившего голубизну неба блеском золота.
Ворон вошел в восходящий воздушный поток, и с высоты его взгляду
открылся вид бирюзового залива Гвадалквивир, лежащего далеко на севере. За
заливом возвышались Темные Горы, населенные дикими фирвулагами. Птица
легла на крыло, снизилась и заскользила к дому, к уютной расселине реки
Хениль. Каменные дрозды и славки заливались приветственными трелями. В
реке плескалась упитанная кумжа. У входа в логовище ворона, как обычно,
поджидали друзья. Выдра с рыбкой-гостинцем. Косуля со своим олененком,
готовая поделиться сладким молоком. Желтая панда с принесенными из самой
долины нежными побегами бамбука. Белка и древесная крыса с орехами и
мучнистыми клубнями. Карликовый мастодонт, радостно размахивающий веткой с
лоснящимися бордовыми плодами.
Встав перед ними, Фелиция улыбнулась и показала золотой торквес:
- Видели? Еще один!
Рысь блаженно потерлась о голые ноги Фелиции. Остальные животные
сгрудились вокруг, нежась в тепле ее ментального поля. Фелиция приняла все
подарки: еду, гирлянды цветов, принесенные ткачиками, сухую ароматную
траву, которую натаскали мыши и кролики, чтобы она сделала себе свежее
ложе для сна.
- Спасибо! Спасибо вам всем, - сказала Фелиция, отпуская их после
того, как ее друзья в полной мере насладились радостью встречи.
Солнце село, и из долины Хениль подул холодный ветер. Несколько
певчих птиц остались, чтобы пением скрасить то время, пока Фелиция
ментальным усилием разжигала костер и готовила ужин. Как часто случалось
по вечерам, голоса дьяволов снова принялись за свое, изливая перед ней
ложь, суля чудеса и напоминая о том, как они помогли ей, когда ей не
хватило сил в одиночку вскрыть Гибралтарский перешеек.
Фелиция не стала обращать внимания на эти голоса, и вскоре дьяволы
умолкли. Может быть, она и сумасшедшая, но не настолько, чтобы вести
мысленный разговор в режиме дальней связи, который даст возможность засечь
ее. Пусть только попробует кто-нибудь вычислить ее точное местоположение -
будь то дьяволы из дальнего далека, Эйкен Драм или даже эта пустозвонка
Элизабет! Фелиция знала, как спрятаться от них. (Она и Возлюбленного
звала, лишь находясь высоко в небе, где никакая опасность ей не грозила.)
Угли костра, на котором Фелиция готовила пищу, догорали. Она
аккуратно прибрала участок перед своей пещерой, служивший ей верандой, а
потом минутку молча постояла под наливающимися светом звездами. Хорошо,
что дожди почти прекратились. Цветы в ее волосах, начав увядать, усилили
свой аромат, и это тоже было хорошо.
Фелиция взяла золотой торквес Фиана и вошла под своды пещеры в теле
горы. Она могла прекрасно видеть в густой как смоль темноте, но ей
хотелось полюбоваться на свое сокровище в наиболее выгодном для него
свете, поэтому она подняла вверх два пальца и вызвала яркое
психоэнергетическое пламя. Каменные стены со слюдяными прожилками
заискрились, внутри карстовая пещера была совершенно сухой. Сразу за
спальным местом ход в глубь пещеры преграждала многотонная каменная плита.
Фелиция небрежно махнула в сторону плиты торквесом, и та отодвинулась в
сторону.
В небольшом гроте лежало золото, сваленное в кучи выше человеческого
роста: сокровища Нибелунгов, собранные за четыре месяца упорных поисков.
Когда-то все эти тысячи изящно сработанных ментальных стимуляторов
охватывали шеи тану и их привилегированных прихлебателей из числа людей,
усиливая скрытые способности мозга. Но теперь все эти гордые торквеносцы
были мертвы благодаря вызванному ею потопу, тела их сметены с затопленной
Серебристо-Белой равнины и расшвыряны на поживу пожирателям падали и самой
Фелиции. Она обирала мертвецов, гниющих по мелководьям, и отыскивала
скелеты, занесенные илом. А когда такая добыча оскудела, она начала охоту
