гусеницы не проползло в чаще травяных стеблей, чтобы насытить землю
перегноем.
И я думал, что это, возможно, часть мира, которую забыли заселить,
какой-то забытый уголок, упущенный во время последнего дня творения. Я был
Адамом, который ищет свою Еву, чтобы дать начало человечеству. Даже если бы
Господь позже разуверился в необходимости человечества, в этом живом уголке
природы все осталось бы неизменным. Но я пришел к выводу, что в этом лесу
что-то произошло с животной жизнью, возможно, болезнь или другая напасть.
Каково же было мое удивление, когда однажды после полудня, выехав из
леса, я увидел перед собой поросший цветами холм, увенчанный самым
прекрасным строением, из виденных мной-искусное сооружение с тонкой резьбой
по камню, сочетающей желтый цвет солнечных лучей с белым и голубым цветами,
с устремленными вверх остриями шпилей башен и застекленными витражами окон.
Мне тут же подумалось, что это место сосредоточения тишины, ее сердце.
Каким образом этот замок мог сохранять тишину так, что его не было
заметно сразу? Не хотелось нарушать эту тишину.
Первым порывом было двинуться вперед, но мужество покинуло меня. Я начал
подозревать, что тут что-то нечисто.
Тропинка, поднимавшаяся на холм, была окружена цветами и чудесно
пахнущими кустами сирени, у стен замка они образовали аллею, мощеную
камнем. Постепенно кусты переходили в террасообразные садики, окруженные
балюстрадами, со статуями и аккуратно оформленными цветочными клумбами.
Это был полный мирной жизни уголок, на котором совершенно не отразилось
война. Приближаясь к замку и направляя коня вверх по мощеной камнем тропе,
то я время от времени выкрикивал приветствия, просил гостеприимства и
называл свое имя, как этого требовал повсеместно принятый этикет, но никто
не отвечал. Окна с темными стеклами блестели, как глаза безобидной ящерицы,
но я не видел ни одного человеческого лица и не слышал голосов.
Спустя некоторое время я достиг внешней ограды и поскакал под сенью
садовых растений, попав в прелестный дворик, большее место в котором
занимали старые деревья, вьющиеся растения и колодец с журавлем,
возвышающимся посредине двора. На этот двор выходили двери почти всех
помещений, но мне уже стало ясно, что ни единого человека здесь нет.
Я спешился, набрал с помощью журавля ведро воды из колодца, чтобы помыть
коня, самого меня жажда не мучила. Набрав еще одно ведро, напоил его, затем
по ступеням поднялся на главный портал, подошел к обитым железом дверям и
распахнул их.
Внутри было темно и безжизненно.
Разумеется, здесь могли быть привидения. Я поднялся по ступеням наверх и
вошел в помещение, заставленное древними сундуками, ларями и завешенное
настенными коврами. Далее следовали жилые помещения, меблированные
соответственно вкусам богатого дворянина. Я сделал круг по комнатам во всех
трех этажах.
Не было никакого беспорядка. Книги и манускрипты в библиотеке были в
прекрасном состоянии. Кладовые ломились от запасов копченого и сушеного
мяса, консервированных фруктов и овощей. В погребах я обнаружил пиво в
бочках и вино в бутылях.
Все выглядело так, как будто жители покинули замок ненадолго и намерены
скоро возвратиться сюда. Не было ни малейшего намека на упадок, но
примечательно, что и здесь, так же, как и в лесу, не было заметно ни
малейшего следа животных, таких, например, как крысы или мыши, которых,
обычно, можно заметить рано или поздно.
Немного поколебавшись, я подкрепился в кладовой теми продуктами, которые
были готовы к употреблению. После этого подождал некоторое время, чтобы
быть готовым в случае, если на пищу плохо отреагирует мой желудок.
Псмотрев в окно, застекленное зеленым прозрачным пластиком, я увидел, что
мой конь все еще жив, а это значило, что вода в колодце не отравлена.
Войдя в одну из башен, я поднялся до самого верха и открыл маленькую
деревянную дверь, ведущую на балкон. Здесь на маленьких клумбочках были
высажены цветы, овощи и просто газонная трава-они распространяли свой
аромат по всему зданию.
Кроны деревьев надо мной были подобны мягким волнам спокойного и зеленого
моря. Окинув взглядом большую часть окрестностей, я не заметил ни малейшего
движения. Это меня успокоило.
На белье не было никаких меток, платье, среди которого было некоторое
количество одежды, для разных возрастов обоих полов, она оказалась хорошего
качества, но, видимо, не принадлежала никому. Я вернулся на кухню, разжег
огонь в очаге и поставил кипятить воду для мытья. для смены я выбрал
подошедшие по размеру предметы из гардероба хозяев.
Раздумывая, я пришел к выводу, что это, вероятнее всего, летнее имение
одной из богатых католических семей, которая еще не выбралась сюда из
своего родового замка, или не имела возможности это сделать, так как шла
война.
Если это так, то я поздравил себя с везением.
Я проиграл варианты проживания в одиночку, и пришел к выводу, что мне
необходим слуга и одна или две женщины, с кем я мог бы делить со мной
огромную удобную постель, которую я уже опробовал. Разве можно здесь жить
без всего этого?
Было очевидно, что поблизости нет ни хуторов, ни охотничьих замков, ни
деревень, к тому же от меня потребовались бы не только наличные деньги, но
и умение руководить людьми.
Дворянин, хозяин замка, видимо, специально отыскал тайный уголок леса,
чтобы построить здесь свою летнюю усадьбу.
Очевидно, это был очень богатый аристократ из числа тех, кто во множестве
погиб на этой войне. Вполне можно было представить, что именно я сам помог
ему распространиться с бренной жизнью. Тут же мне пришло в голову, что сам
я далеко не являюсь богачом, и если будет необходимость сколотить
разбойничью шайку, то лучше этого имения найти просто невозможно.
Этот замок, как мне показалось, вполне мог быть построен одним из старых
атаманов разбойников в те времена, когда немецкая земля управлялась
множеством мелких военачальников, державших в страхе население и
управлявших им.
В этот вечер я зажег множество свечей, расположившись в библиотеке; на
мне было свежее белье, и я потягивал хорошее вино, рассматривая руководство
по астрономии, написанное учеником Каплера, и размышлял о своем отношении к
учению Лютера, утверждавшему, что разум является наибольшим врагом веры и
основных постулатах его религии. Он расценивал разум, как уличную девку,
готовую услужить всякому, кто того пожелает, но конечно же, его
умозаключения противоречили логике, как представляется католикам. Как
правило, сошедшие с ума люди видят в логике возможность овеществления
собственных безумных идей, в основном посредством силы угрозы, коварства
или кровопролития. Именно из таких людей впоследствии получаются тираны.
Я задал моему коню овса и заснул без беспокойства, точно зная, что поля
сражений остались позади, однако надеясь проснуться, если кто-нибудь
попытается приблизиться к моему убежищу.
Снов я не видел и под утро проснулся со свежей головой. Снова был теплый
солнечный день. Я находился в приятной
дремотной расслабленности. Все, что можно было пожелать-это немного
птичьего щебетания под окном. Но мне нужно было позаботиться о себе вместо
того, чтобы нежиться в постели. Я спустился на кухню и соорудил себе
завтрак из маленького кусочка сыра, запив его небольшим количеством
водянистого пива.
Для себя я решил, что проведу в этом прекрасном месте столько времени,
сколько будет возможно. Пока не было необходимости продолжать путешествие,
поскольку не было разгневанного хозяина, угрожающего намылить шею. Уже
давно я с недовольством относился к самому себе и не думал, что реакция
другого человека может существенно отличаться от моей собственной.
Вечером я поднялся по лестнице на балкон башни, и в нескольких милях от
моего убежища заметил следы присутствия других людей. То ли лес был объят
огнем то ли горел какой-то хутор. Я видел, как рвется в небо пламя, но
ветер относил дым в сторону.
После захода солнца можно было разглядеть только черно-красные отблески,
но мне хотелось отправиться спать и снова провести спокойную ночь, зная,
что ни один всадник не достигнет моего укрытия до утра.
Вскоре после захода солнца я спустился с балкона башни.
Огонь почти угас. Я поел, решив оставить наблюдения на следующий день.
Следующее посещение балкона башни показало мне, что огонь разгорелся
снова, это определенно означало, что люди направляются в мою сторону. К
тому же мне не было неизвестно, сколько их. Немногим меньше часа мне
понадобилось, чтобы приготовиться убраться из этого так понравившегося мне
места. Я совершенно не знал, что сулит мне встреча с приближающимися
людьми, к тому же была возможность того, что они окружат мое убежище
раньше, чем я смогу их заметить.
В течение трех дней я наблюдал, как армия приближается все ближе и ближе,
пока в просветах среди деревьев она не превратилась в полноводную широкую
реку людских голов.
Окидывая ее взглядом от одного берега до другого, я заметил, поскольку
был знаком с устройством подобных воинских колонн, что на одного солдата
приходилось по меньшей мере пять сопровождающих.
Женщины, дети, слуги любого рода следовали за войском, готовые обслужить
солдат. В основной массе это были люди, по той или иной причине вынужденные
покинуть родину, и у них не было никакого будущего, кроме как следовать за
армией и пытаться урвать куш от возможной военной добычи.
Среди военных было около сотни всадников, но основная масса шла пешком,
одетая в разномастную униформу двадцати стран и княжеств. Различить, из
каких именно и какие из них преобладали, было невозможно. Я подумал, что
так же, должно быть, выглядело столпотворение.
На следующий день один из военачальников верхом приблизился к замку и
остановился на полдороги, развернув боком своего скакуна. Доспехи и оружие
выдавали на нем немецкого рыцаря, и я подумал, что имение, которое я занял,
ему знакомо, и он решил заехать сюда навестить хозяев.
Как только я пришел к такому выводу, меня мгновенно покинула
безмятежность, но оснований для беспокойства пока еще не было и я продолжил
исследование замка.
Однако всадник не очень спешил заехать во двор, и его осторожное
поведение возбудило во мне еще большее любопытство. Но как хорошо я не
искал, все же не нашел ничего, что говорило бы о владельцах этого имения,
ни единого намека на имя семьи, которая им владела. Дорогие многочисленные
стенные драпировки из шелка и шерсти, настенные гобелены, столовое золото и
серебро и застекленные витражи окон указывали на то, что владельцы были
состоятельными.
Я не нашел ничего даже в фамильном склепе, где должны были быть погребены
умершие обитатели замка.
Первое впечатление казалось мне правильным: дом, в котором я находился,
был прибежищем богатого графа. Может быть, даже тайное убежище, где он не
хотел быть узнанным. Поскольку обитатель скрывал свое подлинное имя, было
вполне возможно, что он участвует в сражениях на стороне одного из
противников, что объясняло причину пустоты замка. Подумалось также о
легендарном Иоганне Фаусте и других волшебниках прошедших столетий.
По прошествии двух дней армия миновала замок, а я все еще оставался в
одиночестве.
Я затосковал, когда прочитал все основное, что меня интересовало в
библиотеке и соскучился по свежему мясу и хлебу так же, как и по обществу
дружелюбно настроенной крестьянки, одной из тех, кого я видел в числе
сопровождающих армию. И все же я оставался в замке до конца следующей
недели, много времени проводя спящим, восстанавливая жизненные силы моего
организма так же, как твердость духа и ясность мыслей.
Все, что могло ожидать меня в будущем-это длинное долгое путешествие по
стране, набор рекрутов в готовый отряд и поиск нового господина, которому
можно предложить ему услуги.
