Око, - Герцог Королев просветлел.
- Давние путешественники во времени, такие как и Нао, могут все еще
быть здесь... или появиться вновь благодаря эффекту Морфейла.
- Я думал вы доказали его ошибочность, Лорд Джеггет, - сказал с
интересом Лорд Монгров.
- Я доказал только, что это не единственный закон времени.
- Мы оживим Браннарта и расскажем ему, - сказала Железная Орхидея.
Амелия нахмурилась.
- Итак, планета будет изолирована навечно, во времени и в
пространстве.
- Точно так, - согласился Джеггет.
- Жизнь, как всегда будет продолжаться, - сказал Герцог Королев. -
Кого вы оживите первым, Монгров?
- Вертера де Гете, я полагаю. Он не совсем мне товарищ по духу, но
временами вполне меня забавляет, - гигант бросил взгляд назад, на корабль
пуплианцев, - хотя конечно это будет пародия.
- Что ты имеешь в виду меланхоличный Монгров? - Герцог Королев
повернул кольцо власти, чтобы освободить себя от униформы и заменить ее
яркими многоцветными перьями с головы до ног, с гребешком вместо волос.
- Подобие жизни. Это будет затхлая планета, вечно кружащая вокруг
затхлого солнца. Затхлое общество без прогресса и прошлого. Разве вы не
видите этого, Герцог Королев? Мы избежали смерти только для того, чтобы
стать живыми мертвецами, вечно танцующими одни и те же па.
Герцог Королев удивился.
- Я поздравляю вас, Лорд Монгров, вы нашли образ, которым можете
омрачить себя. Я восхищаюсь вашим рвением.
Лорд Монгров облизнул большие губы и сморщил огромный нос.
- О, вы насмехаетесь надо мной, вы всегда надо мной насмехаетесь. И
почему бы и нет. Я глупец! Я должен был остаться там, в космосе, пока
солнца мигали и тускнели, пока планеты взрывались и превращались в пыль.
Зачем жить здесь, чудаком среди чудаков?
- О, Монгров, твоя скорбь прекрасна! - Поздравил его Лорд Джеггет. -
Пойдемте, вы все будете моими гостями в замке Канарии.
Ваш замок уцелел, Джеггет? - спросил Джерек обнимая рукой талию
Амелии.
- Как память быстро восстановленная в действительность, так будет
восстановлено все общество Конца Времени. Вот что я имел в виду, Амелия,
когда говорил, что воспоминаний достаточно.
Она улыбнулась немного скованно. В ее ушах все еще звучали мрачные
предсказания Монгрова. Ей потребовалось усилие, чтобы освободиться от этих
мыслей и засмеяться вместе с остальными, которые прощались с
путешественником во времени, собирающимся теперь имея определенную
информацию от миссис Персон, починить свой экипаж и вернуться в свой
собственный мир, если это возможно.
Герцог Королев стоял на серой, покрытой трещинами равнине и восхищался
своей работой. Это было огромное квадратное чудовище - экипаж, и оно слегка
подпрыгивало от ветерка, который шевелил пыль у его ног.
- Тело взято от газового контейнера, - объяснил он Джереку. Перед, я
думаю, называется кабиной.
- А в целом?
- Из двадцатого столетия. Коленчатый грузовик.
Железная Орхидея вздохнула и пошла спотыкаясь по направлению к ним,
подобрав полы своего подвенечного платья.
- Он выглядит очень неудобным.
- Он не так плох, как выдумаете, - уверял ее Герцог. - Внутри газового
баллона находятся дыхательные приспособления.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Изобретения и оживления.
Скоро все будет как было всегда, перед тем, как ветры бездны сдули их
мир прочь. Плоть, кровь и кость, трава, деревья и камень наполнят мир под
новорожденным солнцем, и красота, простая и загадочная, расцветет на лице
этой иссохшей древней планете. Будто вселенная никогда не умирала, и за это
мир должен благодарить свои полуодряхлевшие города и нахальную
настойчивость этого одержимого исследователя времени из двадцать первого
столетия, из Эпохи Рассвета, который назвал себя именем маленькой певчей
птички, модной за двести лет до его рождения. кто представляется актером,
хотя замаскировал себя и свои мотивы со всем хитроумием придворного Медичи,
этот эксцентрик в желтом, этот апатичный вечный спасатель судеб, Лорд
Джеггет Канарии. Они уже были свидетелями возведения нового замка Канарии,
сперва мерцающий туман, окутывающий проволочную клетку в семьдесят пять
метров высотой, а затем ее прутья стали светлозолотистыми и внутри можно
было рассмотреть плавающие апартаменты, комнаты, где Джеггет предпочитал
жить в определенном настроении (хотя у него были и другие настроения и
другие замки). Они наблюдали как Лорд Джеггет окрасил небо розовым янтарем,
так что круглое пятно солнца стало ярко-красным и отбрасывало решетчатые
тени сквозь прутья клетки на окружающую пыль, но потом пыль сама исчезла,
замененная почвой с кустами, деревьями, прудом с чистой водой - все в
контрасте с окружающим пейзажем, тысячами и тысячами миль бесплодной
пустыни. И тут они сами загорелись желанием создавать творения, и Монгров
отправился строить черные горы, свои холодные, наполненные клубящимся
туманом залы, а Герцог Королев отправился в другом направлении воздвигать
первые мозаичные пирамиды, золотистые купола, океан размером со
Средиземноморье, в котором плавали чудовищные рыбы. Между тем Железная
Орхидея, согласная на время разделить с мужем его дом, вызвала к жизни
заросли несколько металлических цветов на полях серебряного снега, где
холодные птицы, блестящие, как сталь, щелкали клювами, хлопали крыльями и
пели человеческие песни механическими голосами, где прятались лисицы-роботы
и автоматы в малинового цвета камзолах, сидя на механических лошадях,
охотились за ними - акр за акром хитроумной оживленной механики.
Джерек Корнелиан и Амелия Ундервуд были самыми скромными в своем
творчестве. Сначала они выбрали место для этого и окружили его лесами из
тополей, кипарисов и ив, чтобы не было видно пустыни вокруг. Ее
фантастический дворец был забыт: она пожелала низенький беленький домик с
черепицей и стропилами. В некоторые окна она вставила цветные стекла, но
остальные были огромными, насколько это возможно, из цветного стекла без
переплета. Дом окружали клумбы с цветами. Имелся огород, пруд с фонтаном в
центре, и кругом высокие заборы из кустов, как если бы она хотела
отгородить дом от остального мира. Джерек восхищался домиком, но почти не
принимал участия в его создании. Внутри были дубовые столы, кресла, книжные
полки (хотя сами книжки не поддались ее власти творчества: так же кончились
неудачей ее попытки воссоздать картины - Джерек утешил ее: никто не мог в
Конце Времени создать таких вещей) там были ковры, полированные буфеты,
вазы цветов, шторы, статуэтки, подсвечники, лампы: имелась большая кухня с
кранами с водой и любой современной утварью, включая точилку для ножей и
газовую плиту, хотя она знала что редко будет пользоваться ими. Из кухни
выходила дверь в огород, где уже наливались соком овощи. На втором этаже
дома она создала две отдельные комнаты для них со спальнями, гардеробами,
кабинетом и гостиной в каждом помещении. И когда она закончила, то
поглядела на Джерека, ища его одобрения, которое он, всегда восторженный,
не преминул выразить.
Всюду продолжалось созидание: сверхобилие изобретательности. Обращение
к определенным свойствам памяти Железной Орхидеи - и Епископ Касл был
рожден снова, присоединившись к ней, чтобы воссоздать сперва Миледи
Шарлотину, немного сбитую с толку и но с той памятью, что была раньше, а
затем госпожу Кристию, Вечную Содержанку, Доктора Велоспиона, Аргонхерта
По, Сладкое Мускатное Око, все, возвращенные к жизни и готовые добавить
собственные темы к реконструируемому миру, воссоздать их близких друзей. И
Монгров в своих дождливых скалах позволил снова мрачному романтичному
Вертеру де Гете глядеть на мир и скорбеть в то время, как Лорд Шарк,
недовольный, неверящий, презрительный, оставался во владениях Монгрова
только несколько мгновений, прежде чем броситься вниз с утеса, чтобы быть
вновь воссозданным сочувствующим Монгровом и признать, что он был не совсем
в себе, вызвать свой простой серый аэрокар и улететь прочь, чтобы построить
себе жилье с квадратными комнатами и населить их автоматами, каждый в
точности похожий на него самого (не для того, что бы насытить свое это, а
потому что Лорд Шарк был лишен всякого воображения). Лорд Шарк, когда его
резиденция и его слуги были восстановлены, больше ничего не создавал,
оставив серую, покрытую трещинами землю своим единственным пейзажем, а во
всех уголках планеты поднимались целые горные хребты, великие реки катились
по плодородным равнинам, вздымались моря, изобилие леса, холмы, луга,
наполненные жизнью.
Аргонхерт По сделал, возможно, свой самый величественный вклад в мир,
детальную копию одного из древних городов, каждая разрушенная башня, каждый
шепчущий купол восхитительного вкуса и запаха, каждое химическое озеро -
суп из неописуемых лакомств, каждый камешек, вызывающий слюнки, -
деликатес, Герцог Королев построил флот летающих грузовиков, заставив их
проделывать сложную акробатику в небе над своим домом, где он готовил
вечеринку на тему о Смерти и Разрушении, обыскивая банки памяти городов в
поисках пятидесяти самых знаменитых руин в истории: Помпея снова
существовала на склонах Кракатау. Александрия, построенная из книг, сгорела
заново: каждые несколько минут новый гриб распускался над Хиросимой,
проливая дождем грибы, почти сравнимые с кулинарными чудесами Аргонхерта
По. Могильные ямы Брайтона, уменьшенные копии, потому что для них
требовались огромные пространства, были завалены крошечными телами,
некоторые все еще двигающиеся, стонущими и взывающими к жалости. Но,
возможно самым его эффективным созданием был расплавленный Миннеаполис,
замороженный, жестокий, все еще узнаваемый, с его обитателями,
превращенными в полупрозрачное желе, все еще пытающимися убежать от ужаса
Как и предсказывал Епископ Касл, это был Ренессанс. Лорд Джеггет Канарии
стал героем, его подвиги чествовались. Только Браннарт Морфейл считал
вмешательство Джеггета нежелательным Действительно Браннарт оставался
скептиком по поводу всей теории, связанной с методом спасения Он глядел
неодобрительным взглядом на резвящиеся скульптуры. окружающие зеленый
дворец миледи Шарлотины (она отказалась от своего подводного мира, помня о
наводнении, которое застигло ее в доме), на розовые пагоды госпожи Кристии
и эбеновую крепость Вертера де Гете, предостерегая всех, что разрушение
просто отодвинуто ненадолго, но никто не слушал его. Доктор Волоспион,
пугало в черных лохмотьях с черным телом и красными глазами, сделал
марсианский саркофаг в тысячу футов высотой с репродукцией на его колышке
безумцев Чезара, где четыре тысячи юношей и девушек умирали от истощения, а
семь тысяч мужчин и женщин засекли друг друга кнутами до смерти. Доктор
Волоспион счел своим дом "тихим", и наполнил его лунатиками-манекенами,
пытающимися укусить его или подстроить ему жестокую ловушку, когда могли.
Все это он находил забавным.
Собор Епископа Касла в виде луча лазера, двойной шпиль которого
исчезал в небе, казался непритязательным по сравнению, хотя музыка, которую
создавали лучи, была эйфорической и трогательной. Даже Вертер де Гете,
впечатленный но не одобривший жилище доктора Волоспиона, поздравил Епископа
Касла с его творением, а Сладкое Мускатное Око фактически скопировал идею
для его Старого Нового Старого Старого Нового Нового Нового Старого Нового
Старого Нового Нового Нового Нового Старого Нового Нового Версаля из
