естественных пещер, вымытых в горе известняка: к влажным стенам лепился
бледный лишайник и серый мох, который, казалось, сам по себе излучал некое
мутное свечение. Звук капель воды, ударяющихся о поверхность глубокого
водоема, разносился преувеличенным гулким эхом по узеньким закоулкам. Как
мы узнали из рассказа господина Реньярда, Рыжий О'Дауд появился здесь лет
этак двадцать назад вместе с бандой наемников, устроил настоящее побоище,
перебив одного за другим всех, кто заправлял Нижним Градом, и в конце
концов стал полновластным хозяином Амалорма. Никто не знал наверняка, зачем
понадобилось ему захватить этой район силой оружия и ценой многих жизней.
Сам же он заявлял только, что "охраняет свою собственность". Господин
Реньярд склонялся к мнению, что Рыжий О'Дауд охраняет не собственность, а
некую идею, поскольку все переговоры относительно территориальных вопросов
всегда проходили каким-то загадочным образом и заканчивались ничем. При
этом господин Реньярд сказал нам, что сам он не имеет ни малейшего
представления о том, что это может быть за идея.
Ветхие здания потрескивали и, казалось, покачивались в неверном свете
Осенних Звезд. Как будто под Нижним Градом непреходящими толчками
содрогалась сама земля.
- Как корабль,-в недоумении проговорила Либусса.-Или тот великан в
"Гулливере". Они, вероятно, построили это местечко на спине какого-нибудь
исполинского зверя.-Она уже приободрилась, к ней вернулась прежняя
легкость. Неудача в Малом Граде несколько обескуражила ее, но теперь она
снова уверилась, что стоит ей только встретиться с Рыжим О'Даудом и тот сам
ей вручит вожделенный Грааль, хотя господин Реньярд никаких заверений в том
ей не давал. Смеясь, она взяла нас с Клдостергеймом под руки.-Или, может
быть, поселение это есть некий единый организм, и он дышит, живет?
Ее фантазия явно пришлась не по душе Клостергейму.
- Оно просто старое, ветхое,-неодобрительно пробурчал он.
- Но не только,-серьезно заметил я. Какими бы древними ни были эти
здания, не могло же все рушиться одновременно:
каждый кирпич, каждая балка, каждый кровельный лист. Должна была
сохраниться некоторая стабильность, а здесь все дрожало, грозя обвалиться
на нас.
Вы вошли в какой-то узенький переулок, уходящий вниз, точно крутой
косогор. Сверху доносился отдаленный гул, звон металла и грохот камней,
катящихся по мостовой. По дну долины плясали отблески странного зарева, как
будто там что-то горело; воздух наполнился запахом влажного дыма. Мы
завернули за угол, желтый свет факелов заплясал по булыжникам мостовой,
приближаясь к нам, и в мутном этом свечении перед нами предстали фигуры
людей-темные, воинственные, с саблями наголо. Весьма самоуверенные молодцы,
вооруженные до зубов, наглые и безжалостные.
"Благодаря" горячечному нетерпению Либуссы, наше оружие осталось в
обиталище господина Реньярда, но даже если бы мы и забрали его, вряд ли бы
это хоть что-нибудь изменило. Мы оглянулись, предполагая, что за спиною у
нас уже стоят такие же молодцы. И действительно, с полдюжины головорезов
перекрывали нам путь к отступлению. Держались они также весьма уверенно:
руки в боки, лица не видны. Клостергейм (чей склад ума, не смотря на весь
его прошлый опыт, выдавал ярого приверженца буквы закона) надменно
воскликнул:
- Что такое? Поберегитесь, мы здесь по делу чрезвычайной важности!
Из безликой толпы выступил человек в высокой шляпе с загнутыми полями и с
какой-то кокардой на ней-худощавый, прекрасно сложенный мужчина с
тонкогубым выразительным ртом.
Красивые губы Монсорбье кривились в довольной усмешке-словно бы после
долгих трудов рыбка все же попалась на удочку! Быть может, все приключения
в Миттельмархе привиделись мне во сне? А на самом деле я сейчас нахожусь в
Париже, в каком-нибудь переулочке неподалеку от Монмартра?
Или же Реньярд нарочно послал меня в эти ветхие дебри навстречу жадным до
крови моей ищейкам? Может быть, Монсорбье сослужил Лису некую службу, и тот
отдал ему меня в качестве вознаграждения? Нет, тут же сказал себе я,
Реньярд подарил мне книгу с именем Филархия Гроссеса на титульном листе, и,
стало быть, здесь свершилось иное предательство.
Или не было вообще никакого предательства-просто так распорядилась
Судьба. В последнее время я только и слышал, что о гармонии и конечном
единении миров, и сам поневоле вступил на путь к этой великой цели, к
которой стремится всякий адепт, подвизающийся в сфере оккультных наук, и
теперь жизнью моею распоряжается рука неумолимой судьбы, как бы я ни
старался вырваться из предначертанной схемы.
Монсорбье узнал меня и едва ли не радостно рассмеялся в искреннем
изумлении.
- Ха-ха-ха! Фон Бек, это правда вы? Ну что ж, лучше и быть не может!
Я еще в полной мере не осознал опасность, мне угрожающую; больше всего
меня озадачило это таинственное совпадение.
Давешние слова Либуссы приобрели вдруг весьма неприятный смысл. Слишком
многое из случившегося за последнее время предполагало присутствие некоего
вышнего унифицирующего замысла, непостижимого для моего скромного
разумения. Сии размышления весьма меня обеспокоили. Мне вовсе не нравилась
мысль о том, что я могу оказаться пешкой в некоей замысловатой игре
богов-олимпийцев. Будь у меня моя шпага, я бы ринулся в схватку, и не
потому, что надеялся победить, но чтобы освободиться от этой липкой сети,
что захватила нас всех и собрала под сенью Осенних Звезд. Это надо же быть
таким идиотом-оставить свою самаркандскую саблю и кремневые ружья в притоне
у Распазиана... но, должно быть, сияющее обещание Грааля вскружило голову и
мне тоже.
Мне показалось, что и Монсорбье пребывает теперь в некоторой
нерешительности. Может быть, это странное совпадение тоже весьма его
озадачило. Жажда мести снедала его. Это было заметно сразу. Он едва ли не
дрожал, предвкушая, как получит он свое удовлетворение, точно какой-нибудь
дамский угодник, волочащийся за недоступной красавицей. А мне, безоружному,
оставалось лишь упереть руки в боки, расставив ноги пошире и выпятив пузо,
и улыбаться ему, как этакая нахальная деревенская девка. Он стоял и
облизывал губы, обводя взглядом лица, все еще дергаясь в напряжении-точно
терьер, почуявший наглую крысу,-но пока еще сдерживая свою на удивление
"емкую" и продолжительную страсть.
- Стало быть, и вас тоже призвали сюда?-спросил он наконец, нарушая
затянувшееся молчание. Складывалось впечатление, будто он весьма сожалеет о
том, что у него не случилось с собой отпечатанного списка вопросов, которым
он мог бы размахивать у меня перед носом, и тем самым сдерживать душащую
его ярость хотя бы при помощи бюрократического формализма. При отсутствии
Общественной Безопасности, которую надо было обеспечивать, Монсорбье уже
нечем было прикрыть жажду крови,-моей, ясное дело, крови,-и его ненависть
проступила теперь в полной мере, гораздо сильней, чем тогда, когда он
заявился в гостиницу к Шустеру и вызвал меня на дуэль. Мне оставалось лишь
уповать на то, что он все же вспомнит, что дуэль наша не состоялась не по
вине кого-либо из нас, а по случайному стечению обстоятельств, и предложит
мне шпагу, а значит, и шанс постоять за свою жизнь. То, что он до сих пор
еще ничего не предпринял, несказанно меня озадачило. Он как будто решал,
что ему делать: убить меня или сердечно пожать мне руку.
Словно бы кто-то дал ему указания, но при этом не учел некоторые
непредвиденные обстоятельства. Так что я решил положиться на свою интуицию
и действовать так, словно бы между нами и не было никакой вражды.
- Балда,-проговорил я легким тоном,-мы больше уже не враги. Вы куда
теперь направляетесь?
- К Агнцу. А вы?
Мне оставалось только кивнуть головою.
- Туда же,-ответил я, полагая, что "Агнец"-это название какой-нибудь
таверны.
Либусса и Клостергейм, которые тоже уже приготовились к самому худшему,
поприветствовали Монсорбье смущенными улыбками. Наш элегантный охотник на
герцогов засунул шпагу свою обратно в ножны и сделал два-три глубоких
вдоха, пытаясь взять себя в руки, потом ухмыльнулся и почесал в затылке.
- Разрази меня Люцифер, фон Бек, вот это действительно парадокс! Если мы
теперь все заодно, все друзья-сотоварищи, то куда же девать наше личное
честолюбие?
От такого весьма неожиданного поворота событий у меня закружилась голова.
Кажется, в воодушевлении своем я хватил лишку и хлопнул его по спине. Но я
и вправду чертовски развеселился.
- Вы действительно полагаете, что нет уже смысла бороться, если в конце
нас всех ждет примирение и равенство?
- Компромисс, вы хотите сказать,-процедил он сквозь сжатые зубы.-
Главенство было обещано мне.
- Обещано кем?
- Перестаньте прикидываться, фон Бек. Всем адептам известно, что мы
движемся к Центру Времени, к Согласию Светил, коим будет дарован нам
сверхъестественный интеллект и, как следствие, абсолютная власть.-Тут он
поклонился Клостергейму.-Мы ожидали прибытия вашего раньше, сударь.
Когда вы не явились на назначенную встречу, мы стали действовать уже по
своей собственной инициативе.
Клостергейм явно почувствовал себя неловко, ибо он полагал себя
удостоенным некоей свято хранимой тайны. Теперь же, похоже, он оказался
просто одним из многих. Я мог с уверенностью предположить, что он переживал
теперь ужасающее смятение истинного солипсиста при столкновении с внешним
миром.
- Кто заключил эту сделку с вами? Кто обещал вам главенство?-Он,
разумеется, подозревал Сатану, этот архипредатель.
- Сам наш поиск подразумевает ответ,-Монсорбье с подозрением покосился на
Клостергейма.-И вы его знаете, сударь.-Потом он вновь обратился ко мне:-И
каким образом были вы призваны?
- Я поддался порыву,-я решил в данном случае воспользоваться фамильною
репутацией.
- Вы, фон Беки, счастливчики.-Он явно завидовал мне, и я начал уже
потихонечку понимать, почему он так меня ненавидит.-Может быть, нас свели
вместе, дабы разом свершилась расплата за все долги? В последней битве?
- Всякая битва должна воспоследовать за Согласием Светил, но не
предшествовать оному,-заметила Либусса, но было заметно, что она уже не так
уверена в себе, как прежде. Она, как и Клостергейм, полагала себя
избранной-единственным кандидатом, назначенным самою судьбою на первую
роль, и Монсорбье всегда был для нее лишь последователем. А теперь вдруг
оказалось, что у нее слишком много соперников. Похоже, из всех
присутствующих я один не почитал себя посвященным адептом алхимии высшей
ступени!
- Ну что ж...-насупился Монсорбье, словно бы только теперь осознал
истинную меру ее непомерного честолюбия.-Не стоит задерживаться.
У нас не было выбора-лишь присоединиться к его небольшому отряду.
Примерно через четверть часа мы остановились перед какой-то ничем не
примечательной, почерневшей от времени ветхой дверью. Монсорбье постучал в
нее рукоятью своего пистолета. Нам открыла молоденькая девица, платиновая
блондинка, с бледною, но здоровою кожей: этакое воплощение Невинности (если
бы только не этот призывный блеск глаз) в голубом с желтом платье с
ниспадающими рукавами на манер средневекового одеяния.
- Добро пожаловать, благородные господа.-Она сделала реверанс, пропуская
нас.
Войдя внутрь, мужчины сняли шляпы, точно прихожане на воскресной мессе.
Мы оказались в большой каменной зале, которая в суровой своей простоте
действительно напоминала храмовую часовню. Все убранство ее составляли
узенькие церковные скамьи и скромный алтарь. Никаких бросающихся в глаза
сатанинских атрибутов. Никаких перевернутых распятий.
Только золотой треугольник, подвешенный над алтарем. Девица, что привела
нас сюда, сделала знак руками, означавший, что нам надлежит ждать
коленопреклоненными. Мы опустились на каменный пол. Либусса, не хуже меня
сознававшая опасность всякого непроизвольного неповиновения, осторожно
поглядела направо, потом-налево, ища возможные пути для бегства.
